Анна Евдо
30 чашек кофе
4. Книги (18 мая)
Настя попала под дождик, быстрый и сильный. Ничто не предвещало: ни прогноз, ни облака, ни солнышко. Налетел и улетел, испещрив её одежду пятнышками и покрыв волосы вуалью брызг. Она прикрыла глаза ладонью, приложив её козырьком, чтобы не размазалась тушь, и чуть не врезалась на пороге в Павла, распахнувшего для неё дверь кофейни.
– Ой! – вскинула голову вверх, обдав его едва ощутимой моросью. – Привет!
– Забегай! Привет! – Павел посторонился, пропуская Настю, и прикрыл дверь. – Если бы мы обменялись номерами телефонов, я бы тебя просто подхватил по пути, и ты бы не промокла.
Она резко остановилась и взглянула на него.
– Я особо не промокла. Скажем, освежилась, но спасибо. – Развернулась и прошла к табуретам, задумавшись о чём-то. – Секунду. – Кивнула то ли ему, то ли себе, достала телефон и отправила сообщение.
Он присел рядом, наблюдая за ней. Брови были чуть сведены, пальцы летали по экрану. Она быстро закончила, отложила телефон и улыбнулась.
– Привет ещё раз! Привет новому понедельнику! Мои выходные: много гуляли с дочкой, ездили на дачу, немного подзагорели, летали на качелях до головокружения, мыли-рыхлили-прибирались, совершили набег на детские магазины, – оттарабанила Настя. – Как твои?
Павел улыбнулся в ответ.
– Сначала ответь, дашь мне свой номер или нет.
Она крутнула телефон волчком по столешнице.
– Решу к пятнице. Твой тоже пока брать не буду.
– Хорошо. Объяснишь почему?
Она глубоко вдохнула.
– Бывало, что я шла на поводу у своих порывов, но они оказывались какими-то поверхностными. С тобой же вдруг захотелось… основательности, что ли. Конечно, вообще рано об этом говорить. Глупо звучит, но как-то так. Не хочу рушить эти ощущения никакой стремительностью.
– Звучит лестно и честно, – тихо произнёс он.
– А честность ты ценишь.
– Точно. – Он кивнул. – Перейдём к домашнему заданию?
– Ты подготовился? – У Насти загорелись глаза.
– Обижаешь! – Павел показал ей фото довольно старого и потрепанного издания со страницей «30» и отмеченной простым карандашом строкой «33». – Мне выпал Стивенсон «Остров Сокровищ»: «копыта лошади пронеслись по нему и отшвырнули его»4.
– Как ты считал строки? – Она пробежалась глазами по изображению.
– Все подряд, не пропуская даже тех, где одно слово. За него тоже можно зацепиться и раскрутить тему для размышлений.
– Что надумал по фразе? Вот самое первое, что пришло на ум? – Настя оторвалась от экрана.
– Опасно, боль, спасение.
– Не гибель? – Вернула ему телефон.
– Странно, но нет. Почему-то подумалось, что такая боль именно спасает от чего-то более страшного. Я давно читал, не вспомнил сцену.
– Перечитал потом? – Они оба поставили по локтю на край стойки, подперев щёку.
– Да, всю главу и дальше. Этим и занимался все выходные – перечитывал и думал о тебе.
Она опустила взгляд, мимолетно улыбнувшись.
– Так уж и все выходные?
– Подловила. Не все, но большую часть. Наконец выкроил время помочь отцу с расчисткой сарая на даче. В воскресенье отоспался, потом почти весь день угрохали на обустройство нового офиса, подключали и тестировали необходимую технику. Вечера, поздние, провёл за книгой и мыслями о кофейной знакомой выдумщице. – Павел заметил её порозовевшие скулы.
– Я тоже думала о тебе, каждое утро. – Настя скользнула по нему взглядом. – Я не читала «Остров Сокровищ», хотя знаю, о чём там. – Она оттолкнулась от стола, распрямляясь. – Хочешь узнать мою первую мысль на слова строки? – Настя выжидательно посмотрела на него.
Павел кивнул.
– Наверное, я прозвучу негуманно, но мне увиделась лошадь. Грациознейшее животное. Даже когда напугано или в мыле, сохраняет неимоверную аристократичность.
– Поэтичность в тебе развили лошади? – приподнял он брови.
Она засмеялась.
– Никогда не задумывалась – вполне возможно, что сыграли не последнюю роль.
Настя пригубила незаметно возникший перед ней кофе.
– Я старшая в семье.
Павел не донёс свою чашку до губ.
– Я тоже.
– Рыбак рыбака, – хмыкнула она. – У меня сестра.
– У меня тоже. – Он сделал большой глоток.
– Моя младшая сестрёнка – девочка-девочка. А я такая девочка-свой парень. Я гоняла на великах где попало, разбивала локти и колени, лазила по деревьям и заборам, падала с них не единожды, ела кисляще-горькие незрелые ранетки, прыгала с крыш сараев и гаражей. Дралась.
– Дралась? – Павел искренне округлил глаза.
– Особенно за сестру. – Настя демонстративно сжала кулаки. – Кто косо посмотрит, всё, держись! Сама могла отхватить, но свою лепту вносить успевала. Однажды подсела к маме у телевизора. Мне было двенадцать. На каком-то канале показывали подряд все серии «В поисках капитана Гранта»5 – мама моя очень любит именно фильм.
– Я сам его люблю, больше книги.
– Аналогично. Хотя у Жюля Верна перечитала многое и люблю его истории. Мы с мамой смотрели кино почти до утра. Помню, она шёпотом спросила, кто из героев мне нравится. «Леди Гленарван», – так же шёпотом ответила я, не отрываясь от экрана. Такой ответ, как оказалось позже, её несказанно порадовал – моё женское начало подало голос. Я начала заплетать волосы, не требуя их укоротить и не собирая в обычные хвосты, носить платья и, не совсем по-маминому, но очень по-моему, бредить лошадьми.
– Не представляю тебя пацанкой, но легко могу представить верхом на лошади. – Он смотрел на неё очень внимательно и немного смущающе.
Настя тряхнула подсохшими волосами.
– Пару лет ездила на ипподром и в конюшни. Потом неудачно свалилась. Уже понимаешь, что падение было не первым. – Подмигнула. – Сильно подвернула ногу и какой-то блок появился. Долго после ездила просто помогать ухаживать за коняшками. Перечитала там же на сене кучу исторических и псевдоисторических романов, представляя себя в компании лошадей, то в плену, то в погоне, то на прогулках с кавалерами.
– Подростком я воображал себя погонщиком мустангов…
– Который по жарким прериям гонит табун диких скакунов, мечтая о гордой владелице далёкой асьенды, – продолжила она за него.
Он усмехнулся.
– Вчера, перечитывая «Остров Сокровищ», поймал себя на мысли, что погружаюсь не столько в саму книгу, сколько в приятные детские воспоминания. Как читал о героях Рида и приключениях у Верна.
– Книги дарят целый мир, – мечтательно произнесла Настя. – Я люблю их, в том числе за своё собственное кино в голове во время и после чтения. Чем сильнее цепляет написанное, тем ярче возникающие картинки.
– Твои четверостишия дарят не менее чёткие образы, – признался Павел.
– Благодарю. – Она улыбнулась. – Кстати, о них. Я тоже выполнила самой себе заданное домашнее задание. И ты снова причастен.
Настя улыбнулась шире, видя, как он подобрался, словно готовясь к подвоху.
– В пятницу ты был так удивлён, одновременно растерян и в итоге доволен, и все эти перемены выдал за считанные секунды, так что я не смогла удержаться. Хочешь услышать?
Павел скрестил руки на груди.
– Хочу.
Н евероятное, удивительное,
когда невозможное сбывается;
сказочно-былинное,
радуги цветами меняется.
– Состояние? Я хочу понять, о чём они. Все в среднем роде. Почти о молчании, почти об ощущении, почти о состоянии.
Она неопределённо похлопала ресницами.
– Про меня пятничного достаточно было банального «идиот», – он вздохнул и коротко рассмеялся. – Но это же ты, а значит, никаких банальностей. Прямо в душу заглянула про «невозможное сбывается»?
– В чужие не умею, прости. – Приложила руку к сердцу. – Самой так почувствовалось.
Сбоку раздался тихий шорох, Тая принесла счёт.
– Позволь сегодня рассчитаюсь я. – Настя перехватила кармашек с чеком и просительно добавила, глядя на его недовольное лицо, – хотя бы за себя.
Он покачал головой, проглатывая возражения.
5. Мебель (19 мая)
Накануне Павел час перерывал интернет в поисках цитаты на утро. Его никто не просил, но самому хотелось до такой степени, что сон не шёл, пока не попалась та фраза, на которой перемкнуло и сразу стало спокойно. Цитаты превратились в их с Настей негласную традицию. Они задавали тему, объединяли и словно подначивали узнать что-то новое. Девушка прямо дала ему понять, что их интерес друг к другу взаимен, но она хочет двигаться постепенно. При всём уважении к её позиции запрет на намёки и подталкивания в желаемом ему направлении наложен не был. Как тут переключиться и не думать о той, кто задаёт такие задачки?! Бездействие было не в его характере, как и напористое давление. Главное — постараться не переборщить ни с первым, ни со вторым, решил он для себя.
– Вчера ты появилась в дожде, а ушла, подарив мне свою рифмованную радугу, – начал он вместо приветствия.
– И? – Она остановилась возле табурета, глядя на Павла в упор.
– И раззадорила меня на подбор какого-нибудь изречения. Они всплывают при каждой нашей встрече. Настя, – он выдержал её взгляд, впервые называя по имени, – мне кажется, афоризмы нас сближают.
– Ты подготовил интеллектуальную ловушку? – она спросила с подозрением, а глаза загорелись.
– В которую угодил сам. Начал искать про единение, наткнулся про мысли о женщинах, подумал о тебе – и непостижимым образом появилась радуга.
Павел нетерпеливо сделал ей знак, прося сесть.
– Имя Дени Дидро6 тебе знакомо?
Она кивнула.
– Французский философ. Больше сейчас ничего о нём не скажу.
– Я теперь знаю его чуточку больше и в разы лучше понимаю.
– Не томи! – Настя даже голос повысила.
Павел улыбнулся и произнес по памяти:
– «Когда хочешь писать о женщине, обмакни перо в радугу и стряхни пыль с крыльев бабочки».
– Красиво. – Она помедлила. – Дидро, наверное, был влюблён, когда написал эти слова.
– Художник прозы? – Он провоцировал, проводя словесную параллель с самим собой, ведь так назвала его Настя.
– Однозначно. – Она улыбнулась.
– Влюблённый художник прозы, – растягивая слова, Павел шагнул на границу приятельского и личного.
– Любовь толкает на поступки, влюблённость – на поэзию и остроту восприятия, – Настя ушла на более общую территорию, оглянулась на кассу и спросила как ни в чём не бывало:
– Как думаешь, местные специально придерживают для нас эту стойку?
– Конечно. – Павел наклонился в её сторону. – Я с ними договорился.
Она фыркнула.
– О, всемогущий господин!
– Скажи, вот вроде ты на виду у всех, – он указал на вид из окна, – выше других столиков внутри и как на витрине снаружи, но…
– …но ощущение, что ты в укромном уголке, таком своём-своём, – договорила она за него.
– Абсолютно. – Они опять приблизились к грани личного.
– Только табуреты я бы заменила на стулья. – Не соскользнула с пограничья, отвела взгляд. – Мне очень нравятся детские стульчики для кормления, которые трансформируются, их можно подрегулировать под высоту стола, и ребёнок в комфорте, с широкой спинкой, на уровне и вместе со всеми.
– Такие бывают? – Павел чуть отклонился на своём сиденье.
– Представь себе! Я досконально изучила вопрос, подбирая стульчик для Поли. Для дочки, – уточнила Настя, немного запнувшись на проскочившем имени. – Сама бы в таком посидела. Он широкий, с углублением, не плоский. Обхватывающие края, фиксируемые подлокотники. Мечта, а не стул!
– Дочка оценила?
– Очень на это надеюсь. Во всяком случае, не капризничает и не пытается его покинуть в ту же минуту, как в него попадает. – Постучала по дереву и приняла кофе от Таи.
– Я обожаю гамаки, – поддержал он мебельную тему. – Они подстраиваются под тебя. Можно сидеть, лежать, принять положение наполовину. Завернуться в него, упав в самую середину, или перевалиться на край, используя второй как своеобразную спинку. Люблю в них качаться и думать.
– Как проникновенно ты описываешь! – Она задорно на него посмотрела. – Легко можно заочно стать поклонником этой подвесной лежанки.
– Хочешь сказать, что никогда не качалась в гамаке? – Павел недоверчиво покосился на неё.
– Как-то не пришлось. – Настя пожала плечами. – Два столкновения с ним нас совсем не сдружили.
– Столкновения – звучит устрашающе. Кто на кого напал? – Он еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. – Или выпал?
– Смейся-смейся, укротитель гамаков!
Павел фигурально застегнул молнию на губах, дразня её искрами в глазах.
– Первый раз, ещё в детстве, я взялась помогать папе разложить сетчатый гамак на полу. В итоге запуталась, как рыба в неводе.
Он расхохотался, живо представляя себе её недовольство от беспомощности, только в верёвочных силках в его воображении Настя была совсем не маленькой возмущённой девочкой, а такой, как сейчас сидела перед ним, требующей прекратить заражать её издевательским весельем.
– А второй случай? – Павел ждал продолжения.
– Теперь точно лопнешь со смеху! – Она ткнула в него пальцем. – Другой гамак был плотным, без дыр и ячеек, я душевно плюхнулась, его крутануло, как фантик конфеты, и я также душевно плашмя шлёпнулась на землю.
Он подавился смехом, она сверкнула глазами и тоже засмеялась.
– Я даже не выпала из него – он меня нагло выплюнул.
Павел похлопал себя по бедру, пытаясь отдышаться.
– У меня даже в квартире есть гамак.
Настя удивлённо выпучила глаза.
– Шутишь?!
– На балконе. Как-нибудь покажу. – Он снова потянул их за грань.
– Поверю на слово, – и снова не поддержала она.
– А у тебя есть укромный или просто любимый уголок дома? – Павел наблюдал за ней поверх поднятой чашки.
– Я люблю писать или читать на кухонном подоконнике, или просто смотреть, как солнце садится. Обязательно с большой кружкой чая рядом…
Настя рассказывала и обводила указательным пальцем ручку кофейной кружки, по изгибу вниз, погладив основание, снова вверх, туда-сюда по самой верхушке и на очередной виток. Движение тонкого женского пальца с удлинённым овальным ногтем завораживало его. Он не заметил, как начал представлять, что этот пальчик так же обводит его ухо. От неожиданности дёрнулся, смаргивая явственное ощущение её прикосновения, и звякнул ложечкой о блюдце, ставя на него свою чашку. Настя замолчала, отвлекаясь на его движение.
– Ты живёшь на верхнем этаже? – Павел задал первый пришедший на ум вопрос, пытаясь восстановить самоконтроль.
– На седьмом. Твой гамак, полагаю, тоже не на балконе первого этажа. – Она отодвинула чашку.
– На десятом, с видом на парк. – Он улыбнулся.
– Высоко сидим – далеко глядим. – Настя поправила сбившийся кулончик на коротком шнурке, вернув его в ямку в основании шеи, непреднамеренно удваивая его старания поймать прежний непринуждённый настрой.
– По рассказам моей бабушки, в старину считали, что душа человека помещается в углублении между ключицами. – Павел указал взглядом на её украшение, пряча руки под столешницей. – В ямочке на шее. Примерно здесь же, на груди, по обычаю, хранили деньги. Если человек был беден, то про него говорили, что у него «за душой ничего нет».
Она внимательно слушала.
– Как интересно меняется или добавляется значение слов со временем, – Настя озвучила его мысли. – Не знала, что душа живет именно в этом месте. – Потрогала свой кулон. – Так вот где оставляют поцелуй в душу! – воодушевлённо посмотрела на Павла и осеклась под пронзительным взглядом.
Он медленно вернул руки на стол.
– Ты не перестаёшь меня удивлять. – Расслабил плечи, покачал головой. – Я ей про нищих, она мне про поцелуй в душу.
Она неуловимо улыбнулась.
– Завтра твоя очередь. – Павел разрядил повисшее молчание.
Настя снова смотрела на него, немного настороженно. Он усмехнулся.
– Выбирай: или готовишь цитату, или…
Она засмеялась.
– Прочитаю новое четверостишие.
6. Удивление (20 мая)
Его обслуживал новенький официант – Таисия поменялась сменами на сегодня. Настя не пришла. Ни раньше, ни вовремя, ни спустя пятнадцать минут. Привычный кофе с молоком остывал нетронутым. Павел сидел, невидящим взглядом уставившись в окно. Рядом раздалось покашливание. Парень-бариста, который всегда находился за кассой и не выходил в зал, протягивал ему какую-то бумажку.
– Вам просили передать. Ваша… хм… девушка. Почерк у меня ужасный, поэтому записывал печатными буквами. Если не сможете разобрать, я рядом. Подскажу.
Записка напрягла, фраза «ваша девушка» прозвучала музыкой. Павел взял листок, поблагодарив.
«Привет. Приболела дочка. Я решила раньше пятницы». И номер телефона, накарябанный крупными отдельными цифрами.
Чувство досады и бессилия сменилось радостью и растекающимся по венам осознанием, что она о нём думает. Он сохранил её номер и тут же отправил «Привет!» в мессенджере.
Настя почти не спала этой ночью. Уложив Полинку, засиделась допоздна за набросками новой статьи и позволила себе дочитать книгу. Новый стишок был готов ещё в прошедшие выходные, остальные буквы пока молчали и не отзывались, с какой бы стороны она к ним ни подходила. Иногда полезно взять паузу и передохнуть, зато потом хлынет поток идей! – подбадривала она саму себя, памятуя прошлые разы похожего стопора.
В два часа ночи потянуло полежать в ванне. Она пошла на поводу у своего внезапного желания. Вообще, ночь была её любимым временем суток, размеренным и каким-то правильно полезным. Она могла переделать кучу дел, причём без раздражения и лишней суеты, или просто послушать тишину, сидя на своём восхитительном подоконнике.
Настя уснула ближе к трём утра, чтобы через полчаса быть разбуженной громким сопением дочки. Поля забеспокоилась, начала вертеться, и в итоге почти час они боролись с заложенным носиком, умывались, пили, искали заблудившийся сон и подбивали повыше подушки, чтобы не раскашляться. А когда ребёнок наконец успокоился, мысли Насти снова полетели к Павлу.
Хотя они особо от него и не улетали – перед собой можно было не скрывать и не отмахиваться от действительности. Он ей нравился, а ведь завтра они с Полей останутся дома, так что нужно его предупредить. Не просто нужно – ей В-А-Ж-Н-О его предупредить. Ожидая загрузку в поисковике, Настя нервно барабанила пальцами по колену. Выдохнула, чересчур распереживавшись, что номера кофейни может не оказаться в справочной информации. Но всё удалось, она записала телефон в блокнот, продублировав во вкладке Контакты, поставила будильник на 07:30 и сама отключилась на пару часов.
Проснулась до запланированного времени подъёма, тихо переместилась на кухню и позвонила – благо кофейня работала круглосуточно. К сожалению, Таи на месте не оказалось. Пришлось оставить сообщение через незнакомого парня, который, правда, тут же определил для кого её послание: «Ваш молодой человек, с которым кофе пьёте по утрам за стойкой у окна?» Дополнительные объяснения не потребовались, а слова «ваш молодой человек» немного смутили и неожиданно согрели. Настя сварила кофе, предупредила воспитательницу, что до конца недели подлечит дочь и понаблюдает за ней, и теперь подгоняла минуты, постоянно проверяя телефон. В 08:15 она собралась повторно позвонить в кофейню, как вдруг с незнакомого номера прилетел такой долгожданный: «Привет!»
«Потерял меня? Привет!» – набрала она.
На той стороне мира Павел, сидя на диване, взъерошил волосы всей пятерней. Фух, жизнь налаживалась! К этому моменту он успел пять раз перепроверить, правильно ли вбил цифровую цепочку: «Собирался объехать ближайшие садики в округе».
«И кого бы ты там искал?»
Настя уселась удобнее за столом, сжимая телефон обеими руками и забыв про кофе. Он беспокоился. И как же это было приятно.
«Девочку Полю, у которой мама Настя».
Она читала и широко улыбалась экрану.
А он и вправду готов был так поступить, прикидывая, что раз ребёнок только начал ходить в садик, ему, скорее всего, не больше двух лет, а значит, нужны самые младшие группы.
«Спасибо, что появилась и спасла меня от сердечного приступа», – выслал, не дожидаясь её ответа.
«Берегу тебя».
Павел читал и, как дурак, улыбался экрану.
«К тому же не хочу пропускать свою очередь. Лови для размышлений: “Познание начинается с удивления”».
«Это Аристотель», – ответил он без малейшей заминки, а она-то надеялась покидать ему наводки.
«Ты знал?» – неожиданное попадание получилось.
«Честно? Знал. Хотя смысл понимать начинаю гораздо глубже только сейчас. Могу лишь повторить, что ТЫ не перестаёшь меня удивлять».
«Могу лишь добавить, что для меня это один из лучших комплиментов — уметь удивлять. Спасибо!» – Настя искренне так считала.
«Как и уметь удивляться», – добавил он вдогонку.
«Точно. И ты умеешь!» – вспомнилось его лицо, когда она упомянула семифредо с базиликом, не говоря уже про новость о дочери. Настя хихикнула.
«Как оказалось», – с ней Павел, бесспорно, открывал много нового для себя.
«Напрашиваешься на похвалу?»
«Напрашиваюсь на другую добавку», – прозвучало с подтекстом, ну и пусть!
«?» – напечатано и отправлено, с не озвученным в голове: «Что же ты имеешь в виду, мой мастер намёков?»
«Четверостишие?» – он не сомневался, что она умеет читать между строк, но переступать черту не стал.
«Не облопаешься? У тебя уже есть цитата и мой номер!» – игриво возмутилась Настя.
«Не-а, я — обжора!» – поддержал её тон Павел.
«Ненасытный!» – она выбрала верную характеристику. Он влип, встрял и пропал, ему хочется почувствовать её присутствие, запах, смех, прямой взгляд. Хочется её всю.
«Е сли бы да кабы, тогда бы…
мучиться, сожалеть?
Как мы с частицей слабы…
А если отринуть её? Посметь!»
Настя отправила и замерла. Павел прочитал дважды.
«Звучит как очередь выстрелов. Никаких описаний?» – новая задачка.
«Никаких прилагательных в этот раз. Одни глаголы».
«Должно быть, про “оно”. Почти действие? Или почти решение?»
Он так внимателен к деталям, а она ценила это в мужчинах.
«Почти», – Настя не думала, что заданные самой для себя на определённую тематику рифмы превратятся в такие размышления и отражения их общения.
«Сколько букв мне ещё мучиться?» – перед глазами всплыл ряд из как минимум десяти символов, который она показывала ему в то первое утро их совместного распития кофе.
«Почему же мучиться? Разгадывать и поражать меня своими ассоциациями».
Павел словно увидел её изогнутые в восклицании брови.
«С такого ракурса я готов пройти весь алфавит», – мысленно добавил к её поэме латиницу и арабскую вязь.
«Вот это разговор! А то мне послышалось нытьё?..» – она улыбнулась и прижала ладони к щекам.
«Интриганка! А поныть всё-таки позволь. Чуть-чуть. Ещё просьбу?» – у него их был миллион и больше: вопросов, просьб и желаний.
«Наглеете, Павел! Прямо на глазах, хоть я и не вижу!» – Настя словно на самом деле увидела его прищуренные глаза.
«Пожалуйста!»
Прищуренные глаза и умопомрачительные губы, выдыхающие с растяжкой гласные.
«Последнюю!» – да у него сегодня пир горой, пора притормозить.
«Полчаса назад я сидел здесь как прибитый, не зная, с чего начать поиски тебя. Скажи мне свою фамилию», – надеялся и одновременно не ожидал от неё столь быстрого положительного ответа.
«Яровая».
Пшеничные поля, солнце и эмоциональный вихрь – пронеслись в его голове внезапные параллели.
«Ты моя Омега».
Настя дотронулась пальцем до слова «моя» на экране телефона.
«Да ладно?!»
«Разреши представиться: Павел Арбатов».
«У неё красивое мягкое имя и очень стремительная фамилия» / «у него напевное мягкое имя и очень характерная фамилия», – подумал каждый из них.
Настя свернула их разговор, написав, что дочка зовёт, и спрашивая, не пора ли ему на работу. Действительно пора. Он не заметил, как пролетело время. Рассчитался за так и простоявший рядом без дела кофе.
«Лечитесь! Кофе без тебя не пьётся. Будем на связи?»
«Спасибо! Кофе без тебя невкусный. Будем».
