Англия Полак
Золотые Дети
– Я его не знаю. – Отвернувшись, я насупилась.
– Но он смотрит на тебя.
– И что?
– Он улыбается тебе. – Папа сам разошелся в улыбке.
– Мало ли кому он улыбается. Может, у него веселые галлюцинации. – Я присосалась к трубочке и зажмурилась, умоляя кого угодно, чтобы этот придурок к нам не подошел. Пожалуйста… пожалуйста… не подходи… не подходи.
– Мистер Свигер.
Я напряглась, задерживая во рту коктейль.
Правду говорят, как в рот воды набрала…
– Я Трэвор Блэк. Я учусь с вашей дочерью в школе. Ну, и в классе, тоже.
Судя по тону, он жутко рад познакомится с моим папой, что еще больше приближает его к его же смерти.
– Приятно познакомится. Садись. А, Кристалл?
Я приоткрыла один глаз, поймав лицо папы.
Они ждут, что я уступлю ему место? Почему папе не подвинутся?
– Кристалл? – на этот раз, это голос Трэвора.
Я, наконец, проглотила теплое молоко, подавив приступ тошноты, и посмотрела на него.
– Можно?
Можно, если только я схвачу тебя за волосы и ударю несколько раз об стол. Скрипя зубами, я отодвинулась. Трэвор сел, задев своим коленом мою ногу, и я еще немного отодвинулась.
– Так, – папина улыбка стала шире. – Значит, вы учитесь вместе. Это прекрасно. И, как моя девочка справляется?
При упоминании слова «девочка», я почувствовала, как мои щеки вспыхнули, а маффин стал подниматься по пищеводу вверх, при чем не в очень приятной композиции.
– Прекрасно. Прекрасно справляется. – Трэвор повернул ко мне лицо, растянув улыбку до ушей. – Она как губка, – его рука под столом, приземлилась на мое бедро. Пальцы чуть сжались, а я напряглась, едва не подавившись тем самым подвигающимся маффином. – Жадно впитывает в себя знания. Кристалл, очень ловкая и упорная девушка, и я буду счастлив, помогать ей в совершенствовании.
Я перевела взгляд с трубочки на папу. Он так смотрел на меня, будто мы новоиспеченные влюбленные, которые должны окольцеваться. О, нет, папа, ты же не серьезно?
– А чем вы занимаетесь, мистер Свигер?
Я опустила руку под стол и вцепилась ему в запястье.
Не фиг ему знать, кто мой отец. Не фиг ему вообще что-то знать о моих родителей.
– Я инженер-архитектор.
– Ааа, – протянул Трэвор, не обращая внимания на то, как мои ногти впились в его кожу. – Я слышал, что здесь собираются строить библиотеку. Очень большую библиотеку.
Моя хватка еще больше усилилась.
– И сколько займет строительство?
– Трудно сказать. Сроки пока точно не известны. Может, несколько месяцев. Вплоть, до года.
Год?! Целый год, ходить под прицелом у помешанного шизофреника и терпеть его выкидоны?! Целый год, не видеть своих друзей, не чувствовать дорогого мне запаха Каролины?! Я не выдержу!
– Угощайся, – папа кивнул на вазочку с маффинами. И этот придурок, схватил один и запихнул себе в рот целиком. Он только что взял мой маффин… своими грязными руками… у меня сейчас будет истерика. – Ну, а… – его прервала мелодия «Crazy Frog». Только папа мог поставить эту тарабарщину на звонок. – Прошу прощения. – Когда он вышел из-за стола и отошел дальше, я попыталась сдвинуть руку Трэвора.
– Убери свою руку. – Прошипела я, стараясь не рассвирепеть больше, и тем самым сохранить интерьер кафе.
– Успокойся, – он взял еще один маффин. – Чего ты так нервничаешь. У тебя прекрасный папа, ты его пугаешь. О, кстати, а почему ты мне не рассказывала, что он у тебя инженер?
– Я не обязана тебе ничего рассказывать.
Трэвор прожевал маффин и, слизав крошки языком с губ, повернулся ко мне.
– Если хочешь получить свой дневник, будь со мной милой. – Он убрал руку, а у меня челюсть отпала.
Милой? Кем он себя возомнил? Почему я должна быть с ним милой, когда он посягнул на мою жизнь? Сначала, он доставал меня, после стащил мой дневник, а теперь, хочет забраться и в мою семью? Это перебор.
Вернулся папа, и физиономия у него была расстроенная.
– Что случилось? – может, босс передумал и решил, что здесь делать нечего, и пора возвращаться в Каролину? Понимаю, эта новость огорчила его, но меня, ой, как порадовала.
– Меня вызывают. Кое-какие проблемы. Не страшно, но важно.
Ну, и плевать!
– Ты сейчас уезжаешь? – я поднялась с места, наблюдая, как папа нервно копается в телефоне.
– Да.
– А ты не мог бы меня сначала отвезти домой, а потом ехать на работу?
– Не могу, милая. Там паутина проблем. – Он оторвал взгляд от телефона. – Трэвор, проводит тебя до дома. Если ему не сложно.
Я чуть не заскулила от возмущения и отчаяния.
– О, без проблем.
– Хорошо.
– Почему бы тебе не пригласить своего друга к нам на ужин? – задумчиво пробормотал он. – Мама будет рада познакомиться.
Мама и рада – как два ботинка на левую ногу, не подходят.
Я закусила губу, лихорадочно придумывая отговорку, но, мне не хотелось расстраивать папу. Он переживает за меня и желает, чтобы я была довольна не только новым домом, но и новой школой.
Ужин, значит. Хорошо, напичкаю мясо мышьяком, а салат заправлю цианистым калием.
– Да, конечно.
– Прекрасно. – Он поцеловал меня в щечку, пожал руку Трэвору и убежал. Я отвернулась к окну, безнадежно желая повести себя, как Анна Каренина и бросится под машину отца, только чтобы не торчать наедине с Трэвором.
Когда его машина отъехала, и прозвучал гудок клаксона, я махнула ему рукой.
Я люблю тебя, папа… но, ты предатель.
Развернувшись к Трэвору, я вскинула подбородок.
– Дай, пройти.
Он поспешно выскользнул из-за стола. Я обогнула стол и села напротив, поймав его удивленную физиономию.
– Могла бы попросить, и я пересел бы.
Фыркнув, я потянулась за коктейлем, как Трэвор перехватил стакан, заглядывая внутрь.
– Ты уже выпила. Хочешь еще? – он пододвинул свой стакан. – Пей.
Я лучше выпью яда.
– Брезгуешь? – Трэвор пожал плечами и, схватив маффин, подкинул его, поймав ртом. На доли секунды, я увидела, как в его рту, что-то блеснуло. Сережка? У него проколот язык? Ах, ну, теперь, понятно, почему он так усердно убеждал меня в том, что его язык имеет достоинства. Девочкам нравится и бла бла бла… – Ладно, если не хочешь пить мой, то я куплю тебе коктейль.
Чтобы быть у него в должниках? Черта с два.
Он поднялся с места, двигая к кассе.
Я скрестила руки на груди, надувшись, как наседка над яйцами, которые, черт их разберешь, не желают вылупляться.
Уже начал меня шантажировать? Быть с ним милой, втереться в доверие к родителям. Если он хоть попытается добраться до моей семьи, если он откроет свой поганый рот, я устрою ему такую войну, что ангелы, будут вымаливать убежище в аду.
Трэвор поставил передо мной стакан с шоколадным коктейлем и тарелку с булочкой… с корицей. Ненавижу корицу.
– Я ненавижу корицу. – Озвучила я свои мысли.
– И что?
Я упрямо уставилась на него.
Он пожал плечами и забрал тарелку.
Не угадал парень, не я буду с тобой милой. Тебе еще аукнется, что ты связался со мной.
Через пару минут, вернулся Трэвор, на этот раз с точно такой же булочкой, только без корицы. Я поджала губы. Если он думает, что задобрит меня тестом, то тоже ошибается. Этим добром, меня и мама может обеспечить.
– Ешь, Кристалл.
– Зачем? – буркнула я.
– Затем, что ты ничего не ела на ланче. А мне ты нужна сильной.
Что значит, нужна сильной? Он меня готовит к мировому забегу по хард-кору, с плетками, зажимами для сосков и дилдо?
– Мне тебя кормить? – Трэвор сузил глаза, потянувшись к булочке.
– Тронешь ее, и я рассвирепею.
Он поднял руки в жесте – окей, понял, не дурак.
Я притянула к себе тарелку, но не собиралась, есть булку. Не желаю принимать его подачки.
Трэвор закинул руки за голову, изучая мое лицо, опуская взгляд на шею, а после на грудь. Ну, да, учитывая, как я зла на него, моя грудь поднимается очень часто, а его это, судя по всему, очень интригует. И дело вовсе не в бюстгальтере.
– Вчера, твоя грудь была меньше.
Я хлопнула себя по лбу. Какого черта?!
– За ночь отрастила.
Он склонил голову набок, а в его глазах вспыхнули искорки иронии.
Дьявол, и зачем я только ему ответила грубостью? Зачем испортила его футболку? Я могла промолчать. Я могла просто извиниться, но чертов ОКР,7крепко прижал меня к стене, вынуждая блеснуть всем своим приобретенным обаянием.
– Это твой натуральный цвет волос?
О, теперь, поговорим о моей внешности?
– Да.
– И у тебя… необычные глаза.
– Это ты о своих говоришь?
Трэвор вскинул брови.
– А что с моими глазами не так?
– С ними точно, что-то не так. То они у тебя голубые, а потом становятся черными. Что это? Неудачное преломление лучей? Просроченные контактные линзы или о, так бы написали в книгах – в его глазах, отражался весь спектр эмоций. Но единственная, что отвечала за его суть, была поглощающей, потому что вся желчь, не способная задержаться в кишках, пропитала его зрачки, оттого, они такие мрачные, как тени на стенах кладбища. – У меня пересохло во рту, потому что я выдала монолог, практически на одном дыхании.
Трэвор изогнул одну бровь и растянулся в улыбке.
– Не плохо, но с моими глазами все в порядке.
Ну, ну, рассказывай.
Он прищурился, пристально вглядываясь в мои глаза.
– Они светло-серые, с ярким кольцом на зрачке. Впервые вижу такие.
Я фыркнула, так же назойливо испепеляя его взглядом.
– У моей бабушки были такие глаза. Я похожа на нее.
– Тогда, твоя бабушка, была очень красивой.
Я должна схватиться за сердце и упасть в обморок от комплимента? Простите, но свою романтичную хрень, похоронила ящике с надписью – хлам.
– Удивлен, что ты не пришибла своего отца, за то, что он называл тебя девочкой.
Я заскрипела зубами.
– Он мой отец и ему позволено так меня называть.
– Потому что ты девочка или потому что, ты для него еще девочка?
Я глубоко выдохнула. Пора узнать, что ему от меня надо. Тянуть кота за яйца, даже живодеру порой надоедает. Вытянув локти вдоль стола, я уткнулась лбом, в сжатые кулаки.
Очередной выдох.
– Я задам тебе один вопрос, Трэвор. – Я подняла голову. – И ты ответишь мне честно. Без смеха. Без приколов и без наигранной серьезности. Понял?
Трэвор опустил руки, подавшись вперед. Правда, пока я это все говорила, его взгляд был прикован к моим губам.
– Честно? Хорошо.
Я сделала глубокий вдох.
– Ты читал мой дневник?
Он сузил глаза, и, откинувшись обратно на спинку диванчика, взял маффин. Сунул в рот и нарочито медленно стал жевать. Я ждала его ответа, а в голове, выстроилась огроменная очередь мыслей и все они сводились к единственному – он читал. А сейчас, все что он делает, так это испытывает мое терпение, которое вскоре закончится. Чаша треснет, и я пойду в разнос. Мегера покинет мое бренное тело и начнет рвать, и метать.
– Да. – Прожевав, ответил Трэвор. Прежде чем, я заикнулась, он поднял палец. – Но, только первые несколько строчек, там, где ты пишешь, «Привет, я – Кристалл Свигер и это мой дневник. Жизнь на страницах этого дневника, когда-нибудь станет достоянием моих преемников. Когда-нибудь, они будут читать это и смеяться».
– И это все?
– Пока, да. – Он пожал плечами.
Пока не страшно, потому что я разглагольствую на тему жизни. О, том, что жизнь – это проблема и люди, это тоже проблема. Вообще, жизнь, это одна, сплошная проблема. А когда минус на минус, дает плюс, то иногда задумываешься, тогда откуда, черт возьми, они берутся? Но, после…
У меня встали волосы на теле, и холод оцарапал позвоночник.
Дальше, будет только хуже, если он начнет его читать.
Он узнает о том, насколько у меня болезненны месячные и как я с этим справляюсь. Таблетки? Упаси Боже, тонна сладкого. Я кидаюсь на запасы конфет и шоколадок, как акула на аквалангиста и съедаю все подчистую, а после жалею об этом, потому что лишние фунты дают о себе знать. Я пишу о том, почему предпочитаю тампонам, прокладки. Потому, что с прокладками удобнее, а от тампонов, такое ощущение, что в твоем воздушный шарик и он расширяется. К тому же, у меня страх, что я могу потерять девственность этим гребаным колпачком с веревочкой…
Дерьмо…
Я застыла, прокручивая в голове все, что записывала в этом гребаном дневнике.
– Эй, – он пощелкал у меня перед лицом. Я моргнула, но едва ли остекленелый взгляд ожил. Мое сердце бешено колотилось под ребрами, перебивая кофемашину. – Ты здесь?
– Да. – Прохрипела я.
Трэвор нахмурился, потянувшись к моей руке. Тепло его пальцев больно обожгло мою кожу, и я одернула руку.
– Тебе не нужно читать этот дневник.
Он склонил голову набок.
– Не нужно.
Тогда, какого черта он его держит при себе? Ему мало того, что я итак, как говорящий комок нервов?
– Скажи, что ты хочешь от меня, Трэвор. Я сделаю это, ты отдашь мне дневник, и мы разойдемся, как в море корабли.
– Трудно сказать, что конкретно я хочу от тебя. – Он постучал пальцем по губам.
– Шантажировать – это грязно.
– А разве я не говорил, что ты и я, играем грязно?
Мои глаза защипало, но только потому, что я перестала моргать.
Он хочет извести меня. Хочет завербовать моих родителей… что дальше? Захочет, соприсутствовать на родах тети Эмбер или отчитать безвременно умершего дальнего родственника?
– Ладно. Я скажу, чего хочу. – Трэвор наклонился ко мне, а я задержала дыхание. Что он может придумать? Чтобы я пробежала голышом по всему городу, горланя – Трэвор Блэк – красавчик! Я хочу от него ребенка! Или я хочу, стать его сводной сестрой, потому что, сводиться – это все о чем я мечтаю!? – Я не буду читать твой дневник с одним условием, если ты сама мне все расскажешь.
Челюсть хлопнулась об пол.
– Какой бы я не задал тебе вопрос – личного или нет, характера, ты ответишь мне. И честно.
Я открыла рот, чтобы возразить, но он остановил меня жестом.
– В противном случае, я прочту его, и ты не захочешь идти в школу.
На мгновение зажмурившись, я отчетливо увидела, как изображение Трэвора, на фоне красно-белых стен и уголка витрины, пошло трещинами и взорвалось в осколках, обнажив его истинную сущность.
Дьявол с изогнутыми рогами и проницательным, взглядом, угольных глаз, в которых плясало пламя.
ГЛАВА 6
Я не могла дышать. Я не могла моргать. Я не могла ничего, потому что слова Трэвора, сделали из меня деревянную игрушку, у которой иссяк весь запас завода. Ключик замер и в гнетущей тишине, раздавались монотонные щелчки, будто между шестеренками застряло перо, не дающее им двигаться вперед.
Он снова пощелкал у меня перед лицом, а я медленно перевела взгляд со стены, на его лицо. Трэвор был серьезен, даже обеспокоен. Возможно, я посинела от шока, но чувства, которые клокотали во мне, из последних сил пинались, пытаясь растормошить меня и вывести из дезориентации.
Я поднялась с места, отстраненно глянув на настенные, и часы и пробормотала, что мне пора домой.
Выходя из кафе, мои легкие интуитивно глотнули прогретый воздух, и он тут же обратился в острый песок.
Шевели задницей – велело мое сознание, и я не твердо переступая с ноги на ногу, двинулась вдоль крохотных магазинчиков, наперевес с пустующими площадками, где стояли лишь деревья.
– Кристалл, – он обогнал меня, шагая спиной. – Ты в порядке?
Не в порядке. Я в дерьме. В троекратном дерьме. Если честно… я была готова расплакаться или упасть на колени, чтобы он перестал меня мучить. Что бы он отдал этот гребаный комок моего невежества, и я могла сдохнуть от счастья.
– Кристалл? – он остановился, так что я врезалась в его грудь. Мои глаза вцепились в его шею, а ладони зачесались. Хочу придушить его. Вырвать кадык и запихнуть ему в глотку, тогда посмотрим, насколько много достоинств у твоего языка. – Хей, – Трэвор мягко ухватился за мой подбородок, чтобы я подняла лицо. Только вот мой взгляд, рассеяно блуждал по улице, не желая встречаться с его глазами. – Окей, – он вздохнул. – Что происходит? Ты хотела узнать, чего я хочу за дневник. Ты узнала. В чем проблема?
– Ты моя проблема. – Проговорила я и, обогнув его, возобновила шаг.
– Проблема? Проблема началась с того, когда ты грубо ответила мне. – Он поравнялся со мной.
Надо же, какой ранимый мальчик. Отчего тогда не побежал к мамочке поплакать? Ах, да, у тебя ведь и родителей нет. Я бы хотела это озвучить, но подавилась словами. Нельзя говорить об этом вслух. Смерть родителей – это больной удар.
– Зачем ты вообще заговорил со мной? Зачем ты дергал меня за волосы?
– Захотелось.
– Оставь свою хотелку при себе. – Я насупилась.
Шок понемногу остывал, приобретая ярко-красные оттенки злости. На долю секунды, я подумала, что он шутит о том, что растрезвонит всей школе о моих подробностях жизни. Я подумала, что он просто хочет узнать меня и стесняется, поэтому избрал такой кощунственный способ. Но, после, я отмахнулась от этих мыслей. Он не желает меня знать, он желает довести меня до белого каления.
Трэвор резко дернул меня за плечи одной рукой и увел в сторону.
Я отпихнула его, чуть ли не зашипев на него, как змея.
– Ты могла запнуться и ушибить коленки. – Он кивнул на трещину в асфальте, откуда торчал толстый, витой корень дерева. Я проследила взглядом до дома, напротив. Массивный дуб, с густой зеленой шевелюрой. Неухоженный газон в рытвинах, откуда высовываются, как каски вьетнамцев, корешки.
Зашагав прочь, я приглушенно ворчала, как престарелая старушенция, страдающая запором.
– Тебе ведь это не нравится. – Он снова поравнялся со мной, засунув руки в карманы джинсов.
– Рассказать всю свою паршивую жизнь, тому, которого не знаю? А ты как думаешь? – выплюнула я.
– Ты знаешь обо мне достаточно.
– Я ни черта не знаю.
Он откинул голову назад и усмехнулся.
– Ты знаешь, что у меня нет родителей и то, что я вырос в сиротском приюте. Ты знаешь, что я общаюсь только со своими друзьями и сторонюсь остальных. Знаешь, что ты единственная, с кем я заговорил.
Как он, черт возьми, узнал о том, что я знаю это? Он – что, читает мысли?
– Ты забыл добавить, что у тебя дрянной характер. Ты назойлив, как муха. Еще ты шантажист и вор.
– Со стороны, виднее. – Он пожал плечами. – Школа – кладезь слухов и интриг.
Я чуть не запнулась о собственные ноги. Он сформулировал мнение точно, как и я. Неужели, Трэвор читает мои мысли? Ну, и пусть. Зато знает, какого я о нем мнения.
– Ты и сама это прекрасно знаешь. Столкнулась с этим, когда слухи поползли о нас.
– Нет никаких нас. – Отрезала я.
– С третьим, я не согласен, – игнорируя мой ответ, продолжил Трэвор. – Ты не могла сделать это специально. Я готов поспорить, что ты хотела извиниться. С первым… возможно, но ты попросила Лину выключить свет. А вот, второй слух, – он посмотрел на меня с высоты своего роста. – Я бы не отказался поучаствовать.
Дайте мне камень, чтобы я могла разбить ему голову!
– Ты не с теми общаешься, Кристалл.
– Их не трогай. – Процедила я, сжимая кулаки.
– Твои обожаемые подружки разносчицы слухов. – Он так это сказал, будто Лина, Мэгги и Стейси, были разносчицами вируса Эбола. – С них, начинается цепочка. Особенно, в этом преуспела Стейси. Она из любой конфетки, сделает чудо природы.
Я приглушенно зарычала, резко остановившись.
– Ты сказал, чтобы я с тобой не связывалась, а сам привязался, как хвост.
– Верно. Ты и не должна со мной связываться. – Он повернулся ко мне лицом.
– Тогда, что ты меня дергаешь? Думаешь, ты какой-то особенный?
– Я могу делать это или не делать вообще.
Прекрасно. Сегодня же просмотрю газеты и найму киллера, чтобы он его пристрелил.
– Что у нас будет на ужин? – спросил он, когда я зашагала дальше.
– У нас с тобой не будет ужина. Ты никогда не появишься в моем доме и больше не заговоришь с моими родителями. Понял?
– Ну, раз, у нас сегодня не будет ужина, тогда я с удовольствием почитаю твой дневник.
Я нервно расхохоталась, но сердце екнуло.
– Хочешь читать мой дневник? Да, пожалуйста. Можешь, хоть Ватикан им обклеить, но с меня хватит.
– Серьезно? – притворно ужаснулся Трэвор, наклоняясь ко мне. Я толкнула его в грудь, увеличивая расстояние между нами. – И совсем не боишься, что о тебе будут говорить остальные? Да, ты камикадзе.
Я перешла с шага на бег. Мне хотелось побыстрее добраться до дома, подняться в свою комнату и забраться под кровать, проклиная ту гребаную минуту, когда я открыла рот, и тот вечер, когда я поганила его футболку.
Пощадите!
Остановившись, в сорока футах от дома, я передернула плечами, не желая, чтобы он знал, где я живу. Трэвор мог решить, что в одном из трех домов на улице, поэтому я ждала, когда он соизволит испариться… или провалится под землю… или его утащить какое-нибудь чудовище. Но, Трэвор, вразвалочку, подошел ко мне, всматриваясь в окна моего дома.
– Думаешь, я не знаю, где ты живешь? В твоих документах есть адрес.
Отлично. Он еще и в моем досье копался.
– Но, если честно, я видел вас по приезду. Ты тогда разбирала коробки, и, – его глаза на пару тонов потемнели, – твои шортики очень забавно задирались.
Мои щеки опалил румянец. Кожу нестерпимо жгло, как от ожога.
Забавно задирались? Да, они поприветствовали всех жителей этого долбаного города, потому что мои любимые шорты были где-то в коробках, и я их искала! Черт, я сверкала перед ним своей полуголой задницей, да еще как… моя рука взметнулась к горлу, стискивая ее. Он пялился на мою задницу, когда я на четвереньках, пыталась достать из-под машины закатившийся скотч. Гадство!
– Все сказал? – сухо спросила я.
– Могу уточнить, как они задирались. – Насмешливо пробормотал он. Я подняла руку и покачала головой. Еще одно слово, и он будет носить эти чертовы шорты до конца жизни.
Я шагнула к своему дому и поднялась по лестнице, доставая ключи.
– О, и первый вопрос, – он оказался у меня за спиной, что я подпрыгнула, чуть не выронив ключи. – Давно ты проколола пупок?
Вдох – выдох.
– Год назад.
– Родители знают? – Трэвор привалился к перилам, скрестив руки на груди.
Все равно узнает, если прочтет.
– Папа. Мама догадывается. – А мелкий засранец пугает, что все расскажет ей. Но, я пообещала ему, если он только рискнет, я вырву ему руки и засуну в его задницу, тогда ему будет сложно, использовать их не по назначению.
– Мне казалось, все бывает наоборот. Папа строгий, а мама все позволяет.
– Ну, а у меня так. – Я вставила ключ в скважину, но было не заперто. Значит, мама еще дома. Нет-нет, я не позволю ему с ней говорить. – Еще вопросы, а то мне блевануть охота.
Трэвор сморщился.
– Девочке не позволительно такое говорить.
– Подай на меня в суд. – Я распахнула дверь и, нырнув внутрь, тут же захлопнула ее, заперев на замок. За дверью донесся смешок, будто все это его забавляло. Ну, конечно, а как по-другому это можно назвать? Решил растянуть мою инквизицию.
В кухне я нашла маму. Она была в своей голубой больничной форме, полностью скрадывающей ее изящную фигурку. В руке чашка кофе, а во второй, «Ньюсвик».8
Я смотрела на нее, и мне хотелось ей все рассказать. Хотелось рассказать, что мои подружки распускают несусветные сплетни. Хотелось рассказать, как я ненавижу эту школу, этот город. Хотелось рассказать о том, что Трэвор спер у меня дневник и теперь шантажирует этим. Хотелось спрятаться у нее на груди и почувствовать себя маленькой девочкой, забыться в заботе и ее воркующего голоса. Я так хотела этого, больше всего на свете. Плевать, что она узнает о существовании дневника и плевать, что я доверюсь ей больше, чем папе, но мне это не обходимо. Необходимо излить ей душу, потому что здесь живут злые, отвратительные люди. И если я останусь здесь еще немного, то стану похожей на них. Я уже становлюсь такой. Я хотела…
– Милая, все в порядке? – она посмотрела на меня поверх журнала.
Я моргнула, все еще силясь выдавить из себя накативший на меня поток возмущения и отчаяния.
– Да. – Выдавила я. – Все прекрасно.
Мама отложила журнал на стол и поставила туда же чашку.
– Уверена? Ты бледная.
Не удивлена. После жесткого прессинга, сердце едва справляется с перекачкой крови.
– Все хорошо.
Мама поманила меня рукой, и я подошла к столу, опускаясь на стул. Выдох получился жалобный.
– Что с тобой? Эти дни, ты не похожа на себя.
Я, как приведение. Затравленный зверек, мечущийся по клетке.
– У тебя проблемы в школе?
– Нет. – ДА. – Все нормально. Просто, школа новая и люди тоже. Я адаптируюсь.
Мама кивнула, но по глазам, я поняла, она мне не поверила.
– Хочешь, я сделаю тебе сэндвич?
– Нет. – Благодаря Трэвору, я, наконец, избавлюсь от лишних фунтов. – Ты уходишь на работу?
– Да, – она глянула на крохотные часики на запястье. – У меня смена через полчаса.
И это значит, что ужин пройдет без нее.
– А папа звонил?
– Да. Он задержится. Так, что ты и Шин, поужинаете без нас.
О, нет. Она же не серьезно?
– А папа не может отпроситься с работы?
– Ну, что ты как маленькая, Кристалл? – она нахмурилась, подхватывая чашку с кофе. – У папы работы много. А босс, та еще…
Задница, закончила я за нее.
– С тобой точно все в порядке? – мама коснулась моего лба. Гиппократ в ней не умер. – Иди, отдохни.
– Хорошо. – Я поднялась с места. – Это то, что мне нужно. – Поцеловав маму в щеку, я поднялась по лестнице, представляя продолжение порядком испорченного дня.
Я с Шином дома. Стук в дверь. Трэвор на пороге, со своей дрянной ухмылочкой… а тут я и с двустволкой. Ну, и кто теперь, злой? Бац! И его тело скатывается по лестнице, приземляясь на асфальте массивной лужей. Копы. Допрос. Камера. Суд… и мое семнадцатилетие празднуется среди отпетых уголовников, а напитки из толчка. Это тебе. О, мой подарок! А, что это? Разверни и увидишь. Ух, ты, самодельная заточка!
Я рухнула на кровать лицом вниз и застонала.
Ну, зачем я ответила ему? Ну, зачем я испортила его футболку? Ииииииии… вопрос на миллион долларов… как он украл мой дневник, если сумка была при мне? Даже, если это случилось на лестнице пожарного выхода, как он достал его, чтобы я не заметила? Он – что, парализовал меня или он гребаный Рид Ричардс?9
Перекатившись на спину, я вцепилась пальцами в голову, массируя. Жаль, не могу помассировать мозги, чтобы урезонить их, а то они какие-то неадекватные в последние дни.
Я вырубилась.
После изнурительной нагрузки над моим организмом, я просто отключилась от мира и совершенно не хотела возвращаться в реальность. Там гадко и воняет. Гадко, потому что там Трэвор, а воняет, потому что он портит мой воздух своим присутствием.
И почему-то воняет мятой, причем термоядерно-морозной мятой. Что за черт, у меня уже контактно-визуальные галлюцинации, в совокупности с маниакально-мнительным синдромом.
Открыв глаза, я села на кровати, рассеяно скользя взглядом по комнате. Дурацкая комната. Ненавижу ее. Можно подумать, мне восемь лет и я дурею от феи Динь-Динь и розовых единорогов. Мне шестнадцать, и я не хочу проводить часы под радугой и считать бабочек. Почему мама всегда пытается сделать из меня принцессу? Только она могла додуматься выкрасить мои стены в этот тошнотворный цвет. Блондинка бы слюной зашлась от зависти, сколько оттенков розового уместилось в моей берлоге.
Да, что, же так воняет мятой, не пойму?
Я переоделась в хлопковые штаны и футболку и вышла из комнаты. Судя по тишине, папа еще не вернулся, но мне все, же придется кормить троглодита ужином. Я постучала в дверь к своему брату.
– Эй, мелкий, ужинать.
– Не хочу. – Послышалось за дверью.
– Тогда останешься без конфет и мороженого. – Я снова ударила в дверь, добавив. – И без приставки.
– Я не буду есть.
– Лучше открой сам, иначе это сделаю я.
– Не имеешь права!
Черт, как же меня бесит его взросление с подростковыми последствиями.
– Насчет три, я вхожу. Один… два…
От звонка в дверь, я вздрогнула.
– Сейчас, будет три, и ты пожалеешь. – Я старалась не обращать внимания не второй звонок и третий.
– Пошла ты.
Черт. Это не папа, если только он не посеял ключи. Значит, Трэвор приперся.
Окей. Где там, моя обещанная двустволка?
Сбежав по лестнице, я подошла к двери, и задержала руку перед ручкой.
Вдох-выдох. Веди себя непринужденно. Тебе плевать. Ты его не боишься. Ты сейчас его пошлешь и спокойно вернешься в кровать. Спать-спать. Никаких Трэворов, никаких словесных баталий.
Я распахнула дверь, насупившись.
Этот кретин, улыбнулся мне, будто ему в голову молния ударила. Жаль, что не убила. Я привалилась плечом к косяку, удерживая дверь рукой.
– Привет.
Мой взгляд прошелся по его одежде. Хо-хо, приоделся. Надел чистую футболку.
– Пока. – Я собралась закрыть дверь, как его нога втиснулась между ней и порогом.
– Если мне не изменяет память, то у нас сегодня ужин.
– Нет никаких нас. И ужина нет. Родители на работе, так, что сходи в кафе.
Трэвор широко улыбнулся, так что вокруг глаз показались морщинки.
– Когда ты в последний раз принимала душ?
Столб мне в лоб!
– Если что, я не писала об этом в дневнике. Но для особо одаренных, отвечу – сегодня утром.
– А, – он кивнул. – Значит, так задумано.
Я нахмурилась. Какого черта? И когда, наконец, исчезнет эта мятная вонь. Я потерла нос и… твою же мать.
Резко развернувшись на пятках, я спешно подошла к изножью лестницы и заорала, так что от моего голоса, на улице загавкали собаки.
– Мелкий ублюдок! А, ну, выходи из комнаты, иначе я тебя в ней зацементирую! – паршивец намазал мне под носом зубной пастой.
– Младшие братья, еще те занозы в заднице.
Я обернулась на Трэвора через плечо. Он уже вошел и стоял, привалившись к двери. В его руках была бутылка.
Зашибись. Он еще и бухло с собой притащил.
– Не твоего ума дело. – Процедила я. – Я не приглашала тебя в дом.
– Это сделал твой отец. И, опять же, если мне не изменяет память, ты согласилась. – Он двинулся на кухню, а я за ним, с остервенением стирая зубную пасту. Поставив бутылку на стол, Трэвор покрутился на одном месте. – Подозреваю, что ужин в холодильнике. – Он по-хозяйски распахнул дверь холодильника, заглядывая в него.
– Совсем обнаглел?! – возмущение кипело во мне. – Закрой мой холодильник! – я пихнула его в плечо, но он не сдвинулся с места. – Немедленно. – Только когда, его руки ухватили блюдо с лазаньей под пищевой пленкой, он выпрямился и глубоко втянул носом. – Люблю лазанью.
– Прекрасно, – я отошла назад. – Можешь ужинать, – мои брови опустились. – В одиночестве. – Только я намерилась уйти, как Трэвор поймал меня за предплечье.
– Ужин остается в силе. Ты и я, мы поужинаем. – Серьезно сказал он. – Можешь прихватить и своего брата.
Я вывернулась из его руки.
– У меня аллергия на мышьяк. Но, для тебя сойдет.
Трэвор пожал плечами и отвернулся к ящикам.
Я наблюдала за ним, сопя, как старый бульдог, пока его руки ловко орудовали ножом и раскладывали лопаткой порции лазаньи по тарелкам. Первая порция отправилась в микроволновку разогреваться.
– Любишь горячую или теплую?
– Можно подумать, тебя это волнует. – Буркнула я, шагнув в сторону, как можно дальше от него.
– Конечно, волнует. – Он привалился задницей к столешнице и посмотрел на меня. – Тогда, мне придется еще и это лечить.
– Что значит – еще и это? – оторопела я.
– Помимо того, что ты злая, как собака?
