Анна Файфилд
Великий Преемник. Божественно Совершенная Судьба Выдающегося Товарища Ким Чен Ына
Вскоре после этого внимание Ким Чен Ира привлекла прекрасная юная танцовщица Ко Ён Хи, кореянка родом из Японии. Ко Ён Хи родила от Ким Чен Ира троих детей: в 1981 г. и 1984 г. соответственно сыновей Чен Чхоля и Чен Ына, а в 1988 г. – дочь Ё Чжон.
Не все ясно с годом рождения Ким Чен Ына – некоторые источники называют 1983 г. Были также предложения перенести официальную дату его рождения на 1982 г., чтобы вышло симметрично году рождения деда (1912) и отца, чей день рождения официально перенесен с 1941 г. на 1942 г.
Тетя Ким Чен Ына Ко Ён Сук в ответ на мой вопрос о дате его рождения рассмеялась. Почти 20 лет прошло с тех пор, как она бежала из Северной Кореи, но она точно помнит, что Ким Чен Ын родился в 1984 г. Месяцем раньше она сама родила сына и меняла подгузники обоим младенцам. Тетя и воспитала детей. Ее сестра, любовница Ким Чен Ира, все свое внимание отдавала будущему новому лидеру государства, занимавшему все новые и новые посты в Трудовой партии и в армии.
В Пхеньяне Ko с мужем поселили в жилом комплексе, где один из домов принадлежал Ким Чен Иру: одна оборонительная стена окружала весь комплекс, вторая – жилище Ким Чен Ира, огромный, по словам Ко Ён Сук, дом с собственным кинотеатром и большой игровой для детей. Несмотря на царившую в доме роскошь, жизнь у детей была, в общем-то, невеселая. Они играли только с кузенами или проводили время с отцом, когда тот бывал дома.
Других детей они не видели. Серьезно страдавший паранойей Ким Чен Ир строго следил, чтобы его семьи не знали друг о друге, а это означало, что дети росли без общения со своими единокровными братьями и сестрами, а фактически – без общения со сверстниками вообще. Даже отправив учиться в Швейцарию, он разделил их: Чен Нам поехал в Женеву, а трое остальных – в Берн. Ким Чен Ир все это время оставался главой Министерства пропаганды и агитации, снимал фильмы и, согласно официальной биографии, даже написал шесть опер. Он по-прежнему появлялся в кадре рядом с отцом, рассыпавшим во время «выездов на места» жемчужины мудрости по любому предмету – от агротехники до тактики ведения войны. И вот наступил день, ради которого совершались все эти приготовления: 8 июля 1994 г. с Ким Ир Сеном случился обширный инфаркт, и он умер. Двадцать четыре часа, пока режим улаживал последние детали передачи власти, смерть вождя держали в тайне[23].
Затем пхеньянское радио сообщило: «Великое сердце перестало биться». Центральное телеграфное агентство Кореи в семистраничном некрологе писало, что Ким Ир Сена запомнят как человека, способного «сотворять из ничего», который «…превратил нашу страну, где веками царили бедность и отсталость, в могучую социалистическую державу, независимую, самостоятельную и самодостаточную»[24].
И хотя к этому моменту режим готовился добрых четверть века, смерть Ким Ир Сена стала для системы великим потрясением. Выстроенная на культе личности, она осталась без своей опоры. И ей предстояло то, чего не делал до этого ни один коммунистический режим, – передать власть от отца к сыну. Ким Чен Ир принял трехлетний траур не потому, что был особенно убит горем, но потому, что получил в наследство катастрофу и не хотел брать на себя вину за нее. Десятилетия неумелого управления обернулись опустошительным голодом, который в тот период охватил страну. В годы холодной войны не было острой нужды развивать сельское хозяйство на неплодородных землях Северной Кореи, потому что продовольствие поставляли Советский Союз и Китай. Когда эти поставки прекратились, стране пришлось полагаться на собственные ресурсы. Но ей не хватало пахотных земель и энергии для производства химических удобрений, которые могли бы повысить урожайность. К хозяйственной катастрофе добавились природные катаклизмы: наводнения и засухи середины 1990-х гг. уничтожили и то немногое, что Северная Корея производила. Никто точно не знает, сколько людей погибло за эти годы. Некоторые эксперты приводят цифру полмиллиона; по другим оценкам, число жертв могло достигать 2 млн.
В это время резко подскочило число беспризорных детей, чьи родители умерли или бросили их. Этих детей довольно причудливо прозвали «выпиватели цветов», будто они порхали, как бабочки, в поисках нектара. На самом же деле ради пропитания они крали все – от крышек люков до обрывков проволоки. Те, кто выжил, зачастую были похожи на скелеты; чтобы не умереть с голоду, люди ели зернышки, выбранные из коровьих лепешек, ели крыс. Доходили до немыслимых вещей, опускались до каннибализма, лишь бы пережить это страшное время, в официальной истории эвфемистически именуемое «трудным маршем». Сначала так назывался военный поход Ким Ир Сена по Манчжурии, а в дни голода это название воскресили, чтобы изобразить голодные годы очередной великой битвой за нацию.
Голод, как никакое другое событие прежде, ослабил зажим государственных тисков на теле страны. Продовольственные карточки больше не выдавали, люди полагались только на свои силы. Граждан коммунистического государства нужда заставила стать как бы предпринимателями – и власти пришлось это терпеть, потому что государство не могло дать людям ничего.
У Пак Хон Ёна, который в те годы был молод и жил в Хамхыне, городе севернее Вонсана, от голода умер младший брат. Потом дети их старшей сестры. Потом умерла сама сестра. Поняв, что следующий он, Пак стал делать лапшу из кукурузного «риса», полусъедобного эрзаца, в котором рис имитируют высохшие зерна кукурузы. Немного он съедал сам, а остальное продавал, ничтожную прибыль пуская на покупку нового «кукурузного риса» для следующего замеса.
«Полиция приходила и пыталась запретить мне торговлю, они говорили: "Нельзя скатываться к капитализму, Дорогой Вождь решит трудности с продовольствием"», – рассказывал мне Пак в северокитайском городе Яньцзи, где он скрывался с семьей, бежав из Северной Кореи[25].
Но Дорогой Вождь не помог. Голод в Северной Корее совпал с приходом к власти Ким Чен Ира, и в умах людей тот навсегда остался связан с жестокой бедой. Даже сейчас люди, бежавшие из Северной Кореи, зачастую тепло относятся к Ким Ир Сену, при котором страна была сильной и процветающей не только в газетах и по телевизору, но и на самом деле. К Ким Чен Иру такой любви никто не выказывал. Корейцы спрашивали: «Если он так печется о народе, почему мы голодаем?» Мор миновал, страна вернулась к привычной полуголодной жизни и недоеданию, а Ким Чен Ир увлеченно занялся армией. Он объявил политику приоритета армии и отдал вооруженным силам доминирующую позицию в государственной иерархии. Трудовая партия Кореи, политическое крыло режима, провозгласила лозунг «Армия – это Партия, Народ и Нация»[26]. Никакой иной способ наращивания военной мощи не был так удобен для режима с его скудной казной, как ядерное вооружение. Многие годы все ресурсы и силы государства тратились на тайную ядерную программу. В 2006 г. Ким Чен Ир объявил о ней миру: КНДР провела первое испытание ядерной бомбы. К тому времени вождь, которому исполнилось 64, уже выглядел заметно нездоровым. Прежде округлый, он исхудал, кожа посерела. В середине августа 2008 г. с ним случился инсульт. Ким Чен Ир поправился, но, когда впервые появился на публике, казался усохшим. Он стал ниже и меньше и как будто плохо владел левой половиной тела, левой ногой и рукой. Пошли разговоры о том, кто сменит Дорогого Вождя. В соответствии с традиционными правилами династического наследования преемником должен был стать Ким Чен Нам, старший сын вождя. Многие наблюдатели долгое время считали, что Ким Чен Нам лишился короны из-за досадного происшествия, случившегося с ним в 2001 г. Тогда Ким Чен Нама задержали в аэропорту Токио при попытке въехать в Японию по фальшивому доминиканскому паспорту под именем Пан Сюн, по-китайски «толстый медведь». Ким Чен Нам был с женой и малолетним сыном и сообщил японским властям, что хотел свозить семью в токийский Диснейленд. После этого он уехал в Макао, китайскую территорию рядом с Гонконгом, где и оставался до конца жизни. Так и неизвестно, было ли это изгнание добровольным или вынужденным. В действительности Ким Чен Нам лишился благосклонности режима значительно раньше. А в вопросе наследования гораздо важнее оказались амбиции матерей, чем достоинства и недостатки самих кандидатов.
Мать Ким Чен Нама с 1974 г., когда Ким Чен Ир нашел себе новую жену, более-менее постоянно жила в Москве. После возвращения в Пхеньян у нее нередко случались вспышки раздражительности и приступы мигрени, от перепадов ее настроения страдали все домашние. Кроме того, по характеру она была скорее женщиной с запросами и карьерными устремлениями, чем обычной домохозяйкой. Роль покорной, угодливой жены ее, актрису, решительно не устраивала.
А вот мать Ким Чен Ына постоянно находилась рядом с Ким Чен Иром. Как его фаворитка, она умело действовала в закулисных интригах. Ее влияние сказывалось во всех сферах, даже в том, как телевидение внезапно принялось показывать переведенные на корейский мультики про Тома и Джерри – как раз тогда, когда ее детям пришло время их смотреть[27].
Тогда же Ким Чен Ир пришел в ярость, узнав, что 20-летний Ким Чен Нам часто кутит и пьянствует в городе. За непослушание Ким Чен Ир посадил сына со всей семьей под домашний арест на месяц, прекратив снабжать их продовольствием и вынудив самих делать работу по дому. И даже угрожал отправить их в шахту – в трудовой лагерь для политзаключенных.
Кроме того, Ким Чен Нам не считался законным наследником, потому что у его матери это был второй брак и она родила по меньшей мере одного ребенка от первого мужа. Двоюродная сестра Ким Чен Нама, которая с ним воспитывалась, считала, что за всем этим стояла «та вторая женщина». По ее мнению, мать Ким Чен Ына все подстроила, убедив Ким Чен Ира дать старшему сыну больше свободы, а потом, когда молодой человек этой свободой воспользовался, донесла на него[28].
В Сеуле, городе неизменно полном толков о Северной Корее, ходили и такие слухи: расчетливая и честолюбивая мать Ким Чен Ына намеренно сообщила японским службам маршрут поездки Ким Чен Нама, чтобы он попался и оскандалился[29]. Тогда ее дети станут прямыми наследниками, если закрыть глаза на неудобные факты: во-первых, она не была официальной женой Ким Чен Ира и формально ее дети не могли считаться наследниками; во-вторых, она родилась в Японии, стране «империалистических захватчиков», а ее сестра бежала из Северной Кореи. По отзывам бернских одноклассников, ее старший ребенок, Ким Чен Чхоль, был тихим и замкнутым. Кендзи Фудзимото, японский суши-повар, не один год строгавший рыбу для монаршей семьи, сказал, что Ким Чен Чхоль не выказывал никаких честолюбивых устремлений. Видимо, у него был какой-то гормональный дисбаланс, отчего мальчик казался отцу «похожим на девочку» и непригодным для роли вождя[30]. Фудзимото рассказывал, что Ким Чен Ир наметил в наследники третьего сына, Ким Чен Ына. И оказался прав.
Глава 2
Жизнь среди империалистов
Товарищ Ким Ир Сен сказал своим товарищам: «Японцы – нечисть, они забирают корейцев. Их отродье того же сорта. Мы будем играть сами по себе, а если они что-нибудь скажут, вместе нападем на них и поколотим».
Из биографии отца Ким Ир Сена, напечатанной в 1968 г.[31]
Шестилетний Ким Чен Ын стоит у бильярдного стола в игровой комнате в резиденции монаршей семьи в Синчхоне, городе к югу от Пхеньяна. Со старшим братом они ждут, когда отец закончит совещание с чиновниками, среди которых и дядя мальчиков Чан Сон Тхэк.
Дети одеты в военную форму, мундиры цвета хаки с золотыми пуговицами и красным кантом. На головах – фуражки, на плечах – золотые звезды. Маленькие генералы.
Вот отец входит в комнату, и дети вытягиваются в струнку, будто солдаты, и отдают честь с серьезным выражением на круглых личиках. Ким Чен Ир доволен и хочет представить детей важным гостям и домашнему персоналу, прежде чем пригласить гостей в столовую. Все выстраиваются в очередь, чтобы пожать руки малолетним принцам.
Кендзи Фудзимото, приехавший из Японии готовить суши к столу северокорейского вождя, стоял в конце той очереди. С приближением к принцам он все больше волновался, с каждым шагом его сердце колотилось все сильнее. Сначала его представили Ким Чен Чхолю. Фудзимото протянул руку, и восьмилетний визави ответил твердым пожатием. Затем Фудзимото протянул руку младшему. У этого манеры оказались не столь безупречны. Вместо того чтобы пожать протянутую руку, мальчик уставился на повара колючим взглядом, будто говоря: «Ты паршивый япошка». Фудзимото смутился и растерялся: ребенок заставил 40-летнего мужчину отвести взгляд. Через несколько секунд, тянувшихся для Фудзимото мучительно долго, вмешался Ким Чен Ир и разрядил ситуацию. «Это товарищ Фудзимото», – сказал он, вынудив «принца Ына» наконец пожать протянутую ему руку, пусть и без энтузиазма. Повар решил, что его имя было не пустым звуком. Вероятно, мальчики ели приготовленное им суши и слышали, что его делает «Фудзимото из Японии». Реакция младшего из детей заставила повара задуматься: не была ли это пресловутая «ненависть к империалистам», столь важная для северокорейской идеологии; но, возможно, маленького Ким Чен Ына просто удивил странный вид японца, внешность которого, мягко говоря, необычная. В 1982 г. Фудзимото, оказавшийся на обочине жизни и несчастливым в браке, откликнулся на объявление в японской газете, где приглашали суши-повара в Северную Корею. Выбор необычен, если учесть, что в Японии как раз начинался экономический бум и банкиры на «ламборгини», не задумываясь, выкидывали сотни долларов за обед из сырой рыбы. Северная Корея же была Северной Кореей. Но Фудзимото получил эту вакансию и уехал туда. В итоге около 15 лет он крошил рыбу для Ким Чен Ира и наблюдал за детством и отрочеством Ким Чен Ына. И едва в 2010 г. стало ясно, что Ким Чен Ын – следующий правитель Северной Кореи, Фудзимото моментально получил неожиданную для себя роль ценного источника сведений о северокорейском вождизме (пожалуй, самого странного источника), вплоть до появления в стране пирсированного и татуированного американского баскетболиста-озорника. Первый раз Фудзимото прожил в Северной Корее год с небольшим, с 1982 г. до рождения Ким Чен Ына, а во второй приехал в 1987 г. и оставался там до 2001 г. В Пхеньяне его поселили в доме Секретариата, в том же квартале, где находятся различные учреждения Трудовой партии Кореи и одна из резиденций Ким Чен Ира.
Команда поваров готовила северокорейскому лидеру роскошные обеды. Фазан на гриле, суп из акульего плавника, козлятина на углях по-русски, черепаха на пару, жареный цыпленок и свинина, швейцарский раклет, растопленный на картошке. Монаршая семья ела только особый рис, выращенный в определенном регионе страны. Работницы вручную отбирали зерна, чтобы они были безупречны и одного размера[32]. Суши подавали раз в неделю. Фудзимото готовил лангустовое сашими с васаби и нигири-суши с жирным тунцом, желтохвостом, угрем и икрой. Ким Чен Ир больше всего любил суши с морским окунем.
В той роли, которую он играл в ближнем круге вождя, Фудзимото часто бывал и в других резиденциях Ким Чен Ира, в том числе и в вонсанском дворце на берегу моря. Он катался с вождем на гидроциклах, ездил на мопедах (у Ким Чен Ира мощная «хонда», у Фудзимото чуть менее резвая «ямаха») у западной границы с Китаем и сопровождал Председателя на утиную охоту. Путешествовали они в роскошном поезде Кима или в караване из «мерседесов».
Много времени Фудзимото проводил с детьми.
Запертый в стенах резиденции, обучаемый домашними учителями и проводивший лето в одиночестве на вонсанском пляже, Ким Чен Ын рос без общения со сверстниками. У него и Чен Чхоля не было друзей – они не виделись даже со старшим единокровным братом Чен Намом, который жил отдельно и тоже в изоляции, а родная сестренка была пока мала, чтобы с ней играть.
И, видимо, дети хватались за любую возможность пообщаться с посторонними людьми. Даже принцу, ни в чем не знающему нужды, хочется иметь друзей.
Чтобы узнать, каким ребенком был Ким Чен Ын, я села в синкансэн, который домчал меня из Токио до Сакудайры, городка в Японских Альпах, где и жил Фудзимото (это псевдоним, необходимый, по словам самого героя, для его безопасности).
«В детстве ему не хватало компании, – рассказывал мне Фудзимото за обедом в сонном городишке, – и я стал ему вроде товарища по играм; мы вроде бы подружились». Перед встречей я посмотрела фотографии Фудзимото и знала, что он слегка маскируется, чтобы затруднить свое узнавание. И все же, выйдя из поезда и увидев его на перроне, я слегка опешила: на голове черная бандана, разрисованная белыми черепами, темные очки с фиолетовым отливом, огромные наручные часы и квадратный перстень с бриллиантами – больше похоже на рэперский форс, чем на любительскую конспирацию. Когда мы встретились в первый раз и поднялись в приватный кабинет китайского ресторана, Фудзимото вручил мне свою визитку. На одной ее стороне было фото Ким Чен Ына с поваром в обнимку, на другой – текст: «Хотите узнать о Северной Корее – звоните мне». У него нашлась папка с вырезками из японских газет о его последней поездке в Пхеньян и некоторыми фотографиями, которые он распечатал в размере A4. При том мизерном за пределами Северной Кореи числе людей, что встречались с Ким Чен Ыном, Фудзимото стал своего рода кимченынологом.
Появление Фудзимото при дворе вождя противоречило самой природе режима. Существование Северной Кореи основано не только на неприятии США с их видением демократического миропорядка, но и на ненависти к Японии.
Корейский народ претерпел немало страданий под гнетом японских колониалистов в первой половине XX в. В конце XIX в. Япония развернула агрессивную экспансию в Азии, нанесла военное поражение Китаю и России и захватила весь Корейский полуостров. В 1905 г. Корея стала японским протекторатом, а в 1910 г. официально объявлена территорией Японии, что стало началом 35-летнего колониального правления, порой весьма жестокого.
В конце этого периода корейцев принуждали носить японские имена и говорить по-японски в школах и на производстве. С началом Второй мировой войны корейских мужчин заставляли работать на военную промышленность в шахтах и на заводах и мобилизовали в имперскую армию. Десятки тысяч корейских девушек и женщин превратили в секс-рабынь на «станциях утешения» для японских военных.
В 1945 г. Япония потерпела поражение, и контроль над полуостровом перешел к победителям. Ужасы японского владычества хорошо памятны в обеих половинах полуострова даже в наши дни.
Семья Ким выстроила свою деспотию на заслугах Ким Ир Сена в партизанской войне против японцев. «Из 30 млн корейцев враг больше всех ненавидел генерала Ким Ир Сена», – с удовлетворением отмечали авторы опубликованной в 1948 г. биографии вождя[33].
Спустя десятилетия после японского колониализма северокорейский режим считал полезным поддерживать огонь ненависти и совершать провокационные акты возмездия. Начиная с конца 1970-х гг. и на протяжении 1980-х гг. северокорейские диверсанты похитили десятки японских граждан, которых хватали на пляжах и в парках западного побережья Японии и утаскивали на корабли.
В Северной Корее агенты тайной полиции подвергали похищенных психологическому давлению и, сломив их волю, использовали как шпионов или как преподавателей языка[34].
Японское правительство официально заявляет о похищении спецслужбами КНДР 17 своих граждан, Северная Корея признает 13 из этих случаев. Самая известная из похищенных – 13-летняя Мэгуми Ёкота, которую похитили в 1977 г. по дороге из школы. В 2002 г. власти КНДР разрешили пяти похищенным вернуться домой, но объявили, что остальные восемь, включая Мэгуми, уже умерли.
И в наши дни Северная Корея продолжает демонизировать Японию в средствах массовой информации, разоблачая «японских реакционеров» и угрожая превратить Японские острова в «море ядерного огня».
Хотя есть одна деталь, о которой государственная пропаганда никогда не упоминает: Ким Чен Ын прочно связан с Японией. Там родилась его любимая мать.
В 1929 г., когда Корея была японской колонией, некий Ко Гён Тхэк, 16-летний сын лодочника, переехал с южнокорейского острова Чеджу в Осаку, японский город, где сложилась многочисленная корейская диаспора.
Он поселился в Икуно, районе в центре Осаки, где и до сих пор живет много корейцев. Работал на швейной фабрике Хироты Саиходзё, которая перестала шить деловые костюмы и перешла на пошив обмундирования и армейских палаток.
После войны Япония принялась активно перестраиваться в современное и демократическое государство, а Ко с женой стали строить семью: родили сына, а потом, 26 июня 1952 г., дочь Ён Хи. В начальной школе в Осаке Ён Хи пользовалась японским именем Химе Такада. Она любила разыгрывать сценки и петь по воскресеньям в церковном хоре. Спустя четыре года в семье родилась еще одна девочка. Ее назвали Ён Сук. После войны отцом семейства заинтересовалась полиция. Ходили слухи, что Ко организовал тайную перевозку пассажиров между Осакой и Чеджу и его должны депортировать. Также говорили, что он весьма охоч до женского пола и имел много детей от нескольких любовниц. Чтобы разорвать внебрачные связи и ускользнуть из рук правосудия, Ко решил покинуть Японию[35]. И очень кстати в конце 1950-х гг. Северная Корея обратилась к японским корейцам с призывом возвращаться на родину, несмотря на то что почти вся диаспора происходила с юга полуострова. Японскому правительству призыв оказался на руку: отток уменьшал долю этнических корейцев в населении страны. Потенциальным мигрантам сообщали, что Северная Корея – социалистический рай на Земле: государство дает бесплатное жилье, образование и медицину, гарантирует трудоустройство и именно здесь корейцы забудут о предубеждении окружающих, от которого страдали в Японии. В то время экономика Северной Кореи была сильнее, чем Южной, где правил Ли Сын Ман, твердокаменный консерватор, которого считали марионеткой США. Между 1959 г. и 1965 г. более 93 000 человек, поддавшись на агитацию Кима, переехали из Японии в КНДР. Влилась в этот поток и семья Ко. Ён Хи было десять, когда они сели на 99-й переселенческий корабль, отправлявшийся в 560-мильный рейс до Северной Кореи. На берег сошли в Чхонджине – это порт на восточном побережье КНДР и самая далекая от родного для Ко острова Чеджу точка Корейского полуострова. Для многих корейцев, покинувших страну, которая после войны стремительно превращалась в экономическую сверхдержаву, возвращение «домой» стало горьким разочарованием. Многие вскоре наложили на себя руки, поняв, что их обвели вокруг пальца.
Пропаганда, разумеется, рисовала жизнь вернувшихся совсем иначе. Журнал Korean Pictorial в декабрьском номере 1972 г. опубликовал фотографию семьи Ко в статье, озаглавленной «Моя исполненная счастья семья»[36]. На фотографии семья собралась за столом в атмосфере домашнего уюта. Глава семьи стоит и смотрит на светящихся довольством жену и двух дочурок, а бабушка держит на руках младенца-внука. Все хорошо одеты, все улыбаются. Комната обставлена мебелью, в кадре большой радиоприемник, очевидно, новейшей модели. В статье Ко Гён Тхэк говорит, что, оказавшись в 1929 г. в Японии, столкнулся с трудностями и дискриминацией. Переезд на родину положил этому конец. «Нет сейчас семьи счастливее, чем моя», – цитировал его слова журнал. В статье также говорилось, что старшая девочка в семье Ко Ён Хи танцует в знаменитом ансамбле «Мансудэ» и получила медаль из рук Ким Ир Сена.
На следующий год Ко Ён Хи поплыла обратно в Японию. Летом 1973 г. в числе 36 артистов ансамбля «Мансудэ» она отправилась в двухмесячное турне, 60 концертов которого проходили в Токио, Нагое, Хиросиме, Фукуоке и на родине Ён Хи, в Осаке.
Во время турне ее настоящую личность начали скрывать. В просеверокорейской газете «Чосон Синбо» девушку называли Рю Иль Сук, отмечая, что она солирует в танце, поставленном на песню «Родные азалии». Корреспондент называл ее звездой труппы, но не смог взять у нее интервью, потому что товарищи по ансамблю бдительно ее опекали.
По возвращении из турне красавиц-танцовщиц из «Мансудэ» стали часто приглашать на разгульные вечеринки Ким Чен Ира – танцевать для его гостей.
Как позже вспоминала одна артистка ансамбля, Ким Чен Ир воспылал к Ко Ён Хи страстью и на застольях усаживал рядом с собой. «Ким Чен Ир настолько потерял голову, что нередко приезжал на репетиции посмотреть, как она работает», – пишет бежавшая из Северной Кореи артистка в своих мемуарах[37]. Ён Хи все чаще пропускала репетиции, и среди артистов поползли слухи, что она живет с Ким Чен Иром или даже родила от него. Ко Ён Хи и Ким Чен Ир «поженились» в 1975 г.: судя по всему, этот союз так и не был официально оформлен, но именно в таких словах потом описывала события сестра Ён Хи. Отношения Ко Ён Хи и Ким Чен Ира сильно улучшили общественное положение семьи Ко. Отец Ён Хи стал директором сувенирной фабрики в Мангёндэ и жил в столице до конца своих дней, скончавшись в 1999 г. в возрасте 86 лет.
Фудзимото, вспоминая знакомство с Ко Ён Хи, отметил, что она была эффектная, как Саюри Ёсинага и Сэцуко Хара – японские актрисы, прославившиеся красотой. Это сравнение, несомненно, польстило бы северокорейскому вождю, помешанному на кино.
Однако Ко Ён Хи была не просто престижным приобретением. С мужем она часто засиживалась допоздна над бумагами, высказывала свое мнение. Говорят, однажды она заслонила вождя собой, когда пьяный телохранитель навел на него оружие. Может, она и родилась в Японии, но показала себя настоящей патриоткой, верной не только Северной Корее, но и своему могущественному мужу.
Вторая встреча повара Фудзимото с детьми оказалась более удачной. Дело было в синчхонской резиденции, все собрались в большом саду. Фудзимото запускал воздушного змея. Дети восторгались. «Отлично. Спасибо Фудзимото, змей летает», – сказала мальчикам Ко Ён Хи. Ким Чен Ын развеселился, и этот эпизод, видимо, помог немного растопить лед. Примерно через месяц его попросили стать для мальчиков «приятелем». Это его изрядно удивило. Он – взрослый мужчина, они – мальчишки-несмышленыши. Но отказаться не было возможности. Может быть, думал Фудзимото, дело в том, что он иностранец и потому своего рода диковина. Детей восхищали его кроссовки: у него были Nike Air Max – верх крутизны в начале 1990-х гг. Ким Чен Ын спросил, настоящие ли они: видимо, привык, что люди носят контрафактное. Фудзимото заверил его, что не пользуется подделками.
А может быть, дело в том, что повар старался их немного развлечь. В конце концов, других возможностей у них в их придворной изоляции было немного.
При первой же возможности Фудзимото брал детей и Ко Ён Хи на рыбалку ловить окуня с личной яхты вождя. Всякий раз, когда Фудзимото удавалось поймать рыбу, маленький Ын, еще дошкольник, требовал дать спиннинг ему в руки и радостно кричал: «Я поймал!»
Побывав в 1991 г. с матерью в Японии, мальчики заболели этой страной. Ко Ён Хи отправилась с детьми в Токио с фальшивыми бразильскими паспортами. Несмотря на то что Япония считалась заклятым врагом Северной Кореи, там оставалась многочисленная корейская диаспора.
Так что пока государственная пропаганда усиленно разжигала в корейцах ненависть к Японии, Ко Ён Хи делала покупки в Гиндзе, славящемся роскошью районе самых дорогих магазинов в центре Токио, и доверяла свою жизнь людям, которых дома считали «империалистическими захватчиками». Детей она сводила в токийский Диснейленд, и там мальчикам понравилось летать на подвижном кресле трехмерного кино. Это их настолько увлекло, что Ко через своих помощников справлялась о цене такого аттракциона. Как пояснил мне Фудзимото, она хотела установить этот механизм дома, в Северной Корее. Но даже для семьи северокорейского диктатора платить такую огромную сумму было немыслимо. Братья и годы спустя часто вспоминали поездку в токийский Диснейленд и все аттракционы, которые они посетили, пытаясь решить, какой же из них самый увлекательный.
Еще мальчики как будто начали немного учить японский. Ким Чен Ын в разговоре с Фудзимото как-то заметил: странно, что японцы в разные часы по-разному здороваются (доброе утро, добрый день, добрый вечер), а у корейцев одно приветствие на любой час.
Однажды Ким Чен Ын попросил Фудзимото написать на японском слово «волна». Он как раз учил китайские иероглифы, которые послужили основой и японской, и корейской письменности, и хотел выяснить, одинаково ли это слово пишется по-китайски и по-японски. Фудзимото гадал, кто же мог обучать мальчиков японскому.
Позже, когда весь двор вождя находился в вонсанской резиденции, Ким Чен Ын попросил двух молодых женщин из персонала спеть для Фудзимото две японские песни. Это знаменитые песни о тоске: одна – о девушке, которую чужестранцы увезли из родной Иокогамы, вторая – о матери, льющей слезы в разлуке с ребенком.
Фудзимото потом задумался, не были ли сами эти женщины жертвами похищения. Не обучала ли монарших детей Мэгуми Ёкота, японка, похищенная в подростковом возрасте по дороге из школы? В то время ей было бы под 30, а песни как раз подходили девушке, насильно увезенной из родного дома.
В другой раз Ким Чен Ын принялся рисовать Башню Чучхе – обелиск с факелом на вершине в центре Пхеньяна, монумент северокорейской идеологии самодостаточности, опоры на собственные силы. И пока рисовал, попросил Фудзимото рассказать о Башне Токио, красно-белой и ажурной, похожей на Эйфелеву; построенной в 1950-х гг. Башня Токио скоро стала символом послевоенного возрождения Японии. Ким Чен Ын попросил Фудзимото нарисовать ее и оценил готовый рисунок как отличный. Затем бережно убрал в тот ящик стола, где хранил и свои рисунки. Фудзимото это понравилось. Мальчик становится ему все ближе, а симпатия ребенка укрепляет статус повара при дворе.
Забыв былое недоверие, Ким Чен Ын проявлял все большее дружелюбие к своему странному приятелю. Мальчишка с ума сходил по баскетболу, и Фудзимото как-то привез из Японии толстый скотч, чтобы разметить площадку для игры. А однажды Ким Чен Ын подарил Фудзимото фотографию Ри Мён Хуна, самого знаменитого северокорейского баскетболиста. Центровой национальной сборной был невообразимого роста – 2 м 35 см. В 1990-х гг. ходили слухи, что Ри, носивший прозвище Майкл Ри, потому что его кумиром был Майкл Джордан, поедет играть в НБА. Он прилетел в Канаду, где его приглашали во многие клубы, но из этого ничего не вышло. Наем Ри в НБА сочли нарушением американского Закона о торговле с враждебными государствами.