bannerbannerbanner
Саван для блудниц

Анна Данилова
Саван для блудниц

Полная версия

Глава 2

Юля договорилась с Белотеловой встретиться вечером у нее дома. Пусть даже у дамочки проблемы с головой, но, раз человеку требуется помощь, почему бы не оказать ее? Другое дело, что заниматься подобными НЕРЕАЛЬНЫМИ вещами – пустая трата времени. Разве что только таким образом можно отработать полученный аванс…

Бедняжка обрадовалась, когда поняла, что в агентстве заинтересовались ее делом и что она эту ночь или вечер, быть может, проведет не одна.

– Вот увидите, я ничего не придумываю… Хотя, если вдруг окажется, что нет никакой крови и сорочек, это еще не будет означать, что я вас обманула… Ведь ЭТО появляется не каждый день.

– Конечно, не переживайте так… – Юле вдруг показалось, что Лариса Белотелова послана ей не случайно, а словно для того, чтобы на фоне ее проблем собственные огорчения показались сущим пустяком. Ну в самом деле, мужчина, которого она любила, решил жениться на другой! Такое случается сплошь и рядом. Надо это просто пережить. А сделать это можно безболезненно, лишь упорно работая и стараясь не замечать вокруг себя счастливых лиц Крымова и Щукиной. В сущности, любовь зла, это и ребенку понятно. И никто не виноват в том, что Крымов влюбился в Надю.

– Так я вас жду в восемь?

– Договорились. – Юля проводила клиентку до двери и вернулась в приемную, где ее, по словам Шубина, кто-то ждал.

На залитом солнечным светом диване сидел, закинув ногу на ногу, мужчина лет сорока пяти в светлом костюме. У него был вид человека, который далеко не каждому расскажет о причине своего визита. Он явно был критически настроен и, похоже, все то время, что дожидался Юлю в присутствии Шубина, молчал. Во всяком случае, это было написано на его гладко выбритом ухоженном лице и читалось в холодных серых глазах. Увидев Земцову, он тотчас встал.

– Это вы ко мне? – спросила она, пытаясь понять, видела ли она раньше этого человека или нет. Кажется, нет.

– Да, я. Мы можем поговорить где-нибудь наедине?

Юля успела поймать возмущенный взгляд Шубина, курившего у окна и старавшегося делать вид, что ничего не видит и не слышит.

– Разумеется. Пойдемте ко мне.

И вот она снова в своем кабинете, откуда только что вышла Белотелова, оставив после себя тонкий аромат духов.

– Я слушаю вас. – Юля жестом пригласила поситителя сесть в кресло и даже придвинула ему пепельницу.

– Моя фамилия Зверев. Вы меня не знаете и, конечно же, не помните. Хотя мы виделись с вами однажды в ресторане «Клест», что на углу Бахметьевской и Ильинской. Вы ужинали там с Ломовым, а я как раз приезжал туда по делам…

Юля вспыхнула, щеки ее залил горячий румянец стыда: что может знать этот человек об их романе с Ломовым?

– Вы были знакомы с ним? – спросила она, боясь посмотреть ему в глаза. История их отношений с Ломовым являлась одним из самых постыдных и трагических эпизодов в жизни Юли. Надеясь найти в Ломове, человеке большого ума и одновременно порочном до мозга костей, мужчину своей жизни, Юля позволила себе увлечься им и чуть не поплатилась за это жизнью. И она погибла бы, если бы ее не спас ее бывший подзащитный Зименков, оказавшийся так вовремя в том жутком подвале…

От нахлынувших воспоминаний ей стало не по себе.

– Я не помню вас, – только и сказала она. – Ваш приход как-то связан с делом Ломова?

– Нет, мой приход связан только с вами, Юля. Я бы хотел пригласить вас сегодня поужинать со мной.

– И это все? – Она была удивлена. Работая рядом с Крымовым и находясь под гипнозом своих чувств к нему, она, оказывается, забыла напрочь о существовании других мужчин. Шубин не в счет. Шубин – свой человек, он тоже всегда рядом, а при таких условиях сложно оставаться для него только женщиной.

– А вы бы предпочли, если бы я нанял вас проследить за своей женой?

– А почему бы и нет… – Она грубо зондировала почву. – Каждый занимается своим делом.

– А действительно, почему бы и нет?.. – Он грустно усмехнулся. – Можно начать наше знакомство и с этого. Чем не причина для частых встреч, звонков, бесед?..

«Значит, женат, – поняла она. – Тем лучше».

– Тогда давайте начнем работать. – Юля, тихонько вздохнув, придвинула к себе толстый новый блокнот, первая страница которого была исписана сведениями о Белотеловой, и перевернула лист. – Фамилия, имя, отчество вашей жены, адрес, место работы.

– Земцова Юлия Александровна, улица Абрамовская, частное сыскное агентство…

Она швырнула ручку и встала.

– Знаете что, время у меня ограничено. Скажите, разве я давала вам повод для подобных шуток? Или, возможно, тот факт, что вы видели меня в ресторане с Ломовым, дает вам право приударять за мной таким грубым образом?

– А что считается не грубым образом? Я, признаться, не искушен в подобных вещах, но если бы у меня было время подготовиться и попытаться представить себе, что могло бы поразить ваше воображение, то я бы непременно так и поступил… Но я был чертовски занят, я мотался по стране, работал как проклятый, пытаясь везде успеть…

– О чем вы? – сбитая с толку, Юля ничего не понимала.

– Да просто я не могу себе простить того, что уехал отсюда без вас.

– А почему вы должны были уехать со мной?

– Потому что чувствую глубокую внутреннюю связь между нами. Понимаете, мы совершенно не знакомы друг с другом, вы ничего не знаете обо мне, я – о вас, но тогда как же объяснить, что я постоянно думал и думаю о вас, представляю вас у себя дома и даже мысленно разговариваю с вами. Мне кажется, все это не случайно. Как не случайна и смерть Ломова. Он не должен был оставаться с вами. Меня не интересуют подробности ваших с ним отношений и его смерти, для меня важен лишь факт, что вы не вышли за него замуж, что вы не вышли замуж и за Крымова, не стали женой Шубина…

– Вы что, следите за мной?

– Конечно. По мере возможности. А как же иначе? Юля, я взрослый человек, занятой, для меня, в отличие от многих в этом городе, время не бежит, а ЛЕТИТ…

– Чем вы занимаетесь?

– Всем понемногу.

– И все же?

– Компьютеры, живые цветы, золото…

– А почему же я никогда и ничего не слышала о вас? У нас не такой уж большой город, чтобы человек, занимающийся одновременно компьютерами, цветами и золотом, где-нибудь не засветился…

– Дело в том, что я большую часть года провожу в Москве… – Он выдохнул, как если бы его только что заставили признаться в чем-то таком, о чем он при других обстоятельствах говорить не стал. – А здесь, в С., у меня дочерние фирмы.

– И что же вы хотите от меня?

Он некоторое время смотрел на нее пристально, думая о чем-то своем, после чего встал и вдруг, резко подавшись вперед, настолько приблизил к ней свое лицо, что она, не успев ничего сообразить, почувствовала на своих губах нежное и осторожное прикосновение. Он поцеловал ее! Это было неслыханно! Совершенно незнакомый ей человек пришел в агентство, объявил всем, кто там был, что он пришел именно по ее душу, дождался, пока она освободится, и, оставшись с ней наедине, наговорил бог знает что и поцеловал ее в губы!

– Я, конечно, идиот… – Он замотал головой и, бормоча что-то себе под нос, почти выбежал из кабинета.

Его шаги резонировали с буханьем ее сердца. Стало вдруг необычайно тихо. Так бывает после того, как люди наговорят друг другу уйму непростительных и обидных вещей. А ведь ничего подобного не произошло. Просто Зверев пришел к Юле, чтобы признаться ей в своих чувствах. И что же здесь плохого? Может, влюбился человек?

В дверь постучали. Это был Шубин.

– Ты знаешь его? – спросил он.

– Нет. Сегодня впервые увидела, хотя он утверждает, что встречал меня в «Клесте» с Ломовым.

– Как его зовут?

– Его фамилия Зверев.

– У него дело?

– Да…

– Какое?

Шубин ревновал, это невозможно было не почувствовать. А еще он разволновался, скулы его порозовели, а глаза потемнели не то от гнева, не то от переполнявшего его чувства собственного достоинства. Он ни на минуту не переставал страдать от равнодушия Юли, как не переставал и надеяться на ее взаимность.

– Он спросил меня, во что ему обойдется слежка за его женой. Думаю, что ему кто-то порекомендовал меня, потому что, повторяю, мы лично с ним незнакомы. Не смотри на меня ТАК… Ты не должен ревновать меня ко всем нашим клиентам. Успокойся, думаешь, я не вижу, что с тобой происходит? Мы все на пределе… И Щукина тоже. Я не верю, что она спокойна. Вот только не понимаю, зачем ей было заходить в кабинет Крымова как раз в тот момент, когда там была я, и спрашивать его тоном заботливой женушки, где его светлость будет обедать…

Кажется, ей удалось сменить тему разговора и перейти от Зверева к Крымову.

– Ты что, Щукину не знаешь? Бог с ними, я приглашаю тебя пообедать, а заодно расскажу об одном звонке… Ты слышала, наверно, о самоубийстве девочки из семьдесят шестой школы?

* * *

Ларчикова Татьяна Николаевна, классная руководительница 9 «Б», после двойных похорон пригласила нескольких девочек к себе домой. С кладбища в город их привез школьный автобус.

Уже дома, разливая дрожащими руками по чашкам чай, она смотрела на заплаканные лица Тамары Перепелкиной, Вали Турусовой, Кати Синельниковой и Жанны Сениной и пыталась угадать, видел ли кто из девочек те снимки, которые теперь уже свободно ходили по школе и явились поводом для ее предстоящего увольнения.

– Татьяна Николаевна, – наконец сказала, шмыгнув по-детски носом, Валя Турусова, худенькая высокая девочка с длинными кудрявыми волосами, отличница, которую уважали в школе не только учителя, но и одноклассники за ум и способность ясно, как никто, выражать свои и чужие мысли. Пожалуй, это была единственная девочка из всей школы, которая, будь у нее посостоятельнее родители, могла бы экстерном закончить не только школу, но и университет и вообще получить какой-нибудь престижный гранд или уехать учиться за границу. А так ей приходилось учиться рядом с посредственностями, да еще и находить с ними общий язык, чтобы ее хотя бы не трогали. Валя была остра на язычок и иронизировала по каждому поводу, часто балансируя на грани черного юмора.

 

– Татьяна Николаевна, чего скрывать, мы все видели эти снимки, но никто из нас, – она обвела взглядом присутствующих, – не поверил в то, что вы делали это по своей воле…

– А что ты имеешь в виду? Что именно я не делала по своей воле? Он вошел ко мне в класс, когда уже стемнело. Я даже не поняла, что произошло, потому что все было проделано очень быстро… Он был голый… Вадик… Совсем без одежды! Он набросился на меня сзади, запрокинул голову и так наклонил назад стул, что я могла упасть и сломать себе позвоночник… А в это время Кравцов защелкал фотоаппаратом. Вот и получилось, будто мы со Льдовым целуемся… А ведь я в это время думала только о том, чтобы не упасть.

– Хоть и не полагается говорить о покойниках плохо, но Льдов был непредсказуемым и очень опасным типом. Лично я его всегда боялась, – подала голос миниатюрная шатеночка Катюша Синельникова, которая (и всем это было известно) была влюблена в Виктора Кравцова, близкого друга Льдова, и старалась при каждом удобном случае представить своего возлюбленного как жертву Вадима. – Вы, Татьяна Николаевна, ни в чем не виноваты, а потому должны ходить с высоко поднятой головой. На вашем месте мог оказаться кто угодно… А тот снимок, где вы оба голые… – Она покраснела. – Так это и дураку понятно, что монтаж.

– Я тоже считаю, что Льдову досталось поделом. Не знаю уж, кто его убил, но, значит, было за что. Мне больше всего Наташу жалко. А еще как-то страшно… А что, если и ее тоже убили? Маньяк какой-нибудь влез к ней в окно и заставил ее выпить яд? – предположила Валя.

– Девочки, я что, собственно, пригласила вас… – Татьяна Николаевна достала из серванта большую коробку шоколадных конфет, открыла ее и предложила ученицам. – Мне вскоре понадобится ваша поддержка, и очень серьезная… Возможно, на меня заведут уголовное дело, и тогда мне нужны будут свидетели. Вы понимаете, о чем идет речь?

– Уголовное дело? Но почему? – Ярко накрашенное личико Тамары Перепелкиной побледнело. – Что вы такого сделали? Вы что, ударили его?

– Татьяна Николаевна, если потребуется наша помощь, мы всегда с вами, – проговорила, набивая рот шоколадом, тихая подхалимка Жанна Сенина, «шестерка», прихвостень Перепелкиной. – Даже чего не было, все равно скажем.

– Конечно, скажи, Валь, – подтвердила Тамара, обращаясь к авторитетной Турусовой, прекрасно понимая, что «класснуха» пригласила их к себе домой неспроста, что она еще не все сказала и что уголовное дело, о котором она заикнулась, возможно, и не имеет никакого отношения к снимкам, хотя наверняка связано с убийством Льдова. Иначе как объяснить этот дорогостоящий шоколад и блеск в глазах Ларчиковой, которая пока еще не созрела для более подробных разъяснений, но вот-вот разразится новыми признаниями. Она явно собирается подкупить свидетелей, вот только свидетелей ЧЕГО, какого факта или события, способного оправдать ее проступки?

Тамара Перепелкина искуснее всех в классе красила ресницы, накладывала макияж и, как ни странно, лучше других разбиралась в людях. Нащупать тонкие струны души с тем, чтобы сыграть потом на них похоронный марш чужим амбициям, было ее излюбленным занятием, доставляющим ей неслыханное удовольствие и придающим ее сущности приятную тяжесть растущего уже не по дням ЕЕ авторитета. Понимая, что в интеллектуальном плане ей не догнать Валечку Турусову, Тамара зато знала, что может дать ей сто очков вперед по части внешности и сексуального опыта, который только за последний год обогатился двумя значительными и продолжительными связями со взрослыми мужчинами. Ведь, в отличие от Томы, Валя вела довольно вялую интимную жизнь, ограниченную редкими встречами с каким-то нищим художником, мнившим себя, конечно же, гением.

– Девочки, я пока не могу вам сказать, что именно надо будет говорить на суде (если он вообще будет!), но мне бы хотелось предварительно заручиться вашей поддержкой. Я же, со своей стороны, обещаю вам молчание другого рода… – Теперь учительница смотрела на притихших девочек совершенно другим взглядом, не любопытствующим, а испытующим и довольно жестким, как смотрит человек, наделенный вполне определенной властью и готовый в любую минуту воспользоваться ею в своих целях. Ларчикова ждала реакции на произнесенные ею слова, и эта реакция незамедлительно последовала: Тамара Перепелкина густо покраснела, первой догадавшись, о чем идет речь, чем можно шантажировать уже их самих. Ясное дело, Ларчикова, эта опасная во многих отношениях стерва, которая, наверное, по воле дьявола оказалась в детском учреждении, имела в виду Иоффе, бывшего школьного сторожа, вот уже целый год живущего в деревне у сына и сдающего свою городскую квартиру тете Вале, школьной уборщице. Большая любительница выпить, Валентина за бутылку предоставляла эту квартиру всем кому ни попадя (в том числе и покойному Льдову и его одноклассникам и одноклассницам, о чем прекрасно знала Ларчикова) и, что самое ценное, никогда ничего не помнила: кому отдавала ключи и кто и как с ней расплачивался. Это была законченная алкоголичка, потерявшая в этой жизни все, начиная от семьи и кончая комнатой в коммуналке, которую практически отвоевали у нее соседи. В то время, когда в квартире Иоффе развлекалась молодежь, тетя Валя спала в школе, в каморке, расположенной за гардеробом.

Директор школы Галина Васильевна, которая, разумеется, ни о чем не догадывалась, терпела Валентину единственно из жалости и, несмотря на пьянство последней, за ее сносную работу: никто из остальных уборщиц так не справлялся с мытьем длиннющих коридоров и огромных классов, как это делала она. Те пятьдесят рублей, которые Валентина исправно платила старику Иоффе, окупались в несколько раз, и только оставалось непонятным, зачем же было самому Иоффе сдавать квартиру за столь мизерную сумму, да еще и такому ненадежному человеку, как Валентина, вместо того чтобы иметь с квартиры рублей пятьсот, а то и больше. Как бы то ни было, но маленький бизнес тети Вали процветал и приносил конкретные плоды – квартирка Иоффе, расположенная рядом со школой, на Васильевской улице, оказалась идеальным местом для встреч жадной до сомнительных удовольствий молодой поросли.

– О чем вы? – все же спросила Перепелкина.

– Я знаю, кто, где и когда расправился с той интернатской девочкой, которую нашли в посадках.

В комнате сразу наступила неприятная тишина.

* * *

– Значит, говоришь, брызги крови? – Шубин откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул. Они только что закончили обедать и теперь, скучные и сонные, сидели с Земцовой за столиком ресторана «Клест», чувствуя тяжесть не только в душе, но и в желудке.

– Слушай, а почему ты пригласил меня именно в «Клест»? Потому что и Щукина с Крымовым здесь тоже обедают? Игорек, что, в городе мало ресторанов?

– Не знаю… Название нравится. Кроме того, мне бы хотелось таким образом избавить тебя от комплексов, связанных как раз с Крымовым и Ломовым. Мне бы хотелось, чтобы ничто и никогда не напоминало тебе о тех горьких минутах, которые тебе пришлось пережить из-за этих негодяев…

– А ты уверен, что мне по-прежнему нужна твоя опека? Ломов… Да я уже давно забыла о нем. А что касается Крымова, то ты же сам все прекрасно понимаешь – он каждый день перед глазами, и Щукина тоже… У меня все отболело, и давай вообще сменим тему, сколько можно…

Принесли кофе.

– Ты сама пойдешь к этой Белотеловой? – спросил Игорь после большой паузы, которая понадобилась ему для того, чтобы перевести дух после всего услышанного. «А ты уверен, что мне по-прежнему нужна твоя опека?..» Неужели это все, что он заслужил? Он переживал одну из самых неприятных минут.

– Если хочешь, пойдем вместе, – уже более примирительным тоном ответила Юля. – Хотя я более чем уверена, что у этой Ларисы проблемы с головой. Ну посуди сам – брызги крови на зеркале, какие-то чужие чулки, нижнее белье… Если вдруг мне действительно это дело покажется интересным, то нужно будет начинать с агента по недвижимости, да и то только после того, как я выясню в регистрационной палате, действительно ли квартира была куплена за ту смехотворную сумму, которую Белотелова мне назвала. Я бы и сама, признаться, не отказалась от подобной квартиры.

– А где тряпки, которые она тебе принесла в качестве вещественных доказательств?

– Чулки? У меня. Но не думаешь же ты, что я отдам их на экспертизу?…

– И все-таки – может, я пойду ТУДА с тобой?

– Да брось ты, Игорь…

– Тогда оставь ее адрес.

– Игорь! Я же не собираюсь устраивать у нее на квартире засаду!

Однако адрес она на всякий случай продиктовала, после чего, изнывая теперь уже от чрезмерной сытости и какой-то необъяснимой тоски, заныла:

– Все, мне пора. Допивай свой кофе, и пойдем отсюда, а то я сейчас еще, чего доброго, закажу пирожное с кремом или вообще усну… Обстановка уж больно располагает…

В ресторане действительно было тихо, спокойно и уютно от горящих на каждом столике желтых светильников. Посетителей в этот дневной час мало, за стойкой скучал молодой бармен, меланхолично протирающий и без того чистый и сухой стакан тонкого стекла. Да, чуть больше двух лет тому назад на фоне этих же декораций она пыталась мечтать о замужестве, о возможной семейной жизни с могучим горбуном, министром экономики области Ломовым, который оказался убийцей и извращенцем, сгубившим столько невинных жизней… И где же тогда были ее глаза? Куда подевалась интуиция да и инстинкт самосохранения? Так вляпаться!

Шубин предложил подвезти ее к Белотеловой на своей машине, но Юля отказалась. Ей хотелось пройтись пешком, прогуляться по солнечной весенней улице, благо что речной вокзал находился всего в двух кварталах от ресторана. И он поверил ей, не обратив внимания на то, что Белотелову имеет смысл навестить поздним вечером, если не ночью, и уж никак не ярким шумным днем. Игорь уехал, а Юля, которой не терпелось остаться одной, почувствовала облегчение. И хотя ей было стыдно за свои мысли и отношение к Шубину, поскольку он ни в коей мере не был виноват в ее хандре, а даже наоборот – пытался всячески помочь ей преодолеть подобное настроение, факт оставался фактом: оставшись одна, Юля словно ожила и даже прибавила шагу…

Адрес Ларисы она запомнила наизусть и нисколько не удивилась, когда спустя несколько минут увидела перед собой утопающий в зелени дом с округлыми балконами, башенками и вытянутыми готическими окнами. Да, приблизительно этот дом она и представляла, когда слушала Ларису. Но двести пятьдесят тысяч?! Какая же причина могла заставить прежнего владельца продать квартиру так дешево? Даже в случае, если он кому-то задолжал крупную сумму или ему срочно понадобились деньги для того, чтобы куда-нибудь уехать, он мог запросто продать квартиру в этом доме за миллион…

Юля, задрав голову, любовалась домом. Еще довольно новый, ухоженный, поражающий множеством дорогих, похожих на космические спутники антенн, дом этот, конечно, не мог не раздражать простых горожан, да и жильцы здесь были наверняка не простые – кто-нибудь из администрации города или области.

Дом был окружен черным ажурным забором, через который хорошо просматривался двор с цветочными клумбами, детской песочницей и восемью гаражами, также украшенными башенками. Ей показалось, что они больше похожи на бойницы, в которых можно на случай непредвиденных политических волнений установить даже пулеметы. Она так хорошо себе это представила, что испугалась, когда рядом с собой вдруг услышала мужской голос, и вздрогнула, как если бы прогремел выстрел…

Юля резко повернула голову и встретилась взглядом с миниатюрной стильной девицей во всем черном и с конским, черного же цвета, высоким хвостом, придающим ей некую несерьезность и экстравагантность.

– Вы что-то сказали? – спросила ее Юля.

– Да, – прозвучал тот же мужской голос, который, как ни странно, принадлежал этой девице. – Я спросила, не найдется ли у вас зажигалки, а то моя приказала долго жить.

– Я не курю.

– Вы так рассматриваете дом, словно видите его первый раз, – насмешливо проговорила девица, двигая намазанными жирной оранжевой помадой губами и продолжая внимательно рассматривать Земцову. – Приезжая, что ли?

– Красивый дом, да вот жаль только, что в нем живут другие… – Юля решила поиграть немного в дурочку. – Я всегда говорила мужу, что проще да и дешевле покупать уже готовые квартиры, а не строить, но разве мужчин переубедишь?

– Что верно, то верно. Но даже если бы ваш муж согласился купить готовую квартиру, то ему следовало бы это сделать чуть пораньше… Представьте, месяц тому назад у меня сорвалась такая сделка! Один человек продавал квартиру в этом доме, да так дешево, вы себе даже представить не можете. Но я опоздала ровно на полдня – меня опередил мой коллега из другой риэлторской фирмы. Я слышала, что квартира ушла за четверть цены.

 

Юля посмотрела на нее с недоверием – ей показалось, что девица НЕНАСТОЯЩАЯ, что это Белотелова ее наняла, чтобы придать своему рассказу правдивость: вот, мол, все знают, как дешево стоила эта квартира, на это нельзя не обратить внимания… Разве такое бывает: пару часов назад прозвучал рассказ о квартире и об агенте по продаже недвижимости, и вот она – явилась не запылилась, – риэлторша с хвостом, и говорит ведь наверняка именно о квартире Белотеловой.

– Квартира номер два? – спросила Юля на всякий случай.

– Да, а откуда вы знаете?

– От верблюда… – Юля вздохнула и, развернувшись на каблуках, решила пойти в сторону краеведческого музея, чтобы забыть на время Белотелову и эту хвостатую назойливую девицу. «Вот тебе и хандра, я ведь готова броситься на первого попавшегося человека только потому, что мне плохо…»

Она шла довольно быстрым шагом и не оборачивалась, опасаясь того, что девица увяжется за нею и ответит грубостью на грубость, но шагов позади себя Юля не услышала, а потому все же обернулась – улица была пуста.

«Чертовщина какая-то…»

За квартал от Абрамовской ее догнал на черной старой «Волге» новый знакомый, Зверев. Он пригласил ее сесть в машину и, когда она отказалась, поехал вдоль тротуара, молча сопровождая ее вплоть до самых дверей агентства.

– Послушайте, господин Зверев, это моя работа – следить за людьми, а вы должны выращивать ромашки, сдувать пыль с компьютеров и посыпать себе голову золотом… Не видите разве, что я не очень-то хочу общаться с вами?

Она говорила и словно сама не узнавала себя – откуда вдруг эта беспричинная жестокость и равнодушие?

– Вижу, но еще вижу, что у вас очень грустные глаза и что вы сильно раздражены. Если это вызвано моим присутствием, то я, конечно, уеду…

Она остановилась, перед тем как взойти на крыльцо, и, прикрыв ладонью глаза от солнца, некоторое время рассматривала сидящего в машине мужчину. Темные густые волосы, серые глаза, на которые она обратила внимание еще при первой встрече и которые сейчас почему-то приобрели зеленоватый оттенок, бледные впалые щеки и тонкие пальцы, сжимающие руль.

– Дело не в вас. Просто у меня много работы.

– Я могу вам сегодня позвонить?

– Позвонить? Куда?

– Домой, разумеется…

– У вас и телефон мой есть?

Он ничего не ответил.

– Не знаю… Позвоните, конечно, может, у меня будет настроение получше и я не покажусь вам такой букой… – Она заставила себя улыбнуться. Сейчас она войдет в агентство и увидит сияющую Щукину, которая станет демонстративно опекать своего жениха Крымова и постоянно вертеться в его кабинете, лишая всех возможности нормально работать.

– Постойте! – Юля вдруг резко повернулась и почти подбежала к начавшему уже отъезжать Звереву. – Постойте…

Она склонилась к окну и, не понимая, что с ней происходит, вдруг сказала:

– Считайте, что вы позвонили мне еще вчера вечером и я согласилась встретиться с вами… Я прошу вас только не задавать мне пока никаких вопросов. Пожалуйста… Мы просто немного покатаемся по городу, и все. А я за это время, быть может, приму какое-нибудь решение… Понимаете меня? Очень важное для меня решение.

Через минуту они уже мчались в сторону речного вокзала, и Юля, стараясь заглушить в себе боль при воспоминании о Крымове, плела что-то своему новому знакомому об огромном желании во что бы то ни стало купить квартиру в том самом доме, перед которым она еще совсем недавно стояла раскрыв рот…

* * *

– Ну что, приходил кто-нибудь от Льдова? – спросил по телефону Корнилов Крымова. – Ты чего молчишь, не слышишь меня, что ли?

– Слышу. Я только никак не могу понять, откуда ты знаешь, что к нам кто-то должен прийти, ведь обычно милицию не ставят в известность о том, что из недоверия к ее работе намерены обратиться в частное детективное агентство… – На этот раз Крымов не шутил и был, как никогда, серьезен. – Приходили, конечно. Точнее, приходила его мать, довольно молодая женщина; ты, наверное, видел ее на похоронах?

– Да, я подходил к могиле и, честно говоря, боялся, что стану свидетелем истерики… Но, представь себе, ничего такого не было. Матери Льдова и Голубевой были на удивление выдержанными, плакали, конечно, но не так, как это делают простые женщины – с криками и потерей сознания… Возможно, они еще просто не осознали, что произошло, во всяком случае, про Голубеву я сказал бы именно так… Кстати, вот уж кто-кто, а она-то точно к вам не обратится…

– А с чем ей обращаться, если девочка сама все решила?.. – осторожно, чтобы не показаться циничным, пробормотал Крымов, все еще находящийся под впечатлением визита Вероники Льдовой.

– Дело в том, что лично я не верю в отсутствие предсмертной записки. Дети в подобном возрасте склонны к театральным жестам, для них важным является впечатление, которое они произведут своим поступком, тем более таким трагическим. И лично я просто уверен, что девочка оставила записку, причем скорее всего связанную с именем какого-нибудь мальчика…

– Откуда у тебя такая уверенность?

– Я вчера весь вечер провел у Малышевой, инспектора по делам несовершеннолетних, и начитался там такого, что не приведи господь… Я слышал, конечно, что сейчас среди подростков прямо-таки эпидемия суицида, но чтобы в таком количестве…

– Да брось ты, Виктор, какая еще эпидемия?!

– Согласен, не всегда это заканчивается смертью, но попыток-то, попыток сколько! Мне повезло, к Малышевой пришла девушка-психолог; когда она узнала, кто я и с чем туда явился, она достала свою папочку и показала мне цифры… Нет, ты можешь мне верить, можешь не верить, но в наше время столько не травилось и вены себе не резало… Да я вообще не могу припомнить, чтобы в нашей школе или во дворе кто-то из моих ровесников пытался покончить с собой. Я понимаю, конечно, время было другое, и все такое прочее, можно еще объяснить как-то курение и даже вино, но только не добровольный уход из жизни. Это как же нужно отчаяться, чтобы решиться выброситься из окна или проглотить ртуть, к примеру… Мы вот тут ловим взрослых преступников, сволочей, для которых лишить человека жизни все равно что прихлопнуть муху, а вокруг, оказывается, столько несчастных детей… Буквально три дня тому назад, в понедельник, на кладбище повесился тринадцатилетний мальчик. Накинул на шею петлю, обвязал концом веревки могильный крест, первый попавшийся, заметь, и присел так тихонько на колени… Ты понимаешь, о чем это говорит? То есть он же мог встать, это же не выбитая из-под ног хрестоматийная табуретка, но не встал, а предпочел уйти из жизни.

– А причина?

– Несчастная любовь. У него в кармане и записку нашли: мол, из-за такой-то все… И фамилия девочки, тоже, кстати, одноклассницы…

– А почему ТОЖЕ? Ты хочешь сказать, что Голубева отравилась из-за одноклассника? Откуда эти сведения?

– Ниоткуда. Это мое предположение, да еще стечение обстоятельств. Все-таки они погибли в одно и то же утро. Я, между прочим, даже могу предположить УБИЙСТВО Голубевой… У меня к тебе просьба: постарайся, когда будешь заниматься Льдовым, узнать как можно больше о Голубевой. Чую сердцем, что-то здесь не так… И мать ее слишком уж спокойна…

– Мог бы и не предупреждать. Больше того, я и сам думал о том, что эти две смерти могут быть связаны. И про записку Голубевой я тоже думал, она наверняка существует. Но тогда давай договоримся, что ты будешь держать меня в курсе голубевского дела…

– Да какое там дело! Родители словно воды в рот набрали… Похоже, они восприняли смерть дочери как данность и не собираются заниматься разбирательством и поиском виновного или виновных… А ведь та девушка-психолог познакомила меня вчера с еще одной историей, и она потрясла меня не меньше этих двух, хотя и не закончилась смертью… Но об этом я расскажу тебе при встрече или даже после того, как сам поговорю с девочкой, с которой все это и произошло… Ну да ладно, Женя, работай, надеюсь, что общими усилиями нам удастся найти убийцу Льдова… Ты не знаешь, кстати, кто производил его вскрытие – Чайкин или Тришкин?

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26 
Рейтинг@Mail.ru