Анна Тищенко
Тёмный лабиринт
Как раз в тот момент, когда Кэти всерьёз задумалась о возможной вероятности того, что в прошлой жизни они, очевидно встречались – Эрик, конечно, был римским императором, а она, разумеется, рабыней – христианкой, их путешествие закончилось. Перед ними распахнулись тяжелые, окованные потемневшей от времени бронзой двери и Кэти очутилась в холле, поразившем её своей мрачной красотой. Высокие, стрельчатые окна мерцали рубином и колдовской зеленью витражей, серпантин мраморной лестницы обнимали перила, сотканные из мраморных тел, переплетённых в действии столь странном, что Кэти отвела глаза. (Впоследствии, узнав, что сюжетом рельефа была всего лишь битва амазонок с доблестными мужами Спарты, она была страшно разочарована).
Стены из тёмного дикого камня покрывало кружево искусной резьбы, а в полумраке ниш полотна, потемневшие от времени, но от того еще более чарующие и загадочные, изображали мужчин и женщин, чьей стати позавидовали бы все короли минувших дней. Особенно поразил Кэти портрет молодой, черноволосой женщины, одетой в простой греческий пеплум. Изображена она была на фоне залитой солнцем колоннады античного храма и смотрелась довольно неожиданно среди дам и кавалеров, одетых по британской моде.
Перед Эриком склонилась в поклоне молоденькая служанка.
– Сэр, к вашему прибытию подготовили гранатовую комнату… – тут она подняла взгляд и увидела необычную ношу своего хозяина. Она застыла, рот открылся, глаза округлились до такой степени что она стала похожа на чучело лягушки – творение таксидермиста-любителя. Кэти стало немного обидно. Ну да, платье порвано в клочья, лицо и ноги перепачканы, причёска а-ля Мария Магдалина в тот период, когда на неё уже снизошел свет истины, и который она потратила на сожаления о периоде жизни, когда этот свет еще не снисходил, но всё же… Вовсе необязательно вот так долго стоять и смотреть с отвисшей, как увядшая лилия, челюстью, честное слово. Горничная, наконец, смогла взять себя в руки:
– Э-э-э… Дополнительные распоряжения, сэр?
– Полагаю, они очевидны, – сухо ответил Эрик. – Юной леди нужно привести себя в порядок и подобрать костюм.
Минуту спустя Кэти оказалась в довольно необычной комнате – несмотря на внушительные размеры в ней отсутствовали окна, зато горел непривычный в летнее время камин. Жарко, между тем не было – напротив, когда Эрик довольно небрежно стряхнул её на обитую серым бархатом оттоманку, Кэти ощутила неприятный холод, такой чувствуешь, спускаясь в подземелье.
К большому разочарованию Кэти, ожидавшей увидеть стены, сплошь выложенные драгоценными гранатами, они были обшиты резным дубом, тёмным, как шоколад. Таким же был и потолок, и лишь несколько мгновений спустя Кэти заметила резной орнамент, включавший в себя изображения лопнувших от спелости плодов граната. Обставлена комната была с мрачноватой роскошью, у противоположной от двери стены располагалась кровать, крытая пологом зелёного шёлка, верх которого терялся во мраке дубового потолка. На стенах прекрасные полотна итальянской школы эпохи позднего ренессанса, на резном комоде изящные терракотовые статуэтки, а в углу, за китайской лаковой ширмой ванна на бронзовых ногах. Воды в ней не оказалось, зато дно было выстелено нежным японским шёлком бутылочного цвета. Эрик оставил её на попечение двум горничным, попросив сообщить, когда она будет готова. Девушки принесли ей туфли, отороченные мехом ангорского кролика, лёгкий пеньюар, оказавшийся длинноватым для её роста. Они наполнили ароматной тёплой водой мраморную ванну, покоящуюся на бронзовых львиных лапах, куда озябшая Кэти нырнула с удовольствием и поспешностью молодого влюблённого, стремящегося в объятия своей суженой.
Смешливую рыженькую горничную звали Фанни, а другую, с печальным робким взглядом, чем-то похожую на монашку – Элен. Как выяснилось, Элен работала тут всего несколько дней, а вот Фанни давно, потому за каких-нибудь пятнадцать минут Кэти поневоле оказалась в курсе всех сплетен о прислуге, работающей в замке, где лично Фанни «жуть как нравится» хотя их старшая горничная мисс Спенс «кошмар, какая строгая». А вот о хозяине, не смотря на аккуратные, но настойчивые расспросы Кэти почти ничего узнать не удалось. Кроме того, что он никогда не был женат (ну это само собой), весь день он работает (очень странно), и жизнь ведет совсем скромную – к примеру, в его комнаты допускается всего один камердинер, Стоун (вообще непонятно). Так же она была подробно проинформирована о готовящейся свадьбе самой Фанни с конюхом по имени Мэтью, который молод, красив «ну совершенная лапочка», одна лишь беда – он в отличие от Фанни не оказывает должного почтения священному писанию, так что их грядущее счастье нередко омрачается богословскими спорами. И сколько сил ни тратит Фанни, что б спасти суженого от геенны огненной путем наставления на путь истинный, всё терпит крах.
Наконец Фанни дала ей маленький колокольчик, сделанный в виде миниатюрной горничной: «Позовите нас, когда искупаетесь», и они исчезли за неприметной дверью, которая вела в смежную комнату.
Нежась в тёплой ванной, Кэти рассматривала картину, занимавшую едва ли не половину стены. Современная, она была написана на модный ныне сюжет «Персей, освобождающий Андромеду». Почему-то закованный в броню Персей отступал к лодке, невежливо наступив на издыхающего змея, а обнажённая Андромеда смотрела на него взглядом столь однозначным и плотоядным, что не будь Кэти столь невинна, она подумала бы, что храбрый воин Эллады по своей собственной инициативе приобрёл проблемы куда более серьёзные, чем огнедышащий дракон. Но вниманием девушки завладело совсем другое – Кэти неожиданно увидела тонкий лучик света, идущий от левого глаза рыцаря. Снедаемая любопытством, она торопливо выбралась из ванной, и, накинув лёгкий пеньюар, оставленный для неё горничными, приблизилась к картине. Радужка глаза отсутствовала, вместо неё оказалось круглое отверстие, и Кэти, не удержавшись, приникла к нему. Комната, которую она увидела, очевидно, служила спальней. Две уже знакомые ей горничные суетились, раскладывая на увенчанной балдахином кровати карнавальные платья. Элен, неся целую груду нарядов, неожиданно споткнулась, и весь этот ворох шёлка, бархата и украшений оказался на полу. Высокая, астенично худая леди лет сорока (очевидно, это и была мисс Спенс), набросилась на провинившуюся горничную.
– Элен, неуклюжая лентяйка! Это уже третья провинность за сегодняшний день! Ещё раз и мне придется строго наказать вас! Отнесите нашей гостье вино и фрукты.
Перепуганная, сжавшаяся под взглядом напоминавшей голодного стервятника экономки, горничная взяла тяжело нагруженный поднос и заспешила к двери. Не успела Кэти отскочить от глазка, как грохот и звон разбитого хрусталя возвестил ей об очередной неудаче незадачливой горничной.
– Я рассчитаю вас завтра же утром. Сейчас, ввиду праздника, мне нужны любые руки, даже такие бесполезные, как ваши, – мисс Спенс поджала губы.
– Угощение отнесёт Фанни, а вы уберите это немедленно, – экономка махнула рукой на разбросанные по всей комнате фрукты, щедро посыпанные осколками хрусталя.
Элен упала на колени и принялась поспешно сгребать то, что пару минут являло собой изысканный ужин. Она была повёрнута спиной к Кэти, но было заметно, как вздрагивают у неё плечи. Плачет? Неожиданно в комнату вошёл слуга, очень молодой, с подвижным, обезьяньим личиком. Со вздохом оглядев комнату, теперь больше напоминавшую Авгиевы конюшни, чем гостиную в приличном доме, он начал помогать Элен с уборкой. Справлялся он с ликвидацией крушения гораздо быстрее и энергичнее, Элен же явно не знала куда деть не только погубленный хрусталь, но и собственные руки. Она то застывала, в недоумении оглядывая комнату, то с робкой улыбкой взирала на Джеймса, но тот совершенно не обращал внимания.
– Спасибо, Джеймс, – прошептала девушка, но ответа не последовало.
Но не успела Кэти поразмыслить о том, как непросто приходится девушке, которой в силу несправедливости судьбы приходится заниматься такими ужасными вещами, как работа, она услышала быстрые шаги.
Кэти, которая на время подсмотренной сцены застыла и распласталась по стене подобно обессилившей черепашке, отскочила от глазка как ужаленная, и весьма вовремя, потому что минутой позже дверь распахнулась безо всякого стука и явилась тяжело нагруженная Фанни. Водрузив поднос на низкий столик красного дерева, она налила вино из хрустального, украшенного бронзовой кабаньей головой графина, и лишь тогда взглянула на озябшую и раздетую Кэти. Всплеснув руками и заахав, как любящая мать курица над потерявшимся цыплёнком, она тут же облачила девушку в уютный халат из шотландской шерсти, укутала пледом, и две минуты спустя Кэти наслаждалась зелёными греческими оливками, толстыми, будто покрытыми лаком, марокканскими финиками, ароматными и сладкими, пахнущими пустынным зноем. Виноградом, словно сделанным из прозрачного нефрита и розовыми, бархатно-шершавыми персиками. Однако только что увиденная странная сцена не давала ей покоя, Кэти всё время мысленно возвращалась в соседнюю комнату. Каково же было её удивление, когда в комнату как ни в чем ни бывало, вошла Элен, неся изящные туфли из расшитой парчи. Если бы не румянец на её бледных щеках и слегка покрасневшие глаза, Кэти подумала бы, что все это ей приснилось.
Съесть всё несмотря на героические усилия, не удалось. Немного поколебавшись, Кэти всё же отважилась попробовать и вино, решающую роль сыграла мысль, крупными мазками нарисовавшая лицо Джорджа, если бы он увидел её с этим самым бокалом. Затем горничные проводили её в ту самую комнату, где Кэти увидела разложенные на кровати карнавальные костюмы. Там был костюм цвета больной персидской бирюзы с чешуйчатым корсажем и длинным муаровым шлейфом, изображавшим игуану, огненно алый, имитировавший прихотливые и изменчивые языки пламени, невинно-белый, отороченный мехом ангорского кролика, аспидно-чёрный, расшитый крупными бриллиантами, с диадемой, увенчанной луной. Кэти остановила свой выбор на пепельно-сером, украшенном колхидским жемчугом. Лиф и низ юбки отделан высеченным лебединым пером – лишь ромбовидные кончики на конце перьевого стержня не тронул нож портного. Из пера и маска, сделанная в виде шапочки с ушками-рогами, скрывающая верхнюю половину лица. Филин. Единственная птица, которую ненавидят и боятся все прочие лесные птицы. Кэти и сама не могла бы объяснить, почему выбрала именно этот образ, но взяв этот костюм первым, другие она даже мерить не захотела. Она немного походила по комнате, чтобы привыкнуть, немного смущаясь чересчур смелого декольте, и открытой спины, но ведь она совсем взрослая теперь, правда?
22.55 P.M.
Неожиданно без стука вошёл Эрик, как раз в тот момент, когда Кэти, уже полностью одетая, тренировала перед зеркалом «дерзкий и манящий» взгляд роковой женщины (один глаз прищурен, руки упираются в бока, одна ножка выставлена вперёд). Застигнутая врасплох, «роковая женщина» совсем неэлегантно взвизгнула, но увидев его улыбку и искреннее восхищение в глазах сразу успокоилась.
– Прекрасно выглядишь, – он с видимым удовольствием скользнул взглядом по её изящной стройной фигурке. – Вижу, ты отдохнула и набралась сил. Чудесный здоровый румянец.
Минуту назад румянца и в помине не было. Кэти нервно хихикнула, чувствуя, что визуальные проявления здоровья расползаются на уши и шею…
– Ну что же, если ты готова, пора представить тебя хозяину замка, чьими гостями мы сегодня являемся.
В первую минуту Кэти решила, что она ослышалась. Но слова калёным железом врезались в сознание, и покидать его не желали.
– Хозяину?! Как… А ты…?
– Я брат Генриха, по отцу. И в этом замке так же гость. Мы давно не виделись, но ты удивишься, – Эрик явно не видел замешательства Кэти, – он упоминал тебя в письмах и не единожды. Девочка в ночном парке, много лет назад поразившая его воображение. И я подумал, неплохая идея привезти тебя с собой.
– Как!? – изумление и разочарование Кэти постепенно перерастали в гнев. – Так ты что же – решил прихватить меня в качестве подарка!?
– В какой-то мере, – его лицо осветила озорная мальчишеская улыбка.
– Признаться, я думал, что приглашение на карнавал будет ну, более официальным что ли, – он засмеялся, – но надеюсь, тебе тоже понравилось. А теперь идём, бал уже начался, и я хочу познакомить тебя с Генрихом.
Кэти начала раздуваться как глубоководная рыба-ёж.
– Так это замок твоего брата? И он, выходит, не знает, что я приехала?
– Нет. Это будет прекрасным сюрпризом.
– Ах вот как. Сюрпризом. – У Кэти даже голос от злости зазвенел. – Да как ты посмел!?
Эрик перестал улыбаться. На его лице вновь появилось холодно-насмешливое выражение.
– Что именно вызывает такое неудовольствие, юная леди?
– Какое право ты имел притащить меня сюда без моего согласия в качестве подарка своему идиоту братцу!?
– Не смей в таком тоне отзываться о моем брате, ты поняла, девочка? – его глаза недобро блеснули.
– Это ты не смей назвать меня девочкой! – Кэти в ярости сорвала с себя маску и швырнула её на комод. – Немедленно отвези меня домой, негодяй!
– Утром я именно так и поступлю. А если ты и правда леди, то и веди себя достойно. Кажется, ты не слишком возражала, когда я вёз тебя сюда.
– Ты обманул меня!
– Когда же? – он усмехнулся, глядя на неё со странной смесью разочарования, удивления и грусти.
Кэти запнулась. Действительно, ведь ни капли лжи в его словах не было. Всё это она придумала себе сама. Да, но ведь тогда на кладбище она ведь не хотела! Он её заставил… «Но ведь тебе понравилось» – шепнул в голове непрошенный голосок. Но Кэти с негодованием отогнала эту нелепую мысль и закричала, сжав кулачки:
– Ты меня изнасиловал!
Вот теперь Эрик искренне и от души смеялся.
– Дурочка, – неожиданно мягко сказал он. – Ты даже не представляешь, о чём говоришь.
Вместо ответа Кэти схватила первое, что оказалось под рукой – терракотовую статуэтку изображавшую святую деву Марию (коленопреклонённую, в юности, за молитвой), и запустила её прямо в голову смеющемуся мужчине. Тот легко увернулся и спокойно заметил:
– Я подожду снаружи, пока ты успокоишься и приведёшь себя в порядок.
Его невозмутимость окончательно вывела Кэти из себя, и она завопила:
– Да никуда я с тобой не пойду! Пошёл вон, ты, жалкий лакей!
Рука Эрика, которая уже почти коснулась дверной ручки, застыла в воздухе. Очень медленно он повернулся, и Кэти его не узнала – расширившиеся зрачки превратили его небесно голубые глаза в чёрные, губы побелели от ярости.
– Как ты назвала меня?
В других обстоятельствах инстинкт самосохранения и воспитание подсказали бы Кэти более разумный выход из сложившейся по её собственной вине ситуации, но обида и злость, а также кровь покойного прадеда сэра Родерика Бранна, не знавшего удержу ни в битвах, ни в пирушках, ударила в голову.
– То, что слышал! Ты не смел и пальцем меня касаться, плебей!
Эрик повернул, а затем вынул ключ из двери. У Кэти, наблюдавшей за его действиями, по спине пополз неприятный холодок. Что он собирается делать!? А он медленно повернулся и направился к ней, расстегивая ремень на брюках. Кэти застыла и попятилась назад.
– Что ты собираешься делать!?
– Проучить тебя, – выплюнул Эрик.
Он как куклу швырнул её на кровать, навалился сверху, одной рукой поймав её запястья, другой вытаскивая из брюк ремень. Кэти брыкалась и извивалась, безуспешно пытаясь освободиться, но он, не обращая внимания на её крики и яростное сопротивление, вытянул вперед её руки и крепко стянул их ремнём. Пропустив другой конец ремня через ажурную кованую спинку кровати, он привязал запястья Кэти, и стянул узел так, что она ахнула от боли, затем рывком перевернул её на живот. Отстранившись, он некоторое время наблюдал за её отчаянными и бесплодными попытками освободится.
Очень скоро Кэти убедилась, что чем больше она вырывается, тем сильнее затягивается узел на её запястьях.
– Освободи меня немедленно! Не то ….
– Не то что? – он наклонился, почти касаясь губами её щеки, и спросил негромко. – А тебе не кажется, что ты не в том положении, чтобы угрожать?
– Ты же обещал, что ничего плохого мне не сделаешь! – Кэти, наконец удалось так повернуть голову, чтобы видеть его лицо – губы плотно сжаты, между светлых бровей залегла вертикальная морщинка. Раньше её не было.
– Я поторопился, – вкрадчиво заметил он, не без удовольствия наблюдая, как рассерженное выражение её лица сменилось испугом. – Видишь ли, на тот момент я являлся джентльменом, а теперь низложен до лакея, так что… Что не дозволено Юпитеру, быку совершенно не возбраняется.
Кэти сглотнула. Только теперь до неё дошло осознание своей полной беспомощности. А Эрик между тем спокойно поднялся с кровати, отошёл куда-то в сторону (Кэти не могла видеть), но через минуту вернулся, держа в руках шёлковую подушку, похожую на конфету. Подпихнув её Кэти под живот, он задрал до самой талии юбку и подцепив пальцем её трусики лениво потянул их вниз. Кэти попыталась сжать колени, но он, насмешливо хмыкнув, одним резким движением сорвал трусики и бросил на пол. Потом не торопясь обошёл кровать и остановился, скрестив руки на груди. Кэти повернула к нему раскрасневшееся от унижения и злости лицо.
– Мы вроде бы на бал опаздывали, – она пыталась сохранить остатки самообладания.
– Пожалуй, я уже не спешу, – Эрик, казалось, забавлялся. Стоял, опираясь коленом о край кровати и беспрепятственно её рассматривал – юбка задрана до самой талии, колени судорожно сжаты, на лице от стыда и обиды проступили красные пятна.
– Отпусти меня, – голос Кэти прозвучал так жалобно, что самой неприятно стало. – Что ты собираешься сделать?
– Ещё не решил, – он нежно провел ладонью по её обнажённым ягодицам, и Кэти почувствовала странное тепло между ног.
– Ты ведь уже понимаешь, что никуда я тебя не отпущу?
– Да, – очень тихо прошептала Кэти.
Эрик, стоя перед ней начал неторопливо раздеваться. Кэти, охнув, отвернулась, закусив губу, и спрятала пылающее лицо в складках шёлковой простыни. Он тихо рассмеялся – такая милая, невинная, маленькая. На мгновение им овладело что-то похожее на жалость, но это мимолётное чувство исчезло, едва взгляд скользнул по её стройным, обнажённым ножкам.
А Кэти трясло и мутило от страха и нового, странного ощущения – между ног стало горячо и почему-то влажно, голова шла кругом, и она сама не могла понять – она боится того, что он сделает что-то ужасное или не сделает? Она была напугана и растеряна, не понимала, что творится с её телом и откуда взялось это странное ноющее тепло внутри. Попыталась сжаться в комочек, стиснуть колени, когда Эрик оказался на постели, но он, заметив эти поползновения, лишь усмехнулся и широко раздвинул её ножки в стороны, не обращая внимания на жалкие попытки сопротивления. Его ладони провели по внутренней стороне бёдер Кэти, накрыли её ягодицы, сжали… Кэти услышала, как участилось его дыхание и зажмурилась. Это сон, дурной сон!
– Не надо, пожалуйста! – в отчаянии прошептала девушка, сильнее вжимаясь в смятую ткань простыней.
Кэти беспомощно заскулила, почувствовав, как его пальцы скользнули по внутренней стороне ее бёдер, поднимаясь все выше и выше, пока, наконец, не коснулись влажного, ноющего местечка.
– О, – хрипло выдохнул Эрик. – И ты еще будешь лгать мне, что тебе неприятно?
Он прошёлся по нежной плоти, описывая круги, чуть надавил, прижался теснее, раздвигая её лепесточки, проникая внутрь. Палец натолкнулся на эластичную преграду.
– Так у тебя еще не было мужчин? – жаркий, тихий шёпот.
Кэти отчаянно замотала головой, пряча пылающее лицо в смятый шелк.
– Развяжи, – прошептала она дрожащим голосом, безуспешно пытаясь выдернуть запястья из тугой петли ремня. – Не надо. Пожалуйста. Не лишай меня….
– Что ж… – он улыбнулся.
А затем, наклонившись, неожиданно провёл языком по её ноющей плоти, лаская бёдра, сжимая ягодицы. Пальцы сжали, раздвинули белоснежные половинки, кончик языка проник между ними, дразня колечко ануса. Кэти ахнула от нахлынувшей волны удовольствия, стыда и нетерпеливого, жадного предвкушения. С губ слетел тихий стон, тело напряглось. Он еще раз провел пальцами по её горячей, влажной промежности, затем палец вошёл в тугую дырочку совсем чуть-чуть, затем дальше. Кэти задохнулась от ужаса. Ведь туда же нельзя! Он вышел, затем проник ещё и ещё раз, сначала очень медленно, потом чуть быстрее, вводя палец уже полностью в анальное отверстие. Это было так дико, так бесстыдно и грубо, и вместе с тем её тело отозвалось странным, похожим на удовольствие ощущением. Сгорая от унижения, она сначала неуверенно и очень медленно, потом всё смелее начала сама насаживаться на его пальцы. Змей вожделения проснулся, лениво разворачивая внутри неё свои кольца, и его сладкий яд потёк по венам, убивая разум и стыд. Страх боли отступил перед этим обжигающим, пьянящим как вино желанием. Эрик приподнял её бедра, подвигая подушку и притягивая её к себе как можно ближе, теснее, так что она ощутила своими ягодицами его напряжённый, плоский живот. Почувствовала, как головка твёрдой плоти упирается в тесно сжатое отверстие, трётся, скользя вверх и вниз, посылая по телу волны острого удовольствия, скользит по нежным складкам, лаская ещё и ещё раз. Затем нетерпеливое, горячее прикосновение, он надавливает, слегка входит внутрь. Головка наполовину вошла в тесное, узкое отверстие. Рука нырнула под её живот, скользнула меж напряжённо раздвинутых ног, прошлась по упругому холмику и нашла нежный припухший бугорок. Пальцы нежно потёрли его.
– Эрик, пожалуйста…
Он медленно вошёл в её попку, как нож в масло. Кэти задохнулась от боли и дёрнулась, но он только крепче прижал её к себе. Немного помедлил, оставаясь внутри, сжимая её талию, и медленно начал двигаться, всё же не решаясь войти до конца. Кэти сдавленно застонала, чувствуя, как он погружается всё дальше и дальше, теряясь в горячечном тумане, внизу её лона поднималась жаркая, жгучая волна. Эрик остановился, втягивая воздух сквозь плотно сжатые зубы. Потом впился пальцами в податливые, нежные бёдра, заставляя их раскрыться ещё шире, принимая его до конца. Кэти ахнула, когда его немаленький член вошёл ещё дальше, инстинктивно подалась вперёд, стараясь отодвинуться. Но он жёстким рывком придвинул её к себе, вонзаясь всё глубже. Он начал двигаться, сначала очень медленно и осторожно, потом всё быстрее, почти полностью выходя из неё и входя всё резче и глубже. Кэти прогнула спину, раздвигая колени ещё шире, приподнимаясь, чтобы ему было удобнее ласкать её рукой, и она начала ощущать, что от влажного трения его плоти внутри волнами накатывает какое-то странное, захватывающее ощущение. Страх отступил, уступая место бесстыдному, жгучему желанию и она впервые сама подалась назад, насаживаясь на его напряжённый член, разрываясь между стыдом и страстью.
– Развяжи, – уже не просьба, а приказ хриплым, сорванным шёпотом.
И он торопливо содрал с неё путы, поспешно, раня нежную кожу запястий, но Кэти этого не заметила. Опираясь на локти, она бесстыдно прогнула спину, вставая на четвереньки, приподнимая бёдра как можно выше.
– Давай. Сильнее.
Она слышала его хриплое, рваное дыхание, чувствовала, как его движения становятся всё более грубыми и резкими, и сама погрузилась в темноту острого, порочного наслаждения, такого запретного, неправильного. И Кэти знала, что сейчас этот дерзкий, грубый человек принадлежит только ей одной. Вбиваясь в неё грубыми толчками, заполняя собой до конца. И она чувствовала сквозь притупившуюся боль, как на неё накатывает странное, прежде неведанное ощущение. Внутри всё взорвалось огнём, прокатившимся по всему телу и стёршим все сомнения, волнения и страхи. Всё её прошлое и будущее сузилось до единственной точки настоящего. Взрыв удовольствия ударил вверх по позвоночнику прямо в голову. Обезумевшая, она билась в невыносимых, сладких судорогах и шептала имя того, кто заполнял её собой. Эрик с такой силой сжал её бедра, что она вскрикнула, слыша его низкое рычание, грубые, бесконтрольные толчки, которые становились всё жёстче и быстрей. Он издал протяжный стон, вскрикнул, резким толчком насаживая её на свой член до конца, вздрогнул, и она почувствовала его неуёмную дрожь, струю его семени внутри себя. Ей не хотелось, чтобы он покидал её, но он медленно и осторожно вышел, повернул её лицом к себе и обнял, прижимая к себе так крепко, что у неё перехватило дыхание. Его губы нашли её рот, и она упивалась долгим, глубоким поцелуем, пока огненные вспышки медленно угасали в её теле.
Потом она расслабленно лежала рядом, любуясь его резким профилем. Высокие скулы, дерзко очерченный подбородок, губы расслабленно полуоткрыты. Какие они у него необычные! Розовые, нежные, мягкие, совсем как у девушки. И это создавало странный, волнующий контраст мужественному лицу. Затенённые светлыми ресницами, сонно прикрытые глаза смотрели в пустоту.
– Эрик… – Она сама порывисто обняла, прижимаясь крепко-крепко к его широкой груди, уткнулась носом в шею.
Эрик успокаивающе погладил её по голове, пропуская спутанные прядки волос между пальцами и Кэти совершенно успокоилась, погружаясь в расслабленный полусон. Весь мир остался там, за дубовой дверью, откуда приглушенно доносилась музыка и шум голосов, но её это не касается, не тревожит… В таком состоянии пребывают, находясь в пограничном состоянии между блаженным полётом по иным мирам и явью, и не видят, как входят всякие камердинеры, которых между прочим, никто и не звал.
Кэти, пискнув, едва успела натянуть покрывало до подбородка. В комнате возник седовласый, худощавый камердинер, всем своим видом выражавший почтительную вежливость. Эрик тут же встал с кровати, нимало не заботясь о полном отсутствии одежды.
– Стоун?
– Сэр, весьма сожалею, но должен незамедлительно сообщить вам о прибытии нежеланных, как я понимаю, для вашей светлости гостей.
И ни слова сожаления о беспокойстве, которое он причинил своему хозяину! Кэти была раздосадована. Ну как же можно так бесцеремонно вламываться, в столь значительный момент в жизни каждого человека и вести себя так, словно находишься в кабинете министров, а не в спальне, где на постели неодетая, между прочим, девушка. Разговор, за этим последовавший ситуацию нимало не прояснил.
– Сэр, должен поставить вас в известность – прибыла с визитом мисс Блекхилл. С ней её брат и ещё один джентльмен.
Эрик отреагировал на новость не самым обычным образом.
– Какого черта, кто её звал?
– Она утверждает, что вы, сэр.
– Вот так номер!
– Никогда не слышал подобного выражения, сэр, но полагаю, вы имеете ввиду, что находите поведение её светлости эксцентрическим.
Стоун выдержал деликатную паузу.
– Её светлость так же сообщила, что имеет некоторое небезынтересное деловое предложение.
– То есть, вы хотите сказать, что эта бесстыжая стерва не только посмела сюда явиться, но и ещё чего-то хочет?
Камердинер кашлянул.
– Я бы не взял на себя смелость охарактеризовать визит её светлости в столь экспрессивных выражениях, но общую суть вы, в целом, истолковали верно. Полагаю, вы лично желаете встретить её светлость?
– О да. Где эта дрянь?
– Её светлости подали чай в восточной комнате.
– Прекрасно. Надеюсь, она успеет его допить прежде, чем я сверну ей шею.
Эрик, подцепив на ходу брошенную на пол одежду, исчез за маленькой боковой дверью, бросив Кэти через плечо:
– Я встречу тебя в зале.
Не успела Кэти снова обидиться, как камердинер, вежливо поклонившись, проинформировал её, что будет ждать за дверью, чтобы проводить в бальный зал и представить. Поскольку излить гнев и возмущение происходящим оказалось решительно некому, она начала приводить себя в порядок. Минуту спустя прибежала на помощь кем-то вызванная Фанни. Рыженькая горничная, ещё полчаса назад лучившаяся весельем и счастьем, сейчас являла собой вместилище мировой скорби – губы надуты, покрасневшие глаза распухли от недавних слёз. Доискиваться причин долго не пришлось.
– Фанни?
– Ах, мисс, я его бросила! Моего Мэтью! У-у-у-у….
– Но почему…
Выяснилось, что камнем преткновения оказался предмет, рушивший мир и между более значительными представителями рода человеческого. Да что там, не оставляет сомнений тот факт, во имя религии было убито больше народу, чем по какой-либо другой причине. Сколько войн случилось во имя мира, добра и истины! А Мэтью, как выяснилось, высказал что-то очень неучтивое относительно инцидента, произошедшего между Ноем и Хамом.
– Ну, вот тогда я и сказала ему, что между нами всё кончено. Вот. – И она завыла в голос.
Если девушка, расставшаяся по собственной инициативе с женихом ввиду несогласия по вопросам теологическим, решит искать утешения и понимания у девушки, чей кавалер покинул ложе любви с поспешностью голодного волка, учуявшего запах жирного кролика, она это понимание, скорее всего, не найдёт.
Кэти уточнила:
– То есть, ты его бросила из-за Ноя?
– Но мисс, Мэтью назвал Ноя старым алкоголиком!
И тут Кэти взорвалась. В течение трёх минут она доходчиво и аргументировано объяснила остолбеневшей горничной, что она думает о теологических спорах вообще, о Ное в частности, и о том куда она, Фанни, должна отправить Ноя вместе с Хамом, и всех их многочисленным семейством, а заодно и животными.
– Стало быть, мисс, думаете, я погорячилась маленько?
– Фанни, – твёрдо сказала Кэти, – лично я бы, имея выбор между пьющим мёртвым Ноем и симпатичным (говоришь, он лапочка?) живым Мэтью, выбрала бы второе.
– Ой, наверное, правда ваша, мисс…
Общими усилиями через пятнадцать минут Кэти была готова. Она посмотрела на себя в зеркало. Странно, но никаких глобальных перемен во внешности заметно не было. Ну, разве что губы и щёки ярче обычного, а в остальном выглядит как обычная восемнадцатилетняя девушка, а ведь теперь она многоопытная женщина! Решив серьёзно поразмыслить об этом, когда будет побольше времени, она выскользнула за дверь.
