Ангел Богданович
В области женского вопроса

И не она одна. Безконечной вереницей проходятъ онѣ, эти славныя русскія дѣвушки, которыя тысячами устремляются на голодъ, въ народныя библіотеки, въ учительницы, въ сестры милосердія, словомъ, всюду, гдѣ нужда, мракъ, страданіе. Кажется, какая бездна силъ, сколько энергіи, чтобы весь міръ перевернуть. И потомъ – какое быстрое превращеніе въ мокрыхъ курицъ, въ насѣдокъ и нервныхъ дамъ! Тутъ есть надъ чѣмъ призадуматься. Куда дѣвалось все старое, и откуда взялось это новое? И кто виноватъ въ неожиданномъ превращеніи? Прежде всего виноватъ "онъ", бывшій герой, нѣкогда увлекавшій "ее" пылкими рѣчами.

Спору нѣтъ, "онъ" вообще тоже виноватъ, не меньше во всякомъ случаѣ, чѣмъ она, и г. Вересаевъ правдиво обнажаетъ намъ бывшаго героя, заставляя его дать такую реплику на упрекъ въ "высасываніи".

"– Ты скажи мнѣ, при чемъ тутъ мягкотѣлость… Ну, укажи мнѣ,– вотъ я спрашиваю тебя, какъ иначе устроить нашу жизнь? Самъ я не могу заботиться объ обѣдѣ, потому что до обѣда мнѣ нужно принять сто человѣкъ больныхъ, послѣ обѣда мнѣ нужно поспать, а то я вечеромъ не въ состояніи буду ѣхать къ больному. Если я вздумаю слѣдить за дровами и провизіей, то не въ состояніи буду зарабатывать на дрова и провизію. Ребятъ мнѣ няньчить некогда… Въ чемъ же я могу тебя облегчить? Ну, скажи, укажи, въ чемъ?

– Вотъ, вотъ, это самое и выходитъ: будь экономкой и нянькой, и больше ничего! – засмѣялась Марья Сергѣевна.

– Это самое и выходитъ: будь экономкой и нянькой, – угрюмо вызывающе подтвердилъ докторъ. – Оно такъ въ дѣйствительности и есть въ каждой семьѣ, да и не можетъ быть иначе. Только интеллигентный человѣкъ стыдится этого и старается скрыть отъ постороннихъ, какъ какую-то тайную дурную болѣзнь. Почему же мнѣ этого прямо не признать? Если люди женятся для бездѣтнаго разврата, то вопросъ, конечно, рѣшается легко; но тогда зачѣмъ жениться? А въ противномъ случаѣ женщина только и можетъ быть матерью и хозяйкой.

– Вотъ какъ! – протянула Марья Сергѣевна. – Я это отъ тебя въ первый разъ слышу.

– Да. И всѣ нынѣшнія… общественныя формы, что ли, таковы, что иначе и не можетъ быть. Мы теоретически выработали себѣ идеалъ, который соотвѣтствуетъ совсѣмъ другому общественному строю, болѣе высокому, и идемъ съ этимъ идеаломъ въ настоящее, гдѣ онъ не примѣнимъ, и всѣ только мучаются, надсаживаются, проклинаютъ свою жизнь".

Но довольно. Бѣдный докторъ виновенъ и не заслуживаетъ ни малѣйшаго снисхожденія. Тѣмъ не менѣе, да будетъ позволено часть вины, и очень значительную, перенести и на "нее". Какъ могло это случиться, что только теперь "она" услышала такое признаніе, что "женщина только и можетъ быть матерью и хозяйкой", т. е. "полуживотнымъ", по энергичному опредѣленію Елены Белау? А очень просто. – "Она" всю жизнь жила по чужой указкѣ, сама же ничего своего не вносила въ жизнь. Сначала эта указка заключалась въ "умной книгѣ", въ "новомъ направленіи", которому она беззавѣтно отдавалась. Непремѣнно беззавѣтно, т. е. безъ критики, безъ думы о томъ, насколько оно отвѣчаетъ ея личности, ея силамъ и запросамъ. Чужія мысли, чужія настроенія она принимала за свои, съ тѣмъ большей охотой, что это страшно облегчало жизнь. Вѣдь такъ трудно вырабатывать свое, отстаивать его и тѣмъ паче проводить на практикѣ. Затѣмъ выступаетъ въ роди руководителя и "учителя жизни" – онъ, самъ такой же несамостоятельный, весь изъ чужихъ мыслей и настроеній состряпанный, свято вѣрующій, какъ влюбленный студентъ Ширяевъ, что у "нихъ" все будетъ по иному. далѣе уже вмѣстѣ они отдаются безвольно теченію жизни, не замѣчая, какъ черезъ десять лѣтъ она – "только мать и хозяйка", а онъ – волъ подъяремный. И тогда наступаетъ катастрофа.