Анна Делла Субин
Случайные боги. О людях, невольно ставших божествами

2. Евангелие от Филиппа

Недалеко от скелета монаха в глиняном кувшине притаился пергаментный свиток со священным писанием (1), датируемый II веком и, по-видимому, не одобренный ни Яхве, ни каким-то другим богом. Назывался он Peuaggelion pkata Philippos, что в переводе означает «Евангелие от Филиппа». «Вначале Бог сотворил человечество, – говорилось в свитке, написанном на коптском языке ^[8], – но теперь человечество сотворило Бога. Так устроен мир – люди создают себе богов, а потом поклоняются своим же творениям. Богам самим больше подобало бы поклоняться человеку!» В этом священном писании говорилось о заблуждениях, о подверженности богов ошибкам, о вселенной, в которой намерение и результат, причина и следствие напоминали пряди водорослей, путающие друг дружку на дне моря. Объявленный Никейским собором еретическим, этот рукописный текст наряду со многими другими был закопан в землю в скалистой пустыне на севере Египта. Узнали о нем только в 1945 году, когда какой-то крестьянин, копая землю, чтобы использовать ее в качестве удобрения, наткнулся на сосуд, хранивший в себе альтернативные способы формирования религиозных истин. «Слово вошло в бытие из-за ошибки, – откровенничало Евангелие от Филиппа, – он хотел сделать его непогрешимым и бессмертным, но потерпел провал и в итоге получил совсем не то, на что надеялся».

Этот текст, сам по себе разрушительный, повествовал об Адаме и Еве, об их грехопадении, о потопе и спасительном ковчеге, скользившем по воде. В нем говорилось, что на свете нет ни абсолютного добра, ни абсолютного зла, что в нем все переплетено в единое целое. В нем содержались строки о масле и вине, о браке и аде, о наготе и целомудрии на супружеском ложе и о крещении с использованием не только воды, но и света. Этот свиток лучился тайной и неуважением к канонам, уголки пергамента либо оторвались, либо рассыпались в прах, не выдержав сурового бега времени. «Тот, кто вошел в царство небесное с улыбкой на устах, тот с такой же улыбкой из него и выйдет», – сообщало Евангелие от Филиппа хорошую новость.

* * *

В начале августа 1774 года Джеймс Кук, капитан судна «Резолюшн», увидел вдали одиноко полыхающий во тьме костер и взял курс на остров в южной части Тихого океана, еще не нанесенный на карты Европы. Подойдя ближе, команда обнаружила, что это не костер, а вулкан, изрыгавший в тропосферу искры (2) и едкий дым. А когда «Резолюшн» бросил в заливе якорь, на берегу с луками и пиками в руках собрались аборигены. Моряки дали поверх их голов мушкетный залп, дабы напугать, но не смогли внушить островитянам благоговейный ужас. «Какой-то парень показал нам зад, поэтому у нас не возникло ни малейших сомнений насчет того, что он таким образом хотел сказать», – писал впоследствии Кук. Ошибочно приняв местный термин, обозначающий почву, за название местности, он нарек этот вулканический остров Танной. А тропический архипелаг, до которого добрался, – Новыми Гебридами ^[9], будто заблудился настолько, что решил, что они оказались в Шотландии. После двухнедельного пребывания на острове мореплаватель сообщал, что жители Танны показались ему «дерзкими и наглыми». Судя по всему, они не проявляли к техническим новшествам из Европы никакого интереса, а когда англичане пытались продать им гвозди для сколачивания дерева, ямс или свиней, лишь насмешливо фыркали. Капитан пытался описывать их общественное устройство, листья произраставшей там травы, архитектуру их хижин, крытых соломой. «Мы совершенно чужды их религиозным представлениям и едва знакомы с правителями», – делал вывод Кук, а потом переходил к неизбежным спекуляциям на тему каннибализма. К 1906 году захваченные острова были окончательно колонизованы англичанами и французами, а правила ими дисфункиональная объединенная администрация, известная как Кондоминиум. В столице Порт-Вила жители острова наблюдали, как империалисты увлеченно предавались измерениям, дабы французский и британский флаги реяли точно вровень друг с другом.

Через двести лет после открытия капитана Кука, в 1974 году, том самом, когда с трона свергли Хайле Селассие, член британской королевской семьи, отправившийся отдыхать на своей яхте, сам того не подозревая, устроил бунт против старых небесных богов. Согласно легенде, в кратере действующего вулкана на горе Ясур обитал бог Калбабен, которому поклонялись еще предки маори. У него было несколько сыновей, один из которых, по преданию, обрел воплощение в человеческом теле и отплыл с острова, чтобы жениться на могущественной чужеземке. Пророчество гласило, что в один прекрасный день бог вернется на Танну, после чего болезням и смертям на острове придет конец, жизнь станет вечной и не надо будет рожать детей, воцарится процветание, урожаю не будет ни конца ни края, а рыба станет сама выпрыгивать из воды.

После коронации Елизаветы II в 1953 году аборигены Танны узнали от британских колонизаторов о ее величестве новой королеве и атлетическом белокуром морском офицере, завоевавшем ее руку и сердце. Натыкаясь на фотографии принца Филиппа в газетах и журналах 1950–1960-х годов, они обнаружили в нем некоторое сходство с ними самими и стали хранить вырезки. Потом спросили одного антрополога, откуда принц родом, но подходящего ответа на этот вопрос у того не нашлось: принц Филипп родился не в Великобритании, не во Франции, а в Греции, хотя греком никогда не был. В его жилах текла датская, германская и русская кровь, но ни Дания, ни Германия, ни Россия не были ему родиной. И хотя со стороны могло показаться, что он взялся из ниоткуда (3), предводителям острова Танна ответ на вопрос о его происхождении представлялся предельно ясным.

В тот момент, когда над Британской империей все больше сгущались сумерки, принц Филипп вместе со своим дядей лордом Маунтбеттеном отправился в плавание по южной части Тихого океана, чтобы немного отдохнуть, по слухам, обозревая виды сидя на пластиковом стуле с надписью «Трон». В 1974 году Филипп вернулся на Новые Гебриды уже с супругой на борту королевской яхты «Британия». По пути сделал остановку на соседнем атолле Малекула и принял участие в ритуале забивания свиньи, проводимом в честь нового вождя. На Танну их королевские величества так и не высадились, вместо этого бросив якорь у расположенного неподалеку тихого и спокойного острова Анейтьюм. Несколько вождей подплыли в каноэ ближе к яхте. «Я увидел его стоящим на палубе (4) в своем белом мундире, – вспоминал впоследствии Джек Наива, вождь деревни Яонанен, когда у него брали интервью, – и сразу узрел в нем подлинного мессию». После этого, петляя через пальмовые рощи и заросли ямса по извилистым тропинкам в тени банановых деревьев, по всему острову разлетелась добрая весть о прибытии Филиппа.

* * *

«Британия» бросила якорь в самом рассаднике мифополитики (5), у берегов архипелага, обладавшего богатой историей своих собственных, весьма специфичных представлений о божественном начале. В ответ на беды в виде микробов, огнестрельного оружия, капитализма и порабощения, которые за собой повлекло европейское нашествие, эта плодородная вулканическая почва взрастила целый ворох мессианских движений. В период с 1872 по 1926 год население Танны сократилось вдвое, отчасти из-за практики торговцев заманивать мужчин на корабли, а потом принудительно использовать их на австралийских плантациях. Когда купцы стали вырубать сандаловые леса, продавая древесину китайцам на ладан, на смену живописному когда-то пейзажу пришла безжизненная пустыня. К хаосу, порожденному нежизнеспособным англо-французским Кондоминиумом, который многие предпочитали называть Пандемониумом, добавились еще и христианские евангелисты. На острове всего в двадцать пять миль длиной в борьбу за души местных аборигенов вступили сразу несколько миссий, в том числе пресвитерианцы, римо-католики и адвентисты Седьмого дня. И все неизменно стремились запретить традиционный для островитян образ жизни, клеймя его «языческим». Если мужчины с острова Танна прикрывали срамные места пучками травы, то миссионеры заставляли их надевать штаны, попутно запрещая местным жителям пить каву – горький корень, который растирали и делали из него психотропный напиток, по обычаю употребляя его по вечерам. Миссионеры клеймили аморальными и праздными обычаи, которые те называли kastom на языке бичламар, основанном на английском креольском наречии, ставшем языком межэтнического общения на архипелаге, обитатели которого говорили более чем на ста диалектах. (Его название происходит от слова bêche-de-mer, которое переводится как «трепанг» или «морской огурец».) При виде вторжения всех этих апостолов, колонизаторов, поселенцев и торговцев на архипелаге все больше разгорался бунт.

Обитатели острова стали устраивать тайные собрания, получая послания от загадочного божества, у которого, по слухам, были белокурые волосы. Звали его Джон Фрам, причем фамилия, вероятно, была связана с английским предлогом from, то есть «из», потому как многие считали его Джоном из Америки. Другие окрестили его Рузвелом, намекая на Франклина Д. Рузвельта. К тому же он выступал в роли воплощения бога вулкана Калбабена. Некий британский чиновник встревоженно сообщал, что «Фрам» в действительности происходит от английского слова broom, которое переводится как «метла» – с ее помощью аборигены намеревались смести колонизаторов с острова и сбросить обратно в море. Коренные жители выражали мнение, что на Танне вскоре исчезнут горы и остров превратится в замечательную обсидиановую равнину. Джон Фрам явится во главе воздушного флота, принесет с собой вечную жизнь, а заодно все богатства и технологии Америки, чтобы маори могли процветать. В недрах горы Ясур тайком собрали целую армию, которая только и ждала приказа выступить на стороне Фрама. Бог восстановит традиции и упразднит английские деньги в пользу своих собственных. Полагая, что после его прибытия им больше ничего не понадобится, аборигены швыряли свои накопления в море или необузданно тратили их в магазинах иностранных компаний. Если бы у них за душой не было и гроша, белым торговцам, вполне возможно, пришлось бы убраться с острова. В дебрях джунглей, подальше от христиан, островитяне строили новые деревни и возвращались там к древним обычаям, устраивая пышные праздники с кавой, танцами и принесением в жертву козлов. Незадолго до этого британские и французские чиновники, обеспокоившись опасным движением, приказали его подавить. Полиция арестовала предводителей новой религии – целый ряд пророков, каждый из которых утверждал, что он и есть Джон Фрам, – но в тюрьме движение лишь еще больше расцвело.

Культ, предсказавший появление Америки с ее самолетами, самым решительным образом оправдался с началом Второй мировой войны, когда в южную часть Тихого океана действительно прибыли сотни тысяч американских офицеров и солдат. В марте 1942 года на Новые Гебриды, дабы воспрепятствовать агрессии со стороны Японии, высадилась американская армия под командованием генерала Дугласа Макартура – с тоннами военных грузов, бульдозерами, джипами, сигаретами, шоколадом и «Кока-Колой», запас которых казался поистине неисчерпаемым. Одних аборигенов взяли на работу – строить военные базы, полевые аэродромы и дороги, других зачислили в ополчение, чтобы они сами воевали за Соединенные Штаты. То обстоятельство, что так много американских военных были чернокожими, для аборигенов стало полной неожиданностью. Если британские и французские колониальные власти практиковали расовую сегрегацию, то среди американцев, по крайней мере внешне, царил дух равенства: черные и белые солдаты вместе ужинали, носили одинаковую форму и трудились над решением одних и тех же задач.

В умах забродили новые пророчества: что Джон Фрам на самом деле чернокожий, что Танной вскоре будут править афроамериканские солдаты, которые освободят из тюрем всех заключенных. Уловив эту мессианскую волну, в 1943 году американцы отправили на Танну вспомогательный корабль ВМС США «Эхо» (6) под командованием майора Сэмюэла Пэттена, возложив на него необычную теологическую миссию: убедить предводителей движения, что Америка не имеет к Джону Фраму ни малейшего отношения и вообще лишена какой-либо божественной природы. Но возложенную на него задачу «Эхо» так и не выполнил, и два года спустя, когда союзники одержали блестящую победу, американские силы покинули архипелаг с той же стремительностью, с какой на нем появились. Но вместо того, чтобы безвозмездно передать оставшееся военное снаряжение если не аборигенам, то хотя бы британским и французским властям, они нагрузили грузовики и бульдозеры огнестрельным оружием, запчастями для самолетов и бутылками «Кока-Колы», вывели их на покатый берег Эспириту-Санто и утопили в море, где все это добро стало приютом для морских моллюсков.

После Второй мировой войны, которую на языке бичламар называют Волвоту^[10], движение Джона Фрама, опираясь на мощный поток информации о международных соглашениях американцев, вошло в новую фазу священной воинственности. С деревянными винтовками в руках и надписью USA на обнаженной груди, фрамисты выстраивались в шеренги и шагали колоннами, делая вид, что муштруют рядовой и сержантский состав. Прошел слух, что со дня на день вернутся американские войска, но, в отличие от их прибытия в другие части планеты, здесь приход армии США повлечет за собой не массовые человеческие жертвы, а положит конец самой смерти. Аборигены строили взлетно-посадочные полосы для истребителей и контрольные вышки из бамбука, а мальчишки звонили Фраму, пользуясь жестяными банками вместо телефонных трубок и веревками вместо проводов. В 1952 году, когда на остров прибыл британский чиновник по имени Джордж Бристоу, объявленный новым воплощением Ноя (7) и инкарнацией самого Фрама, у культа появился свой мифологический персонаж. От традиции французов силой заставлять туземцев строить дороги мистер Бристоу, выступая с либеральных позиций, пришел в ужас и попытался подобную практику искоренить, за что и превратился на Танне в живую легенду. Предание гласило, что, когда Ной с братом мастерили на берегу каноэ, налетел прилив и унес их вместе с челноком в море. Когда их таким образом разлучили, Ной, располагавший огромным багажом научных знаний и технологий, бросил своего брата Мана Танну прозябать в невежестве и нищете. И вот теперь наконец Ной возвратился на остров в облике мистера Бристоу. Поговаривали, что он собирает военный флот, чтобы вышвырнуть колонизаторов с острова. Этот чиновник стал замечательным оружием против своих собственных соплеменников. Выйдя в середине 1990-х годов в отставку и поселившись в Линкольншире, сам Бристоу признавался, что обладал совсем уж незначительными полномочиями, и рассказывал, как французские власти в конечном счете заставили его расправиться с фрамистами. Пожилой пенсионер говорил, что на момент отъезда с Танны в его душе надолго поселились идеи нигилизма.

К середине 1970-х годов, когда на архипелаге Новые Гебриды началось национально-освободительное движение против англо-французского правления, там во множестве расплодились политические партии. Стремясь превзойти местные группировки поклонением далекой силе, культ Джона Фрама разделился на множество группировок, включая секту «Кастом Джон», фундаменталистское движение «Манди Манди» и соперничающие между собой ветви Красного и Черного крестов. На фоне политических приливов и отливов (8) они то объединялись, то воевали с пресвитерианцами, католиками, умеренными и экстремистами, заключая неустойчивые, вечно меняющиеся союзы. Картину еще больше усложняли иноземные авантюристы-оппортунисты типа Антуана Форнелли, корсиканского плантатора, объявившего себя новым королем Танны, вступившего в союз с фрамистами и образовавшего новую секту под названием Форкона («Четыре угла»). Когда он послал в Букингемский дворец телеграмму о выходе Танны из состава британских владений, его тут же арестовали, но позже молва назвала его двойным агентом, отстаивавшим интересы французов. Вожди деревень Яонанен и Якель, где было гораздо спокойнее, издали наблюдали, как их соседи формировали сомнительные союзы, финал которых, как правило, был весьма плачевным.

Пока все смыкали свои ряды под различными знаменами и лозунгами, объявляя о собственной политической повестке дня, появилось новое движение, сгруппировавшееся вокруг нового могущественного предводителя: бога еще более неотразимого, потому как он не только существовал в реальности, но и предпринимал энергичные действия. Когда ему писали, он на эти письма неизменно отвечал.

* * *

Этот бог родился 10 июня 1921 года на столе в обеденном зале на острове Корфу (9). Нарекли его Филиппом. Сей маленький космополит был сыном греческого принца Андрея и принцессы Алисы Баттенбергской, правнучки королевы Виктории, демонстрировавшей мистические наклонности, которую впоследствии упрятали в швейцарскую лечебницу. Когда Филиппу исполнилось полтора года, турки взяли Смирну, и греческие националисты вынудили монархов отправиться в изгнание. Подобно младенцу Моисею, плывшему вниз по Нилу, Филиппа в безопасное место переправили на борту судна Королевского военно-морского флота «Каллипсо», спрятав в ящике из-под апельсинов. Его взяли на воспитание родственники сначала в Париже, потом в Англии, а когда пришел час, он стал кадетом Королевского военно-морского колледжа в Дартмуте. И именно там встретил юную принцессу Елизавету, которой тогда было тринадцать лет, гулявшую по окрестностям. Как вспоминала впоследствии Кроуфи, няня будущей королевы, харизматичный Филипп, чтобы ее развеселить, взялся прыгать через теннисную сетку.

В 1947 году, преодолев сопротивление многочисленных виндзорских группировок, считавших Филиппа надменным, необразованным и без гроша в кармане, Елизавета вышла за него замуж, устроив пышную и торжественную церемонию бракосочетания. До рождения в следующем году первенца молодожены без конца настаивали на том, чтобы переименовать королевскую династию в Маунтбеттенскую, что приводило к спорам с бабушкой ее величества и Уинстоном Черчиллем. «Я единственный мужчина в стране, которому запрещено назвать своим именем наследника, – горько сетовал Филипп. – Я не более чем чертова амеба». Когда после продолжительной болезни скончался король Георг VI, двадцатипятилетняя Елизавета взошла на трон, и Филиппу пришлось отказаться от карьеры во флоте, чтобы зажить жизнью затворника в роли принца-консорта, вынужденного кланяться жене каждый раз, когда она входила в комнату.

Существует естественный закон, управляющий британской монархией: при ослаблении власти всегда нарастают пышность (10) и та военная точность, с которой принято демонстрировать ее проявления. В XIX веке, обладая подлинным политическим влиянием, британские суверены утопали в роскоши, даже не думая ее от кого-то скрывать, вызывая тем самым недовольство парламента и народа, без конца их за это высмеивавших. По сравнению с другими европейскими династиями Ганноверская всегда славилась своим неумением надлежащим образом проводить ритуалы – по свидетельствам всех без исключения очевидцев, коронация королевы Виктории представляла собой совершеннейший хаос, отрепетировать который никому и в голову не пришло. Но к началу XX века, когда с введением всеобщего избирательного права и ростом влияния Лейбористской партии монархию стали все больше отодвигать от политики, дворец стал изобретать все новые и новые пышные традиции, нередко напоминавшие легендарный XVI век, чтобы хоть как-то оправдать свое существование.

Подобно тому, как на острове Танна ритуалы в честь Джона Фрама позволяли ориентироваться среди политических бурь, в королевстве упадка юбилеи и процессии в духе новой шекспировской пышности предоставляли возможность обеспечить стабильность, преемственность и контроль. Церемонию коронации, впервые показанную по телевизору, посмотрели 350 миллионов человек со всех уголков земного шара. Королеву Елизавету II короновали ровно в 12 часов 34 минуты, будто к этому событию ее подвело само время. Первым поклониться ей пришлось мужу. «Я, Филипп, герцог Эдинбургский, становлюсь вашим пожизненным вассалом и обязуюсь вам нижайше поклоняться», – поклялся Филипп и преклонил колено перед супругой, стоявшей в шелковом платье с вышитыми на нем цветками, каждый из которых символизировал то или иное ее владение. На фоне деколонизации мира все эти территории постепенно отваливались, как лепестки с увядающей розы империи. «И да поможет мне Бог», – сказал он.

Английское слово worship, означающее «поклонение», происходит от староанглийского weorðscipe; разбив его по слогам, мы получим weorð («стоящий» или «достойный») + – scipe («корабль»). Кто-то поклоняется посудине, которая доставит его в надежное место по коварному морю. Если сам термин «поклонение» подразумевает наличие достоинства, то критикам Филиппа может показаться странным, что из всех возможных кандидатов на роль идола выбрали именно его – человека, прославившегося своими неудачными шуточками, в том числе в адрес меланезийцев, чью тягу к каннибализму он поднимал на смех. Во мраке увеселительных поездок и скандалов монаршей семьи скрывается вопрос о необходимости самой британской монархии. Но в глазах жителей Танны такой шаг был бы весьма кстати, ведь они, просто обожающие игру слов, без труда доказали бы, что английское название королевской резиденции Buckingham Palace (Букингемский дворец) в действительности означает Back-e-go-home-paradise («возвращение домой в рай»).

* * *

Хотя представления о том, что власть королю дарует непосредственно Бог, существовали в самых разных странах и во все времена, свое конкретное выражение корыстолюбивая теория о божественном праве королей владычествовать над другими обрела на Британских островах в XVI веке. «Потому как у короля не одно, а два тела: физическое и политическое» (11), – объявил законник Эдмунд Плоуден, которого это изречение прославило на весь мир. И если тело, данное от природы, было тленным и «могло умереть в результате болезни, несчастного случая, детской немощи или старческой дряблости», то политическое тело считалось бессмертным, незримым и вечным. Его «нельзя ни увидеть, ни потрогать», – писал Плоуден. «Монархия – наиглавнейшее понятие на земле! – провозгласил король Яков I, выступая перед Парламентом в 1610 году. – Ведь короли не только наместники Бога на земле, восседающие на Его троне, – Бог сам называет их богами». После протестантской Реформации английские и шотландские юристы и монархи объявили, что судить короля может только Бог, но никак не папа римский. Доказательства существования у королей сразу двух тел они искали в Старом и Новом Заветах, особенно придирчиво изучая двойственную природу Христа, ставшего земным царем, и понятие «Плоти Христовой», взлелеянное святым Павлом, который считал его коллективным телом верующих. В дополнение к этому обращались и к небожителям Греции и Рима, утверждая, что король всегда тесно общается и обращается за советом к античным богиням Рацио, символизирующей рассудок, и Юстиции, ассоциирующейся со справедливостью и правосудием. Королевская кровь в их понимании представляла собой жидкость в высшей степени таинственную – как ихор, этот эфирный нектар, пульсировавший в жилах греческих богов.

Когда голова короля Карла I покатилась по плахе, божественное право королей заковыляло к своему концу. Первым его попрал Оливер Кромвель, став убийцей монаршей особы, а окончательно доконала революция 1688 года, раз и навсегда утвердившая парламентскую форму правления. После этого у короля осталось только одно тело, данное от природы, а политическим телом королевства и нации – действительно бессмертным – стал Парламент. С ростом национально-освободительных настроений, особенно после Первой и Второй мировых войн, подавляющее большинство королевских династий, когда-то правивших миром, – от России до Вены, Югославии, Италии и Кореи, – угасли. Британская осталась на плаву, но от того, что ее традиции выдержали конвульсии XX века, приобрела вневременной и архаичный характер. Сначала британские монархи утратили божественное право быть королями, затем их окончательно отлучили от политических дел. Но к середине 1970-х годов, когда нация окончательно уверилась в демократическом характере своего правительства, особы королевской крови вновь получили возможность безо всякого риска для себя обрести божественное начало.

Принц Филипп впервые узнал о своей божественности примерно в 1977 году. Лет за десять до этого произошел инцидент – жители деревни Яонанен послали британскому представителю свинью, но тот не ответил, и они, не получив ничего взамен, немало оскорбились. В 1977 году воспоминания об этом из их памяти никуда не делись, о чем они рассказали одному заезжему австралийскому бизнесмену. Поведали, что принц Филипп в действительности бог, сын бога вулкана Калбабена, и что памятный подарок от него может очень многое исправить. Австралиец быстренько сообщил об услышанном в британскую администрацию в столичном городе Порт-Вила, а та отправила доклад во дворец, который, в свою очередь, обратился к антропологу Кирку Хаффмену, чтобы выяснить об этой секте как можно больше. 21 сентября 1978 года прибывшая в Яонанен делегация британских официальных лиц привезла с собой портрет, лично подписанный принцем Филиппом. В знак благодарности, а также из желания проверить, действительно ли фотографию прислал он, известный на Танне политик и философ Тук Ноао, прежде выступавший с позиций фрамистов, послал в ответ налнал, традиционный жезл, которым забивают свиней (12), дабы посмотреть, как на это отреагирует принц Филипп.

После череды консультаций с антропологами и придворными советниками, равно как и долгих споров по поводу того, как правильно держать присланный жезл, Филипп снялся на лужайке Букингемского дворца с этим оружием в руках в строгом темно-сером костюме. С него изготовили гравюру и тотчас отправили на Танну, после чего переписка между богом и его паствой, включавшая обмен письмами и снимками, продолжалась еще много лет, хотя приезжать туда лично дворец Филиппу настоятельно не рекомендовал. Когда Кондоминиум стал отзывать с переименованного в Вануату архипелага свои администрации, французы обвинили британцев, что те сами породили этот культ, дабы и далее оказывать влияние в регионе. «Мои соплеменники, надо полагать, в подобных вещах не участвуют…» (13) – писал работавший на Танне французский этнограф.

У Филиппа два тела – смертное и божественное. Одно европейское, второе меланезийское. Как ни крути, а родился он под созвездием Близнецов. «Он бог (14), – сказал в 2011 году в интервью каналу «Скай Ньюз» вождь Сико Натуан, – и когда мы говорим о нем и верим в него, это дает нам жизнь». Здесь бытует предание, что Англия и Танна раньше были одним целым, но в результате извержения вулкана разделились на две половинки, которым когда-то предстоит вновь воссоединиться. Помимо прочего эта теория объясняет, почему на Танне так часто бывает плохая погода. Вануату ведь не случайно назывался когда-то Новыми Гебридами, потому как Филипп, герцог Эдинбургский, в результате алхимии черного и белого (15) объединяет в себе два антипода. По убеждению Тука Ноао, в каждом теле гармонично сочетаются два начала, черное и белое.

Согласно идее божественной двойственности, бытующей на Танне, у каждого человека на другом конце света существует вторая половинка, у которой непостижимым, сверхъестественным образом можно заимствовать силу. «Глядя на его фото, я чувствую себя так, будто вижу перед собой родственника, – сказал один житель деревни Касонипо, – и испытываю от этого подлинное блаженство». Некоторые утверждают, что такой двойник, родственная душа, ждет их в Великобритании. Дабы дотянуться до него, местные жители соорудили целую сеть метафорических дорог в виде канатов и врат, опутав всю землю словно паутиной, сотканной из мерцающих, едва заметных нитей.

Из двух тел Филиппа одно занимается его любимыми скачками, другое же обречено вершить политику. На острове, где сегодня существует целый спектр политических группировок и партий, приверженцы культа Филиппа выступают с самых активных позиций, подолгу спорят по вечерам о политике под все ту же каву, время от времени обсуждая и самого Филиппа. Когда 30 июля 1980 года Вануату обрел независимость и жителей деревни Яонанен обложили федеральными налогами (16), их вожди написали принцу письмо с просьбой о помощи. Тот ответил своим поклонникам, что им и в самом деле положено платить налоги, но для них важным было не содержание письма, а тот факт, что его написали на официальном бланке дворца, – когда в деревне появились чиновники налогового ведомства, его предъявили в доказательство того, что от податей их следует освободить. Как мистер Бристоу до него, Филипп превратился в собственное альтер эго, во вместилище послания, которое ему никак нельзя было считать своим. Других офицеров британского военно-морского флота подобная участь постигла в более радикальных вариантах. В 1864 году, во время восстания маори против британского правления во главе с пророком Те Уа Хаумене, капитану П. У. Дж. Ллойду отрубили голову. Его насаженная на пику голова стала божественным каналом, посредством которого с борцами за освобождение общался архангел Гавриил, опираясь на религиозное течение Пай Марире, которое использовало Библию с целью вернуть земли маори их истинным владельцам (впоследствии этим течением вдохновлялись растафарианцы-дреды из племени нгати-пороу). Голова капитана Ллойда (17) велела им вышвырнуть с Новой Зеландии белых поселенцев и сообщила, что проповедуемая церковью Англии религия есть не что иное, как ложь. А потом стала талисманом, защищавшим маори от британских захватчиков, каким когда-то был и сам капитан Ллойд. Что касается Филиппа, то его тело говорило об абсолютном равенстве черных и белых.

По преданию, у Филиппа есть несколько братьев, в том числе Джон Фрам и Джейк Райтс, он же Джек Карайтс – так там называют Иисуса Христа (18). Легенда гласит, что Джейк пообещал своему отцу Калбабену трудиться над улучшением жизни на Танне, но вместо этого отправился в Америку, помог построить там империю и даже высадить человека на Луну. И Джейк, и Джон напрочь позабыли Танну, понимая, что особых денег в этом деревенском захолустье не заработать. Разгневавшись на их жадность, Калбабен положился на третьего сына Филиппа, поручив ему проделать в мире работу по налаживанию повседневной жизни на Танне в ожидании его собственного возвращения домой. Для жителей деревень Яонанен и Якель само ожидание возвращения Филиппа домой представляет собой суть их религии, в точности как и для тех, кто дожидается Второго пришествия Христа, с той лишь разницей, что они не собираются так долго ждать. «Вилипп (19), – сказал на языке бичламар Джек Наива за несколько лет до своей смерти в 2009 году, – я хочу, чтобы ты приехал». В деревнях некоторые молятся Филиппу по вечерам, усевшись в кружок за кавой. «Мы просим его о хорошем урожае в наших садах, о солнце, о дожде, – сказал крестьянин Нако Никиен. – И он нам действительно все это дает».