Анна Данилова
Признания грешницы

3

– Vito, tengo que salir de urgencia. En Rusia! Amarantа alimentamos y lo ponemos a la cama. Carmen te preparan la cena. Me no te preocupes, yo te llamo… Qué? Sí, algo pasó, me enfermé… Todo tía, querida, no puedo decir nada más, está esperando un taxi, me precipito hacia el aeropuerto…^[1]

Наташа, белокожая, с русыми длинными волосами и серыми глазами молодая женщина в джинсах и красной майке, закрыла телефон и оглянулась на стоящую в двух шагах от нее освещенную солнцем няню. Кармен была невысокой, коренастой, смуглой, с черными, затянутыми туго на затылке волосами и черными блестящими умными глазами, чуть старше сорока лет.

– Tengo un problema, Carmen, muy bien. Usted, como una mujer que me entiende. Cuida de mis más queridos – su marido y su hija. Voy a volver y luego, tal vez, lo contaré todo. Ahora necesito que darse prisa…^[2]

Никогда она еще не разговаривала подобным образом с мужем. Ничего не объяснив, просто поставила перед фактом, что, мол, улетает в Россию. Все. Конечно, он ей это простит, во всяком случае, постарается ее понять. Но, с другой стороны, он, конечно же, не заслуживает подобного к себе отношения. Больше того, он будет переживать и в глубине душе обидится на нее. К тому же никто не знает, как долго она будет отсутствовать. Что, что будет дальше? И правильно ли она делает, что летит в Россию?

Она так волновалась, что пришла в себя уже в такси, которое мчало ее через весь город в аэропорт. Барселона плавилась под жарким солнцем, и первый раз за все пять лет, что Наташа здесь жила, выйдя замуж за Вито Морено (обаятельного испанского туриста и одновременно – владельца сети рыбных ресторанов), этот город показался ей чужим, хотя и еще более прекрасным и недосягаемым, как сама мечта: она очень боялась, что не увидит его больше никогда.

По сути, она садилась в самолет именно для того, чтобы сохранить все то, чем жила последние годы: любовь, маленькую Амаранту, благополучие – словом, все то, что люди называют счастьем и радостью.

Сытая и спокойная жизнь не изменила Наташу. Ее преданность самой близкой подруге была искренней, ее беды и проблемы она всегда воспринимала как свои. Вчерашний звонок Геры, ее взволнованная речь, слезы, все это прошло сквозь сердце Наташи, оставив жгучий след.

– Ната, это я… – услышала она ее голос, когда они с Вито обедали на террасе, за перилами которой плавилась в солнечной дымке раскинувшаяся ярким ковром Барселона. Теплый ветер трепал белую скатерть, солнце прогрело лежащие на блюде лимоны, заставив их еще сильнее благоухать. Вито с аппетитом поедал мидии, запивая их белым вином. Наташа с Амарантой на коленях ела сочную грушу. Девочка была уже сытая – Кармен накормила ее – и сонная, ее кудрявая головка лежала на плече Наташи. И вдруг этот звонок и высветившееся на дисплее имя «Гера». Первое чувство – радость. Она всегда радовалась звонкам подруги. Они весело щебетали, рассказывая друг другу о своей жизни, говорили преимущественно о детях, материнство в обеих било ключом, и всегда было полно веселых, милых новостей.

– Ната, это я, – услышала она тревогу в голосе, и внутреннее чувство подсказало Наташе, что у Геры что-то случилось.

– Извини, Вито, – улыбнулась Наташа мужу, выходя из-за стола с дочкой на руках. Подошедшая тихо Кармен беззвучно приняла девочку и унесла в детскую.

Наташа забилась в самый угол дома, в кладовку, и, лишь оказавшись среди полок с компотами и консервированным горошком, поняла, что давно уже подсознательно ждала этого звонка и все равно оказалась к нему не готова.

– Сейчас ты можешь говорить? – спросила Гера сквозь слезы. Гера плакала, и Наташа почувствовала, как заныло ее сердце.

– Да, могу. Но я на всякий случай спряталась в кладовке, меня никто не услышит.

Гера говорила быстро, словно боясь, что ее могут застать за этим разговором. Ее рассказ потряс Наташу.

– Все дело в моем имени, ты знаешь, оно редкое… Да и внешне я тоже не изменилась. Это как раз тот редкий случай, когда мне бы хотелось, чтобы я растолстела, подурнела, чтобы у меня выпали волосы и зубы, только чтобы меня не узнали!!!

– Гера, не говори глупостей. Возьми себя в руки. Мы вместе с тобой что-нибудь придумаем.

– Вместе? Но как – вместе, если ты в Испании, а я в России? Я не смогу одна, просто не смогу… А, кроме тебя, кому я могу еще довериться?

– Ты хочешь, чтобы я приехала?

– А как иначе? Ведь если я буду первая, то ты – вторая. Будет разрушена и моя, и твоя жизнь. У меня есть план, но я не могу рассказать тебе все по телефону. Объясни своему Вито, что тебе надо срочно лететь в Россию, что у тебя кто-то заболел, тетя, к примеру. Но тебе надо уехать как-то очень решительно, быстро, не вдаваясь в объяснения, мы с тобой так и не научились врать, он поймет, что никто у тебя не заболел, и нафантазирует себе все, что угодно…

– Хорошо, я приеду. Прилечу. Попробую прямо сейчас заказать билет. А ты? Ты как?

– Постой… Мне показалось, что кто-то пришел… Все, я больше не могу говорить… – Гера перешла на шепот: – Где встретимся?

– Там же и встретимся.

– У Эммы?

– Да. Надеюсь, она по-прежнему там живет.

– Хорошо. – Геру уже почти не было слышно. – Не важно, кто доберется до нее первой, будем дожидаться друг друга. Только поклянись, что действительно приедешь. Я буду ждать тебя там до последнего!

– Ты же знаешь меня.

– Все, целую тебя, моя дорогая подружка. Лева пришел… Пока…

История, которую ей рассказала Гера, потрясла Наташу. События, которые могли бы последовать за этим, трудно предугадать, хотя Гера придерживается другого мнения. И, зная характер Геры, бездействовать она уж точно не будет. Станет бороться за свой брак, за своих дочерей, за своего еще не рожденного ребенка.

…В самолете она не притронулась к еде, только выпила немного виски. Так тяжело было на душе! Она смотрела в иллюминатор и спрашивала себя, что было бы, если бы Гера обо всем рассказала Леве. Если бы, если бы… Нет, Гера не такая. Она привыкла сама решать свои проблемы, а еще она точно уверена, что даже если бы, не дай бог, Лева узнал что-то, Гера бы с ним не осталась. Она – максималистка, полутона – не для нее. Она сама, своими маленькими нежными ручками и большим добрым сердцем, преисполненным любви, создала свой мир, свой рай, и она не допустит, чтобы он превратился в ад для нее и для Левы.

Она вернется домой только после того, как будет уверена, что ни одна тень из прошлого не коснется ее семьи. Такая она, Гера.

Страшно подумать, как бы Вито отреагировал на подобное, добрый и великодушный Вито. Хватило бы у него сил и любви, чтобы так же радоваться жизни?

Мужчины – они не такие гибкие, как женщины. Они – инопланетяне, и спрогнозировать их реакцию на определенного рода события никто не возьмется.

Вот и получается, что Гера права и они сами должны все решить. Сделать то, о чем они мечтали все эти годы.

Полет длился почти пять часов, целую вечность, и за это время Наташе не удалось даже вздремнуть. Картины прошлого, окрашенные в темные тона и наполненные страхом и отчаянием, проносились перед ее внутренним взором. И среди всего этого кошмара, этого ада было маленькое теплое солнце – Гера. Возможно, что таким же источником тепла и света для Геры была Наташа. Очень хотелось бы в это верить.

А ведь они так надеялись, что прошлое никогда не даст о себе знать!

Москва проплывала за окном такси, мчавшим ее из аэропорта на Павелецкий вокзал, откуда в шесть вечера отправлялся поезд на Саратов. Не было смысла лететь в ночь, уж лучше отоспаться в поезде, а утром – в Маркс.

Несколько раз Наташа пыталась дозвониться до Геры – бесполезно. Ее телефон молчал. Вероятно, ей все-таки удалось оторваться ото всех и спрятаться в Марксе. У Наташи роуминг, поэтому есть вероятность, что Гера ей все-таки позвонит.

Незадолго до отправления поезда, проголодавшись, она перекусила прямо на улице молоком и свежей булкой, очень уж боялась отравиться в вокзальных закусочных.

Потом прогулялась по окрестностям, поражаясь тому, как изменилась Москва. Ей показалось, что даже люди изменились, стали двигаться быстрее, а лица стали еще более озабоченными, чем прежде. Хотя это ее мнение сформировалось, очевидно, гораздо раньше, когда она изо дня в день наблюдала жизнь россиян по телевидению, в новостях. Очень ее угнетали репортажи программы «Человек и закон», где факты растущей преступности, в особенности – масштабы мошенничества, воровства по всей стране и, самое ужасное, безнаказанности, вызывали страх и смятение.

Поскольку подготовиться к поездке у нее не было возможности, а подарков привезти хотелось, она положила в дорожную сумку все то, что нашла дома. Из продуктов – к счастью, еще запечатанный, купленный накануне окорок, хамон, бутылочку оливкового масла, испанский херес, шафран, коробочку миндальной халвы, из сувениров – две фигурки – балерина и клоун знаменитого валенсийского фарфора, еще две белоснежные наволочки, сшитые на заказ и обшитые кружевами, комплект ювелирных украшений из серебра и жемчуга. В Москве она заполнила пустое пространство сумки упаковками российских шоколада, конфет и печенья.

В купе она ехала одна, чему была очень рада. Ей так хотелось тишины и покоя, чтобы все хорошенько обдумать, повспоминать, поностальгировать, полюбоваться на подзабытые пейзажи за окном, послушать стук колес.

Она вспоминала, как они впервые встретились с Герой.

Гера жила с родителями в Марксе, в своем доме, на тихой и зеленой улице. Наташа приезжала в Маркс к бабушке из Саратова, областного центра. Встретились на танцах в клубе. Девочки-подростки. Наташа с рано оформившейся фигурой, уверенная в себе блондинка, окруженная мальчиками. И не подозревающая о своей красоте темненькая Гера, стоящая в углу среди нетанцующих девчонок, да еще и с перебинтованным коленом.

Наташа и сама не поняла, зачем подошла к ней и спросила, показывая на ногу:

– Не больно?

– Нога-то, да нет, конечно… – Смуглое личико девочки от румянца стало еще темнее. – Я же специально перевязала, чтобы на меня обратили внимание.

Наташа от такого признания расхохоталась:

– И кто же это тебе посоветовал?

– Да так… соседка одна, девчонка…

От Геры пахло спиртным.

– Ты что, выпила?

– Да. Коньяк. В гардеробе все пили по глотку. Так, для храбрости.

– Что, так уж страшно?

– Да не то чтобы… Просто меня никто никогда не приглашает. Думаю, что я слишком худая. У тебя-то вон какая грудь, а у меня…

Спустя годы Гера тоже оформилась, расцвела, вот только ее изысканная красота, с примесью татарской крови по отцовской линии, стала полной противоположностью красоте Наташи, румяной блондинки с пышными формами. Наташа почти каждые выходные приезжала в Маркс, вроде бы к бабушке, а на самом деле, конечно, к Гере. Маленький уютный городок Маркс стал для Наташи родным, она знала в нем каждую улицу, многих жителей. Они с Герой ходили на Волгу ловить рыбу, бабушка Наташи показала им свои грибные тайные места – великое множество маленьких песчаных островков, напоминающих скорее болотные топи в хвойных лесах, в самом сердце которых – растущие «ведьмиными» кругами крепенькие маленькие грибочки-песочники с коричневыми глянцевыми шляпками и мясистыми аккуратными ножками.

Помимо развлечений и прогулок, Наташа с Герой помогали по хозяйству: пололи грядки в огороде и у Геры, и у Наташиной бабушки, квасили капусту, а осенью, нисколько не смущаясь, продавали ее на базаре, вкуснейшую, пересыпанную семенами укропа, а еще – соленые и маринованные грузди с песочниками, домашние яйца и толстые вязаные шерстяные носки.

Иногда Гера приезжала к Наташе в город, в гости, радовалась возможности сменить обстановку, увидеть совершенно другую, городскую жизнь в небольшой, но очень уютной квартире. Другая еда, новые развлечения, прогулки по вечернему городу, кино, театры – знакомство с оперой и балетом, с современной драматургией, первые влюбленности в настоящих, живых актеров!

Но самым ценным и приятным, конечно, была их дружба, их ночные разговоры о самом важном в жизни: о любви. Они посвящали друг друга в самые свои сокровенные переживания и мечты, советовались друг с другом, помогали, утешали, поддерживали, радовались.

Лето после впускного бала оказалось для обеих подруг судьбоносным. Все планы, связанные с учебой, с поступлением в университет, на один факультет, чтобы жить уже вместе в одном городе, рухнули, причем у каждой в отдельности, но по одной и той же причине. Гера встретила и полюбила Леву и вышла за него замуж, у Наташи все сложилось более волшебным, фантастическим образом. Отправившись после выпускных экзаменов буквально на пару дней в Москву отдохнуть-развеяться, она встретилась там со своим будущим мужем Вито, красивым молодым испанцем, с которым они провели вместе сутки, после чего он приехал к ней в Саратов и попросил ее руки. Свадеб было две – русская и испанская. Гера с Левой были только на одной, русской, но пообещали в скором времени навестить друзей в Барселоне.

Однако только Наташа с Герой знали, что их жизнь на самом деле перевернулась сразу же после выпускного бала Геры, на следующий день, когда Наташа приехала в Маркс, чтобы поздравить подружку с окончанием школы. Родители Геры устроили настоящий праздник, накрыли столы в саду, пригласили ребят, веселье продлилось до самого утра уже на берегу Волги, с шашлыками, купанием, танцами, розовым шампанским…

А потом они потерялись. Их не было три дня, и в городе мало что сделали, чтобы их найти – прошло слишком мало времени. Все-таки пикник, алкоголь, девочки могли потеряться. И действительно потерялись. Выпали из реального пространства на целую вечность. Их подобрала женщина, живущая в лесу, на газовой подстанции. Ее звали Эмма. Она держала коз, кур и гусей. Там, в ее доме «потеряшки» и отсыпались, приходили в себя после пережитого, там их отпаивали горячим бульоном, молоком, травяным душистым чаем, и они снова спали.

– Когда снова будет трудно, – сказала им Эмма, высокая худая рыжеволосая женщина неопределенного возраста в потрепанных джинсах и вязаной кофте, – всегда можете прийти ко мне. Даже можете остаться здесь жить. Все веселее будет.

У нее была очень добрая и очень грустная улыбка. От нее пахло цветами и медом. И этот запах ни Наташа, ни Гера никогда не забудут.

…Под стук колес Наташа крепко уснула, и вереница цветных ярких снов, фантастичных в своих сюжетных переплетениях, наслоениях настоящего на прошлое и возможное будущее, баюкала ее до самого утра.

4

В полдень все собрались возле квартиры Северовых.

– Что конкретно сказал тебе Сережа? – спросила Глафира у Лизы.

– Сказал, что у него есть информация о Льве Северове, но что это не телефонный разговор. И тогда я сказала ему, что и у меня тоже есть информация о Левиной семье. Вот я и решила, что мы все вместе осмотрим квартиру, поговорим… Словом, все, как обычно.

– Но он хотя бы жив?

– Ничего не знаю, Глаша, говорю же!

– Лиза, перестань нервничать! Мы же пока ничего не знаем.

– Да ты пойми, это близкие мне люди, я очень люблю Дину Робертовну, а Лева… Он замечательный, он очень хороший. Я чувствую, что стряслась беда. Может быть, все крутится вокруг денег Левы? Не исключаю даже, что Геру похитили. Обманули, заманили, сказали, чтобы помалкивала, припугнули детьми… Словом, ты поняла.

Приехал лифт, из него вышел Сережа Мирошкин, следователь прокуратуры и друг Лизы и Глафиры, с которым они зачастую вели параллельные расследования.

– Салют, девочки! – улыбнулся одними губами Мирошкин. – Вижу, что заинтриговал вас.

– Сережа, что с Левой? – бросилась к нему Лиза. – Лев Северов – сын маминой подруги, понимаешь? Пропала его жена, Гера!

И она начала ему рассказывать о визите Дины Робертовны.

– Не уверен, что мы должны разговаривать на лестничной клетке, – нахмурился Мирошкин. – Давайте уже зайдем в квартиру. Где вы взяли ключи?

– Говорю же: его мама мне дала, она была у нас утром.

С этими словами Лиза достала ключи и открыла квартиру.

Глафира первым делом прошла в кухню, где в раковине увидела замоченную маленькую кастрюльку с остатками манной каши.

– Ну вот, она действительно все спланировала, смотрите, даже успела накормить детей завтраком. Вот только помыть посуду уже не было времени. Значит, она все-таки куда-то торопилась. Возможно, у нее было все распланировано по часам, а то и по минутам.

В целом квартира выглядела так, словно ничего и не произошло. Все на своих местах, не разбросано, разве что в детской комнате было не убрано, повсюду были раскиданы игрушки.

– Значит, так. – Сергей расположился за большим кухонным столом, достал толстый блокнот. Лиза с Глафирой сели напротив него и приготовились слушать. – Вчера под окнами своей квартиры, в палисаднике был обнаружен труп…

– Нет!!! – вскричала Лиза, закрывая лицо руками.

– Лиза, да успокойся ты уже! – не выдержал Мирошкин. – Труп бизнесмена Вадима Рыбина.

Лиза шумно выдохнула, покачала головой:

– И что?

– А то, что последним человеком, который, предположительно, видел его живым, был как раз твой Лев Северов. Объясняю. С недавнего времени Рыбин стал партнером Северова, об этом нам рассказала секретарша Рыбина. И как раз незадолго до его смерти, в то же самое утро она сама лично видела, как Рыбин садился в машину Северова. Она предположила, что они отправились за город смотреть участок под строительство. Рыбин собирался строить дом, и Северов, по словам секретарши, обещал показать ему какое-то хорошее место на берегу озера или реки… Это был обычный рабочий день, тем не менее они все-таки отправились за город. И этому есть доказательство. На перекрестке, где шоссе сворачивает в сторону Пристанного, видеокамера, с помощью которой установили, что действительно вчера, 11 мая, в 10.33 в сторону Волги проехал джип, принадлежащий Льву Северову. Мы увеличили фотографию, рядом с водителем действительно сидел погибший Рыбин.

– Подожди, Сережа… Но ты сказал, что труп Рыбина был обнаружен под окнами его квартиры…

– Именно! После разговора с секретаршей Северов был задержан, у него взяты отпечатки пальцев… Они полностью совпадают с отпечатками пальцев, найденных на месте преступления.

– Но если они стали партнерами, то можно предположить, что Лева бывал в гостях у Рыбина, вот откуда там отпечатки пальцев! – воскликнула Лиза. – Что ж в этом удивительного?

– Словом, на основании всего этого его задержали и даже успели предъявить обвинение в убийстве!

– Как именно он был убит?

– Его просто выбросили из окна. Он скончался от полученных травм.

– То есть это не огнестрел, не отравление, не ножевое ранение… – задумчиво проговорила Лиза.

– Отпечатки пальцев – это несерьезно, – заметила Глафира. – Но вот их совместная поездка…

– Сейчас как раз занимаются машиной твоего Левы, – сказал Мирошкин. – А что можешь о нем сказать?

– Ну, во-первых, что он – достойнейший человек и не способен на убийство! Тем более такое, – сказала Лиза.

– Какое «такое»?

– Подлое, что ли. Сделать так, чтобы жертва подошла к окну, чтобы потом просто выбросить его оттуда? Зачем?

– По словам секретарши, отношения между Северовым и Рыбиным были прекрасные. Больше того, она слышала, что Северов пригласил Рыбина к себе домой. На ужин, чтобы поближе познакомиться.

– Я даже знаю, что планировалось приготовить на ужин, – вдруг сказала Глафира.

– В смысле? – Лиза повернулась к ней. – Ты успела заглянуть в холодильник?

Вместо ответа Глафира проворно выбралась из-за стола и распахнула большой холодильник, продемонстрировав его содержимое.

– Смотрите, сколько всего накуплено и даже не распечатано: ветчина, колбасы, рыба, все для салатов, майонеза ведерко!!! Вино! И торт – не тронутый! Постойте, может, повезет? – С этими словами Глаша извлекла из холодильника сверток, развернула его, там оказался ломоть соленой семги, а на самом дне – чек! – Повезло! Смотрите! А вот и весь список продуктов! Очень даже похоже на приготовление к званому ужину. И куплено все это было в 9.30 утра 10 мая!

– Значит, ужин был запланирован либо на этот же день вечером, либо на следующий. Иначе какой был смысл покупать все заранее, так? – рассуждала Глафира.

– Может, ужин был запланирован на 11 мая, но перед этим Лева с Рыбиным решили прокатиться до Пристанного, чтобы осмотреть участок… А на обратном пути заехали бы к Леве домой. Однако никакого ужина не состоялось, больше того…

– …жена Левы, Гера, ничего не готовила… – продолжила за нее Глафира. – Почему?

– Тут всего два варианта, – сказал Мирошкин. – Либо Гера знала, что ужина не будет, то есть муж ее предупредил, что ужин по какой-то причине откладывается, либо она сама приняла такое решение, потому что знала, что ей надо уехать. В этом случае она бы предупредила мужа, придумала бы что-нибудь… Сослалась бы, может, на нездоровье… Мало ли… Или что-то другое.

– В любом случае ужина не было, – сказал Мирошкин. – И как раз в этот день Рыбин был убит. Да, забыл сказать… Самое важное, между прочим! Между Рыбиным и Северовым произошла драка. Когда приехали его задерживать, вчера, прямо на работу, он еще оставался в той же одежде, в которой и был весь день, и на рубашке были едва заметные пятна крови. Кроме того, у него имеются следы драки на кулаках, ссадины, кровоподтеки… Взяли кровь на анализ, и оказалось, что она принадлежит убитому Рыбину.

– Сережа, но Лева – очень умный человек. И если бы он, предположим, убил Рыбина, как ты думаешь, он сменил бы одежду? Чувствую сердцем: на Леву повесят это убийство, как пить дать. А он-то, он сам что говорит?

– В том-то и дело, что ничего. Так, во всяком случае, мне сказал следователь, который ведет это дело.

– Сережа, очень тебя прошу… Я знаю, что ты завален работой, но все равно попроси своего коллегу… Как его фамилия?

– Быстров, Славка, ты его знаешь!

– Вот, попроси Славку, чтобы он отдал тебе это дело. Тем более что оно не такое простое, как может показаться. Сходи к начальству, поговори, можешь даже сослаться на меня, скажи, что я веду параллельное расследование, потому что пропала жена Северова… Уверена, если ты все это скажешь, твой начальник, Корнилов, хорошенько подумает, прежде чем отказать. Он же не может знать, что вместе мы с тобой быстренько раскроем это дело.

– Ладно, я поговорю. Тем более что Славка хотел в мае пойти в отпуск, у него жена должна вот-вот родить.

– Вот и хорошо! Сережа, мне нужно, чтобы именно ты вел это дело. Я не так часто тебя прошу о таких вещах. Речь идет о близких мне людях. Я сердцем чувствую, что случилось что-то нехорошее… Но вот что, пока не понимаю. Как только ты официально займешься этим делом, устроишь мне встречу с Левой. Если он сейчас молчит, то у него есть причина. Либо он что-то скрывает, либо боится сказать что-то лишнее. У него уже есть адвокат?

– Говорю же: он молчит. Словно онемел…

– Шок? Ты думаешь, у него шок? А он вообще-то в порядке?

– Лиза, дорогая, откуда мне знать? Я же его не видел, я просто поговорил со Славкой.

– Бедная тетя Дина, представляю себе, как она расстроится, да ее это просто убьет! Посудите сами: сначала исчезает беременная сноха, оставив ей на попечение двух маленьких деток, потом оказывается, что задержан Лева…

– Знаете, что я обо всем этом думаю? – сказала Глафира. – Это подстава. Я бы начала с участка, который они хотели осмотреть. Может, секретарша что-нибудь знает? Возможно, и ужин бы состоялся, если бы не эта поездка, причем маршрут кто-то словно специально спланировал таким образом, чтобы машина Северова проехала как раз мимо видеокамер, чтобы видно было, что они вдвоем. А потом кто-то и убил его, а подозрение упало на Северова.

– А как же драка? Ее-то как могли спланировать? – недоверчиво покосилась на нее расстроенная Лиза.

– Ну, не знаю…

– А что, мне тоже кажется, что все это неспроста, – поддержал Глафиру Мирошкин. – Ведь кто-то же заставил жену Северова все бросить и уехать?!

– Ты сделал то, о чем я тебя просила?

– Конечно! Ищут твою Геру, ее машину, проверяют списки пассажиров, где только можно. Но времени действительно прошло слишком мало. Возможно, что она еще в городе. Или за городом. Во всяком случае, если бы где-нибудь засекли ее машину, то я бы уже знал.

– А телефон? Ее телефон?

– Нет сигнала. Думаю, что она сменила его, или же у нее просто отобрали телефон и уничтожили сим-карту.

– Послушайте, у меня паника, – призналась Лиза, вскочила и принялась обходить квартиру. Глаша последовала за ней. Сергей остался в кухне, писал что-то в свой блокнот. – Не знаю, с чего начать. Совсем растерялась. Глаша, давай осмотрим не спеша все комнаты, попытаемся найти хотя бы что-нибудь… Так, стоп. Вы же понимаете, что здесь еще никого не было – ни опергруппы, ни экспертов, никого…

– Вчера все работали в квартире Рыбина, все силы были брошены на это дело. К тому же у Быстрова, я думаю, пока еще нет постановления на обыск в этой квартире, да и о том, что жена Северова исчезла, тоже никому, кроме нас, еще не известно.

– Вот именно! Поэтому-то я и хочу, чтобы ты вел дело Рыбина, тогда мы бы могли объединить эти два дела, и у тебя было бы больше возможностей и людей.

– Ладно, девчонки, оставайтесь здесь, может, что и найдете, а я поехал. У меня еще много работы. С Быстровым и Корниловым я поговорю, думаю, здесь проблем не будет.

– Спасибо тебе, Сережа.

Лиза с Глафирой еще раз хорошенько осмотрели квартиру. Во всех четырех комнатах – порядок и чистота. Цветы политы. В документах тоже порядок, все на месте – дипломы, свидетельства о праве на недвижимость, за исключением самого главного – паспорта Геры.

– Вот куда она уехала? Зачем? – недоумевала Лиза, разбирая на письменном столе бумаги, документы. – Глаша, что там в шкафах?

– Судя по состоянию шкафов и ящиков комода, она практически ничего с собой не взяла. Смотри, все аккуратно сложено. Дорогие шубы, меха, теплые свитера, сапоги, сумки – все на месте. Я хочу сказать, что создается такое впечатление, будто бы она ушла в том, в чем пришла, понимаешь? Так уходят гордые и сильные женщины, желающие продемонстрировать свою независимость и отсутствие алчности. Мол, в чем пришла, в том и ухожу. Посмотрела я и содержимое ее шкатулки с драгоценностями. Если бы она, к примеру, решила уйти из дома, то есть от мужа, ну, поссорились или еще чего, то она наверняка взяла бы с собой детей, это однозначно, и уж драгоценности прихватила бы точно. Надо же ей чем-то их кормить! Лиза, а если предположить, что она полюбила другого человека и тоже очень богатого? Зачем ей тогда что-то брать из дома? Он бы и так ей все купил.

– Другой мужчина, который готов был принять ее, но только без детей? Ты ее просто не знаешь, Глаша. Гера – олицетворение материнства. И если она бросила детей, то лишь исключительно в целях сохранить им жизни, спасти их. Больше мне ничего в голову не приходит.

– А может, Лев все-таки убил Рыбина, а потом успел позвонить Гере и сказал, чтобы она бежала, чтобы, к примеру, дожидалась его где-нибудь, где они могли бы отсидеться, а потом купить себе другие документы и уехать за границу? А детей оставили, чтобы не подвергать их опасности?

Перерыв содержимое всех шкафов, пересмотрев все документы, заглянув в каждую щель, в каждый угол, они не нашли ничего, что могло бы натолкнуть на причину, заставившую Геру исчезнуть, убежать.

– Может, она на самом деле ушла куда-нибудь умирать, как кошка? – тихо произнесла Глафира. – В одиночестве?

– Тогда не станем тратить время. Тебе известен ее адрес, вот и отправляйся к ее участковому врачу. А я свяжусь с тетей Диной, быть может, она подскажет, кто именно ее лечил, возможно, она наблюдалась у частного доктора.