Анна Беннинг
Вихрь. Любовь, которая стала новым началом

2

Жара вибрировала, на мою кожу дождем опустилось облако из пыли, блесток и разноцветных бумажных полосок.

В толпе мутантов я находилась всего несколько секунд, но уже потеряла зрительный контакт с остальными. Теперь от меня требовалось одно – не поддаваться панике.

Сегодняшний день был единственной возможностью попасть в Сан-Паулу, не привлекая к себе внимания. Празднование победы происходило во всех мегаполисах одновременно, и сюда хлынули мутанты со всей территории, а значит, мы могли затеряться в толпе. Но я и представить не могла, что их будет так много.

Они носили одежду, украшенную пайетками и перьями. Но прежде всего я отметила, что одежды на каждом было минимум – и максимум открытой кожи, у мутантов особенной.

Передо мной танцевала женщина-грундер, чьи волосы-корни, уложенные в виде башни, были устремлены вверх. Руки и ноги покрыты красным цветами, декольте спереди и сзади демонстрировало кору дерева.

Женщина повернулась в танце, и на мне остановился взгляд зеленых мерцающих глаз. В животе сжалось, но, кажется, образ, сотворенный Сьюзи, сработал. Причем сработал с избытком, потому что женщина схватила меня за талию и начала танцевать со мной. Я чувствовала, как ее пальцы превращаются в корни, как они продвигаются по моему позвоночнику и щекочут кожу.

– Я… э-э-э… – начала было я, но женщина, закрыв глаза, покачивалась с блаженным видом. Похоже, она впала в транс под удары барабанов. Неважно, что я скажу ей. В этом шуме она все равно меня не услышит.

Я приложила руку к правому уху, чтобы проверить, работают ли микронаушники. Прошипела: «Вы где?» – но не получила ответа.

Наш транспортер приземлился всего несколько минут назад на одной из центральных парковок. Цюндеры быстро проверили нас на предмет оружия, разумеется, ничего не нашли и поторопили к выходу, чтобы заняться другими гостями.

От парковки до жилого здания, принадлежавшего кураториуму, по расчетам Гилберта, было почти три километра пешком. Именно оттуда в последний раз был получен сигнал от Жулианы Канто. Но прежде чем мы смогли договориться, как лучше продвигаться, нас разделили. В какой-то момент Сьюзи, Лука и Фагус стояли рядом со мной, затем толпа ускорилась, я споткнулась, а когда выпрямилась, они уже исчезли. И вот я осталась среди танцующих мутантов, дождя из конфетти, разноцветных ленточек и гирлянд.

Единственный, кого я еще не потеряла из виду, был Атлас. Он находился около меня и смотрел на женщину-грундера так, словно собирался укусить ее за ногу.

Справа от меня взлетел вверх столб огня. От страха я дернулась назад, и тут до меня дошло, что это какой-то цюндер извергает огонь в небо прямо из своего рта.

Сумасшедший. На всю голову!

Хотя говорят, что грундеры обладают прямо-таки ангельским терпением, моей партнерше по танцу, видимо, это надоело. Обнаружив, что я стою как бревно, она ослабила хватку своих цепких корней, выпустила меня и стала танцевать с девушкой-вирблером, находившейся слева от меня. Светлые волосы девушки мягко закручивались в разные стороны, полупрозрачное белое платье окутывало ее, словно облако. Кроме того, на ее лице была маска с перьями и пылью из блесток. Маска была не только на ней – многие мутанты танцевали в масках, по цвету подходивших к красным, голубым, зеленым или белым одеждам, определявшим их элемент. Я понятия не имела, зачем им маски: хотели остаться неузнанными или просто это казалось им шикарным, – но Гилберт в любом случае был прав: они все с гордостью демонстрировали свои способности.

– Меня слышит хоть кто-нибудь? – Я снова попробовала связаться с остальными, на этот раз чуть громче. Зажала оба уха, привстав на цыпочки, чтобы хоть что-нибудь увидеть поверх голов.

Улица, на которой я находилась, была узкой, справа и слева от меня к небу тянулись небоскребы. Район Нового Рио был одним из самых роскошных в Сан-Паулу. После Великого смешения город большей частью был разрушен, однако его быстро отстроили, и он стал еще красивее. До недавнего времени именно здесь осуществлялись все банковские операции на территории Южной Америки. Фасады зданий, выполненные из стекла и металла, выглядели элегантно. Правда, грундеры уже внесли свою лепту. Растения просто повсюду. Здание напротив меня сверху донизу было покрыто папоротниками, лианами и цветами всех оттенков радуги. Мне казалось, что я нахожусь в джунглях, и это впечатление усиливало то, что со всех сторон лился сладковато-смолистый запах.

Что-то прожужжало у меня в ухе, и я схватилась за коммуникатор, чтобы вдавить его поглубже.

– Что? – крикнула я, не уверенная в том, что меня услышит кто-нибудь из наших.

– Вы уже на позиции? – раздался строгий голос Гилберта.

Я беспомощно уставилась на детектор, и в этот момент чьи-то руки снова схватили меня сзади за талию, заставляя танцевать.

Раздалось рычание – Атлас оскалил зубы. Руки тут же исчезли, и мне показалось, что мутанты, окружавшие меня, отступили на шаг назад.

Хороший мальчик, подумала я и снова схватилась за ухо:

– Еще нет! Други…

– Здесь! – раздался голос слева.

На мои плечи легли руки Фагуса, он посмотрел на меня сбоку и улыбнулся:

– Вот ты где, девушка-грундер.

Он прижался ко мне и стал раскачиваться из стороны в сторону, вплетая свои пальцы в мои.

– Потанцуй со мной.

Я заморгала:

– Что? Но…

– Я серьезно, Элейн. Потанцуй со мной. Сейчас же, – настойчиво произнес Фагус и глазами показал вправо.

И тут я поняла. Недалеко от нас на краю тротуара стояли три цюндера. На них была черная одежда с красными языками пламени. Однозначно солдаты «Красной бури», люди Хоторна. Их сверкающие красные глаза буквально дырявили меня.

Я тут же пожалела, что на нас нет масок.

– Постарайся быть веселой, – прошептал мне в ухо Фагус, взял мою руку и развернул меня в пируэте.

– Но я…

Не хочу веселиться – ужасно хотелось ответить, но Фагус конечно же был прав. Нам не следовало обращать на себя внимание. Он еще пару раз крутанул меня, вызвав тем самым улыбку на моем лице, и мы продолжили танцевать в ритме барабанов.

– Здесь повсюду висят голограммы с нашими изображениями, – прошептал мне в ухо Фагус.

На этот раз он повернул меня так, чтобы я увидела увитое растениями здание. В просвете на стене демонстрировалось видео. Сначала на экране появилось лицо Луки, затем Сьюзи, потом лица Фагуса и Хольдена и, наконец, мое лицо.

Черт! Нам действительно нужно было надеть маски!

Около нас вдруг возникли Лука и Сьюзи. Волосы Сьюзи были усыпаны конфетти. Какая-то женщина-цюндер выпустила в небо пламя из своей руки, Лука засмеялся и сделал то же самое.

Сьюзи с улыбкой протиснулась между Фагусом и мной, сделав вид, что хочет с нами потанцевать.

– Вот. – Она украдкой достала пудру и слегка промокнула спонжиком мою щеку. – Боюсь, при такой жаре нам придется чаще это делать.

Лукас тем временем посмотрел поверх толпы вдаль. Затем бросил взгляд на свой детектор:

– Они все двигаются в одну сторону, ребята. К кураториуму.

Я внутренне чертыхнулась. То, что сегодня многое должно было произойти, это понятно. Потому-то мы и находились здесь, пытаясь раствориться в толпе. Гилберт исходил из того, что праздником будет охвачен весь Сан-Паулу. Но что все мутанты будут двигаться туда, куда надлежало добраться и нам, никто не предвидел.

Однако выбора у нас не было: квартира Жулианы Канто, из которой она подала сигнал SOS, располагалась рядом с с кураториумом. Как и у всех высокопоставленных сотрудников, у нее был роскошный люкс в самом центре мегаполиса. Вот туда-то мы и должны были каким-то образом пробраться.

– Давайте сначала дойдем туда, а потом уже осмотримся на месте, – предложила Сьюзи.

Лука кивнул и бросил взгляд на свой детектор.

– Группа один и группа три уже на позиции, – сказал он. – Мы единственные, кто подзадержался.

Фагус кивнул нам:

– Пойдемте, детки. В этот раз все держимся за ручки, чтобы никто не потерялся!

Дорога до кураториума заняла почти час. За это время кто-то пару раз повесил мне на шею яркие венки, а Сьюзи пришлось три раза поправлять мой макияж, потому что пудра от жары постоянно текла.

Когда мы прибыли на место, я чувствовала себя абсолютно разбитой. Униформа бегуна, которую я обычно носила, практически полностью избавляла от жары. Я почти забыла, каково это – ощущать лучи солнца на неприкрытой коже и дышать влажным воздухом. Каково это – находиться полностью во власти природы.

Этот день точно одарит меня солнечным ожогом из преисподней!

Гилберт уверенно направлял наше движение. Теперь, вместо того чтобы приплясывать в толпе, мы, слушая его, шли по разным закоулкам. Каким образом он, будучи так далеко от нас, мог прокладывать маршрут, было для меня загадкой. Ведь Гилберт, как и остальные штурманы, находился за пределами Сан-Паулу.

Раньше в кураториуме был прибор наблюдения, с помощью которого штурманы могли отслеживать вихревых бегунов. Но это в лучшие времена, а сейчас в их распоряжении было лишь несколько дронов, давнишние спутниковые карты и данные, поступавшие с наших детекторов. Но Гилберт вел нас по городу так, словно у него все еще был доступ к чуткой технике слежения.

Наконец мы вышли на большую площадь. Она была покрыта сияющей золотом брусчаткой, а справа и слева от нее возвышались небоскребы. За площадью виднелась голубая вода – площадь вела прямо к заливу Гуанабара.

Посередине возвышалось гигантское здание.

Кураториум Сан-Паулу.

Зданий, собственно, было три: соединенные между собой стеклянные башни в форме спирали, похожие на кураториум в Новом Лондоне, но только в два раза ниже.

Я конечно же видела эти башни, но только на голограммах и во время симуляций. В реальности все выглядело еще более впечатляюще. Башни образовывали своего рода скульптуру: вихри среди языков пламени. Золотисто-желтое стекло фасадов, отражавшее солнечные лучи, усиливало эффект.

– С ума сойти, – услышала я голос Фагуса.

Действительно, с ума сойти, но меня волновало другое.

– Все в порядке? – повернулась я к Сьюзи.

Она посмотрела на меня и кивнула:

– Да, в порядке.

Самая маленькая из трех башен была научным центром. Местом, где Сьюзи провела половину своего детства. Она была пленницей кураториума, как и многие другие мутанты. Над ней проводились опыты до тех пор, пока ее тело не стало отторгать воду, после чего она не смогла жить в море, как остальные швиммеры. Только спустя много лет она снова научилась хотя бы какое-то время оставаться под водой. Но если раньше она нуждалась в тяжелом, массивном приборе, теперь ее дыхание поддерживала маленькая коробочка, спрятанная под просторной рубашкой. Сьюзи научилась оптимально использовать оставшуюся воду в своем организме, чтобы пополнять свои силы. Подозреваю, что дорога сюда для Сьюзи была полной ошибок, отчаяния и боли. Никто не требовал от нее, чтобы она сопровождала нас в Сан-Паулу, но Сьюзи сама настояла на этом.

Я не боюсь этого места – это ее слова.

Со всех сторон к зданиям устремлялись мутанты, и я держала руку на голове Атласа, чтобы быть уверенной, что он находится рядом со мной.

Мы прошли мимо огромного магазина, окна которого были заколочены, затем под полукруглой каменной аркой. Теперь кураториум был прямо перед нами, и я увидела, что фасады оплетены корнями. Это однозначно было работой грундеров. Они даже умудрились сделать между башнями мостики из корней. И с этих мостиков – я с трудом могла поверить в это – свисали лианы, на которых, словно на качелях, сидели тысячи мутантов, хотя высота была приличной.

– Что они там делают? – спросила я, не веря своим глазам, и направила на башни камеру детектора.

– Выглядит так, будто чего-то ждут, – пробормотал Лука.

Нам хватило пары минут понять, что мутанты в униформах направляли своих сородичей на свободные места на этих лианах и мостиках. Грундеры, устроившиеся наверху, выпускали корни, чтобы поднять других.

На берегу залива также царило оживление. В воде было полно швиммеров, которые, как мне показалось, тоже чего-то ждали.

– Продолжайте движение, – услышала я голос Гилберта у себя в ухе. – Ни в коем случае не останавливайтесь. Это привлекает к вам внимание. Квартира Жулианы находится слева от вас, триста метров. Вперед!

Я просмотрела сигнал направления в своем детекторе. Наша цель – в одном из домов на площади. Пока мы двигались к ней, я все время оглядывалась.

На открытом пространстве между башнями кураториума была построена сцена, на которой танцевали и искусно жонглировали огненными шарами цюндеры.

Что это? Представление по случаю праздника освобождения? Или кто-то должен выступить с речью?

У многих мутантов, не только у цюндеров, на одежде был символ с язычками пламени. Пламя было эмблемой «Красной бури», и мне, несмотря на жару, которая и не думала спадать, стало холодно.

Гилберт прав. Если нас вычислят, мы проиграли.

На моем детекторе возник сигнал направления. Маленькая красная точка на карте города. Я выровняла камеру – красная точка находилась на том здании, к которому мы двигались. Буквально через момент на балконе появились четыре фигурки. У нас не было прямой связи с ними, потому что другие группы вели другие штурманы, но я была уверена: это группа номер один.

Или группа крутых, как называл ее Лука. Двое – бывшие бегуны высокого ранга, которые, как и я, были замаскированы под мутантов. Довольно долгое время они работали в Новом Лондоне под руководством Гилберта, и он мог доверять им. Еще двое – грундер и вирблер, невообразимо мощные мутанты, которые присоединились к нам в Токио несколько недель назад. Они довольно долго бродили вдвоем по миру, и их действия были идеально согласованны. Я наблюдала за их тренировками два последних месяца в Санктуме, на нашей базе. Было страшно представить, что они могли натворить, соединив свои элементы при взаимодействии друг с другом.

Группа крутых руководила нашей миссией. Это они должны были вызволить Жулиану Канто. Мы выступаем в качестве поддержки, сказал Гилберт. Мы прикрывали их спины, мы их глаза и уши.

Меня беспокоило то, что я не могла быть с ними, но я подчинила себя нашей общей цели. Жулиана Канто была моей единственной надеждой. Ее нужно освободить.

Я направила камеру на дома поблизости. Координаты третьей группы Гилберт также прислал на наши дисплеи, и я быстро вычислила, где она. Да вот же, на крыше соседнего дома. Со своего места я могла видеть только верхнюю часть фигур над балюстрадой. Два грундера, женщина-бегун во времени, замаскированная под цюндера, и…

Я направила камеру на фигуру, стоявшую справа, и увеличила изображение. Высокий юноша в белой рубашке. Его светлые волосы были особенно яркими в лучах солнца. Когда он поднял голову, мне показалось, что я увидела на экране желтое мерцание в его глазах…

Хольден.

Около меня стоял Лука, и он тоже посмотрел на экран. Затем фыркнул.

– Видимо, у него до сих пор плохое настроение, так как ему не разрешили присоединиться к нашей группе, – произнес он довольным голосом.

Когда сегодня утром меня спросили, с кем бы я хотела быть в команде – с Фагусом или Хольденом, – я, ни минуты не колеблясь, выбрала Фагуса.

– Я просто пытаюсь не встречаться с ним, – пробормотала я и отвела камеру в сторону. – Так лучше для нас обоих.

– Он думает по-другому, поверь мне. – Лука довольно усмехнулся. – Но я тебя благословляю. Пусть страдает. Каждый день, когда Хольден Хоторн бегает, как побитая собака, это хороший день.

Я опустила детектор:

– Послушай, я вовсе не хочу, чтобы он страдал. Я просто не хочу его больше видеть.

Хотя уже прошли месяцы – четыре месяца и шестнадцать дней, если быть точной, – я не смогла простить Хольдену то, что он сделал. И мне было все равно, когда все остальные говорили, что действия Хольдена Хоторна были правильными. Я не хотела об этом слышать.

Для того чтобы спасти меня, он выдал Бэйла Варусу Хоторну. Он прямо-таки бросил его в объятия своего отца, позаботившись о том, чтобы Хоторн-старший никоим образом не отпустил Бэйла.

Хольден был виновен в том, что с тех пор Бэйл был недоступен для нас. Мы лишь иногда видели его на пропагандистских видео, которые транслировал Хоторн.

Каждый раз, когда я пыталась пойти на попятную и поговорить с Хольденом, во мне закипала злость, а вместе с ней вся боль, которую я с тех пор носила в себе.

– А мне кажется, что он очень даже симпатичный, – произнесла Сьюзи и скорчила гримасу, когда Лука с удивлением посмотрел на нее. – Я ведь его раньше не знала, – продолжила она. – Но я вижу, что он старается. Он хочет помочь. И если посмотреть с другой стороны, то его способности действительно впечатляют.

Сьюзи подняла взгляд на Луку.

– Ты бы как раз выиграл от этого. Цюндеры и вирблеры, когда они действуют вместе, экстремально сильны.

Лука по-доброму улыбнулся ей:

– Ты знаешь, я тебя люблю, но скорее ад покроется льдом, чем я начну работать в паре с Хольденом.

Сьюзи фыркнула:

– Я всего лишь говорю о том, что нам бы не помешал вирблер. Мы слишком медленно двигаемся.

Я сжала губы.

– Я знаю.

Сьюзи округлила глаза:

– О, Элли, нет! Я не это имела в виду.

– Но это так.

Мы были слишком медленными, за последние недели это стало очень даже заметно. Тот факт, что я не могла больше открывать вихри, затрудняло каждую нашу миссию. Но как бы я ни старалась, у меня между пальцев не появлялось ни одной искорки энергии. И когда бы мы ни прыгали через нормальный вихрь, который заранее создавал для нас Гилберт, его энергия никак не связывалась со мной, отталкивая от себя, как и всех остальных.

– Твои силы вернутся, – сказала Сьюзи, когда здание, из которого Жулиана Канто пару дней назад послала сигнал тревоги, выросло прямо перед нами.

Она обняла меня за плечи. Я не сопротивлялась, но не смогла ей ничего ответить.

Четыре месяца. Шестнадцать дней. Столько прошло времени с тех пор, когда я разрушила десятки рифтов – прямые излучения вихря-прародителя и дороги во времени – и приняла в себя их энергию. Эта сила явно была слишком большой для меня, потому что она одним махом свела на нет мои способности.

С тех пор я перестала быть бегуном во времени, хотя Гилберт старался держать эту информацию в узком кругу. По крайней мере внешне он хотел сохранить надежду на то, что у нас все под контролем. Что я действительно смогу остановить Бэйла, когда придет время и он достигнет вихря-прародителя.

Бегун во времени в принципе был мощным оружием. И Бэйл был у Хоторна единственным, кто мог передвигаться сквозь время и пространство, в то время… в то время как у нас была только я.

3

По толпе прошла волна ликования. Мы были уже почти у дома Жулианы Канто, как вдруг все мутанты неожиданно вскинули вверх руки.

Я сначала не поняла, что произошло, но затем между башнями кураториума на площадь въехала машина. Точнее, не одна, а несколько: три присоединенных друг у другу транспортера; раньше они явно курсировали между Сан-Паулу и Мехико-Сити. Мутанты убрали с них крыши, чтобы можно было выглядывать наружу и приветствовать толпу.

Очень медленно этот поезд двигался к сцене. Толпа ревела, барабаны зазвучали еще громче.

– Карнавал, – произнес Лука рядом со мной. – Так это называлось раньше.

Я разглядывала то, что было для нас привычным средством передвижения. Из первого транспортера рос лес. Но это был странный лес: длинные корни устремлялись высоко вверх, из корней торчали лианы, и грундеры использовали их в качестве качелей. Из рук грундеров прорастали цветы, которые они срывали и бросали в толпу.

На башнях кураториума – там, где они не были обвиты растениями, – в одно мгновение были активированы большеформатные голограммы, транслирующие все, что происходило на площади. И мы сразу же поняли, почему столько мутантов пришли сюда: они жаждали зрелища.

Второй транспортер был наполнен водой. Видно было, как она бултыхается туда-сюда за стеклом. Внутри находились несколько швиммеров. Они подняли вверх руки, и из их пальцев забили тонкие струйки, наподобие струй фонтана. Через несколько секунд я поняла, что они пыталются пытаются нарисовать этими струйками здание.

Невероятно…

– Что это? – спросила Сьюзи, наблюдая, как здание становится все выше, а на самом верху закругляется, превращаясь в вихрь.

– Это… Мне кажется, что это здание кураториума в Сиднее, – объяснил Лука и многозначительно взглянул на меня.

В тот же момент здание неожиданно распалось на тысячу капель, что было встречено оглушительными аплодисментами.

Я вздрогнула. Даже Атлас придвинулся ко мне чуть ближе, будто испугался.

То же самое случилось чуть более трех месяцев назад. Сидней пал практически в то же время, что и Новый Лондон, во время первой волны. Швиммеры, жившие недалеко от города, быстро расправились с кураториумом.

Третий транспортер передвигался не по земле, а по в озд у ху.

Я навела на него камеру, чтобы увеличить изображение. Там танцевали вирблеры в белоснежных одеждах. Танцуя, они опускали руки в какую-то емкость, а затем подбрасывали в воздух песок, переливающийся красным цветом. Подхваченные воздушными потоками, песчинки также рисовал в воздухе знакомые нам изображения. На этот раз – здания в Каире и Кейптауне, которые пали во время второй волны.

Как раз в тот момент, когда картинки сложились в совершенстве, один из цюндеров на сцене выпустил столб пламени, и они разлетелись, подхваченные ветром.

Потоки воздуха, создаваемые вирблерами, проникли под другие транспортеры и подняли их в воздух. Под продолжающиеся аплодисменты машины поднимались все выше и выше в тучах красного песка, достигли мостиков из корней и лиан и устремились дальше в небо.

Мутанты только этого и ждали. Кульминация праздника.

В воздухе появлялись все новые и новые здания кураториумов – нарисованные водой и песком, увитые растениями, терзаемые ветром и огнем. Все это рушилось, взрывалось или смывалось волнами.

Гилберт был прав: мутанты праздновали не просто свое освобождение. Они праздновали победу над людьми.

Мегаполисы пали. Никто из нас раньше и представить такого не мог, потому что города были защищены огромным количеством гравитационных сенсоров. Сенсоры подавляли мутантов и делали невозможным их проникновение в города. Но Варусу Хоторну удалось одним махом деактивировать все сенсоры в каждом городе. Спланированная серия взрывов образовала в стенах городов дыры, чтобы освободить дорогу «Красной буре», жаждущей разрушений.

Ради этого момента Хоторн работал много лет. В качестве руководителя всех кураториумов он прятал за человеческим обликом свою настоящую природу вирблера. Его разрушительный план сработал просто блестяще.

Две первые волны смогли выдержать только Москва, Нью-Йорк и Сан-Паулу, потому что их главные штурманы смогли вовремя среагировать – они снова перезапустили сенсоры и тем самым предотвратили худшее. Но предпринятые меры не могли вечно защищать Сан-Паулу от природных стихий, которыми владели мутанты.

Самое плохое было в том, что никто из них – ни люди, ни мутанты – не предполагали, что Хоторн хочет не только уничтожить кураториумы. Он не успокоится, пока не дойдет до вихря-прародителя и вместе с ним не сотрет с лица Земли все человечество и всю нашу жизнь, какой мы ее до сих пор знали.

– Столько гнева, – произнесла Сьюзи и уставилась на толпу. – Я и подумать не могла, что они такие свирепые.

«А как им не быть свирепыми?» – подумала я, и в моей памяти всплыло воспоминание. Мы с Бэйлом как раз только познакомились и сидели поздним вечером на улице в Санктуме. Бэйл рассказывал мне про зоны, в которых мы, люди, десятилетиями держали взаперти мутантов, и объяснял, почему мир не мог и дальше оставаться таким, каким он был.

Мутанты стоят спиной к стене, сказал он. Как ты думаешь, они смогут выдерживать это вечно?

Это мы с Бэйлом смогли открыть большинство зон. Мы бросили первый камень, и в какие-то дни я спрашивала себя, не совершили ли мы ошибку. Ведь с тех пор погибло так много людей. И так много мутантов. И все же…

Я не могла сожалеть об этом.

Я могла только верить в то, что в конце концов Бэйл будет прав.

Иногда нужно что-то снести, чтобы сделать это лучше.

– Пойдем, – произнес Лука. – Нам нужно поторопиться.

Он внезапно стал нервничать и указал в сторону блока зданий, где нас ждала Жулиана Канто.

Надеюсь, что еще ждала.

Мы вошли в узкий переулок. Со стороны площади тоже был вход, но он просматривался со всех сторон, и риск, по мнению Гилберта, был слишком высок.

– Занимаете позицию у соседнего дома и держитесь на заднем плане. Не высовывайтесь, – услышала я голос у себя в ухе. – Действует первая группа.

– Крутые, – прошептал Лука и закатил глаза.

Я осмотрелась. Слева и справа возвышались здания. Первые этажи были сложены преимущественно из бетонных блоков, а богатые квартиры с панорамными окнами находились намного выше.

– Дверь, пять метров от вас, слева, – последовало краткое указание Гилберта.

Я посмотрела вперед. Солнце опустилось ниже, и здесь, между домами, освещение было так себе, однако дверь я увидела.

– Она не закрыта и ведет в подъезд, – продолжал Гилберт. – В здании сейчас никто не живет. Вам нужно подняться на шестой этаж, и вы окажетесь на уровне квартиры Канто. Лифт не работает, так что воспользуйтесь лестницей.

– Откуда он все это знает? – пробормотал Лука, подбегая вместе со мной к двери.

Я вздернула брови:

– Понятия не имею!

Подъезд был пустой, но когда мы поднялись на второй этаж, споткнулись о сумки, разбросанные по полу. Атлас принюхался к полуоткрытой сумке – из нее торчали плюшевые звери и рамка с фотографией.

Никто из нас не сказал ни слова, хотя нетрудно было представить, что здесь случилось. Жители так быстро бежали, что оставили часть своего имущества.

Никто не знал точно, сколько людей погибло в сражениях. Кураториум в Нью-Йорке сообщил только, что несколько миллионов было доставлено в безопасное место в прилегающих районах. То, что бо́льшая часть осталась в городах, в районах на окраинах, никто не говорил.

Было такое ощущение, что мир перевернулся с ног на голову. Сейчас города принадлежали мутантам, а люди находились в отведенных им зонах.

Неважно, где находился сейчас Хоторн… Но он, вероятно, очень доволен собой.

Поднявшись наверх, мы подошли к панорамному окну. Отсюда можно было заглянуть в высотку, где жила Канто. Окна были такими чистыми, что мы ясно видели двери квартир. Одна из них принадлежала Жулиане.

– Ждите там и не упускайте из виду проход. Недалеко от лифтов есть переход в соседнее здание. Воспользуетесь им, когда я дам вам знак.

Я кивнула, хотя, конечно, Гилберт не мог этого видеть.

– Лука, – произнес он, и в этот момент на наших детекторах появился сигнал. – На стене напротив лифта, на кафельной плитке, ты найдешь знак Convectum. Постучи по нему и введи на контрольной панели код, который я тебе вышлю.

– О’кей.

Лука посмотрел на меня, в его красно-карих глазах было сплошное недоумение. Он побежал в направлении лифтов и ненадолго исчез из поля зрения. Когда через пару минут он снова появился, в руках у него было стрелковое оружие, и с ним он выглядел впечатляюще.

– Возьмите оружие, – скомандовал Гилберт. – И будьте наготове.

Я вытащила свое оружие бегуна. Новая модель с прозрачным стволом, в котором умещалось много лент с патронами. Два ряда с голубыми гравитационными сенсорами, одна с обычными патронами и одна с… сенсорами оранжевого цвета.

Это были нулевые сенсоры.

Я уже испытала на себе, какой действие оказывают оба варианта. Голубые, подавляя в мутантах энергию вихря, не давали им применить свои силы. Иными словами, возникновение вихрей становилось невозможным, но через какое-то время мутанты восстанавливались, а на теле у них не оставалось никаких следов, кроме синяков. Зато оранжевые сенсоры уничтожали вихревую энергию навсегда. Если в мутанта попадал оранжевый сенсор, он уже никогда не мог оправиться от повреждения.

Я переключила оружие на голубые сенсоры и увидела, что остальные сделали то же самое. Сьюзи в свое время пытали нулевыми сенсорами, а Фагус чуть не потерял из-за них свои способности. Мы не стали бы использовать нулевые сенсоры – никогда!

– Народ, – произнес Фагус и указал через окно на здание напротив.

Я притянула к себе Атласа, чтобы мы могли хоть как-то спрятаться за металлическими подпорками внешнего фасада. Все вместе мы наблюдали за тем, как четыре фигуры бегут по лестнице наверх. Когда они оказались на нашем уровне, они кивнули нам. Группа крутых конечно же знала, что мы находимся здесь.

Они повернули в сторону дверей, ведущих в квартиры.

– Сейчас будет жарко, – пробормотал Лука, и я почувствовала, как сердце бьется о ребра.

Пожалуйста, будь живой. Пожалуйста, будь живой.

Шестой этаж, пятая дверь справа, квартира 44б. Так было написано в письме.

Крутые побежали по коридору и остановились около пятой двери. Один из них приложил к сенсору пропуска свой детектор, и группа исчезла в квартире.

– Гилберт? – спросила я, когда целых пять секунд царила полнейшая тишина.

– Наберитесь терпения. Мы еще ничего не можем сказать. Апартаменты Жулианы огромные.

Жулиана. Гилберт сказал, что знает ее уже давно. Они много лет были главными штурманами и работали вместе.

Еще тридцать секунд тишины. Где-то на крыше здания должна была располагаться третья группа, которая, точно так же как и мы, находилась в напряженном ожидании.

Между тем первая группа уже четыре или даже пять минут находилась в квартире Канто. Почему ничего не происходит?

– Гилберт? – спросила я, но он не ответил; даже Атлас приплясывал на месте от нетерпения.

Лука, стоявший рядом со мной, пригладил свои зачесанные наверх рыжие волосы:

– Отец?

Он редко называл Гилберта отцом. Только тогда, когда ему что-нибудь было нужно или он беспокоился о нем.

Еще несколько секунд тишины. Затем мы услышали, как Гилберт с шумом выдохнул.

– Исчезните, – прокричал он, и на заднем фоне я услышала возбужденные крики других навигаторов. – Исчезните сейчас же!

Мы испуганно посмотрели друг на друга.

– Но…

Что-то затрещало, как будто Гилберт дернул свой микрофон.

– Никаких «но»! – крикнул он. – Вперед!

Мое сердце колотилось как бешеное, пока мы бежали к лестнице. Мы заранее обговаривали этот момент: если что-то пойдет не так, Гилберт выведет нас из города без всяких обходных путей и без задержек.

Я бежала за остальными вдоль окон. Остановилась только у лифтов, где стеклянный переход соединял наше здание с соседним. Была полная тишина: ни криков, ни звуков борьбы, ни свиста летящих сенсоров.

В здании, где жила Канто, тоже царила тишина. Там вообще была пустота, только в конце коридора стояло засохшее растение в горшке.

Я хотела спросить Гилберта, что случилось. Я хотела знать, все ли в порядке у первой группы. Но прежде всего он должен был сказать мне, жива ли Жулиана Канто. Потому что без нее…