bannerbannerbanner
Холодное блюдо

Анна Дашевская
Холодное блюдо

Полная версия

– Задание, да. Только другое. Никто не станет выделять в «Магическом вестнике» место на описание мелкого скандальчика в провинциальном городе. Мне нужно написать большую итоговую статью по результатам вашего… как бы это назвать? Плавания!

– Круиза, – предложил Верещагин.

– Навигации, – не остался в долгу Сошников.

– Рейда, – кивнула Лиза. – Так вот, я буду писать, когда вернусь в Москву, а пока просто набираю впечатлений. И, кстати, немаловажная вещь: я хочу подчеркнуть те моменты, когда повара используют магию в кулинарии. Вдруг из этого получится целый цикл?

И она сладко зажмурилась, представляя себе первую страницу газеты со словами «Продолжение цикла статей Елизаветы Бартеневой – в следующем номере!».

– Тогда тебе нужно ещё будет взять интервью у Эдуарда Михайловича, – предложил Сошников внезапно. – Зря морщишь носик, он, вообще говоря, большой молодец. Всё вот это, фестиваль, яхту с поварами – всё это он сам придумал, осуществил и… ну, именно это называется «пробил». Понимаешь?

– Вполне. Я подумаю, ладно? Надо ж вопросы сформулировать!

– Формулируй, – разрешил он. – И я бы начал с главного вопроса этого фестиваля.

– Какого?

– Почему уха и рыбный суп – это не одно и то же?

– Ну и почему?

– Ты ведь не у меня интервью будешь брать, а у Пархомова, он и объяснит, – усмехнулся Владимир с некоторой зловредностью.

Не рассказывать же было девчонке, что лично для него всё вот это совершенно одинаково пахнет рыбой (фу!), и даже пробовать не хочется. Не складываются у него отношения с речными и морскими жителями, с самого детства не складываются…

– Да пожалуйста, я и сама узнаю.

Лизе очень хотелось показать ему язык, но могучим усилием воли она от этого удержалась. Как оказалось, и правильно сделала, поскольку к ним уже подошёл сам Пархомов.

– Володя, рыбу на завтра надо заказать, – произнёс он устало. – Не рассчитывал я на дополнительный день фестиваля, ну да деваться некуда.

– Сейчас займусь, – кивнул Сошников.

– Девица эта… Откуда она взялась?

– Эдуард Михайлович, вы ж фамилию слышали? Шехонская она, младшая дочь князя Николая.

– Ах, вон оно что! В батюшку характером удалась, – хмыкнул Пархомов, хорошо знакомый с самым крупным местным землевладельцем. – Я думал, однофамилица.

– Нет, княжна. В пику родителям пошла учиться в ярославский университет на маготделение и стала поваром.

– То есть, получается, она использует магию в процессе готовки? – вмешалась забытая собеседниками Лиза.

– Ну, и об этом лучше спрашивать не меня, а саму Машу Шехонскую, – засмеялся Владимир. – Кстати, Эдуард Михайлович, разрешите представить вам журналистку из самого влиятельного издания магического сообщества Царства Русь.

– Неужели «Вестник» прислал-таки? – вскинул брови Пархомов. – Ну что же, рад встрече, госпожа?..

– Елизавета Бартенева, – представилась она. – А это… Ой, Володя, а куда Алекс делся?

– Увидел знакомого, – махнул рукой тот. – Далеко не уйдёт, городок маленький.

Верещагин и в самом деле раскланялся со знакомцами из группки московских шеф-поваров. Потом остановился и покрутил головой, размышляя, чем бы заняться.

Лиза вцепилась в Пархомова.

Володя Сошников что-то втолковывал собеседнику в коммуникаторе.

Смотреть на кривляющегося на небольшой сцене местного конферансье было физически неприятно, хотелось поёжиться от неловкости и не слышать глупых шуточек.

Поддавая ботинком камушек, Алекс неторопливо побрёл к набережной. В конце концов, не зря же говорят, что на текущую воду можно смотреть бесконечно?

Река сверкала в солнечных лучах. Опершись локтями на гранитный парапет, Верещагин уставился на противоположный берег, не скованный камнем. Берёзы, спускающиеся почти к кромке воды, клумбы каких-то ярких цветов, белые скамейки… «Вот закончат мальчишки школу и уедут учиться в Лютецию, – задумался он. – Тогда брошу я разыскивать всяких негодяев, куплю здесь дом, хотя бы вот тот, голубой с резными наличниками. Летом буду разводить розы и капусту, а зимой топить печку…».

– Пока он молчит, – раздался женский голос за его спиной. – То ли не заметил, то ли таинственность разводит, не знаю. Но меня в его каюте никто не видел, так что можно быть спокойной, я ни при чём.

Шея у Верещагина закаменела. В том, что говорила по коммуникатору эта женщина, явно слышалось неправильное, незаконное, нечестное. Была и вторая неприятность: голос этот был ему хорошо известен. Оставалось лишь замереть, прикинуться гранитным столбом, деталью пейзажа, только бы не быть узнанным.

Он дождался, пока простучат за спиной каблучки, удаляясь куда-то в сторону центра города, покосился в спину прошедшей женщине: ну точно, Ольга. «Сам дурак, – сказал себе. – Почему было не посмотреть заранее, кто участвует в круизе? Нет, махнул рукой, расслабился, решил отдохнуть. Вот и получи! И думай теперь, как спиной к ней не повернуться»…

Ну да, был у них роман, почти завершившийся браком. С тех пор прошло… Верещагин прикинул – много прошло, лет семь уже, мальчишки тогда как раз во второй класс пошли. Ольга была молоденькой, очень хорошенькой школьной учительницей истории, оказалась впутана в дело, которое Алекс расследовал, и почти обвинена в доведении до самоубийства нескольких почтенных граждан. Почти – потому, что настоящего манипулятора он всё-таки нашёл и сдал Службе магбезопасности. А с девушкой решил познакомиться поближе…

Но с браком так ничего и не получилось. Сыновья возненавидели Ольгу мгновенно и сразу. Алекс пометался какое-то время, пытаясь примирить воду и масло, но, в конце концов, сел и стал думать: а в чём, собственно дело? Ведь не просто так Стаса и Сержа аж трясти начинает, когда отцова подруга в дом входит… Срабатывает у них просыпающаяся магия, интуиция, или это просто ревность и надежда на возвращение родной матери?

Что бы там ни срабатывало, а дороже детей для Верещагина не было никого, поэтому с Ольгой он расстался, постаравшись сделать это максимально безболезненно. Вышло, по-видимому, не очень: девушка обиделась, и всерьёз…

И что школьная учительница истории делает в круизе шеф-поваров?

Круто развернувшись, Алекс зашагал обратно в парк. Надо собраться, включить мозги и для начала просмотреть список участников фестиваля, как пассажиров яхты, так и тех, кто будет их ждать в каждом следующем городе.

На высказанную просьбу Сошников покачал головой:

– Не могу. Нету у меня никаких списков по городам. Кто на яхте плывёт я, конечно, знаю, и тебе перечислю, но вот участников фестиваля подбирал и согласовывал с местными властями Эдуард Михайлович. Сам лично. А что, собственно, тебя беспокоит, кроме того, что Ольга стащила нечто из каюты босса? Не возит он с собой бриллиантов или артефактов.

– Столкнуться вот так, в маленьком чужом городке, со своей бывшей…

– Да полно! – развеселился приятель. – С бывшей можно даже в пустыне столкнуться: ты, она и два верблюда! А тут какой-никакой, но город.

– И что школьная учительница делает на фестивале ухи?

– Слушай, прошло семь лет! За это время у человека полностью обновляются все клетки, а она всего-навсего сменила работу. Сам подумай, было ей тогда двадцать два…

– Двадцать три, – мрачно поправил Алекс.

– Ну вот! Получается, сейчас уже тридцать. Другой характер, другие взгляды на жизнь, всё поменялось. Уверен, сердиться на тебя она давно перестала.

– Володь, да я всё это знаю, – поморщился Верещагин. – Но вот свербит что-то внутри, неспокойно мне.

– Сыщицкая интуиция? Вот только этого не надо, фестиваль – дело важное лично для меня! Если проект пройдёт без осечек, меня ждёт немалая премия.

– Я хочу поговорить с твоим боссом.

– Без проблем, – пожал плечами Сошников. – Твоя подружка будет его интервьюировать, вот и поприсутствуешь, и спросишь что-нибудь. А там видно будет… Только ты имей в виду: прежняя наша ресторанная критикесса, если можно так выразиться…

– Не люблю феминитивы, – буркнул его приятель.

– Кстати, зовут её Марина, – продолжал Владимир, словно и не заметив, что ему возразили. – И она тоже плывёт с нами на яхте. Так вот, Марина была по совместительству любовницей Пархомова. А теперь обе должности, если можно так выразиться, заняла Ольга.

– И все они дружной компанией отправились в круиз…

– Именно. Сам понимаешь, Эдуард Михайлович – калач тёртый, и про своих дам всё сам знает. Если на что-то не обратил внимания, значит, или время не пришло, или это вообще неважно.

– Ладно, ладно! – Алекс поднял ладони в защитном жесте. – Не надо – и не надо, мне спокойнее. Вечером Лиза возьмёт у него интервью, а завтра мы отправимся в следующий город, и будем ждать вас там, ну, или как-то так. Что дальше по плану?

– Мышкин, – ответил Сошников.

Ресторан «Раки и карасики», располагавшийся в тихом переулочке совсем рядом с главной улицей города, вечером закрылся на спецобслуживание. Иначе говоря, господин Пархомов оплатил полностью время с шести вечера до часу ночи. Оплатил бы и на подольше, хоть бы и до утра, но распоряжением градоначальника вот уже много лет в Калязине все заведения должны были закрываться не позднее, чем через час после полуночи…

В данный момент с кухни доносился стук ножей, официанты и бармен протирали бокалы, а босс и его личный помощник спорили о рассадке гостей.

– Володя, мы с тобой это уже обсуждали!

– Да уже не первую неделю воду в ступе толчём, – буркнул себе под нос Сошников, потом продолжил уже громче. – Эдуард Михайлович, я бы не стал сажать журналистов с градоначальником за один стол! Да и местных шефов с нашими нужно смешивать осторожно. Я вот посмотрел сегодня, кто с кем нормально говорил, и набросал…

Пархомов фыркнул.

– Ладно, согласен. Тогда как? Один стол для местного руководства и два длинных для приезжих и местных шефов?

– Можно так, а можно, например, поставить отдельные круглые столы человек на десять, и за каждым оставить одно свободное место.

 

– Зачем?

– Чтобы вы могли подсесть и поговорить. Или тот же градоначальник, если ему захочется. Или даже кто-то из журналистов, они же должны собирать материал.

– Ладно, – Пархомов махнул рукой. – Делай так, согласен. Схему рассадки ты подготовил?

– А как же!

По щелчку пальцев Сошникова в воздухе развернулась цветная картинка: прямоугольный зал, белые кружки столов, возле каждого светится снимок и фамилия персонажа.

– Ага, ага… – бормотал Эдуард, разглядывая схему. – Девочку эту, Шехонскую, посади вот сюда, с Кимом. Точнее, между Кимом и Мушинским, – Владимир поднял глаза на босса, ожидая пояснений. – Эти двое давно в контрах, лет десять уже сцепляются по каждому поводу. А при ней…

– Думаете, постесняются? – хмыкнул Сошников.

– Это вряд ли, не тот народ. Но девочка станет говорить о кулинарии, и они вынуждены будут поддержать.

– Ладно, – пробормотал помощник, перетаскивая значки. – А Марину куда? И Ольгу – рядом с вами?

– Да ну их обеих к Тёмному! Посади как-нибудь в разных концах зала. Марину, пожалуй, рядом с Газаряном, бартендер[2] – тот же психотерапевт, только спектр лекарств шире…

Старший официант поймал кивок Владимира, и по мановению его руки десяток мальчиков и девочек в белых рубашках и длинных фартуках рассыпались по залу, расставляя столы и застилая их разноцветными скатертями с изображениями развесёлых раков и широко улыбающихся карасей.

Эдуард ещё раз осмотрел схему, потом уставился на один из белых кружков и ткнул пальцем в снимок:

– А это кто? Какой-то Верещагин…

– Это спутник журналистки из «Магического вестника». Я его хорошо знаю, мой давний приятель.

– И что, тоже из этих… борзописцев?

– Нет, Эдуард Михайлович. Вообще-то он частный детектив, но сейчас просто отдыхает. Вы возражаете?

– Да нет, пусть будет. Может, и хорошо… – Тряхнув головой, босс оглядел зал. – Цветы заказал?

– Да, ребята расставят, когда закончат сервировку.

– Ну, отлично, меню согласовано, программа вечера расписана… – тут Пархомов широко зевнул и смущённо качнул головой. – Извини, спал плохо последние дни.

– А вы пойдите и прилягте на часок, тут в кабинете директора очень удобный диван.

– Да? Ну, пожалуй, так и сделаю…

Он ещё раз зевнул, потёр ладонью загривок и поплёлся следом за помощником.

Вернувшись в зал через пару минут, Сошников повёл плечами, словно сбросил с них неимоверную тяжесть, хлопнул в ладоши и сказал громко:

– Значит, так, друзья мои! Слушайте внимательно, и не говорите, что не слышали. Во-первых, изучите схему рассадки, вот каждому копия, – из его ладони вылетела стайка листов бумаги и, повинуясь жесту, приземлилась в руки каждому официанту. – Обратите внимание на пометки. Кружками помечена аллергия, цветом обозначено, на что именно, расшифровка на обороте. Квадратиками – склонность к излишней выпивке. Галочками – возможная агрессивность. В случае нештатных ситуаций можно обращаться ко мне, и вот к этим двоим, – на большой схеме особенно ярко загорелись снимки Верещагина и Фозила Кима. – Во-вторых…

Он говорил, и лица официантов светлели – этот человек максимально облегчил им работу. Всё-таки не каждый день в их ресторане случаются такие мероприятия, и все, даже опытный метрдотель, изрядно волновались.

Договорив, Сошников вышел во двор, сел на скамеечку рядом с клумбой цветущих бархатцев и устало вытянул ноги. Можно было отдохнуть целых… Он взглянул на часы и удовлетворённо улыбнулся: целых полчаса.

Алекс осматривал зал ресторана уже безо всякого интереса, всё было понятно и так. Стол больших боссов – Пархомов, городской голова с женой, ещё пара местных шишек; «генералитет» выступил с короткими речами и теперь расслаблялся.

Московские шефы были рассажены с местными, и оно как-то удачно вышло: споры вспыхивали то тут, то там, и нешуточные, но, пока спор идёт о способе приготовления карамели, охрана может не сильно волноваться.

Маша Шехонская, на которую поначалу организаторы поглядывали с напряжением, ожидая подвоха, таяла под речи Кима, и совершенно явно не собиралась портить вечер. Да и зачем? Своего она добилась, завтра будет вторая сессия конкурса, и уж тут каждый станет ревностно следить, чтобы никакого жульничества не случилось.

Пятерка столичных журналистов действовала слаженно: сперва они пробовали всё поданное, переглядывались и делали заметки в блокнотах, потом доедали блюдо до последней крошки.

Кухня в «Раках и карасиках» была, нетрудно догадаться, рыбная. Речная. Эту деталь местный шеф-повар, Василий Ломакин, подчеркнул особо, когда представлял меню своего ресторана.

– Раки – твари нежные, – гудел он, одной рукой держа за талию краснопанцирного зверя размером чуть не с локоть. – Им все эти майонезы и прочие соусы не нужны, довольно лаврового листа и чёрного перца. Главное – варить в хорошей, правильной воде!..

Далее Василий прошёлся по ухе (гостям подавали рыбацкую, с судаком и налимом[3], карасям в сметане и прочим нехитрым и хитрым радостям речной кулинарии.

Верещагин покосился на Лизу: блестит глазами, смеётся вовремя, что-то черкает в блокноте, а уж кристалл для записи работает беспрерывно.

– Ты что, и правда умеешь готовить? – спросил он, склонившись к её уху.

– Ну, пока не очень, – хихикнула девушка. – Но научусь!

Гости уже расслабились, ожидая подачи десерта – суфле шоколадного из сметаны[4] – когда в глубине зала возник какой-то шум. Алекс насторожился и посмотрел на стоящего возле двери Сошникова. Тот кивнул и направился было в сторону непонятного шума, но босс поднял ладонь, и все остановились в ожидании.

– Ты думаешь, ты великий повар? – раздался громкий женский голос. – Да ты даже манную кашу без комочков сварить не сможешь!

– А я люблю кашу с комочками, – задумчиво проговорила Лиза. – Вот её никто нарочно варить не умеет, и очень жаль.

Скандал же продолжал разворачиваться.

Марина стояла над одним из московских шеф-поваров, Алексеем Власовым, тыкала его в плечо острым твёрдым пальцем и говорила:

– Ты нашёл удачное название, «Печь и котелок», и думал, этого довольно? Да твои повара петрушку от пастернака не отличат, если им не сказать, что есть что! К твоим бы ценам, да ещё и умение готовить… – Она махнула рукой и повернулась к соседнему столику. – О, сладкая парочка, брат с сестрой Казаковы! А вы точно брат и сестра, а? Ходят слухи, знаете ли!.. – покрутив в воздухе рукой, она оперлась ею на спинку стула и продолжила. – Похлёбкин, в честь которого вы свой ресторан обозвали, готовить не умел вообще! Писать умел, да и то врал половину! А вы упёрлись в его книги как в святое писание, и думаете, публика это оценит. Публика – дура, ей надо погорячее, а у вас всё пресное, вываренное… Изы-ысканное!

– Алекс, она ж пьяна вусмерть, – проговорила Лиза, глядя на госпожу Красовскую с неожиданным сочувствием. – Почему никто не уведёт её отсюда проспаться?

– Босс не велел, – с непроницаемым лицом ответил Верещагин. – Ему надо, чтобы дама себя скомпрометировала, и она успешно это делает. Теперь ей не то, что программу на первом канале не дадут, её не возьмут в газету «Пахарь Черноземья» писать отчёты об удое пчёл.

– Какая гадость, – отодвинул от себя тарелку с нетронутым суфле, простонала девушка, и закрыла лицо ладонями.

Красовская же продолжала гастроль. Атмосфера в зале сгустилась, общее молчание нависло над всеми и уже начинало потрескивать разрядами. Пархомов нашёл взглядом помощника и еле заметно ему кивнул; Владимир вышел и вернулся через несколько минут с пожилым господином в золотом пенсне, с седой бородкой клинышком, с кожаным пухлым чемоданчиком в руках. Тот глянул на нарушительницу равновесия, пробормотал: «Ага», подошёл к Марине и положил ладонь на её предплечье. Женщина развернулась, дико глянув на него, хотела что-то сказать, но вдруг глаза её закатились, она обмякла и почти рухнула, подхваченная с обеих сторон доктором и Сошниковым.

Через мгновение в обеденном зале стало тихо, ничто больше не нарушало благолепие.

Впрочем, дышать отравленной атмосферой не хотелось никому, а выступление Марины изрядно её подпортило. Первым откланялся господин градоначальник, затем общий исход принял массовый характер. Не прошло и четверти часа, как в «Раках и карасиках» оставались лишь Пархомов с помощником, вернувшийся в зал маг-медик, Алекс с Лизой и отчего-то Фозил Ким с Машей.

– Что с ней? – мрачно поинтересовался Эдуард у мага-медика.

– Ничего серьёзного, – пожал тот плечами. – Сильное перевозбуждение плюс немалая доза алкоголя плюс что-то, что послужило спусковым крючком. Не знаю, какое-то известие или что-то ещё.

– И что дальше?

– Проспит до завтра, проснётся примерно к полудню очень голодная и в большой слабости. От спиртного лучше пару дней воздерживаться, а так – никаких последствий быть не должно.

Когда маг-медик ушёл, получив своё – и немалое – вознаграждение, Лиза сказала негромко:

– Я видела, она читала магвестник.

– Когда? – повернулся к ней Алекс.

– Перед ужином. Я пошла помыть руки, она была там, в дамской комнате. Сидела на пуфике, читала записку и тихо хихикала. Выглядело это жутковато… – она поёжилась.

– И что было в записке? – спросил Пархомов нетерпеливо.

Повернувшись, Лиза посмотрела на него в упор.

– Я должна была спросить? Или вырвать записку у нее из рук и прочитать?

– Прошу прощения, – опомнился хозяин заводов и пароходов. – Увлёкся.

Глава 2. Калязин, день второй

Уха из стерляди с шампанским.

Выдать: 2-3 ф. ершей, окуней и сига Или 1 курицу; ½ ф. белых кореньев; 1 ½ – 2 луковицы, букет зелени;

3 зерна англ. перца, 1 лавр. лист; 1/3 ф. паюсной икры или 2-3 яичных белка.

3 ф. стерляди, ½ лимона.

(1/2 бутылки шампанского или сотерна).

Зеленый укроп (зеленый лук).

Сварить 2-3 фунта мелкой рыбы, как-то: ершей, окуней, сига или 1 молодую курицу с белыми кореньями, пряностями и солью, варить под крышкою, на медленном огне, часа два, снимая накипь, чтобы рыба разварилась, процедить сквозь сито, очистить, кто хочет, паюсною икрою; процедить сквозь салфетку.

 

Между тем очистить стерлядь, нарезать на порции, вытереть до суха полотенцем.

За 30 минут до отпуска, вскипятить процеженный рыбный бульон, опустить в него стерлядь. Когда закипит и стерлядь всплывет к верху, отставить на легкий огонь и варить еще с четверть часа. Выложить осторожно рыбныя звенья в суповую чашку, всыпать зеленаго укропа, залить процеженною ухою.

Любители прибавляют в эту уху: шампанскаго Клико и сотерну высокаго сорта, отдельно раз вскипяченнаго. Подаются отдельно полуломтики лимона, очищеннаго от кожицы и зерен. Многие любят и зеленый мелко изрубленный лук.

Елена Молоховец, «Подарок молодым хозяйкам или средство к уменьшению расходов в домашнем хозяйстве», 1901, СПб, Типография Н.Н. Клобукова

Как сочетаются в вашем сознании слова «утро» и «яхта»?

Да отлично! Если утро настаёт для вас не рано и не поздно, а, так сказать, «в плепорцию», в одиннадцатом часу, и начинается с завтрака в постель… На подносе подрумяненные тосты, масло в хрустальной розетке, немного икры, немного апельсинового джема. Луч солнца отражается в серебряном кофейнике, на сливках появилась золотистая пенка, распускающаяся роза в маленькой вазочке пахнет летом.

Представили?

Так вот, ничего этого пассажиры «Люсьена Оливье» не получили.

Корабельный колокол (рында, если кто не знает) пробил в половине восьмого, а через час, позёвывая и поёживаясь от речной свежести, знаменитые московские шеф-повара топали по трапу в сторону городского калязинского парка. Местные же кухмейстеры уже работали вовсю: кипятили воду в котлах, резали овощи, чистили рыбу и ругали поварят.

Всего уха варилась в двенадцати шатрах, и москвичи решили не распыляться. Каждый взял на себя присмотр за двумя участниками состязания – где-то советовал, где-то ругал, а где-то и помогал. Через пару часов, когда процесс уже пошёл, и возможно стало распрямиться, утереть пот и даже перекурить, трое мужчин в белых куртках с вышитыми именами отошли в сторонку и встали так, чтобы их разговор трудно было услышать.

– Что ты хотел, Коля? – спросил Мушинский.

– Вчера я видел Жаркова.

– Кого? – слаженно спросили его собеседники, а Амир Гулиев добавил: – Ты уверен, что это был именно он?

– Уверен. Вчера в толпе, пока Пархомов речь толкал, я стоял позади него и чуть сбоку. У Димы был шрам на левой щеке, вертикальный, от виска вниз, помните? Ну вот – и шрам, и серьга в ухе, и профиль… Жарков Дмитрий Геннадиевич, собственной персоной. Заматерел, может быть, но даже и постарел за эти годы не особо.

– Мне говорили, он после того скандала уехал куда-то на юга, к морю, – задумчиво проговорил Мушинский. – Бросил готовку, купил не то пансион, не то просто дом…

Николай Борисов усмехнулся:

– Жить в глухой провинции у моря? Ты сам знаешь, готовку бросить труднее, чем женщину, кухня так просто не отпускает.

– Эка ты сравнил!

– И тем не менее, – твёрдо повторил Борисов. – Это был Жарков. Из всех нас он не знает и не ненавидит только Фозила.

– Восемь лет назад Фозил ещё и в Москву-то не приехал, – Амир покачал головой. – Конечно, я гадостей не делал никому и никогда. Но я остался, а ему пришлось уйти, так что да, ты прав: всех нас Жаркову любить не за что.

– А Маринку он видел? – спросил вдруг Мушинский. – Начала тогда травлю именно она…

– Кто ж знает, кого он видел? Только вот насчёт Пархомова можно знать наверняка.

– Эдика Жаркову тоже любить не за что, Маринка к нему и ушла от Димы. Хреново, – для убедительности Амир сплюнул. – Будем предупреждать остальных?

– Подумаем. Если он снова появится, предупредим.

И знаменитые повара разошлись в разные стороны с таким видом, словно только что обсуждали состав секретной приправы к рыбе или травили анекдоты, или держали пари на то, кто же выиграет сегодняшний конкурс…

Лиза точно знала, что она должна быть на месте вместе с поварами. Уже к восьми утра она оделась, причесалась и стучала в дверь комнаты Алексея, торопя его.

– Слушай, а завтрак? – он держал в руке зубную щётку. – И побриться бы я не отказался…

– Тогда я пошла одна, а ты приходи поскорее! Или нет, – она остановилась и повернулась к Верещагину. – Тебе это всё равно неинтересно, так ведь? Пока я буду смотреть, как они готовят, поищи мне в Сети статьи о применении магических методов в кулинарии. Пожалуйста!

– Ладно, ладно, беги, – махнул он рукой. – Я тогда приду часам к двенадцати.

Не успел Алекс договорить фразу, как девушки и след простыл, только каблучки простучали по лестнице. Он усмехнулся и пошёл заканчивать утренние дела.

В парке пока было малолюдно, только в каждом из шатров кипела работа. Оценив масштаб. Лиза кивнула сама себе, мол, правильно пришла с утра пораньше, и первым делом направилась к навесу, над которым была лаконичная надпись: «Трактир «Флотилия». Маша Шехонская помешивала что-то в маленьком котелке, губы её безостановочно шевелились, а левая рука ныряла то в один, то в другой мешочек, баночку или ещё какую-то ёмкость. «Сущая ведьма!», – хихикнула про себя Лиза и подошла поближе. Один из помощников, отчаянно веснушчатый юноша, сделал ей страшные глаза и прижал к губам палец. Понятливо кивнув, Лиза замерла, наблюдая за процессом. Ей было видно немного больше, чем всем остальным: в дополнение к довольно слабой стихии воздуха природа или боги внезапно расщедрились и выдали ей особый, редкий дар – умение видеть магию. Ей не нужно было переходить на магическое зрение, чтобы рассмотреть магические потоки. Вот сейчас, например, с пальцев Марии срывались ярко-алые и яблочно-зелёные молнии, падали в котелок и там беззвучно взрывались.

Между тем цвет жидкости в котелке заметно поменялся, она стала совершенно прозрачной, золотистой, а по края побежали пузырьки. Отряхнув руки – Лиза увидела, как с пальцев сорвались и канули среди пузырьков крохотные радужные искры – Маша отошла от горелки и сказала веснушчатому юноше:

– Васенька, через пять минут вылей в большой котел и медленно помешивай двадцать минут, понял?

– Понял.

– Хаким! – из-за занавески вынырнул ещё один очень юный помощник и подошёл к шеф-повару. – Рыба разделана? – тот кивнул. – Нарежь на порционные куски. Присоли, поперчи, чуть сбрызни белым вином, когда Василий домешает, будем выкладывать.

Шагнув чуть в сторону из-под шатра, она присела на табуретку и зажмурилась. Лиза подошла поближе и спросила:

– Говорить можешь, или лучше не трогать?

– Говорить – могу, – усмехнулась Мария, не открывая глаз. – Делать какое-то время ничего не смогу. Садись тут вот рядом, спрашивай. Ты ж из этих, из журналистов?

– Корреспондент «Магического вестника» Елизавета Бартенева, – с законной гордостью подтвердила Лиза.

– Ого! Ну, спрашивай, если есть вопросы.

– Полно! – раскрыв блокнот, акула пера нацелилась карандашом на первый из подготовленных вопросов. – Это магия воздуха, воды? Какая стихия?

– Сложно сказать. Нет, правда, сложно. Я ничего не скрываю, просто у меня резерв небольшой, но зато одинаковый в четырёх стихиях – вода, воздух, жизнь и что-то вроде ментала, но узконаправленного. Вот скажи, ты сколько оттенков вкуса яблока различаешь?

– Понятия не имею, – призналась Лиза чистосердечно.

– А я как-то посчитала из любопытства. В одной только антоновке больше тридцати. Поэтому, сколько бы мне отец ни говорил, что быть поваром – это недостаточно для княжны, я-то лучше знаю, для чего я гожусь.

– Ну, хорошо, оттенки вкуса. То есть, ты отличишь, если в яблочном пироге будет не та же антоновка, а, скажем, штрифель?

– Шутишь – фыркнула Мария. – Я отличу, если в него положат не цейлонскую корицу, она же кинамон, а чиньскую кассию!

– Это классно! – вал вдохновения подхватил Лизу, и вопросы посыпались, словно горох из мешка…

Ощущения были классические: во рту словно табун ночевал, виски ломит, в затылке молоточки стучат. Марина открыла глаза и охнула, таким резким показался ей дневной свет. Она выпростала руку из-под одеяла, в которое ухитрилась туго-туго завернуться («Вот почему мне снилось, что меня связали!») и нащупала на тумбочке часы.

– Половина двенадцатого… Ах, холера, выходит, я всё пропустила! И ни один гад не пришёл и не разбудил. Впрочем, – тут она усмехнулась и снова поморщилась, так отдалось в голове. – Впрочем, похоже, что, если бы и приходили будить, я бы не услышала.

Женщина окончательно выбралась из постели и, пошатываясь, побрела в ванную. Там взглянула в зеркало и снова усмехнулась:

– Да-а, похоже, вчерашний вечер останется незабываемым в памяти бывших друзей… Ладно, для начала умоюсь, потом подумаю, что делать.

Когда Марина вернулась в каюту, обнаружилось, что недобрые слова из её уст звучали зря – как минимум, экипаж яхты о ней позаботился. На столике стоял поднос, на котором исходила паром кружка с горячим бульоном, сухарики в вазочке поблескивали кристалликами соли, рядом стоял заварочный чайник и всё, что к утреннему чаю полагалось. Поздний завтрак был накрыт стазисом и потому остыть не мог. Тем не менее, Марина покривилась и сказала хрипло:

– Я бы предпочла бокал шампанского! Хотя что-то такое доктор вчера говорил насчёт того, чтобы избегать спиртного. Да-да, «от спиртного лучше пару дней воздерживаться», старый сухарь! Ну-ка, посмотрим, что у нас есть в баре?

Через мгновение она с изумлением обнаружила, что в баре, вчера ещё полном любых напитков, остались только соки и вода.

– А это тогда что такое?

С кружкой в руках, прихлёбывая бульон, Марина подошла к большому зеркалу. На столике перед ним стоял хрустальный графин, до половины налитый золотисто-коричневой жидкостью. Поставив кружку, она открыла пробку и осторожно понюхала.

– Виски, – с тяжёлым вздохом вернула пробку на место. – Нет, простите, пойду пить чай. Этот нектар – только вечером и не больше пары порций, иначе сегодняшняя головная боль за счастье покажется. Кстати… – потерев виски, пощупав затылок, она поняла, что утреннее состояние слабости и болезненности растаяло без следа, уступив место здоровому голоду. – Что там ещё было, гренки? Отлично, давайте гренки! А потом в душ, одеваться, и в город, и пусть местные горе-повара прячутся в своих опустевших котлах.

Уже одетая, накрашенная, выглядевшая так, словно мага-медика накануне вечером вызывали к кому-то другому, Марина остановилась в дверях, посмотрела на графин и покачала головой.

– Не знаю уж, кто принёс сюда этот нектар, но вечером я его опробую. Надо прибрать…

И хрустальный сосуд со всей осторожностью был отправлен в пустой чемодан.

Тем временем народу в парке прибывало и прибывало, так что городской голова только покачал головой и негромко сказал стоявшему рядом начальнику городской стражи:

– Вызывай подкрепление, Гемхард, и пусть начнут с установки ограждения, пока нам газоны вусмерть не вытоптали.

– Сейчас магическое поставим, – огладил длинную тёмную бороду стражник, и махнул рукой кому-то в толпе.

2Бартендер – бармен с расширенными полномочиями. Для бартендера общение с клиентом – это «полномасштабная операция, цель которой окружить посетителя бара заботой и вниманием, дать ему положительные эмоции, приготовить не обыкновенный напиток, а произведение искусства». Настоящий бартендер должен уметь определить настроение гостя, угадать его вкусовые пристрастия, найти общий язык и знать все секреты приготовления коктейлей.
3Уха рыбацкая (на 1 порцию) Рыба – мелочь (ерши, плотва, окуньки и др.) 100, судак 63, налим (речной и озерный) 61, картофель 150, лук репчатый 25, петрушка 5, масло сливочное 8, перец горошком 0,05, лавровый лист 0,02, зелень петрушки или укропа 2, вода 550. Мелкую рыбу потрошат, тщательно промывают, заливают холодной водой, солят и варят. Готовый бульон процеживают. Судак разделывают на порционные куски – филе с кожей и костями, налим – филе без кожи с реберными костями. В процеженный кипящий бульон кладут очищенный картофель целыми клубнями (небольшого размера), очищенный лук целыми головками, корень петрушки, нарезанный тонкими кружочками, и варят. За 15 мин до готовности картофеля кладут подготовленные порционные куски рыбы. По окончании варки в уху кладут сливочное масло. (Л.А.Старостина, Р. В. Добросовестная «Рыбные блюда», «Экономика», М., 1983)
4Суфле шоколадное из сметаны. 1/2 стакана муки, 2 стакан сметаны, 1/8 фунта тертаго шоколада, немного толченаго кардамона и корицы вскипятить, мешая до гладкости, остудить, положить 6 желтков, добела растертых с 1/3 стакана сахара, 6 взбитых белков, размешать, переложить в серебряную кастрюлю или фаянсовое глубокое блюдо. вставить в печь на 1/2 или 3/4 часа; к нему подаются сливки. (Елена Молоховец, «Подарок молодым хозяйкам или средство к уменьшению расходов в домашнем хозяйстве», 1901, СПб, Типография Н.Н. Клобукова)
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13 
Рейтинг@Mail.ru