Анна Ахматова
Сжала руки под темной вуалью
Помимо таланта необычайной силы – некоторые называют это гениальностью, – Ахматова обладала еще и сверхъестественной силой духа. Недаром Пунин в письме из самаркандской больницы написал ей в 1942 году: «…нет другого человека, жизнь которого была бы так цельна и потому совершенна, как Ваша». Это письмо Ахматова носила в сумочке до самой своей смерти.
И еще об одном ахматовском «ясновидении». Будущее, по ее утверждению, «бросает свою тень задолго перед тем, как войти». Часто именно произнесенное Ахматовой слово порождало в ее жизни событие, а не наоборот. Она этого свойства боялась:
Я гибель накликала милым,
И гибли один за другим.
O, горе мне! Эти могилы
Предсказаны словом моим.
Конфуций утверждал: «Судьбы не существует: есть только непонятная случайность». Может быть. Но лично я верю в судьбу и в ее замкнутые круги. И в судьбе Ахматовой они случались часто.
Вот пример. На Фонтанном Доме Шереметевых в Ленинграде, где много лет она жила, был выбит герб с надписью «Deus conservat omnia»[2], – и тот же герб украшал странноприимный дом графа Шереметева в Москве (теперь это больница имени Склифософского), где в морге 5 марта 1966 года лежала Анна Андреевна и где состоялась московская гражданская панихида, после чего гроб с ее телом был переправлен в Ленинград; там гражданская панихида прошла 10 марта в Ленинградском отделении Союза писателей, также расположенном в одном из бывших домов графа Шереметева, на котором красуется все тот же герб с надписью «Deus conservat omnia». Этот девиз взят Ахматовой эпиграфом к «Поэме без героя».
Еще пример. В детстве в Царском Селе Ахматова жила на улице Широкая, которая после революции стала именоваться улицей Ленина, а ее последняя ленинградская прописка – на улице Ленина, которая прежде называлась Широкой.
Поистине, Бог сохраняет всё…
Ну а что касается стихов – как они возникают и как соотносятся с жизнью поэта, – об этом смотрите в дневнике Николая Пунина. 21 февраля 1946 года он сделал интересную запись своего диалога с Ахматовой (он ее называл Акума):
«[Пунин:] “Поэты не профессионалы”.
Акума: “Да, известно, это что-то вроде аппарата… сидят и ловят; может быть, раз в столетие что-то поймают. Ловят, в сущности, только интонацию, всё остальное есть здесь. Живописцы, актеры, певцы – это всё профессионалы, поэты ловцы интонаций. Если он сегодня написал стихотворение, он совершенно не знает, напишет ли его завтра или, может быть, больше никогда”.
[Пунин:] “И это, вы думаете, можно сказать и о Пушкине?”
Акума: “Да, и о Пушкине, и о Данте, и о ком хотите”».
Алла Демидова
Стихотворения
Из первой тетради
Отрывок
Всю ночь не давали заснуть,
Говорили тревожно, звонко,
Кто-то ехал в далекий путь,
Увозил больного ребенка,
А мать в полутемных сенях
Ломала иссохшие пальцы
И долго искала впотьмах
Чистый чепчик и одеяльце.
1909
Киев
Два стихотворения
1
Подушка уже горяча
С обеих сторон.
Вот и вторая свеча
Гаснет и крик ворон
Становится все слышней.
Я эту ночь не спала,
Поздно думать о сне…
Как нестерпимо бела
Штора на белом окне.
Здравствуй!
2
Тот же голос, тот же взгляд,
Те же волосы льняные.
Все, как год тому назад.
Сквозь стекло лучи дневные
Известь белых стен пестрят…
Свежих лилий аромат
И слова твои простые.
1909
«Жарко веет ветер душный…»
Жарко веет ветер душный,
Солнце руки обожгло,
Надо мною свод воздушный,
Словно синее стекло;
Сухо пахнут иммортели
В разметавшейся косе.
На стволе корявой ели
Муравьиное шоссе.
Пруд лениво серебрится,
Жизнь по-новому легка…
Кто сегодня мне присниться
В пёстрой сетке гамака?
Январь 1910
Киев
«Я написала слова…»
Я написала слова,
Что долго сказать не смела.
Тупо болит голова,
Странно немеет тело.
Смолк отдалённый рожок,
В сердце всё те же загадки,
Лёгкий осенний снежок
Лёг на крокетной площадке.
Листьям последним шуршать!
Мыслям последним томиться!
Я не хотела мешать
Тому, кто привык веселиться.
Милым простила губам
Я их жестокую шутку…
О, вы приедете к нам
Завтра по первопутку.
Свечи в гостинной зажгут,
Днём их мерцанье нежнее,
Целый букет принесут
Роз из оранжереи.
Октябрь 1910
Царское Село
Он любил…
Он любил три вещи на свете
Он любил три вещи на свете:
За вечерней пенье, белых павлинов
И стертые карты Америки.
Не любил, когда плачут дети,
Не любил чая с малиной
И женской истерики
…А я была его женой.
9 ноября 1910
Киев
Сероглазый король
Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.
Вечер осенний был душен и ал,
Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:
«Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли.
Жаль королеву. Такой молодой!..
За ночь одну она стала седой».
Трубку свою на камине нашел
И на работу ночную ушел.
Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.
А за окном шелестят тополя:
«Нет на земле твоего короля…»
11 декабря 1910
Царское Село
«Сжала руки под темной вуалью…»
Сжала руки под темной вуалью…
«Отчего ты сегодня бледна?»
– Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.
Как забуду? Он вышел, шатаясь,
Искривился мучительно рот…
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.
Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Все, что было. Уйдешь, я умру».
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».
8 января 1911
Киев
В Царском селе
I
По аллее проводят лошадок.
Длинны волны расчесанных грив.
О, пленительный город загадок,
Я печальна, тебя полюбив.
Странно вспомнить: душа тосковала,
Задыхалась в предсмертном бреду.
А теперь я игрушечной стала,
Как мой розовый друг какаду.
Грудь предчувствием боли не сжата,
Если хочешь, в глаза погляди.
Не люблю только час пред закатом,
Ветер с моря и слово «уйди».
II
…А там мой мраморный двойник,
Поверженный под старым кленом,
Озерным водам отдал лик,
Внимает шорохам зеленым.
И моют светлые дожди
Его запекшуюся рану…
Холодный, белый, подожди,
Я тоже мраморною стану.
III
Смуглый отрок бродил по аллеям,
У озерных грустил берегов,
И столетие мы лелеем
Еле слышный шелест шагов.
Иглы сосен густо и колко
Устилают низкие пни…
Здесь лежала его треуголка
И растрепанный том Парни.
24 сентября 1911
Царское Село
«Мурка, не ходи, там сыч…»
Мурка, не ходи, там сыч
На подушке вышит,
Мурка серый, не мурлычь,
Дедушка услышит.
Няня, не горит свеча,
И скребутся мыши.
Я боюсь того сыча,
Для чего он вышит?
1911
«Я пришла сюда, бездельница…»
Я пришла сюда, бездельница…
Я пришла сюда, бездельница,
Всё равно мне, где скучать!
На пригорке дремлет мельница.
Годы можно здесь молчать.
Над засохшей повиликою
Мягко плавает пчела;
У пруда русалку кликаю,
А русалка умерла.
Затянулся ржавой тиною
Пруд широкий, обмелел,
Над трепещущей осиною
Лёгкий месяц заблестел.
Замечаю всё как новое.
Влажно пахнут тополя.
Я молчу. Молчу, готовая
Снова стать тобой, земля.
1911
«Ты поверь, не змеиное острое жало…»
Ты поверь, не змеиное острое жало
А тоска мою выпила кровь.
В белом поле я тихою девушкой стала,
Птичьим голосом кличу любовь.
И давно мне закрыта дорога иная,
Мой царевич в высоком кремле.
Обману ли его, обману ли? – Не знаю!
Только ложью живу на земле.
Не забыть, как пришел он со мною
проститься.
Я не плакала; это судьба.
Ворожу, чтоб царевичу ночью присниться,
Но бессильна моя ворожба.
Оттого ль его сон безмятежен и мирен,
Что я здесь у закрытых ворот,
Иль уже светлоокая, нежная Сирин
Над царевичем песню поет?
27 февраля 1912
«Слаб голос мой, но воля не слабеет…»
Слаб голос мой, но воля не слабеет,
Мне даже легче стало без любви.
Высоко небо, горный ветер веет,
И непорочны помыслы мои.
Ушла к другим бессонница-сиделка,
Я не томлюсь над серою золой,
И башенных часов кривая стрелка
Смертельной мне не кажется стрелой.
Как прошлое над сердцем власть теряет!
Освобожденье близко. Все прощу,
Следя, как луч взбегает и сбегает
По влажному весеннему плющу.
Апрель 1912
Оспедалетто
«Помолись о нищей, о потерянной…»
Помолись о нищей, о потерянной,
О моей живой душе,
Ты в своих путях всегда уверенный,
Свет узревший в шалаше.
И тебе, печально-благодарная,
Я за это расскажу потом,
Как меня томила ночь угарная,
Как дышало утро льдом.
В этой жизни я немного видела,
Только пела и ждала.
Знаю: брата я не ненавидела
И сестры не предала.
Отчего же Бог меня наказывал
Каждый день и каждый час?
Или это ангел мне указывал
Свет, невидимый для нас?
Май 1912
Флоренция
