bannerbannerbanner
Одинокие ночи вдвоем

Анна Данилова
Одинокие ночи вдвоем

Полная версия

«В поселке Чернозубовка на молодую женщину сегодня, 6 ноября, напала стая бездомных собак. Это произошло на самой окраине села, неподалеку от фермы, принадлежащей Е.А., в глухом, почти безлюдном месте. Медиков и спасателей собаки долго не подпускали к жертве, пока та не перестала подавать признаки жизни. Медики зафиксировали смерть. Собаки пытались вернуться, чтобы закончить трапезу, но одна из них была убита сотрудником милиции, после чего остальные разбежались».

Глава 1

2008 г., ноябрь

У меня совершенно дурацкое имя и такая же нелепая фамилия. Зовут меня Глафира, а фамилия (спасибо папочке, который бросил нас с мамой лет двадцать пять тому назад) Кифер. Глаша Кифер – это смертельно для подростка с травмированной психикой («Глашка Кефир!»). Чем, скажете, травмированной? Да всем подряд. Моей врожденной эмоциональностью и способностью принимать все близко к сердцу. Плюс – моей врожденной, как мне думается, полнотой, хотя это еще вопрос – возможно, моя мама из-за непомерной любви к своей единственной дочке и чувства вины из-за отсутствия отца просто перекармливала меня. Да и класс у нас был недружный, все какие-то грубые, жестокие, злые, как волчата. Я никогда не любила школу и, как мне казалось, больше всех своих одноклассников ждала, когда же закончится урок, когда прозвенит звонок. И моя неистребимая нелюбовь к школе и ко всему общественному выразилась в полную силу на выпускном балу, к которому я тщательно, как и все наши девчонки, готовилась, но на который так и не пошла – передумала. Надела сшитое моей гениальной мамой-портнихой платье и отправилась праздновать свою свободу со своей лучшей подругой Лизкой. Мы вдвоем катались с ней на прогулочном катере по Волге, ужинали в дорогом ресторане, а потом пошли в кино на новую серию Джеймса Бонда… После кино познакомились с двумя парнями, которые отбились от своей «выпускной» компании, вместе с ними завалились в пивной бар, потом каким-то образом оказались в китайском ресторане и уже далеко за полночь вернулись домой в сопровождении все этих же парней. Потом одному стало плохо, мы вызвали ему такси, и он поехал домой, а с другим парнем (имени я его не помню, как и Лизка) моя подруга целовалась почти до утра в моем подъезде, а я сторожила их, устроившись на ступеньках нижнего этажа, в глубине души жалея любвеобильную Лизку. Мы обе прекрасно знали, что дальше этой «лестничной» страсти дело все равно не пойдет.

Лизка! Это не девушка, это песня. И все те, кто знаком с ней, считают точно так же. Она очень красивая, не то что я. Стройная, русоволосая, с потрясающей фигурой. Еще умная, все схватывает на лету, у нее не мозги, а процессор. Лиза – очень серьезный человек, образованный, но порой, наблюдая за ней, кажется, что все то, чем она занимается по жизни, – мелочь по сравнению с ее любовными переживаниями.


Забыла сказать, Лиза Травина – адвокат. Она молодая, однако клиентов у нее хоть отбавляй.

– Глаша, ужасно лень, – стонет она, – но все же придется открывать свой кабинет. Покупать квартиру на первом этаже в хорошем районе, превращать ее в офис, ремонтировать… После этого надо будет нанять парочку-другую адвокатов, купить компьютеры, принтеры, сканеры…

– И велосипеды, – подсказала я.

– Какие еще велосипеды?


Разговор происходил у нее дома. Она сидела, вернее, почти лежала на своем огромном сером диване, точнее, на пышных его валиках, набитых гусиным пухом, устроив ноги на предназначенном для этого столике, курила и рассматривала гладкий белый потолок.

– Глаша, зачем велосипеды? – Она повторила свой вопрос, лениво растягивая каждое слово.

– Ты же сама говорила про здоровый образ жизни. Что, мол, все время сидишь за компьютером… то есть находишься без движения…

– Глаша, ты что-то путаешь. Это ты с утра до ночи сидишь за компьютером, а я ношусь по городу, как собака…

– Ты то в машине часами кого-то выслеживаешь, то на судебных заседаниях сидишь… опять же неподвижно… – подсказала я, медленно, но верно подвигая ее к мысли о велосипедах, которые нужны были в первую очередь, конечно, мне.

– Да. Сижу, ну и что?

– Да то, что заработаешь себе геморрой.

– Глашка! Говори яснее!

– Давай купим по велосипеду, – заныла я. – Будем вечерами кататься… Здоровый образ жизни.

– Глафира, – она слегка подняла голову, чтобы заглянуть в мои бесстыжие глаза. – Это ты весишь, моя дорогая, сто пятьдесят восемь килограммов, вот ты и катайся. А мне-то с какого припеку? У меня вообще бараний вес – сорок пять килограммов.

– Не прибедняйся. Пятьдесят пять. Но я не могу одна кататься, понимаешь? Мне скучно и неинтересно. А так… Поедем куда-нибудь за город… Подышим заодно свежим воздухом, – пропела я. – Ты легкие свои провентилируешь.

– Ладно, – она снова откинулась на мягкий валик дивана. – Уговорила. Велосипеды так велосипеды. Они на самом деле полезны. Но вообще-то я говорила о том, что нужен офис, адвокаты… Боже, как представлю себе все это…

Она тяжело вздохнула, прокручивая в голове весь процесс открытия новой адвокатской конторы.

– Я помогу, – скромно предложила я ей свои услуги как бы в благодарность за ее согласие обзавестись такими полезными вещами, как велосипеды.

Тут надо признаться, что по профессии я, как и моя мама, портниха. Но шить на красивых и стройных заказчиц в то время, как ты сама сдобная плюшка необъятных размеров, – занятие оскорбительное, приводящее в уныние. Лиза об этом знала, поэтому пару лет назад, когда я пребывала в очередной депрессии, связанной с очередными приобретенными килограммами, с легкостью пригласила меня к себе помощницей.

– Если, конечно, хочешь, – предупредила она меня самым строгим тоном, на какой только была способна. – Поскольку обязанности у тебя будут самые разные. Целый букет обязанностей, – добавила она, подумав. И стала загибать пальцы… Однако не хватило всех – на руках и ногах. Пришлось пойти по второму кругу…

– Ты же понимаешь, что я не простой адвокат. – Она, морща лоб, сосредоточенно придумывала для меня все новые и новые, казалось бы, совершенно идиотские обязанности. – Я адвокат по принципу, защитник невиновных или тех, кто поначалу производит впечатление невиновных. Мало сказать красивую речь на суде. Надо сделать так, чтобы честный человек ни в коем случае не приходил в суд с кучей улик в папке следователя и, автоматически, потенциальным приговором…


И хоть говорила она сложно и витиевато, я все понимала, поскольку знала, что она помогала многим своим клиентам еще на уровне следствия, и это в основном с ее помощью добывались улики, при помощи которых на скамью подсудимых впоследствии садились настоящие преступники, а не ее подозреваемые в преступлении клиенты. Но это случалось, когда клиент обращался вовремя, только еще почуяв нависшую над ним опасность. Когда же до суда оставалось несколько часов (бывало и такое), Лиза призывала на помощь весь свой интеллект, фантазию, опыт и интуицию, подключала к делу штат оплачиваемых «свидетелей» (тихих и преданных ей людей), которые уличали в преступлении совершенно других (как правило, несуществующих в природе) людей, и все равно выигрывала дело. Она – творческий человек, еще очень азартный, работоспособный и одновременно ленивый. Я и сама удивляюсь, как все это может совмещаться в одном человеке. Но тем не менее…

– Глаша, – говорила она тогда с жаром, очерчивая круг моих обязанностей, – ты должна постоянно быть у меня на подхвате и делать абсолютно все, о чем я бы тебя ни просила, понимаешь? Куда-то пойти, поехать, позвонить, добыть, узнать, сварить кофе, заказать столик в ресторане, сделать мне массаж, сбегать за сигаретами, пойти со мной в суд, не ходить со мной в суд, контролировать работу тех адвокатов, которых я найму, следить, чтобы все их гонорары проходили через мою кассу, вести бухгалтерию, присматривать за моей домработницей, следить, нет ли в моей квартире или в офисе тараканов, готовить нам с тобой обед, а также время от времени читать мне лекцию о вреде курения… Конечно, я многое забыла, но вспомню по ходу дела. Ну как, ты согласна?


Она поморщила свой маленький носик, словно мучительно вспоминая самую важную обязанность, но мысль, видать, от нее уже ускользнула.


– Хорошо, потом что-нибудь еще вспомню. Ты, наверное, Глаша, захочешь спросить меня о зарплате. Ты меня знаешь. Я человек экономный, деньгами разбрасываться не люблю, считаю каждую копейку.


Теперь была моя очередь заглянуть в ее глаза. Не далее как на прошлой неделе (точка отсчета приходится, разумеется, на тот памятный день, когда она сделала мне предложение работать у нее) она купила себе бальное платье – розовую балетную пачку в блестках. За две с половиной тысячи долларов. Причем зная, что никуда в нем никогда не выйдет – имидж не тот. Плюс набор французских кастрюль, которыми тоже никогда не будет пользоваться. Еще дала в долг своей ушлой домработнице пятьсот евро, подарила какому-то бомжу серебряную зажигалку («Глаха, у меня сегодня такое дарительное настроение!»). И это при том, что она постоянно считает деньги, раскладывает по конвертикам: это на еду, это на коммунальные услуги, телефон… Расточительная скряга.

– Первый месяц – испытательный срок с окладом в тысячу евро. А там – видно будет. Да! Вспомнила! Ты будешь контролировать строительство офиса!!!


Про офис она говорила и два года тому назад, но дальше разговоров дело не пошло – слишком много было у нас дел, чтобы отвлекаться на такое сложное и муторное предприятие. Я не могла не напомнить ей об этом.

– Ну и что, что говорила? Значит, эта тема сидит у меня в одном месте, как заноза. Мне трудно одной, понимаешь? Люди обращаются ко мне за помощью, а я физически не в состоянии им помочь – я не могу разорваться сразу на двадцать судебных процессов…

 

– Но ты разрываешься… К тому же, не забывай, тебе за это деньги платят. И немалые. И не один адвокат мечтал бы оказаться на твоем месте.

– Глаша, какая ты, однако, алчная!

Я прикусила губу, ведь я имела свой процент от гонораров, не считая твердого оклада.

– Я не алчная, просто у меня мечта.

– Да знаю я твою мечту – хочешь собственную квартиру. Ну зачем она тебе? Я же сняла тебе квартиру рядом с собой. А что? Очень даже удобно. Ты всегда под рукой. Причем это я оплачиваю ее, ты не забыла?

– Не забыла, – я взмахнула ресницами. – Но это чужая квартира. Я не могу отремонтировать ее по своему вкусу… Я знаю, что все там не мое… Лиза, да что я объясняю тебе прописные истины?

– Ну так что же ты еще не купила себе свою, собственную квартиру?

– Откуда у меня такие деньги?

– А банки на что? Идешь в банк, берешь кредит…

– … и выплачиваешь двадцать лет двойную сумму. Я не хочу. Хочу сама накопить и купить.

– Тогда почему же еще не купила? Знаешь, сколько я заплатила тебе за те два года, что ты у меня работаешь?

И тут она, кряхтя, как старая развалина, поднялась с мягчайшего дивана, добралась до шкафа, достала оттуда тоненькую папочку, раскрыла ее и положила на стол листок.

– Вот, считай сама…

Я была потрясена тем порядком, который царил, оказывается, в документах Лизы, человека, который, как мне всегда казалось, все сложное, муторное, связанное с ведением своих дел, оставляет на завтра…

И я увидела цифру, от значения которой мне стало плохо: из комбинации шести четко прорисованных цифр вырисовывалось аж две квартиры!

– Ты, Глаша, транжира, – подытожила Лиза и, вернувшись на диван, снова закинула ноги на столик. – Вот и весь расклад. Я бы на твоем месте попросила верного человека, меня, к примеру, откладывать часть твоих денег, то есть попросту прятать их от тебя, не давать тратить. И к концу года мы бы собрали для тебя нужную сумму. А тебе какую квартиру надо: трехкомнатную или, как у меня, – пятикомнатную?

– Можно и двух, – нервно сглотнула я.

– По рукам. Значит, начиная с сегодняшнего дня, я выплачиваю тебе лишь часть причитающегося тебе вознаграждения, идет? А остальное кладу на твой счет с условием, что ты не будешь оттуда ничего снимать.

Она повернула голову в мою сторону, потом сказала обреченно:

– Все равно снимешь. Поэтому я просто не дам тебе твои деньги, а спрячу в свой сейф. Ну как? Ты еще хочешь свою квартиру?

Мысль о том, что мои денежки будут томиться в ее сейфе, вызвала головную боль.


Клавишные прыжки нарастающего звучания регтайма вывели меня из задумчивости – так проявлял себя телефон Лизы. Ее рука машинально схватила трубку – жест привычный, хорошо отлаженный, как механизм. Кажется, Лиза родилась с этим порывистым, точным движением – она находила трубку молниеносно и безошибочно, где бы та ни лежала.

Пока Лиза слушала трубку, я наблюдала за выражением ее лица. Вообще-то особо эмоциональным человеком ее назвать было трудно. Эта ее черта проявлялась исключительно в делах сердечных. Зачастую работа адвоката связана с трагедиями – убийствами, смертями и тому подобными тяжелыми для человеческого восприятия вещами, я не раз видела выражение лица Лизы в момент, когда клиент рассказывал ей о своем горе, но ни разу на ее лице не было ужаса, кошмара. Сейчас же она так широко распахнула глаза, словно перед ее внутренним взором возникло ночное кладбище с покачивающимися крестами и выбирающимися из могил стонущими и матерящимися мертвецами.

– Хорошо, Вадим, я приеду. Завтра утром. Непременно. Прими мои искренние соболезнования. Да-да, адрес я помню…

– Кто-то умер? – спросила я осторожно.

– Боже, какая ужасная смерть! – прошептала, глядя на меня немигающими глазами, Лиза. – Вот ужас-то!!! Бедная Маша!

Потом, тряхнув головой, она пришла в себя и уже более спокойно объяснила мне, любопытной:

– У меня есть одноклассник. Его зовут Вадим, фамилия Орешин. Он живет в Иловатске, знаешь, город-спутник в пятидесяти километрах от нас… Представляешь, вчера ночью его жену, Машу, загрызли насмерть бродячие собаки…

– Прямо в городе? – зачем-то спросила я, как будто это что-что меняло в данной ситуации. Машу-то все равно не вернуть. Но смерть действительно ужасная.

– Я не совсем поняла. Завтра поедем с тобой туда. Одна я не могу – боюсь.

Я ей старалась никогда не возражать – себе дороже. Тем более что она на самом деле выглядела потрясенной.

– Знаешь, что еще он сказал? Одну странную фразу: не пойму, говорит, как она оказалась в Чернозубовке… Он произнес эту фразу, как мне показалось, неосознанно, как скороговорку… Я даже не уверена, что он понял, что разговаривал именно со мной. Скорее всего, перед ним просто лежала записная книжка, и он, водя пальцем по строчкам, обзванивал всех подряд… Бедный Вадим, как же мне его жалко… Они были такой замечательной парой. Глаша, так мы едем завтра? Ты же не бросишь меня?

Я кивнула, хотя вряд ли Лиза увидела это мое кивание – она находилась в это время где-то далеко, вероятно, в Иловатске или в какой-то Чернозубовке.

Что ж, подумала я тогда, план на завтра обрисовался – поедем на похороны. Я присела рядом с Лизой в ожидании ее дальнейших указаний.

– Глаша? – Она медленно погружалась в дрему. – Ты иди. Отдыхай. Передавай привет Адаму.

– Когда поедем?

– Разбуди меня в семь. Мне надо будет поработать над документами, себя привести в порядок, сделать несколько важных звонков и дождаться одного клиента, который должен привезти деньги.

– Деньги – это хорошо, – вздохнула я.

– Так мы договорились, что я буду копить для тебя твои же деньги? – вдруг довольно бодрым голосом произнесла Лиза.

– Да… – Я снова вздохнула.

– Не вздыхай, все будет хорошо, и мы поженимся. – Это была ее любимая поговорка, которая меня почему-то раздражала.

– До завтра.

Я поднялась и решительно направилась к выходу. Мне не терпелось увидеть Адама.

Глава 2

2007 г., ноябрь

Она не знала, как назвать то свое состояние, в котором находилась последнее время, быть может, это и было счастье? Ей было хорошо, тепло, сытно, удобно, комфортно, радостно, хотя немного тревожно и даже страшновато. Но все негативные эмоции она связывала с новизной ощущений и того образа жизни, на который она сама добровольно согласилась.

Мало кто знал, где она жила и с кем, да она и не особенно-то хотела это афишировать. Словно заранее знала, что ей могут сказать друзья или родственники, к мнению которых она все равно бы, конечно, не прислушалась, но выслушать которых ей пришлось бы. Они все в один голос сказали бы: Дина, ты такая молодая баба, красивая, зачем ты заперла себя в этой дыре, на этой ферме, с этим странным, нелюдимым мужиком, которого толком и не знаешь? И тогда она ответила бы: а где же были вы, такие умные чистоплюи, когда я осталась с Олей на улице, когда мою квартиру пропил сожитель, сумевший убедить меня в том, что деньги пойдут на бизнес? Когда мы с Олей в буквальном смысле оказались зимой на вокзале, промерзшие, голодные, без денег?

И это просто чудо какое-то, что их приютила совершенно незнакомая женщина, которая привела к себе домой, накормила, дала денег, которых хватило на то, чтобы снять квартиру в Иловатске и продержаться целый месяц, пока Дина искала работу. Женщина была богата, но одинока и страшно несчастна – недавно потеряла мужа, – и потому, быть может, принимала чужое горе и боль близко к сердцу. К тому же, как показалось Дине, те деньги, которые женщина дала ей, и не были для нее деньгами, так, мелочь… Четырнадцатилетняя Оля, дочка Дины, осматривая комнату, в которой их накормили вкусным ужином, просто онемела от красоты. Девочка никогда не видела ничего подобного и не ела таких вкусных котлет, сырников и пирожков. Дина же, насытившись и согревшись, решила, что хозяйка просто замаливает свои грехи, а потому не чувствовала себя особенно-то ей обязанной.

– Ма, а мы когда-нибудь будем так жить? – спросила Оля уже ночью, когда они вдвоем лежали на широкой постели, в кружевах, в теплых пижамах. – Ну, хоть когда-нибудь?

Дина обняла дочку, прижала к себе и зашептала на ухо:

– Конечно, будем. Каждому человеку отпущена порция счастья, и нам с тобой тоже. И разве не счастье то, что мы оказались с тобой здесь, в этом раю, и такая вот волшебница приютила нас? И не побоялась впустить в дом. Поняла, видать, что мы не жулики-мошенники какие-то, что у нас на самом деле большая проблема…


Про волшебницу Дина забыла быстро, стоило им с Олей начать новую жизнь в съемной квартире с удобными диванами, креслами и даже стиральной машинкой. Надо было искать работу, но не в киоске, как прежде, где она торговала пивом и лимонадом и где к ней клеилась всякая мужская шваль, а в каком-нибудь более чистом и прибыльном месте.

Но и этой мечте не суждено было сбыться. Как-то вечером, возвращаясь домой несолоно хлебавши (получить работу без какого-либо образования, да еще во время мирового экономического кризиса оказалось делом трудным, практически бесперспективным), Дина забрела без особой нужды на рынок – поглазеть, помечтать, поскольку купить что-либо уже не могла – деньги, подаренные волшебницей, почти кончились. И в мясном ряду встретилась взглядом с одним человеком. Он говорил с уставшим мясником в замызганном, побуревшем от крови животных фартуке, а сам разглядывал Дину, жадно смотрящую на разложенные на прилавке крупно порубленные куски свиной мякоти. Потом подошел третий мужчина, с большой сумкой, и мясник принялся укладывать мясо в его сумку. Дина подумала еще тогда, что в конце рабочего дня на прилавках остаются обычно одни обрезки да куски сала, которые продаются намного дешевле утреннего мяса. Видать, это отборное мясо было припасено какой-то важной шишке вроде хозяина рынка.

Дине совершенно нечего было делать на рынке, но она почему-то продолжала стоять возле прилавка и, завороженная, смотрела на мясо. Когда на прилавке не осталось ни кусочка и она ну просто должна была хотя бы отойти в сторону, к ней подошел тот самый мужчина, который разговаривал прежде с мясником, и сказал, обращаясь к ней:

– Мясо любишь?

Она, опустив глаза, кивнула. Да, мясо она любила. Очень. Но кто этот человек, чтобы задавать ей такие вопросы?

– У меня знаешь сколько свиней? Ты бы могла поработать у меня в Чернозубовке, это в семи километрах от Иловатска.

Дина потом не раз вспоминала эту встречу и этот странный разговор. Неужели у нее на лбу было написано, что она нуждается, что ищет работу? Или, быть может, она просто приглянулась Ефиму и он не знал, что сказать, чтобы заполучить ее себе и в то же самое время не обидеть. Разве можно обидеть предложением работы?

– Только сразу предупреждаю, – вдруг услышала она, – если замужем и дети – то ты мне не подходишь.

Сказал прямо в лоб. Вероятно, он всегда и все говорил в лоб. Хочет, чтобы его сразу поняли и чтобы не было потом никаких лишних вопросов.

Муж… Дети… Конечно, кому нужны чужие дети?

– Если же одна – милости просим, – он даже голову склонил набок, словно приглашая ее на танец, разве что руку не предложил. Ей показалось или у него действительно глаза заблестели? – Прямо сейчас и поедем.

Дина представила себе, как она возвращается к Оле пустая, без работы и денег, как ужинает вместе с ней макаронами с сыром (если, конечно, дочка не съела последний кусок сыра, когда пришла из школы), как устраивается перед телевизором и до глубокой ночи наблюдает красивую экранную жизнь… А завтра – снова поиски работы, унизительные разговоры с потенциальными работодателями: какое у вас, милочка, образование? А где вы учились? Есть ли у вас профессия? Ну, нет у нее ни образования, ни профессии… Так уж жизнь сложилась. Думала, что будет жить за мужем, как за каменой стеной, а он возьми да и уйди к другой… Потом какие-то сожители-уроды, которые прибивались к ней из-за квартиры, и, наконец, последний идиот, который заставил ее продать единственное, чем она владела, – квартиру, обманул, предал…

А тут – свиньи. Значит, ферма. Значит, достаток. Да и мужик, судя по всему, холостой, раз пристает вот так, прямо на базаре… Если бы был женат, вряд ли посмел привезти из города в свою Чернозубовку молодую женщину – пришлось бы объясняться с женой. К тому же жить-то она где будет, когда они приедут на ферму? Явно у него, у этого мужика. Значит, точно жены нет.

– А вы что, каждый день вот так на работу забираете женщин из города? И что думает по этому поводу ваша жена? – Она подняла глаза и посмотрела на него в упор. Тоже решила разговаривать прямо, узнать о нем как можно больше. Отметила, что одет чисто, что некрасив, но во взгляде чувствуется характер. Словом, сильный человек. Такой, какой ей и нужен. И не пьяница.

 

– У меня нет жены. – Он и здесь оказался прямым, не стал юлить. Дина поверила ему сразу.

Ей бы сказать прямо здесь, на базаре, что есть дочка, но она хорошая, послушная, спокойная, что будет помощницей, что никому-то она там, на его ферме, не помешает. Но он же ясно сказал, что с детьми ему женщина не нужна. Тогда зачем же рисковать?

Дина уже представила себе, как она приезжает к дочке в Иловатск с тяжелыми сумками, полными домашней колбасы и ветчины, как раскладывает все это вкусное и питательное по полочками в холодильнике, как обнимает и целует свою девочку, которую не видела целую неделю, как сует ей в горячую ладошку смятые, украденные у фермера-скупердяя денежки, как плачет, прося у дочери прощения за то, что она ее бросила. Но даже эта картина показалась ей куда лучше, чем картинка голодной и холодной жизни без денег, без работы… Еще немного, и их выселят из квартиры. И что тогда будет? Скоро зима. Они погибнут. Не сдавать же Олю в детский дом? Или… сдать? Пока она будет жить с фермером, Оля – в тепле и сытости в детском доме. А потом, когда она влюбит в себя фермера, расскажет о существовании Олечки и он примет ее, полюбит, как свою дочку…

Нет, только не в детский дом, не в интернат. Оля ей этого никогда не простит.

– Хорошо, я поеду с вами. Я ищу работу. Но мне надо заехать домой, поговорить с квартирной хозяйкой, объяснить ей ситуацию. Я не могу вот так, прямо с рынка, рвануть в вашу Чернозубовку. А может, вы убийца какой?

Она тоже сказала, что думала. Пусть не думает, что она законченная дура, которая на ночь глядя сядет в машину к незнакомому мужчине и отправится неизвестно куда и зачем.

– Я ваш номер машины запишу, передам записку хозяйке, соберу кое-какие вещи, и тогда поедем.

Она подумала, что, если этот фермер не согласится, значит, ни на какую не на ферму он ее хочет повезти.

И тут же услышала:

– Умно. Дело говоришь. Конечно, пойдем, я тебя подвезу…

Все случилось быстро. Он привез ее, она поднялась к Оле, в двух словах все объяснила, спросила ее, взрослую, четырнадцатилетнюю, сможет ли девочка одна немного пожить, пока она, мать ее, не устроится. Не боится ли она ночевать одна? Оля обняла мать и сказала, что ничего не боится. Призналась, что съела последний кусочек сыра. Дина открыла кошелек, отдала Оле последние пятьсот рублей.

– Вот, купишь себе завтра молока, хлеба, колбасы, сахару.

Она так нервничала, что у нее зубы стучали. Она физически чувствовала, что отрывается от дочери, что делает что-то опасное, непоправимое, но и остановиться уже не могла – внизу ее ждал человек, который мог помочь ей решить важные жизненные проблемы. К тому же этот фермер поджидал ее не в замызганной «Ладе», а в теплом новеньком джипе, пахнущем кожей и каким-то приятным ароматом (должно быть, деньгами). У него водились денежки, и немало, и ее задача обрисовалась быстро и просто, как детский рисунок, – она должна стать его женой. Непременно. И она сделает все, чтобы этого добиться. Ведь она понравилась ему. Иначе он не стал бы так пристально ее разглядывать. Да, это так. Он клюнул на нее, оценил ее привлекательность, как оценивали прежде и другие мужчины. Она будет ласковой, покорной, работящей, она все сделает, чтобы стать ему необходимой, чтобы жизнь без нее представлялась ему невозможной.

– Поезжай, ма, – Оля поцеловала ее и легонько подтолкнула в спину. – Я справлюсь сама. Наверное, он сказал, что возьмет тебя, если у тебя нет детей… Это было условие?

– Да, – призналась она. – Но сейчас еще не поздно отказаться…

– Нет-нет, вдруг у вас все получится? Ты же не забудешь меня? Будешь ко мне приезжать? Звонить?

– Понимаешь… Звонить… А если этот Ефим окажется ревнивым и станет проверять мои звонки? Уж если затеваться с этим враньем, то надо идти до конца, соблюдая все правила. Мне придется стереть твой номер из своего телефона. Как и остальные… А потом, когда у меня появятся деньги, я куплю еще один телефон и буду звонить тебе каждый день, по нескольку раз в день…

– Но ты же можешь сказать, что я твоя подруга…

– И то правда… Господи, что я такое говорю? Совсем разум потеряла. Это от волнения. Мне что-то так страшно, Оля…

– Тогда оставайся дома.

– Вот, – Дина протянула дочери листок с записанным на нем номером машины Ефима. – Если я исчезну – будешь искать меня с помощью этого номера.

– Но ты когда приедешь в эту Чернозубовку, ты же позвонишь мне? Расскажешь, что и как?

– Да, обязательно.

Она еще раз обняла Олю, собрала кое-какие вещи в большую сумку и с тяжелым сердцем вышла из дома.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12 
Рейтинг@Mail.ru