Анжелика Дементьева
Книга Земли. Первым заговорил шалфей
Глава 13. Женщина с ключом
Утреннее пробуждение детей, их сборы в школу, готовка завтраков и ужинов, кормление кроликов в саду и мытье полов в доме – каждодневные бытовые дела еще никто не отменял, и они никак не хотели уменьшаться. Рассуждая между ними об удивительном зеленом языке, в который мне хотелось погружаться все больше и больше, я неожиданно поймала себя на одной мысли. Похоже, что за все это время я фактически прошла путь по системе знаменитого языковеда Ноама Хомского!
В далеких 1960-х годах он предложил свою собственную схему – так называемую модель приобретения языка, a language aquisition model…
Окрыленная своим открытием, я застыла над чашечкой своего дымящегося горячего какао, которое любила заправлять сиропом агавы. У меня как раз была пара благословенных часов, предназначенных только для меня.
Революционная идея Хомского полностью противоречила принятым до этого канонам лингвистики, которые утверждали, что человек обучается языку примерно как собака Павлова, то есть с помощью повторения и имитации речи родителей. Его же идея состояла в том, что человек обладает врожденной ментальной структурой овладения языком, которая и позволяет ему активировать в себе родной язык.
То есть ребенок бессознательно соотносит слова и структуры языка своих родителей со своими врожденными способностями ему обучаться. И это даже не зависит от того, где он родился. И в разных языках мира эти структуры очень похожи.
Я решила проверить свои логические способности. Ведь в детстве моими любимыми предметами были именно математика и геометрия, роман с которыми затем сменился на безусловную любовь к языкам.
Согласно теории Хомского, для создания такой модели приобретения языка необходимо несколько этапов. Я представила его сидящим в глубоком кресле напротив меня с роскошной кубанской сигарой в руках:
– Первый этап в этом крутом направлении, девочка, – это наличие входящих сигналов. Что скажешь на это?
– Входящие сигналы от растений я получаю в виде запахов!
– Для начала неплохо, – выпустил он колечко голубого дыма идеальной формы. – Второй необходимый этап – это способ презентации структурной информации об этих входящих сигналах.
– Эта структура выстроилась в виде определенных рядов точек на теле. Точки всегда были на своем месте, а вот прорисованные через них рисунки – самые разные. Это как алфавит, с помощью которого можно составлять бесконечные комбинации слов. Вот как он выглядит! – раскрыла я для него свой блокнот с рисунками.
– Зачет, – не спеша выговорил он, внимательно разглядывая их. – Этап третий заключается в необходимости расширить свои привычные представления о существующих языковых структурах. Ты готова к этому?
– Конечно! – воодушевилась я. – Ведь это знание стерло все границы моих прежних представлений не только о существующих языках, но и о самой жизни!
– Серьезное заявление. Четвертый необходимый ингредиент – это анализ того, что определенные гипотезы могут объяснить о структурах данного языка.
– Именно этим я и занималась все это время!
– И наконец, пятым этапом является выбор одной из потенциально бесконечного числа гипотез для описания данной языковой модели. Справишься?
– Ваша гипотеза мне нравится больше всего!
– Логично.
– Я пришла к выводу, что мы имеем дело с естественным языком, заложенным в нас природой. На Земле столько языков, разделяющих народы. А этот зеленый язык един для всех, независимо от национальности, цвета кожи и пола! Это язык природы Земли! И способность его читать заложена в нас от рождения, в самой геометрии нашего тела.
– Поздравляю, моя девочка. Ты только что описала модель приобретения или, вернее, активации природного языка. Желаю удачи в донесении его до людей. Линейка и карандаш тебе в помощь! – бодро попрощался со мной профессор, докурив свою сигару и растворившись в ее дыме, словно чеширский кот.
«Вот это встреча!» – радовалась я.
«Не слишком ли много ты на себя берешь? – задребезжал вдруг голос привычного занудного самокритика у меня в голове. – С великим Хомским себя сравнила!»
«Не слушай его, ты на верном пути», – подбадривал меня мой внутренний голос.
* * *
Я вспомнила недавнее событие на работе, которое поначалу и не заметила. Я была директором небольшого музея анимационных фильмов, и мы организовывали выставки и кинопоказы в разных местах города. Пожалуй, моим любимым местом был уютный кинозал во дворце Лингнера на высоких холмах над Эльбой. Это был средний из трех дворцов, величаво возвышающихся над задумчивой тихой рекой. Все три дворца объединял собой большой природный парк, плавно обтекая своей буйной зеленью и сами дворцы и извивающиеся между ними песчаные дорожки. Он незаметно переплетался со спускающимися к реке виноградниками и заканчивался у велосипедной дорожки у самой реки.
Летом здесь бурлила жизнь. В парке и в виноградниках проходили концерты живой музыки и оживленные дегустации вина. Дрезденцы любили устраивать здесь семейные пикники или просто кататься на велосипедах. А зимой жизнь в парке замирала. В это время он отдыхал от людей и полностью принадлежал проворным белкам, находящим в нем пропитание птицам и самому себе. С первыми лучами весеннего солнца это место удивительным образом притягивало к себе горожан, маня своей особой атмосферой. Казалось, что сам воздух этих холмов был пропитан какой-то еле уловимой смесью романтики, радости жизни и… изобилия. Да, это место казалось мне абсолютно самодостаточным и изобильным.
Эльбские дворцы были самостоятельным городом в городе. Когда-то здесь свил любовное гнездышко немецкий принц, сбежавший сюда из солдафонской Пруссии в свободолюбивую саксонскую столицу вместе с возлюбленной. Он построил здесь первый и самый большой дворец. А рядом обосновался его ближайший друг и соратник. Так на этих холмах возник второй дворец.
Сегодня он носил имя находчивого предпринимателя начала XX века Карла Августа Лингнера. Он сколотил целое состояние, кто бы мог подумать, на полоскалке для горла! Сто лет назад в эпоху эпидемий инфекционных заболеваний его продукт был большим новшеством, а тема гигиены человека становилась все более актуальной. Торговая марка Лингнера принесла ему сумасшедшую популярность и огромное состояние, большую часть которого он потратил на благотворительность.
В 1911 году по его инициативе в городе прошла первая всемирная выставка гигиены. Со своими выставочными павильонами приехали самые крупные страны и на Дрезден были обращены взгляды всего мира. Успех выставки был настолько большой, что после ее окончания из нее родился целый музей гигиены, существующий до сих пор. А свой дворец предприниматель-филантроп завещал городу с условием, что его двери должны оставаться открытыми для всех.
И к этим дверям у меня был свой собственный ключ. Нас было несколько женщин из городской сферы культуры и кино, владевших таким ключом. Мы, шутя, называли себя Кинобандой. Раз в месяц мы собирались в кафе под названием «Раскольникофф» в хипстерском районе города Нойштадт, творчески сочетающем русскую и немецкую кухни. К нам любила присоединиться и неразлучная пожилая пара – основатели нашего киноклуба – Ханна и Петер, которые в молодости работали в старой дрезденской анимационной студии и помогали нам своими знаниями и советами. За тарелочкой русского борща и немецкой кислой капусты мы планировали наши кинопоказы и распределяли свои дежурства в кинозале.
В то воскресное утро была моя очередь. Открыв массивную деревянную дверь еще пустого и терпеливо ожидающего посетителей дворца, я поднималась по парадной лестнице, устланной красным ковром, на второй этаж, мысленно представляя себе, как еще сто лет назад здесь ходили элегантные немецкие фрау, рассуждая о пользе личной гигиены в непростые времена.
В моем распоряжении был еще целый час – дети прибегут в кино шумной толпой лишь позже. Я отправилась прямиком на небольшую дворцовую кухню и собиралась заварить себе любимый мятный чай, чтобы затем насладиться им на просторном дворцовом балконе с панорамным видом на весь город.
Когда же я с чашкой ароматного чая в руках уже собралась вставить свой ключ в замочную скважину резной двери парадного зала, чтобы пройти к балкону, я вдруг услышала за спиной:
– Женщина с ключом – какая удача!
Я с удивлением обернулась. Посторонние посетители не часто забредали сюда в это время.
– Вы не могли бы провести нас на террасу на крыше? – попросила меня молодая семейная пара. На крыше дворца действительно была большая терраса с роскошным видом на реку, на соседние дворцы и панораму города, которую периодически открывали для посетителей. Я открыла им дверь к винтовой лестнице, ведущей на крышу, и вернулась к своему чаю.
Женщина с ключом. Женщина с ключом.
«А что, если у меня в руках, и правда, ключ?» – осенило меня в тот момент.
Я вспомнила, как совсем недавно прочла в одной мудреной книжке по ботанике, что соединение обонятельных рецепторов в нашем носу с химическими веществами запахов работает по принципу ключа, вставленного в замок. Каждое вещество обладает своей уникальной формой молекул, которая подходит лишь к определенному рецептору.
Точно так же, как каждый ключ имеет свою форму, которая подходит лишь к определенному замку! И когда такой ключ открывает свой замок, и вещество запаха соединяется с нужным рецептором, в нашем мозгу создается целый каскад сигналов! Именно он заставляет нейроны в мозгу сигнализировать нам, что определенный замок только что был открыт, рецептор простимулирован, и мы интерпретируем это как запах!
«Запахи – это ключ к пониманию языка растений!
А язык растений – это ключ к пониманию того, как все вокруг устроено!
И этот ключ сейчас в моих руках и от меня зависит, какие двери я захочу с ним открыть…»
Глава 14. Старый сад
Наш дом был окружен старым полузаброшенным садом. Им давно никто не занимался, и мне захотелось научиться за ним ухаживать. Высокие кусты живой изгороди вызывающе разрослись во все стороны и даже нахально захватили часть проезжей дороги. А их в свою очередь уже обвил своими темнозелеными ветвями дикий виноград, целеустремленно пробирающийся на ощупь все дальше вперед, свисая тяжелыми плетьми прямо на улицу. Вооружившись садовыми ножницами, первым делом я урезонила это зеленое буйство, указав ему на границы дозволенного. И мысленно представила себе, как разобью здесь зеленую лужайку и окружу ее клумбами с любимыми цветами.
Настроение сада задавали старые деревья, оставшиеся нам в наследство от прежней хозяйки. Ее звали Ева. Здесь рос высокий статный кипарис и пара туй – представителей его южного семейства ростом поменьше. В одном конце сада молодая стройная вишня в самом расцвете сил тянула ветви к небу, а в другом – старая груша клонилась к земле. Ее скрюченные от возраста узловатые черные ветви уже были разъедены плотно обвившим их серебристым мхом. Старая груша уже давно не приносила плодов и лишь пугала своим мрачным видом прохожих. Она напоминала мне, что у всего есть начало и конец, и что когда-то всему, уже отжившему и отслужившему свое, приходит время возвращаться в землю.
Погладив на прощание ее сморщенный черный ствол, уставший от цветения жизни, я вызвала лесоруба. С легким налетом задумчивой грусти я наблюдала за тем, как он выверенными движениями выпутывает ее ветви из электрических проводов и одну за другой спиливает части ее ссохшегося старческого тела. Я с благодарностью мысленно провожала ее в последний путь. В подарок от нее нам досталась богатая плодородная земля, щедро разрыхленная ее полусгнившими корнями, и превосходная кладка дров для камина. А в саду освободилось место для новой молодой жизни. Какой? Этого я еще не знала.
* * *
Мне хотелось узнать молчаливых хранителей этого старого сада поближе. Вот южная красавица туя. Ее мелкие листочки были похожи на маленькие пухлые пальчики с мягкими подушечками на обратной стороне. От их медово-хвойного запаха сразу же чувствовался прилив энергии, а легкие хотели широко дышать, словно наполняясь не воздухом, а чистым медом.
Я не удержалась и попробовала ее листок на вкус – как же это было вкусно, словно у меня во рту лопнула какая-то капсула с волшебным сочетанием эфирных масел и залила собой все дыхательные пути! От ее запаха невозможно было оторваться, хотелось дышать и дышать, ушла суета и гармоничные спокойные мысли текли плавно и размеренно.
При этом две плавные линии направились вдоль носа наверх к средним точкам на лбу на одном уровне с областью третьего глаза, чем-то напоминая усики бабочки. А из точек на горле, которые я назвала «нижние миндалины», две такие же плавные линии потекли наверх. Я назвала их так, потому что видела их как отражение известных докторам «верхних миндалин».
Примерно на уровне щитовидной железы в центре горла эти линии уходили вокруг шеи назад, огибая ее, словно корабль – остров. Они завершали свое плавание, свернувшись такими же усиками бабочки на затылке в двух точках ровно на уровне первого шейного позвонка, соединяющего голову с позвоночником. В анатомии он звался удивительным словом Атлант. Он поддерживал собой голову, словно легендарный титан, несущий на своих плечах всю Землю.
– Зачем?
– Для чистого дыхания – защиты интеллекта, – отвечала она.
В этот момент я вспомнила немецкое название туи – der Lebensbaum – что по-русски означает ни много ни мало как Дерево жизни! Ведь чистое дыхание и есть жизнь! Без дыхания жизнь невозможна. И оно в буквальном смысле прочищает нам мозги!
Мне инстинктивно захотелось засушить несколько ее веточек, чтобы время от времени окуривать ими помещения в доме. Похоже, только сейчас я поняла, зачем это нужно.
А невдалеке раскидистый куст старого можжевельника грелся на солнышке, выставив свои мохнатые лапы навстречу живительным лучам. Его ветви струились к земле копной темно-зеленых волос, украшенных изредка вплетенными в них сияющими ягодами серебристо-черничного цвета. От его терпкого хвойного запаха множество электрических импульсов поднималось откуда-то изнутри головы, согревало ее и весело бежало теплой волной по всей коже, устремившись затем вниз в сторону позвоночника. Я вдруг ощутила свои волосы, мне захотелось их гладить и массировать при этом голову. Включились пять главных точек спереди и сзади головы – центральная точка на лбу в месте начала роста волос, центры висков и две точки на уровне уже знакомого мне Атланта в самом низу на затылке. Но главным было ощущение, как сильно расслаблялось при этом сердце. Оно словно бы расправляло свои крылья, начиная широко дышать и даже петь!
– Зачем?
– Я – бальзам для сердца, – отвечал мне он.
– И как же тобой пользоваться?
– Пить отвар из моих листьев и коры, есть мои ягоды.
В этот момент мне вдруг представилось, что растения – это волосы Земли, и должно быть, ей также приятно, когда мы ходим по ней босиком и таким образом гладим их, как свои собственные. А она в ответ наполняет нас здоровьем и жизненной энергией. И я все больше понимала, что наше тело – это самый настоящий приемник информации, идеальное устройство для общения!..
«И как же ты будешь об этом говорить? – посмеивался надо мной мой же разум. – Тебе никто не поверит! У тебя нет никаких доказательств! Для того чтобы тебя услышали, получи сначала высшее образование: медицинское и биологическое. Диссертацию не забудь защитить и попрактикуй лет двадцать. Ах да, параллельно проводи многолетние лабораторные исследования на фокус-группах. Ну и нутрициолога тебе еще неплохо было бы добавить в портфолио, а то вдруг сморозишь какую-нибудь глупость. И вообще, ты в курсе, какими темпами развиваются сейчас нанотехнологии? Короче, тебе есть чем заняться. Развлекайся».
От его железной логики я почувствовала себя одиноким белым медведем на стремительно тающей льдине. Ведь он прав, ни в одном встреченном мной источнике информации о растениях я не встречала ничего подобного, ни в серьезных ботанических справочниках, ни в бескрайней мировой паутине. А тут еще и нутрициологи с нанотехнологиями. Передо мной словно бы высветилась неоново-зеленая табличка «выхода нет».
– Ну же, смелее! – задорно подбадривала меня молоденькая вишня с другого конца сада. – Просто смело говори о том, что видишь.
«Просто верь в красоту и гармонию, которую ты видишь», – вторил ей мой внутренний голос. Да! У меня не было другого выбора, кроме как продолжать слушать моих зеленых друзей, несмотря ни на что. И со временем их тихий нежный голос стал звучать во мне намного звонче и яснее, чем металлический голос холодного разума.
От запаха молодого вишневого листочка включались точки «козьих рожек» на лбу, активировалась вся лобная доля мозга и… согревались глаза. Они как будто бы напитывались целительным нектаром, и от этого им становилось тепло. Одновременно вырисовалась четка линия под глазами на уровне косточки глазницы размером ровно с сам глаз, ни больше ни меньше.
Я впервые увидела эту линию и существующие там точки с такой ясностью – они напоминали мне боевой раскрас индейцев. Теплые импульсы побежали из передних «козьих рожек» наверх и назад через их отражение сзади и через всю голову в ровную линию, которую хотелось назвать «саженью в плечах».
– Зачем?
– Для мудрости видения и смелости, – прошелестела на ветру вишня.
«Для мудрости видения и смелости, – повторяла я. – Для того, чтобы смело говорить о том, что видишь!»
Глава 15. Глаз Гора
Постепенно мой блокнот наполнялся записями и непривычными на первый взгляд рисунками, а в какой-то момент он закончился, и я взялась наполнять новый. Каждый раз после «прослушивания» и зарисовки нового растения, я исполнялась тихого благоговения перед этой красотой и мудростью ее Создателя.
Мои знания росли, а границы сознания расширялись.
08.06.2020. Появился неожиданный побочный эффект от моего общения с растениями – электрический свет становится практически не нужен. На него стали плохо реагировать глаза, они утомляются и автоматически пытаются закрыться и заснуть. Налаживается мой природный ритм – хочется рано ложиться и рано вставать вместе с солнцем. Оно словно будит меня изнутри, толкая с постели своими первыми лучами ровно на рассвете. Будильник становится не нужен. Любопытно…
15.06.2020. Меняется вкус. Все больше хочется свежей растительной пищи. Привычные продукты из супермаркета – замороженные пиццы, йогурты и даже святое – сладости – становятся неприятными на вкус. Нестерпимо захотелось отказаться от кофе. Почему я не могу без него проснуться, а уже через пару часов после него так устаю?
30.06.2020. В полусне молнией пронеслась мысль: мозг и контролирует, и контролируется. Его высшие гормональные центры контролируют деятельность всех наших органов и гормональных желез. А сам он получает питание и контролируется нашим животом. То есть еда, однозначно, программирует наш мозг! И не только растительная или животная пища, но и лекарства, жевательные резинки и вообще все, что мы в себя погружаем. Надо с этим разобраться!
* * *
– Дорогая, у меня меняется ритм дня и ночи!
– Правда? Любопытно.
– Я тебе уже рассказывала, какие чудеса творятся у меня с природными запахами. Они как бы прочищают мне мозги. Все вокруг становится яснее и четче, уходит повседневная суета, мысли текут по-другому. Хочется дышать ими все больше. Искусственные запахи становятся неприятными, от них начинает болеть голова. Все свои старые духи и дезодоранты я уже выкинула. А тут появился неожиданный новый побочный эффект.
– Выкладывай!
– Представляешь, искусственный свет стал раздражать и очень утомлять глаза! Я теперь почти им не пользуюсь. С растениями я стала просыпаться раньше и легче. Раньше я думала, что я сова, и сидела по вечерам за книгами или за компьютером. Потом с трудом вставала утром и будила себя с помощью кофе. Так вот, как выяснилось, все это было иллюзией! Просто я не чувствовала своего природного ритма и заменяла его искусственным, вот и все.
Но знаешь, что самое главное? После того, как я стала любоваться солнцем по вечерам, оно стало будить меня по утрам. Я словно получаю толчок изнутри, который говорит мне, что пора вставать. Открываю глаза, и правда – первые рассветные лучи уже стучатся в окно!
– Так, очень любопытно. Похоже, где-то у нас внутри находится важный переключатель ритмов.
– Да! И как ты думаешь, кто еще любуется вместе со мной закатами с крыши соседнего дома?
– Соседние коты?
– Не угадала. Вороны!
– Ха-ха-ха.
– На днях я наблюдала это волшебное действо: каждый вечер ровно за несколько минут до заката солнца на крышу дома напротив нашего мансардного окна с видом на луга Эльбы прилетают вороны. Они садятся одним длинным рядком и смотрят… в сторону красивейшего розово-кремового заката над Нойштадтом. Их было огромное количество, я насчитала около сорока!
– Умнейшие птицы, судя по всему.
– Именно! И они не просто суетились и гаркали в разные стороны как какие-то курицы. Они все сидели, повернувшись клювами в одну сторону! Они реально наслаждались закатом, как люди наслаждаются телевизионным шоу. При этом они сидели в абсолютной тишине, как какие-то мудрецы, представляешь?
– Удивительно!
– Да! И это вечернее шоу каждый раз разное, оно никогда не повторяется! И вороны знали это. Каждый вечер они слетались на эту крышу ровно за несколько минут до заката. А как только солнце заходило, они снова разлетались в разных направлениях.
– Невероятно, насколько мудрые птицы!
– Они прилетали, чтобы сознательно полюбоваться закатом! Понимаешь? Тут идеальный тайм-менеджмент помноженный на способность наслаждаться красотой и необходимость сверять свои биологические часы не с кем попало, а с самым главным часовщиком – с солнцем!
– Похоже, нам есть чему поучиться.
– Да уж! Ведь наш биологический ритм давно нарушен электрическим светом, кофе и энергетическими напитками.
– А потому регулярные сбои в нашей системе неизбежны.
– И знаешь, у меня все чаще возникает вопрос – а что мы вообще знаем об этом мире? Я начинаю понимать, что я не знаю о нем почти ничего.
– Я как раз сейчас исследую тему света и запахов. Хочешь, расскажу тебе больше про запахи?
– Выкладывай.
– Наш нос – это прямая связь с мозгом, так что твой нос – это прямой канал общения с природными запахами. У нас в центре мозга есть такой страж по имени таламус. Так вот, он фильтрует всю информацию, поступающую к нему через органы чувств из окружающей среды, оценивает ее значимость и выбирает, какую пропустить дальше и сделать осознанной, а какую опустить в бессознательное. Так он поступает со зрительными образами, тактильными ощущениями, со вкусами и со звуками. Со всеми, кроме запахов!
Запахи напрямую нефильтрованно поступают в наш мозг и воздействуют на него. Более того, на самом деле оба эти нерва – и обонятельный nervus olfactorius и зрительный nervus opticus – совсем не являются нервами, а просто выступающими частями самого мозга.
– Ага, похоже мой обновленный на Бали нос обхитрил не только мой же таламус, но еще и решил перевести бессознательное восприятие запахов в сознательное. Именно поэтому я и вижу картинки растений в себе. Мой нос обвел всех вокруг носа! Как-то так получается? Ха-ха-ха.
– Похоже, что наш нос – это инструмент разговора с окружающей нас природой, и мозг воспринимает этот язык напрямую, без переводчиков.
– Да! То есть он всегда в общении с природой, даже если мы не замечаем этого и не читаем эти сообщения сознательно. Ты мой маленький Эйнштейн!
– Что интересно – запахи задействуют обе половины мозга. Запахи из обеих носовых пазух читаются обоими полушариями мозга. Что тоже неплохая тренировка по сравнению со многими нашими однобокими занятиями.
– Однозначно! А знаешь, что я накопала, размышляя о своей смене ритма сна и бодрствования?
– Выкладывай!
– Я уперлась ни больше ни меньше как в саму шишковидную железу!
– Бинго!
– Она же до сих пор остается для ученых загадкой. Многие ее функции остаются за пределами досягаемости понимания интеллекта.
– Да, знаменитый глаз Гора, привет Древнему Египту.
– Раз сами ученые о ней еще немного знают, значит и нам никто не мешает делать свои самые смелые выводы! Смотри, похоже, она является центральным звеном между восприятием света и запаха, да к тому же еще и регулирует ритм сна и бодрствования.
– Давай по порядку.
– Хорошо. Во многих культурах эпифиз или шишковидную железу называют третьим глазом. И, похоже, это недалеко от правды. Ведь эта малюсенькая железа в виде сосновой шишки и размером не более сантиметра изначально действительно была органом чувств с рецепторами восприятия света, но атрофировалась у нас в ходе эволюции.
– Тут сразу напрашивается справедливый вопрос, в ходе эволюции из кого в кого?! Ха-ха-ха, ну да ладно, с этим разберемся позже. По этому вопросу придется сначала проконсультироваться у старины Дарвина.
– Так вот, у некоторых амфибий и рептилий такой третий глаз сохранился на темени под кожей черепа. Через этот «теменной глаз» свет напрямую проникает в мозг, благодаря чему они отлично различают светотени и ориентируются в пространстве. У нас же череп слишком толстый и фоторецепторы стали эпифизу больше не нужны, они атрофировались. Поэтому говорят, что наш «теменной глаз» находится в спящем состоянии. Но он все равно продолжает получать световые сигналы через сложную нервную систему, соединяющую сетчатку глаза с гипоталамусом и спинным мозгом.
– Откуда ты все это знаешь?
– Недавно проникла в библиотеку нашего медицинского университета, рассматривая скелеты, черепа и других ботаников. Так вот. У шишковидной железы есть так называемая уздечка habenulae, такой двойной поводок, который соединяет ее с таламусом. Ее функции до сих пор не ясны, но предполагается, что они являются переключательной станцией между обонятельным мозгом и стволом головного мозга. Они посылают сигналы о поступающих запахах вегетативной нервной системе, управляющей выделением слюны, желудочного сока и много чего еще.
– Так, выходит, что наша шишковидная железа всегда держит таламус в узде и нос по ветру – она всегда видит, где мы находимся, и чует, чем пахнет?
– Именно так! А ее главные клетки – пинеалоциты производят мелатонин, гормон, отвечающий за регулирование наших биологических часов – режима сна-бодрствования и много чего еще неизученного. Он вырабатывается ночью из синтезированного ею благодаря солнечному свету днем серотонина.
– Из гормона света и счастья.
– Именно так. А знаешь, что самое интересное? То, как эти пинеалоциты выглядят! Считается, что они развились из клеток-фоторецепторов. А располагаются они в нашем эпифизе в виде… пчелиных сот! Когда я это увидела – меня словно прошибло молнией, я невольно вскочила и забегала по комнате!
– Ты о чем?
– Ты когда-нибудь видела глаза мухи или стрекозы?
– Вроде да, большущие такие.
– На меня недавно смотрела стрекоза – глаза в глаза – это было потрясающее ощущение, меня пробрало до мурашек! Я полезла на сайты для ботаников почитать про устройство их глаз. Так вот, это совершенное творение природы и чудо математики! Их глаза состоят из шестигранников как пчелиные соты. Также устроены глаза мух, бабочек и пчел. Только если у мухи в глазу четыре тысячи таких граней, отражающих мир, то у пчел и бабочек их намного больше, а у стрекоз их аж тридцать тысяч! Каждая из этих граней показывает часть изображения, которая в мозге насекомых складывается в единую картину мира, причем со всех сторон света с разворота на 360o.
Если зрение человека способно улавливать лишь 16 кадров в секунду, то муха видит около 300! Она различает и тончайшие оттенки цветов, включая ультрафиолет, который человек не видит вообще.
– То есть стрекозы и мухи видят и знают мир намного лучше нас?
– Дорогая, это летающие супердроны с идеально острым панорамным зрением и тысячами камер наблюдения!
– Ничего себе. Наверное, поэтому их так сложно поймать?
– Конечно! Они обрабатывают визуальную информацию в несколько раз быстрее людей, поэтому любое наше быстрое движение руки кажется им всего лишь кадрами замедленной съемки.
– Выходит, что никто не может застать муху врасплох?
– Почти никто. Кроме кошки.
– Точно!
– Мой кот ловит мух постоянно, а я просто любуюсь им и немного завидую. Он просто долго за ней наблюдает, а потом молниеносным движением накрывает своей мохнатой лапкой… и ест.
– Умора. Значит, что зрение кошки и координация ее движений еще лучше, чем у мух?
– Однозначно. Ученые же считают зрение мух совершенным механизмом. И люди, как обычно, пытаются подражать природе и начинают с ней соревноваться. Уже ведутся разработки роботов с похожей системой наблюдения, позволяющей видеть мир вокруг себя в трехмерном объеме.
– Ну пусть развлекаются!
– Да, а мы движемся дальше.
– Чувствую, ты припасла мне еще один сюрприз?
– Конечно, дорогая. Сейчас будет совсем весело. Оказывается, эпифиз связан и с нашим главным женским органом – с нашей маткой. Эти самые пинеалоциты эпифиза еще и общаются с верхними ганглиями, то есть с нервными узлами шейки матки. А вот о чем они там общаются, остается загадкой!
– Вот и я все больше вижу, чувствую и прихожу к выводу, насколько волшебно и совершенно устроено наше тело.
– Да! Так вот, если кратко, то получается, что шишковидная железа, состоящая из атрофированных клеток-фоторецепторов, получает информацию об окружающем нас свете и запахах, делает на их основе свои выводы и сообщает их всему организму через сложную систему нервных волокон и синапсов, включая нашу матку! А я как раз вчера услышала, что обоняние – это одна из функций женской матки. Она воспринимает запахи!
– Да, это полностью совпадает с моими ощущениями!
– И именно поэтому нам нельзя пользоваться искусственными дезодорантами и духами. Они притупляют наше обоняние, а значит и восприятие реальности. Процесс чтения информации из пространства нарушается.
– Знаешь, мне сейчас пришла очень грустная мысль: сколько же женщин пострадало в течение веков от невежд за свою природную сверхчувствительность…
– Не счесть, как человеческий род вообще выжил! Но вернемся к нашей теме. Так вот, выработка мелатонина в эпифизе, отвечающего за наш природный ритм, усиливается в темноте и блокируется при ярком свете. И я позволю себе сделать следующие предположения:
Во-первых, я думаю, что шишковидная железа активируется природными запахами и солнечным светом и соответственно подавляется искусственными запахами и искусственным светом. Мы тогда находимся как бы совсем в спящем состоянии и воспринимаем мир совсем по-другому.
– Боже мой… Ты понимаешь, насколько это важно?
– Конечно! Запахи растений уже полностью поменяли мою привычную картину мира. Все ложное как бы само отваливалось и все становилось на свои места. Знаешь, я всегда не любила шопинг в торговых центрах – это такая адская смесь искусственного света и отупляющей громкой музыки. От нее полностью сбиваются все ориентиры, и ты даже забываешь, зачем вообще туда пришел и выносишь почти всегда что-то лишнее и ненужное. А у нас весь центр города состоит из торговых центров. Их больше, чем музеев!