Андрей Зобнин
Что случилось с экспедицией Русанова. Версии и находки
Несмотря на критические замечания в адрес современной науки, В. Русанов понимает, что прежние его заявления имеют очень мало общего с реальным положением дел. Вспоминая свою статью «Возможно ли срочное судоходство между Архангельском и Сибирью?», он признает, что раньше, когда ему «не вполне еще выяснилась вся сложность и своеобразность организации морского сибирского пути», он скорее «ставил вопрос, чем пытался дать его решение»[9].
Оканчивая статью «К вопросу о северном морском пути в Сибирь», он приходит к очень важному для себя выводу, выделяя несколько равнозначных по ледовой обстановке направлений входа в Карское море с запада: проливы Югорский Шар, Карские ворота, Маточкин Шар, вокруг северной оконечности Новой Земли и высокоширотный под 78-й параллелью. Подводя итог своим размышлениям, он признает, что «к северным берегам Сибири ведет много путей, но нет ни одного, о котором можно было бы сказать, что он всегда пригоден для мореплавания. Вообще говоря, пути в обход Новой Земли с севера обещают быть менее загроможденными льдами. Но ни в коем случае их нельзя рекомендовать исключительно. Выбор того или иного пути зависит от момента, от предыдущего положения льдов и направления ветров.
При существовании наблюдательных пунктов, снабженных беспроволочным телеграфом, и при содействии разведочных судов специальные грузовые суда не только до выхода, но и в пути будут осведомлены о состоянии льдов, о направлении ветров и т. д.
Комбинируя эти необходимые для них сведения со своим географическим положением в каждый данный момент, суда всегда сумеют выбрать наиболее безопасный и удобный для себя путь»[10].
Пройдет не так уж много времени, и это заключение станет практикой плавания по СМП. В разделе «Рекомендации для подхода к Карскому морю с запада» Руководства для сквозного плавания судов по Северному морскому пути почти слово в слово повторены рекомендации Русанова. «В некоторые годы, – предписывает руководство, – лед, выносимый из Карского моря, может блокировать подход с запада к проливу Карские Ворота до 15–25 июля. Тогда более удобным может оказаться подход к проливу Югорский Шар, где лед слабее. Если же неблагоприятные ледовые условия на подходах к проливам Карские Ворота и Югорский Шар сочетаются с трудной ледовой обстановкой в юго-западной части Карского моря, рекомендуется следовать к острову Диксон, обходя острова Новая Земля с севера и огибая мыс Желания»[11].
На «Геркулесе»
Вот теперь, зная предысторию русановских устремлений, можно перейти к анализу его дальнейших действий.
Итак, 26 февраля 1912 года В. Русанову пришло письмо из Министерства внутренних дел с предложением «посвятить себя предстоящим летом руководительству организуемой экспедиции к островам Шпицбергенского архипелага». Это был момент, к которому он шел несколько последних лет. Он нисколько не сомневался, что история дала ему шанс, который бывает только раз. Русанов на небывалом подъеме писал: «Перед Россией сейчас встала беспримерно великая историческая задача. Если эта задача будет решена, если мы найдем выход сотням миллионов пудов сибирских товаров самым дешевым Северным морским путем, то мы тем самым завоюем мировой рынок»[12].
Этот внутренний призыв стал определяющим во всех последующих событиях. Экспедицию на Шпицберген он рассматривал как возможность «быстро двинуть вопрос о Великом Северном морском пути…» – цели, с которой он жил все последние годы. Участник шпицбергенских исследований 1912 года Рудольф Самойлович позже вспоминал: «Прежде чем пригласить меня в экспедицию, В. А. Русанов подробно изложил планы своего исследования арктических областей. “Моя задача, – говорил В. А. Русанов, – не ограничивается только исследованием острова Шпицбергена. Я хочу использовать свою поездку на Шпицберген также и для того, чтобы произвести гидрологические и гидрографические работы между Шпицбергеном и Новой Землей, а посетив остров Уединения, произвести геологическое обследование его”»[13]. Новые перспективы опять разожгли в нем неистовое желание открыть для России северный проход. Выполнив необходимую серию гидрологических исследований в Баренцевом и Карском морях, справедливо полагал он, можно будет уверенно говорить о динамике течений, влияющих на дрейф льдов к северу от Новой Земли, и существовании в связи с этим открытой воды до сибирских берегов.
На должность океанолога и своего главного помощника в предстоящем деле Владимир Русанов пригласил Александра Кучина. Уроженец села Кушерека Онежского уезда Архангельской губернии, Александр Степанович Кучин в 1909 году окончил Архангельское торгово-мореходное училище и затем работал на биологической станции в Бергене ассистентом известного норвежского океанолога, профессора Бьорна Хелланд-Хансена, который и рекомендовал молодого моряка-ученого в экспедицию Руала Амундсена[14].
В начале апреля В. Русанов телеграфировал А. Кучину, чтобы тот приехал в Петербург и занялся подготовкой экспедиции. Нужно было в короткие сроки приобрести судно, заказать оружие, снаряжение, продовольствие и подобрать экипаж. Капитаны И. П. Ануфриев, Н. Л. Копытов и В. С. Гринер, на которых рассчитывал А. Кучин, по различным причинам отказались от участия. 14 апреля 1912 г. Александр Степанович писал сестре: «Застрял я в Питере дольше, чем думал. Дело, значит, швах. Надо самому быть и капитаном».
21 апреля В. Русанов и А. Кучин выехали в Норвегию для покупки экспедиционного судна. За полмесяца они объездили всю страну и только 17 мая вопрос решился.
«В Олезунде судно настолько понравилось, что решили купить его, – писал Александр Кучин отцу, – лучшего, пожалуй, и не найти. Называется ”Геркулес”, построено в 1908 г. специально для звериных промыслов около Гренландии, а в этом году сменена ледяная обшивка. Машина системы ˝Аlpha˝ в 16 лошадиных сил и работает прекрасно. Мы купили его с доставкой в Тронгейм. И теперь находимся в 20 милях от города»[15].
Согласно данным Полярного института Норвегии, «Геркулес» (Herkules) был построен в 1908 году в поселке Россендаль в Хардангере и зарегистрирован 14 апреля того же года в городе Олессун от имени акционерного общества Elf в Христиании (ныне Осло). Управляющим этим обществом был известный предприниматель Теодор Северин Сверре (1874–1959).
Парусно- моторный куттер «Геркулес»
Судну присвоили опознавательный код MFBG, который вместе с цифрами 27.31 был вырезан на косяке трюмного люка. Корабль назвали в честь Геркулеса Вайера Сундта – шурина Теодора Сверре. Имея две мачты с гафельным парусным вооружением, «Геркулес» определялся как норвежский куттер и согласно норвежским справочникам имел следующие размерения в английских футах: длина 73,6; ширина – 19,6; осадка – 8,6. Тоннаж судна – 63,42 (брутто) и 27,31 (нетто). В архиве судоверфи в Росендале сохранилась записка, в которой указывались размерения в норвежских футах: длина 76,10; ширина до 18,10; осадка до 9. На запрос газеты «Водный транспорт» заместитель директора Полярного института Норвегии К. Ц. Лундквист по поводу этих различий ответил: «…пожалуй, (это) связано с тем, что промеры верфи указываются в норвежских футах и дюймах, тогда как зарегистрированные в Дирекции судоходства (и в литературе) указываются в соответствующих английских единицах». Однако и пересчет единиц не дает полного совпадения чисел[16].
Корпус судна и ледовый пояс выполнены из дуба.
Все известные подробности экспедиции на архипелаг Шпицберген описаны достаточно, и нет необходимости в их повторении. Но одна особенность все же заслуживает внимания. Экспедиция, рассчитанная на три месяца (возвращение «Геркулеса» в Архангельск было намечено на октябрь), была завершена спустя немногим более месяца. Русанов не скрывал, что планирует к 15 августа покинуть Шпицберген. Он спешил. Была уже середина августа, и возможность продвинуться на восток как можно дальше с каждым днем уменьшалась. Понятно, что он смотрел на обследование Шпицбергена как на «небольшую первую пробу».
Таким образом, максимально сократив время пребывания на архипелаге, В. Русанов устремился к Новой Земле, попутно проводя гидрологические исследования ветвей Гольфстрима в Баренцевом море. Застигнутый штормом, «Геркулес» ушел к проливу Маточкин Шар.