Ани Закари
Босиком по заснеженному мху
Однако, они оказались у нас на пороге быстрее, чем я и предполагал.
– А вы завтракали? – Не дал ей завершить мысль.
– Еще нет, – холодно ответила она.
– Можем приступить, а позже продолжить беседу, – влезла мама со своей наигранной добротой.
– Нет спасибо, я..
– Пожалуй не откажемся, – у нас весь день расписан, – влезла выскочка в разговор и стала тянуть к себе блюдо с сырниками, переложила к себе в тарелку, полила щедро сгущенкой и стала есть без капли стеснения. На нее никто и не обращал внимания.
– Наша бабушка, ждет вас завтра вечером, – с паузами продолжила Агния. – Приглашает вас всех на ужин. По правде говоря… Она хочет побеседовать с вами, Артем. В общем, минимальное количество гостей. Вы не будете себя чувствовать скованно, как вчера.
– Скованно? Я не чувствовал себя скованно. Я чувствовал себя лишним. Cкажем прямо: отвратительно! И я не приду. Постольку поскольку, нет желания вписываться в ваш круг. Быть частью вас. Низкий поклон от меня вашей бабушке. Моя семья не сможет присутствовать на вашем семейном ужине. Прошу прощения, авансом, – закончил уверенно я, приступив к завтраку, разрезая ножом омлет.
Глаза Агнии засверкали от внезапности моего заявления. Она резко поднялась.
– Прошу простить за столь ранний визит. Провожать не надо. Вышла из-за стола и побежала к входной двери.
– Что же ты несешь, Артем, – вскочила мама, – Богдан, принеси зонт, на улице льет, как из ведра. Агния, девочка, постой, – ринулась она за ней, на сколько ей позволяла скорость, учитывая немалый вес при ее росте сто шестьдесят сантиметров. Богдан побежал за зонтом, и вслед за ними на веранду, вероятно впопыхах. Куда скорее всего мама отвела утешить Агнию.
– Снял маску? Актерство, явно не твое преимущество, – с насмешкой сказала Клара, – медленно, повернув голову, облив мое лицо ненавидящим взглядом.
– Все слова были адресованы вам. Надеюсь, это понятно?
– Мне? Как ты можешь такое говорить, после стольких прожитых эмоций? Зря старался, я их не взяла на себя. Ты одной ногой на том свете, не страшишься наказания свыше? – ухмыльнулась она, поправив ворот вязанного платья-водолазки горчичного цвета, которое слегка закрывало колени, она сложила ногу на ногу, в натянутых сапогах.
– Думаю, вам тоже пора, – взглянул я на дверь.
Она медленно поднялась и направилась в мою сторону, ведя ладонью по скатерти, переворачивая все преграды, находящиеся на столе. К примеру, бокал с водой она перевернула, и жидкость пролилась на скатерть. Но ее это не смущало. Безбашенная. Остановившись у моего прибора. Резко взглянула мне в глаза своими зелеными, но почему-то мутными сегодня, да и веснушки замазала пудрой, рыжая до невозможности.
– Сколько тебе лет? – спросил я.
– Много..
– Не очень заметно..
– Манеры тоже не твой конек? – прошептала она.
– Увы, нет!
– Ты с моей подачи провалил единственную возможность стать частью нашей семьи. Я не хочу видеть вдову сестру с мертвым мужем на руках в постели, у которого лилась пена изо рта. К счастью, мы больше не увидимся, – продолжила она, наклонившись к моему лицу.
Я резко схватил ее за запястье и потянул к себе, она уткнулась лицом мне в левое плечо, такая холодная, у нее даже не было аромата, словно пресная.
– А скучать не будешь, – прошептал ей на ухо и резко оттолкнул. Она выпрямилась и стала истерично рассматривать запястье, на котором тут же отпечатались следы пальцев.
– Ты что творишь, совсем одичал, как раньше?
– Раньше? По-моему я прикасаюсь к вам в первый и в последний раз.. Дверь слева, – улыбнулся я и потянул к себе чайник.
– Глаз слева, – улыбнулась она ехидно.
Гремя толстыми каблуками, выскочила на улицу.
– Ведьма, – сказал я, вполне громко и налил себе горячего чаю.
Не успела она выйти. Тут же появилась острая боль в левом глазу. Чертовка проклятая! Я поднялся, зажав глаз и выбежал следом за ней на крыльцо, она уже была у ворот.
– Остановись, Клара! – крикнул ей вслед. Она медленно повернулась, пока я, схватившись за сердце по привычке добежал по лужам к ней. Хотя отдышки на удивление не было. Шумящий ливень стоял столбом, я остановился в шаге.
– Что ты сделала с моим глазом, ведьма?
Она громко расхохоталась.
– Cтрашно? «Страхов много, а смерть одна» – прошептала она, еле сдерживая тихий смех.
– Ты что несешь..
– Еще один раз увидимся, пока все осознаешь, пока дни отсчитаешь, – цинично улыбнулась она, поджав бледные губы, и выбежала за ворота..
Не слышал звука заведенной машины, вероятно она ушла пешком, под сносящим ливнем..
Я стоял в недоумении, от удара ливня о землю поднимался пар, лужи пузырились, за пару мгновений промок насквозь.. Эта уличная серость угнетала. Проскользнул в дом, не желая идти на заднюю веранду. Завалился мокрый за стол. Одежда хоть выжимай.
Около получаса длился мой завтрак, во время которого, я ни на секунду не отвел глаз от композиции из листьев. Никто не вернулся с веранды, видимо, там было очень интересно. Но я не разделил их трепета по отношению к сестрам, все они стоят друг друга, уверен. Избалованные, высокомерные.
Я поднялся и переоделся, не хватало подцепить пневмонию. Полежав еще часа три, накинул жакет, вышел на открытый балкон и вспомнил странную ухмылку Клары. Что-то она темнит, не нравится мне. Заметил, что и веранда уже пуста. Вероятнее всего, гостья ушла. Я поторопился вниз, узнать к какому решению они пришли. Как я ожидал, мама и Богдан довольные сидели в гостиной и грелись у камина, накрывшись пледами. Мне показалось они переглянулись, как только я спустился.
– Ну что? – подошел торопливо я.
– Хочу сказать, что разочарована твоим поведением. Но ты же все исправишь? – резко сменила мама гнев на милость.
– Сначала скажи, что решили?
– Завтра идем на поклон бабуле..
– Я не пойду!
– Тебе и не нужно, – процедила мама и отвела взгляд в сторону камина. – Вдруг, снова какая непредвиденная ситуация и ты перенервничаешь. Побудь дома, побереги себя, мы только в начале пути, – эти слова заботы словно встряхнули меня.
– Нет, ну что ты мама! Все ради тебя и твоего благополучия! – без тени сомнения вылетели из меня эмоции.
– Ну раз так, завтра приступаем, – прищурила она глаза.
Я подошел ближе и присел между креслами мамы и Богдана на ковер, скрестив ноги, глядел в сторону камина, где огонь беспечно сжигал дрова. Мама плавно провела по моему плечу ладонью, душа за секунду прогрелась. Такого теплого, уютного вечера не помнил после шести лет, когда мы еще жили втроем, я, мама и папа. Все молчали, на душе безмятежность А дождь тарабанил весь оставшийся вечер и ночь..
***
Я лежал, глазами уткнувшись в потолок. Глаз остро болел. Считал часы, чтобы встретится с чертовкой и спросить, что она натворила, что означает ее болтовня о смерти? Она так говорила, словно знала меня..
Утро было таким туманным, словно густой дым от жженных сырых листьев гулял по городу. Бродил по комнате, рассматривая узоры персидского ковра, надев костюм, который подготовила мама. Темно-зеленый с оливковой рубашкой, откуда такие предпочтения? Но я не стал отпираться.. Вышел на балкон подышать, а мама уже была внизу у ворот, взглянула на меня и резко отвела глаза.
По привычке, мы поехали с наемным водителем, хотя, и у меня и Богдана были права. Но мама хотела соответствовать.
К четырем мы подъехали к поместью, он еле виднелся, среди густого тумана, который не рассеялся даже после полудня.
Управляющий нас проводил в столовую. В гостиной никто из хозяев не встретил нас. Только Клара в горчичном платье, уже стояла на балкончике второго этажа, у подножья лестницы ведущей на третий. Скрестив руки, проводила меня взглядом.
Мать семейства и обе сестры резко поднялись, увидев нас в столовой. А вот бабули не было. Ровно, как и малявки сестры, она все-таки не соизволила спуститься. Поприветствовав, нас стали рассаживать по определенным местам за пятиметровый стол.
Касаясь пола, свисала молочная скатерть с замысловатым орнаментом бордового цвета. Cервировка тоже своеобразная. Вычурные бокалы, расписные тарелки и серебряные вилки да ножи, с интересной гравировкой. Впрочем, изысканно, как каждый член семьи.
Мне становилось понемногу душно. Я расстегнул пуговицу одну и вторую, мама тревожно взглянула на меня. Мы сидели так далеко, она даже не смогла сказать: «выйди подыши», лишь намекала глазами.
Только я поднялся, ноги еле удержали и мать их семейства сказала, то, чего я никак не ожидал.
– Бабушка ждет вас на втором этаже, Артем! Вы же сопроводите ее, – хитро взглянула на меня.
– Да, конечно, – с последним глотком воздуха я проглотил каплю воды, еле удержал стакан в трясущейся руке. Глаза налились слезами от нехватки кислорода. Я каменными ногами зашагал в сторону лестницы.
Поднявшись на восемь ступеней, я уже шел на смерть. Рубашка насквозь промокла. Плевать на все.. Маму не могу разочаровать! Дойдя до колонны, ведущей к площадке второго, где прежде стояла Клара, я оперся на колено, так как силы уже покинули. Хотел вдохнуть, а нечего, нечем, организм не принимает кислород. Потянулся рукой к левому карману брюк, чтобы достать лекарства, которые можно принимать лишь в крайнем случае, так как организм уже привык и к ним.
Но резко острая боль в глазу, присел, схватившись за него и сердце ушло на второй план.
– Ааааа, – горько простонал я, зажмурив оба. Боль оглушила. Словно удар током.. Ледяная рука, внезапно, схватила меня за шею, разжала челюсть и просунула мне под язык таблетки. Я почувствовал легкое, неуловимое дыхание возле щеки.
– Вы же не умрете от передоза, если я дала вам больше двух, – прошептала Клара, коснувшись дыханием к мочке уха. – А теперь дыши, – прошептала она, на удивление сегодня от нее несло, чем-то приторным.
Она держала меня крепко за шею, до тех пор, пока мое дыхание не стало ровным. Я открыл глаза, увидел, как затягивала сигарету, выпуская дым мне в лицо. На ней уже было велюровое платье, едва прикрывающее бедра, зеленого цвета, как мой костюм, туго затянутое поясом, на ногах плюшевые тапки. Ее колено снова уперлось мне в плечо.
– Страшно, когда смерть на пороге?
– Ненормальная, – сказал я и резко поднялся, ухватившись за колонну. – Где спальня бабки?
– На втором этаже. Она не любит, когда ее так называют. Она не бабка, – усмехнулась она, – зачем идти на жертвы – если ты сам жертва, – прогнала она дым через ноздри. – Третья дверь налево, – расхохоталась, и ушла демонстративно вниз, глаза ее сейчас ядовито блестели.
И снова, резко, острая боль в глазу, открыв его через мгновенье понял, что вижу им уже не совсем отчетливо.
С трудом, сделал еще два шага наверх и оказался на втором этаже.
Встал в темном коридоре метров двадцать в длину, бордовый ковер, вдоль стен штук пятнадцать бра с приглушенным светом, словно все плыло. Насчитал третью дубовую, резную дверь. И прильнув головой к ней, сжав кулак, постучал два раза. Спустя секунду:
– Да-да, – писклявый голос бабки, – Артем, это вы, я готова, входите.
Я толкнул и дверь распахнулась.
Просторная комната в классическом стиле. На стенах узорчатые обои цвета шампанского, справа кровать с балдахином, слева туалетный стол, забитый парфюмерией, косметическими средствами и статуэтками. Высокие потолки, кружевная тюль, вычурные шторы темно-вишневого оттенка. Терпкий аромат табачных духов ударил в лицо. Бабка красовалась перед зеркалом и распылителем жадно наносила парфюм. Седую голову украшала бриллиантовая брошь, а перед ней стояли три шкатулки с украшениями, она подозвала меня рукой:
Я сделал три неуверенных шага и оказался напротив зеркала, заметил, как заплыл кровью мой несчастный левый глаз, влажные волосы сползли на лоб и частично прикрывали измученное лицо.
– А вы, красив, Артем, слишком, я бы сказала! Точеный, высокий, какая у вас изящная шея. Как элегантно проявляется каждая мышца на ней. Cловно, ограненные скулы. И горбинка на характерном удлиненном носу, без преувеличений могу заявить, даже благородные вельможи не могли бы похвастаться такими генами, вы ведь не так просты, – рассуждала она внимательно глядя, приподняв голову и обратив взор на меня.. – Уж что сказать о ваших тонких, но ярко-бордовых налитых кровью губах..
– Честно….. вы смутили меня, – эта бабка насторожила…
– Что мне надеть сапфир, изумруд или рубин? – спросила она, взглянув на украшения, я даже не мог сосредоточиться на вопросе, – это мне вчера подарили, – похвасталась она.
– Эээм… наденьте кольцо с украшающим его сапфиром, он подчеркивает оттенок ваших глаз.
– А разве мои глаза синие? – подняла она их, – присмотритесь.
– Тогда изумруд.. – даже не пытался всматриваться в ее мутные глаза.
– Разве ж, они зеленые?
– Тогда рубин!
– А к чему же походит он?
– К осени, за вашим окном бордовые кленовые листья, – задумчиво взглянул я, в стрельчатое занавешенное окно. За которым чахло грустили кленовые деревья. – Взгляните, и правда, как ржавые цепи печалятся под дождем..
– Она с трудом пыталась натянуть кольцо на набухшие пальцы с распертыми фалангами. Но тщетно. – Помогите же мне, – потребовала она.
А я уже не мог оставаться в этом помещении. Не терпелось снова увидеть эту Клару и спросить: что происходит с моим глазом?
– Боюсь, я смогу только навредить, – отказался.
– Да помогите же, – протянула она руку.
Я нехотя схватил кольцо и прокрутил вокруг ее безымянного, оно еле втиснулось на распухший от возраста палец. Кинул взор, в надежде, что она довольна. А бабка с подозрением глядела.
– Какие у вас мягкие ладони, – я резко отдернул руку и ухмыльнулся. – Ну что ж, спустимся вниз, – схватившись cнова за мою ладонь, резко поднялась бабуля, скрестив свою ладонь с моей, – я был ошеломлен, – а надо бы надеть изумруд под цвет вашего костюма, Артем? – прошептала она, оценивающе взглянув на меня с ног до головы еще раз, – вы нервничаете?
– Немного..
– Не стоит, сегодня об аквариуме беседовать не будем, поговорим об Агнии, – хитро улыбнулась она. – Об Агнии и Аврелии.. о жизни, о вас!
Она не упомянула о малолетке..
Подняла свободную руку и указала на дверь.
– Трость не пригодится, воспользуюсь вашей сильной рукой, сжала она мою ладонь еще крепче, словно я сейчас сбегу. – Стоя, она мне слегка выше сгиба локтя.
Около пятнадцати минут занял наш спуск на первый этаж. Она то и дело прислоняла седую голову к моему плечу, а я отворачивал свою.
Проводил ее до гостиной, где нас встретила Агния, мило подмигнув мне. Передал бабулю внучке, которая не хотела выпускать мою онемевшую руку. И все же Агния ее увела. Мечтал выйти немного отдышаться на улице и почему-то помыть руки.
– Сейчас бы окунуться в ледяную воду, да? Да вот только, глаз болит и пыль в глаза надо напустить сестричкам, – прошептала с издевкой Клара, которая оказалась за с моей спиной и как я ее не заметил. – А сердце то болит, то – нет, – расхохоталась она. Я резко схватил ее за запястье снова и потянул к себе.
– Ты чего добиваешься, что у тебя на уме? Что с моим глазом?
– Вам бы, в уборную, умыть лицо, осознать реальность, – провела она, еле касаясь ледяной рукой по лбу, затем не спеша по глазу и вниз, я чуть не задремал от прохлады.
– Катись ты, – откинул ее руку и направился в уборную.
Прогуливаясь по бескрайним холодным коридорам, на минуту задумался, на что мне это все, что я делаю здесь? Все ради мамы! И только ради нее.
Дошел до уборной. Наткнулся на запертую дверь прачечной, откуда, как мне показалось доносились голоса. Я прислонил голову к двери и закрыл глаза, чтобы усилить возможности слуха, удивился, узнав голос мамы, положил руку на ручку и не успев открыть, услышал:
– Он все равно скоро умрет, – произнес равнодушно Богдан, – ледяной холод пронзил тело, он говорил о моей смерти, так беспечно..
– Сколько врач дает?
– Месяца три или срочно пересадка. Видишь, это последний шанс..
– Но Агния выбрала его. Судя по всему. Хотя, надежды не было.. Аврелия отметается..
– Думаешь, Агния всерьез увлеклась им, и она поможет?
– Думаю, да! Сейчас не время для церемоний выяснения отношений, – успокоил меня ее голос. Ведь только ее мнение важно.
– А как же я, мама? Он должен был просто присутствовать, а теперь в доле?
– Он не оставит тебя и меня, он же как собачонка – предан, все выполняет словно дрессированный, – cказала мама про меня…
Я был обескуражен.
В этот момент, в груди, появилась поглощающая дыра и стала расширяться с ее каждым словом. Я перестал дышать, чтобы не нарушить шепот брата и матери, пока они так обреченно вычеркивали меня из жизни.
– Убеди его отказаться от Агнии. Я помогу с операцией, мне удастся ее убедить. Главное, ему испариться с горизонта! Или я буду вынужден..
– Он согласится?
– Он слушает только тебя, наверное, хочет внимания и любви. Прикажи ему отказаться от Агнии! – потребовал Богдан.
– Я пыталась его полюбить, но он словно чужой, – прошептала мама. – Сердце не принимает его, наверное, разлука, – прервавшись продолжила она, – лучше бы не рожала вовсе, – и тут, колени смягчились и согнулись. Я просто сполз по двери, задев ручку, и она, заскрипев открылась.
Они заметили меня. Не дыша, резко оглянулись, увидел, как лицо мамы побагровело за мгновенье и от стыда отвел свои глаза. Я же все ради нее, ради них, и плевал я на эту семью, их деньги…Все, ради нее.. ее внимания..
Думал, сердце разорвется на мелкие кусочки и разлетится по всему поместью, вот такое напряжение разрасталось в груди. Руки тряслись, я не мог поднять лицо и посмотреть на них. На четвереньках прополз метра два, ухватился за дверь уборной и еле поднялся, расстегивая пуговицы жилета, которые сдавили грудь.
– Артем, – услышал я голос матери, когда целеустремленно направлялся в их столовую, смахивая непрекращающийся поток пота с висков, хотел сесть на прежнее место, но бабка меня усадила рядом, похлопав по плечу.
Глаз жутко горел.
Я, встревоженно, поднял голову и посмотрел на сидящих напротив женщин. Все были спокойны, самоуверенны. Знающие свое место, в отличии от меня. Еще вчера, я так был уверен в своем существовании, но мама вернула меня на землю, разбив, выдернув крылья с прожилками, так что кровь сочилась наружу. Я засмотрелся на серебряный канделябр, находящийся напротив меня, на котором трещали три зажженные белые свечи. Пытался разглядеть свое отражение. Глаза застыли, пытаясь отмотать момент жизни минут на семь. И пусть всего этого не было, и я бы умер, думая, что кто-то меня вспомнит с сожалением..
– Ааааартеем, – послышался мне протяжный голос бабки, отвлекающий от терзаний. – Расскажите нам, что-нибудь.
Я был словно в трансе и тут такая ответственность, развлекать бабку. Ради кого, ради чего? Я, конечно, мог сразу начать акцентировать внимание на Агнии, назло, она же однозначно проспонсирует мне пересадку сердца. Но оно того не стоит..
Такая жизнь меня не держала.. хотелось уснуть, отключиться..
– Аааартем, – повторила протяжно бабка cнова, и все смотрели на меня, как на музейный экспонат. – Ваши волосы влажные, – не побрезговав, подправила мне челку, зачесав пальцами назад. Я не чувствовал рук, ног, тела, пространства и времени.
– Мама, как вы внимательны к юноше. Не замечала такой заботы, даже к собственному сыну, – упрекнула ее, смеясь, мать семейства.
– Валерия Яновна, не ревнуйте, – прохихикала Агния, прищурив глаза, «съедая» меня взглядом.
За спиной послышались торопливые шаги. Я слегка наклонил в сторону голову. Это были они – чужие родные. Затылком чувствовал их волнение и тревогу. Алла Богдановна села рядом со мной. А «братец», напротив нее, рядом с Агнией. Во главе стола сидела мать семейства, справа от нее Аврелия. А слева бабка.
Алла Богдановна сверлила дыру в моем левом виске. Но я не смог повернуться и взглянуть, лишь раз кинул взор на Богдана, который нагло отвел глаза. Он смотрел ни как вчера и позавчера. Он смотрел – иначе. С большим презрением, как я понимал.
Не хватало за столом одного человека, Клары, я лишь осматривался и схлестнулся взглядом с бабкой, которая мило улыбнулась. Ее мутно-синие глаза затерялись в морщинистых веках. Взглянул на приборы: количество соответствовало присутствующим. Скорее всего эта нахалка отказалась сесть с нами за стол изначально. Но какой бы она отвратной не была, она меня спасла три раза от приступа.
– Ну что же, гости дорогие, приступим-с к обеду, подали уж с полчаса, – продолжила бабка гостеприимно, – Артем, угостите бабулю блинчиками с грибами, – подмигнула она мне. Не желая меня оставить в покое. Я понял, что она чувствует мое потерянное состояние, а также имеет нестерпимое желание извести. Могла бы оставить хоть на минуту. Но увы.. Я, дрожащими руками схватил прибор и положил ей блинчик.
– Еще один, теперь вам, – приказным шуточным тоном потребовала она. – Вы такой худой. Я даже вижу сколько капилляров на вашей длинной обрамленной прозрачной белой кожей шее. Вам надо хорошо питаться, голубчик.
Какой я тебе голубчик, что несет эта женщина?
Тем временем, Аврелия и Агния разболтали Аллу Богдановну и братца. А их матушка с пренебрежением глядела на всех, мило улыбаясь, украдкой.
Бабка, не теряя времени разрезала блинчик и поедала один за другим тонко нарезанные куски. А мне кусок в горло не лез, даже приличия ради. Я боялся даже вдохнуть полной грудью, лишь бы она не стала опять акцентировать свое внимание на мне.
– Артеееем, – снова протянула она, – угостите бабулю морсом, – и я медленно опустил веки от злости.
– Бабушка, – поднялась Агния, – давай я, ты утомила его – и подняла кувшин с серебряной рукоятью, я поспешил выхватить у нее из руки, поторопившись, схватил ее ладонь. Она резко подняла глаза.
– Такие холодные руки, – прошептала она. Резко убрал ладонь, cел и положил руки на колени, скрестив. Волнение не отпускало.
– Холодные. Еще бы им не быть холодными. Сидишь, сверлишь парню лицо. Дай поесть, попроси принести вина, – сделала довольно колко замечание бабка.
– Я не пью, – поскорее решил отказаться я.
– Как не пью? Даже я пью! Совсем не пьете?
– Совсем..
– Вам нельзя?
– Да, нельзя. У меня..
– У него аллергия, – вмешалась эта женщина, которая еще десять минут назад была мне матерью, взглянув мне в глаза виновато, я молча отвел свои.
– Ахх, какая жалость я попрошу принести другие напитки, что вы предпочитаете?
– Мама, – вмешалась мать семейства. – Не все же любят выпивку и люди пришли на ужин, а не выпивать.
Бабка отступила, снова похлопав меня по плечу, которое уже горело от ее поглаживающих прикосновений.
– Ааартем, – не таите обиды из-за аквариума, – напевая протягивала она мое имя. – Официант случайно его разбил.
Что? Официант? Последние струны терпения натянуты до предела.
– Нет, что вы, пустяки. Но если он вам понравился, я готов найти новый, -выдыхая на каждом слове произнес я, и снова, острая боль в глазу, я зажал его ладонью. Бабка схватила меня, внезапно, за подбородок.
– Какой гладко выбритый, – прошептала она и повернула лицо к себе, разглядывая, – брови строго тянутся к вискам, – улыбнулась она.
Эта бабка реально не в себе, чувствую себя той рыбой в аквариуме.
– Ты смотри, какой контраст: фарфоровая кожа, иссиня-черные волосы, – улыбаясь она посмотрела на Аллу Богдановну и брата. – Он не похож на вас.
– На отца, – прошептала женщина, которая дала мне жизнь.
– Я похож на себя, – схватил вежливо ее руку и убрал с лица, рукой которой прежде зажал глаз. Бабка словно помешалась на мне.
– Матерь Божья! Ааартем, ваш глаз заплыл кровью, – испуганно прошептала она и я резко прикрыл его ладонью.
– Вам больно?
– Немного..
– Агния, деточка, принеси из аптечки мои глазные капли возможно у него лопнул сосуд.
– О, нет, не надо, – резко поднялся я и покачнулся, в глазах рябило. – Все в порядке..
– Сынок, может уйдем? – осторожно спросила Алла Богдановна, впервые назвав меня «сынок» у меня непроизвольно напряглись и задрожали губы.
– Характер показывает, – ухмыльнулась бабка, схватила меня за руку теплой морщинистой ладонью и стала тянуть к стулу, убеждая сесть. Я присел, но должен признаться, бабка меня предельно нервирует своей навязчивостью и меня явно раздражал ее настойчивый взгляд.
– Артем, Богдан, – внезапно к нам обратилась мать семейства, которая долго выдерживала паузу, – так в итоге, чья же идея была принести столь, чрезвычайно необычный подарок? – Я поднял глаза и заметил, как за спиной Агнии и Богдана у колонны, скрестив руки стоит Клара в коротком платье, она затягивалась сигаретой и агрессивно выпускала дым, затем плавно провела указательным пальцем по своему левому глазу, после поднесла его к губам..
– Это была идея Богдана, – смутившись заявила эта женщина, моя «мама».. Это было неожиданно.
То есть, до такой степени? Словно шум заполнил голову, я не хотел слышать их и участвовать в этом фарсе. Возможно, это выглядело завистливо и эгоистично. Но я с грохотом подвинул тяжелый стул и поднялся, с удивлением смотрел в сторону Клары. Пока мама маслянно, и с упоением рассказывала блаженную ложь, о том, как Богдан решил дарить такой подарок. Образ Клары затерялся за колонной, я схватился за шею.
– Что с вами? – спросила внезапно Агния. – Мама, он бледный, – панически закричала она и поднялась с места. Бабка удивленно взглянула на меня.
– Что с вашим глазом? Я не понимал, что она хочет сказать и лишь тянул руку в сторону, где только стояла Клара.
– Почему Клара не садится за стол? – возразил я. Бабка медленно повернула взор в направлении моей руки. Затем испуганно взглянула.
– Артем, ваш глаз, он стал прозрачно-голубым, – закрыла рот бабка, дрожащими руками. Я не соображал, что со мной. Думал, это приступ и я сейчас покидаю эту больную телесную оболочку, скоро освобожусь..
– Артем твой глаз, – тут же закричала родительница. Я размашистым шагом отошел метра на три от стола.
– Почему Клара не садится за стол? – повторил я сурово.
Гробовая тишина..
– Артем, но кто такая эта Клара? – испуганно спросила Агния. Не менее удивленная Аврелия, вытаращив глаза, смотрела на меня..
– Как кто, ну сестра ваша, младшая, – будучи уверенный в своих словах твердил я, глядя всем в глаза по очереди.
– Господи Иисусе! – присела бабка.
– У нас нет сестры по имени Клара. Артем, тебе нехорошо? – пыталась сгладить ситуацию Агния, ссылаясь на мое состояние.
– Как нет? – рассмеялся, зажмурив глаза, и еле держась на ногах. И тут эта женщина встревоженно подбежала ко мне.
– Прямо сейчас, приди в себя! Не позорь меня, – моля шептала она, почти без голоса. Я схватил ее за плечо и оттолкнул в ярости. Еле, передвигая ногами направился к выходу, распахнул дверь…
Моросящий туман прорвался в гостиную и ударил в лицо. Воздух, на удивление, спокойно проник в грудную клетку, я раccтегнул пиджак, стянул и швырнул на пороге дома.
– Артем, Артем, – кричала одна из сестер, я даже не различал которая. Сделав шаг оказался под ливнем, пробивающим насквозь. Глаз левый не видел ничего, абсолютно.
Я выбежал за ворота и побрел вдоль старого бульвара. Шел так быстро, насколько представлялось возможным. Обычно, когда я не справлялся с болями и трудностями, шел спать. Cейчас все иначе. Я не осознавал до конца, что произошло? Какой ужасный день, какой злой день, какой беспощадный день..
Папа, почему ты меня не забрал во тьму. Папа, я – один. Я словно окружен.
Я – лишний, я белый в стае черных ворон.
Я шел в никуда. В пустоту..
Глава III
Ха-ха…
К воротам дома отчима я подошел на рассвете.. Утро ленилось наступать. Тучи хороводили с туманом. Весь промокший, провел ночь, сидя на скамейке под деревом, глядя в одну точку. Пришел забрать вещи. Пора вернуться в реальность.
Калитка болталась на ветру. Шаг за шагом двигался в направлении крыльца. Сжав волю в кулак, открыл дверь и шагнул в темную прихожую. Из гостиной показались затухающие угольки в камине.
Она внезапно встала передо мной. На ней была белая ночная сорочка в пол и накинутая на плечи вязанная шаль. Набухшие глаза и не смытый вчерашний макияж.
Я не знал, надо ли говорить.. Есть ли, что говорить. Медленно поднял глаза. Она пристально испуганно смотрела и изо всей силы залепила мне пощечину. От удара, искры разлетелись в стороны, я опустил молча голову, улыбнувшись на одну сторону. В душе ураган смешанных эмоций.
– Где ты шлялся всю ночь?
Я молчал.
– Позорище. Я вызвала врача! Откуда, ты вообще взял эту Клару? Нет никакой сестры по имени Клара! Посмешище.
– Что это значит? – удивился я и поднял голову.
– Никакой сестры Клары у них нет и не было. Ты принимаешь запрещенные препараты?
– Ты бредишь, мой единственный препарат, которым я могу удивить, это – Нитроглицерин.
– Никакой Клары нет. Нет такого человека, – закричала она.
Я был в шоке от нелепости ситуации, лишь растирал указательным и большим пальцами глаза.
– Как нет, она приходила в тот день, сидела на этом стуле, протянул я руку в сторону стола. – Она разбила аквариум.
– Официант разбил, – хором ответили мама и Богдан, появившийся из кухни с чашкой чаю.
– А кто мне помог, – прошептал я и подошел к камину, над которым висело круглое зеркало в золотой резной раме. В отражении показался уставший и потерянный я, на месте левого темно-карего цвета, вокруг зрачка появился прозрачно-голубой. Я не верил, что это наяву. Прикрыл ладонью его, затем открыл, затем снова прикрыл, он был незрячим.
Медленно повернулся к ним, они в ужасе смотрели на меня.
– Я ничего не понимаю, – прошептал я и ноги подкосились. Все завертелоcь, пол ускользал и резко люстра появилась над моим лицом, веки потяжелев закрылись.
– Артем, Артем, – только и слышно эхо.. охрипшего голоса Аллы Богдановны..
Елочная игрушка
Как на самую красивую елочную игрушку приходят на меня посмотреть в течении недели все врачи кардиологического и офтальмологического отделений. Я не в состоянии комментировать, спорить и задавать вопросы.. Мне произвели тысячи манипуляций на сердце и глазах..
С их слов, порок частично сросся… Не бывать такому!!
Симпозиум врачей из Германии и Израиля, уверенно заявляет, что предыдущие снимки и диагнозы не мои… Но вот же беда – я и правда ослеп на один глаз.
Медицинские исследования не показали точной причины, врачи привели, как пример, три-четыре похожих диагноза, но все это никак не доводит до логических объяснений. Одна версия – отравление. Но чем и как, неизвестно. Анализы отправлены на исследования за границу.
Когда, наконец, пятнадцатая делегация заморских врачей освободила мою палату, я открыл глаза…
Клара – кто ты? – прошептал. – Что со мной было?
Да они меня разводят! Я отчетливо видел ее, прикасался и она касалась меня.. Дала трижды лекарства.. Момент жизни, когда ты хочешь иметь железо-бетонную логику, чтобы все объяснить, доказать и опровергнуть.
А я лишь открывал и закрывал, открывал и закрывал глаза, свой карий и подаренный ею голубой.. Все сознательные реалии, которые приходили мне в голову, чтобы успокоить свое воображение, испарялись..