Андрей Земляной
Глубина
Глава 2
Служба прогноза подтверждает высокую вероятность Волны в квадратах 55-128 Ламдоус, 91-834 Генха и 8365 Трисс в третью декаду второго месяца Сезона Ветров.
Корпорация Девео представила новейший гидрокостюм «Балахо-19». Костюм имеет мембранную структуру, позволяющую фильтровать кислород из воды, что на 40 % улучшает комфорт при длительном пребывании в воде и снижает общее потребление дыхательной смеси на пять процентов. Костюм доступен в сорока восьми цветовых решениях и двенадцати комплектациях, включая автодок, расширенный комплект датчиков и дополнительный тепловой слой.
Волна, захватившая четыре квадрата в секторе Генхар, вынесла корабль тяжёлого класса предположительно массой в триста тысяч тонн с живым экипажем. Несмотря на массовые разрушения корпуса, экипаж, состоявший из ксеносов «тип-889», оказался жив, и десятки вольных старателей стали жертвой охранных систем корабля и оружия экипажа.
Вызванная по тревоге частная военная компания оцепила район и приступила к зачистке территории.
Предположительно район проведения операции будет свободен для навигации через десять-двенадцать суток.
Внутренний контроль призывает всех находящихся в зоне поисковых и боевых действий соблюдать спокойствие и двигаться к точкам эвакуации по коридорам, обозначенным красными маяками и голосовыми командами на аварийных частотах.
Дорога была долгой. Окон в салоне не имелось, и Виктор мог судить об эволюциях яхты лишь по возникающим то и дело ускорениям. Вот они оторвались от пирса и развернулись, вот начали набирать скорость и, видимо, вышли из гавани, так как их довольно чувствительно затрясло на волне. А потом всё словно обрубило. У него создалось такое впечатление, что корабль действительно ушёл на глубину, так как вибрация и тряска сразу прекратились.
Через полчаса в салон зашёл Гошши и, с удовлетворением отметив порядок, снова исчез.
Прибыли часов через пять, когда все десять бойцов Виктора уже тихо посапывали в креслах.
Когда их, сонных и совершенно потерявших всякую ориентацию в пространстве и времени, вытолкали наружу, Виктор с удивлением обнаружил, что лодка находится у довольно большого «П»-образного причала в обширном помещении с рядами мясницких крюков слева и парой механизмов справа, похожих на промышленных роботов.
Гошши лично отвёл новеньких в жилую комнату и, буркнув что-то непонятное, исчез.
Спальня живо напомнила Виктору спальное помещение на его первой заставе. Небольшое помещение с серыми стенами. Койки в два ряда, только между ними стоят не тумбочки, а невысокие столики, типа прикроватных из спальных гарнитуров. Вся мебель совсем простая, из гнутого металла или металлизированного пластика.
А на кроватях лежала одежда! Виктор, вздохнув про себя: «Наконец-то!», подхватил стопку с приглянувшейся ему кровати. Детальный осмотр подтвердил: настоящая одежда. Правда, крайне примитивная. Штаны, а вернее – длинные трусы на широкой резинке, майка типа «футболка» и тапочки вроде тех, которые надевают дамы в бассейне. Только не резиновые, а сплетённые из чего-то вроде пластика. Он оглядел обувь и сделал неожиданное открытие: правая и левая тапочки не отличались друг от друга ничем. Совершенно! Всё равно, на какую ногу надеть. «Мило, – хмыкнул пограничник. – Идея, в принципе, неплоха: по тревоге натягивать быстрее. Но…»
Додумать, что именно «но», он не успел: рявкнул противный дребезжащий, до печёнок пробирающий звук, а затем механический голос сообщил:
– Одеваться и выходить в левую дверь! Одеваться и выходить в левую дверь!
Процесс одевания занял у Виктора буквально десяток секунд, и он бодро двинулся к двери, когда неожиданно заметил нечто, совершенно неправильное. Остановился, огляделся и нахмурился.
Десяток парней одевался медленно и крайне неумело. Трое напялили футболки явно задом наперёд, ещё четверо неуклюже возились с тапочками, постоянно дуя на придавленные упругими краями обуви пальцы ног, а ещё двое умудрились, натягивая штаны-трусы, сунуть обе ноги в одну штанину. Теперь один из этих убогих сидел на кровати и недоуменно озирал получившийся результат, а второй… Второй умудрился встать на ноги и даже попробовал шагнуть. С вполне предсказуемым исходом. Теперь этот сирота-недоумок лежал на полу и дёргался, точно раздавленный червяк. И над всем этим сумасшедшим домом надрывался невидимый динамик: «Одеваться и выходить в левую дверь! Одеваться и выходить в левую дверь!»
– Твою-то мать! – прошипел Виктор и принялся быстро, хотя и несколько брезгливо, приводить своих соседей в порядок.
Он рывком поднял главпридурка с пола, швырнул его на постель и содрал с него штаны:
– Надень нормально, дебил! – рыкнул пограничник и швырнул штаны в обалделую физиономию.
Тот начал что-то лепетать и захныкал, но Виктор уже не обращал на него внимания, переключившись на остальных. Второй идиот тоже лишился штанов, затем дошла очередь до неправильно напяливших футболки. Один из мужичков попытался сопротивляться, хныча какую-то бредятину про то, что он устал и хочет спать, да и вообще – ы-ы-ы-ы-ы!..
Пограничник попробовал вернуть плаксу в нормальное состояние пощёчиной, но, вместо того чтобы успокоиться, парень разразился оглушительным рёвом и принялся размазывать по лицу самые натуральные слёзы.
«Господи! Да кто они вообще такие?! – мысленно взвыл Виктор. – Они же как дети… Дети?!»
Эта мысль пронзила его точно электрическим током. «Постой, постой… – он напрягся, соображая. – А ведь когда-то очень давно – ещё в детстве, читал я какую-то книжку про то, как в некоей стране специально ускорили рост детей-сирот, чтобы потом использовать их в качестве солдат… или камикадзе? Точно, камикадзе, вернее, кукусуйтай или синье токкотай[1]… Та-а-ак… И кого же из нас здесь делать собираются? Вернее, с кем воюем?»
Он, занимаясь с парнями, размышлял, раскладывая всё то немногое, что знал, по полочкам, а руки привычно и умело делали своё дело. В конце концов, ему не раз, не два и даже не десять доводилось приводить в чувство и божеский вид сопляков-новобранцев. Если бы ещё не этот постоянный скрежет – «Одеваться и выходить в левую дверь!» – было бы совсем нормально.
Всё на свете имеет конец, закончился и этот бедлам. Виктор оглядел последнего одетого, остался доволен результатом, построил всех в колонну по два и вывел в указанную репродуктором, или что там у них, дверь.
Они оказались в большом помещении, обстановка которого оказалась ещё более спартанской, чем в спальне. Два десятка металлических стоек, с которых свисали какие-то провода, стояли плотно одна к другой вдоль стен, а в противоположной стене была видна небольшая дверь с большой ручкой.
Напротив двери на высокой тумбе сидел, уперев руки в колени, Гошши. Своей позой и некоторой небрежностью в одежде – широкий комбез без рукавов на голое тело – он напоминал незабвенного Доцента в блестящем исполнении Евгения Леонова. Сходство усиливали татуировки – весьма многочисленные. Хотя исполнены они были куда лучше, чем блатная роспись персонажа «Джентльменов удачи»: красивые, многоцветные и каким-то невероятным образом даже объёмные, словно бы голографические.
– Здорово, мясо! – радостно сообщил Гошши. – Сейчас посмотрим, стоит ли на вас тратить еду, или, может быть, сразу скормить Великому Океану?
С этими словами он встал со своего сиденья и двинулся к вошедшей колонне. Но хотя Виктор и стоял впереди, на него он не обратил никакого внимания. Ловко выхватив из команды одного из тех самых, которые умудрились неправильно надеть штаны, он потащил вяло упирающегося бедолагу к ближайшей металлической стойке.
Совершенно неожиданно пуфик оказался каким-то роботом, который приподнялся на своих четырёх резиновых или пластиковых гусеницах и шустро, но бесшумно покатил к той же стойке.
Что делал с этим человеком Гошши, Виктор разглядеть не сумел, как ни старался. Внезапно раздался какой-то резкий писк, переходящий в ультразвук, и человек, теперь закутанный во что-то полупрозрачное, вдруг взлетел вверх и завис ровно посредине между полом и потолком. Хозяин вновь уселся на своего робота-пуфика и принялся с жадным интересом наблюдать за тем, как испытуемый дёргается между небом и землёй.
Постепенно до Виктора дошло, что движения висящего становятся более осмысленными. Теперь он словно что-то рубил, но делал это будто в замедленной съёмке. Рубанув нечто видимое только ему, аккуратно собрал это в комок и стал укладывать. А потом ещё и ещё во всё ускоряющемся темпе.
– Неплохо, – каркнул Гошши и направился к колонне за следующим.
Пограничник следил за всем происходящим и пытался определить: к чему их всё-таки готовят? Прорыв противолодочных сетей? Преодоление боновых заграждений акватории военно-морской базы? Ну, ведь не взятие же вражеской субмарины на абордаж?!
Тем временем он остался один. Все остальные уже дёргались в воздухе, выполняя более-менее одинаковые движения. Гошши достал из кармана комбинезона небольшой футляр, вытащил из него нечто похожее на большие толстые очки, которые и водрузил себе на нос. И тут же сам зашевелил руками, словно бегая пальцами по невидимым клавишам. «Виртуальная клавиатура, – сообразил Виктор. – Ну, такое и у нас имеется, разве что труба пониже и дым пожиже…»
Подчиняясь командам, которые, по-видимому, отдавал Гошши, все испытуемые начали действовать слаженно, словно бы все вместе не то убирали сахарный тростник, не то рубили просеку в джунглях. «Чёрт его разберёт, – задумался Виктор. – А может, и в самом деле – абордаж подводной лодки?»
Внезапно всех разом опустило на пол. Роботпуфик заметался между людей, снимая с них это полупрозрачное нечто, а к Виктору подошёл Гошши:
– Отведи их в игровую, охотник, – велел он. – Отведи и возвращайся: проверим тебя и потренируем слегка.
– Игровая – это где? – деловито поинтересовался пограничник, отмечая, что испытанные ведут себя, словно дети, перекатавшиеся на карусели. Их качало, мотало, почти все охали, постанывали и уже привычно хныкали.
– За спальней следующая дверь, – бросил Гошши. – И поторопись: что мне, весь день здесь с вами возиться?
Виктор кое-как снова построил своих новобранцев в колонну и потащил их за собой. Дверь в игровую отыскалась сразу: это была единственная дверь, грубо размалёванная в разные цвета. «Словно психу дали разыграться с красками и малярной кистью», – машинально отметил Виктор и открыл разноцветный вход.
Внутренности игровой комнаты точно так же били по глазам ярким разноцветьем. Ни одной пары предметов одинакового цвета. Стулья полосатые, в крапинку, в клеточку. Огромная рама экрана, должно быть – телевизор. Какие-то экранчики поменьше, а перед ними – джойстики, словно от игровой приставки. Кубики из пластика, кубики из резины, каких-то удивительных и даже диких форм куклы.
Справившись с первым впечатлением, он оглянулся на своих подопечных. И вот тут он окончательно убедился в том, что перед ним – дети. Выглядят как взрослые, но это – дети. Только у детей могут быть такие лица, на которых написан восторг, сплошное счастье от исполнения извечной детской мечты: попасть в игрушечный рай.
Телевизор неожиданно заработал, и на экране появились герои, чем-то отдалённо напоминающие пару раз виденных Симпсонов. Только вели они себя, скорее, как волк и заяц из «Ну, погоди!».
– Сидите и развлекайтесь, – махнул рукой Виктор.
Оставив великовозрастных малышей развлекаться и наслаждаться жизнью, он поспешил в тренировочный зал – опыт старого служаки подсказывал: вышестоящее начальство, оставленное в раздражённом состоянии, не стоит раздражать дополнительно. Ибо кого назначат козлом отпущения? Риторический вопрос.
В «тренажёрку» он практически вбежал и, точно медведь на рогатину, налетел на уважительно-удивлённые глаза Гошши.
– Однако, – хмыкнул он и посмотрел на браслет, на котором на экранчике высвечивалось время. – Полторы минуты – рекорд! – Гошши между тем продолжал удивляться: – Я так понимаю, что ты даже мультфильм не остался смотреть? А что так? У тебя программа искажена?
«Вот только мне не хватало, чтобы ты сейчас в моих мозгах копаться начал», – подумал Виктор, а вслух отчеканил, точно отдавая рапорт:
– Мне не интересно. Там про охоту ничего нет.
«Большой босс» аж языком прицыкнул от удивления и удовольствия:
– Ка-акой роскошный экземпляр! Ну, пойдём, покажем тебе охоту…
Возле металлической стойки Гошши поставил его почти по стойке смирно, велел развести руки в стороны. Пуфик бодро зажужжал, высунул гибкие манипуляторы, и Виктор почувствовал, как его тело окутывает нечто. Нечто оказалось то ли комбинезоном, то ли коконом… «То ли вообще – ОЗК, только прозрачный, – мрачно подумал пограничник. – Или изолирующий противогаз… возможно – акваланг».
Нечто охватило и голову, включая лицо, и внезапно окружающий мир резко изменился. Только что это был тренажёрный зал, но теперь перед глазами Виктора расстилался океан. Причём не поверхность, отнюдь. Виктор оказался на глубине, по его прикидкам – метров тридцать. И, что удивительно, океан не только виделся, но и ощущался. Пограничник чувствовал, как струи воды мягко обтекают его тело, как вязко сопротивляется среда его движениям. А потом ощутилась ещё и тяжесть в правой руке.
Виктор чуть повернул голову. Ого! В руке оказалось что-то, по виду – оружие. Впрочем, это совершенно точно – оружие! От него исходили сила и уверенность, которые всегда даёт спрессованная, сжатая точно пружина вражеская смерть…
Он поднял оружие, поднёс к глазам. Внимательно изучил свой новый «ствол», подумал и обозначил его как «карабин». Он и действительно походил на карабин: не очень длинный, прикладистый, рукоятка управления огнём удивительно удобно ложилась в ладонь.
«Та-а-ак… А сколько у нас имеется зарядов? Ага, вот это – точно индикация наполненности магазина, – он пристально осмотрел четыре прозрачных глазка на том, что определил как магазин. – Двадцать зарядов. Ну, поплывём, поищем врагов…»
Однако, прежде чем двинуться вперёд – туда, где высились какие-то подводные скалы – он внимательно обследовал всё своё снаряжение. Обнаружил два ножа: один длиной сантиметров двадцать в ножнах, пристёгнутых к правой ноге, а второй – почти полуметровый тесак – у пояса. Ножи были несколько непривычные, а когда извлёк тот, что висел на поясе, и поднёс к лицу, уловил тонкий, на грани слышимости, свист. Сосредоточился на собственных ощущениях и понял: вибронож.
«Неплохо!»
На левой руке имелся браслет с глубиномером, часами, индикаторами наполненности баллонов акваланга и трёхкоординатным навигатором. На правой – такой же браслет, но с коммуникатором – что-то вроде радиотелефона, и клавишей, разворачивавшей голоэкран физических параметров: давление, пульс, сердечный ритм, что-то ещё…
«Достаточно для боя… или для охоты? Хотя, если мы – диверсанты, то это – та же охота… Эх! И предлагали же мне пойти в боевые пловцы…»
Он двинулся вперёд, забирая чуть в глубину. Вот и скалы. Виктор проверил скорость, с которой он вскидывал карабин, – вода всё-таки не воздух, сопротивление среды намного выше. Скорость оказалась ниже, чем на воздухе, но пограничник остался удовлетворён: «Сойдёт».
Он начал осторожно забирать вправо, и тут на него молнией ринулось какое-то веретенообразное тело. Виктор извернулся, словно кошка, чтобы встретить опасность лицом, вскинул оружие к плечу и, поймав нападающего в прицел, нажал спусковую клавишу, но ни толчка отдачи, ни вспышки, ни грохота выстрела не последовало. Однако живое веретено резко дёрнулось, потом как-то странно вспухло, раздулось, затем обмякло и стало медленно опускаться в глубину.
– Э-э, нет, так не пойдёт! – сообщил в никуда Виктор и нырнул следом за добычей.
Как оказалось – исключительно вовремя. Прямо над ним промелькнуло второе такое же существо. Карабин снова у плеча, и двойной выстрел вдогон. Теперь Виктор сумел заметить, что в момент выстрела вокруг дульного среза появляется какое-то слабое голубовато-белое свечение. Второй хищник присоединился к первому, и их души вдвоём бодро отправились в страну счастливой охоты.
Пограничник догнал вторую тушу и принялся за изучение неудачливого зверя. «Удивительное создание! Головы нет, во всяком случае – не видно. Глаз не наблюдается, ушей – тоже… Интересно, есть у него пасть?.. А жопа?.. Тоже нет? Как же ты живёшь-то, бедненький?..»
Браслет-коммуникатор ожил, замигал и закурлыкал. Виктор поднёс его к лицу и ответил, с трудом подавив инстинктивную потребность отрапортовать: «Полковник Афанасьев…».
– Я!
– Охотник, – захрипел голос Гошши, – брось энцитеров. Действуй дальше.
– Есть! – привычно бухнул Виктор.
Осёкся, испугавшись, что выдал себя, но тут же успокоился. «Подумаешь, ответил по уставу. Откуда Гошши может знать ТОТ САМЫЙ устав?»
Подумав так, Афанасьев ушёл ещё метров на пять глубже, завис и огляделся. В тени от ближайшей скалы ему почудилось какое-то шевеление.
«А кто это у нас там? Цып-цып-цып-цып…»
«Цыпа» оказалась здоровенной и похожей на огромную анаконду. Длинное тело в радужно-переливающейся шкуре скользило рядом, и в какой-то момент голова метнулась к Виктору, но тот вовремя отпрянул и выстрелил в голову. Эффект превзошёл его ожидания: обезглавленное тело задёргалось, словно под действием электричества, но быстро обмякло и стало погружаться вниз.
Виктор решил рассмотреть это чудище поближе, но тут мир снова мигнул, и вот – он уже стоит перед Гошши, а робот-пуфик деловито освобождает его от полупрозрачного одеяния.
– Ха! – Гошши хлопнул его по плечу. – Отлично, дружок, отлично! Полчаса – и на выходе два энцитера и отличный р’эц. Ты и впрямь стоишь тех денег, что я за тебя отвалил! На-ка вот, – в руке Афанасьева снова оказался леденец, на сей раз пронзительно-красного цвета. – Заслужил, дружок, заслужил… Кстати, запомни: теперь тебя зовут Дружок. Понял?
Виктору оставалось только кивнуть. «Интересно, а будка у меня своя будет?» – подумал он невесело. Он наконец понял: никакие они не диверсанты и не солдаты. Тот десяток – рабочая скотина, что-то вроде осликов или мулов, а он – охотничья собака.
С того момента, как Афанасьев оказался на подводной ферме, прошёл месяц. Сегодня ему выпала лёгкая работа: охранять «рабочую скотину» на плантации. Здесь росли водоросли – хотя, может быть, и не водоросли – под названием сахха. Эти сахха имели колоссальную ценность: из них добывали препарат, продлевающий человеческую жизнь в разы, а то и на порядки. Препарат именовался «ойхор» и стоил столько, что его могли себе позволить лишь весьма обеспеченные люди. На одну дозу лекарства уходило до тонны свежих водорослей, но это не останавливало желающих помолодеть.
Кроме выращивания и сбора водорослей, Гошши активно занимался охотой и прочим собирательством, напоминая какого-то поселенца на Диком Западе: немного фермер, немного охотник, немного – всё остальное. «И швец, и жнец, и на дуде игрец», – хмыкнул Афанасьев. В целом Гошши был неплохим хозяином. Слегка образованным, много знающим о жизни океана, довольно весёлым и не злым. Виктор мог бы стать ему хорошим помощником, если бы не одно «но»: Гошши искренне считал пограничника своей охотничьей собакой. То есть, разумеется, не собакой, но существом, по уровню развития от этой собаки практически не отличающимся.
Кроме «собаки» Виктора, у Гошши имелся ещё один «пёс»: угрюмого вида детина по кличке Сед. В его буйной шевелюре действительно проблёскивала седина. Сед жил у Гошши уже давно – года четыре как минимум. Впрочем, сам Сед таких подробностей не помнил, а если и помнил, то никому ничего не рассказывал.
Вчера Гошши ходил, а вернее – плавал на охоту с Виктором, сегодня – с Седом. А пограничник остался охранять плантацию.
Вода плавно обтекала крошечную подводную лодку – вернее, скутер, похожий на торпеду, с прозрачным обтекателем над пилотским местом. На нём Виктор патрулировал зону добычи, ощущая себя кем-то вроде лётчика-истребителя времён Второй мировой войны. Внизу вовсю трудились сборщики, отрезая острейшими словно скальпель ножами стебли саххи на высоте груди и осторожно, чтобы не помять, складывая их в мешок, который волочился на тонком тросе, пристёгнутом к ремню.
Работа была и тяжёлой, и опасной. В местном море водилось огромное количество агрессивных созданий, очень уважавших человеческое мясо и признававших лишь авторитет силы. А вот с этим всё было нерадостно.
Под брюхом «Шайра-100» – так называлась его подлодка – располагался блок из шести неуправляемых ракет и что-то вроде пулемёта, стрелявшего длинными тяжёлыми стрелами. Ну и в качестве последнего аргумента Афанасьев мог использовать длинный нос самого «Шайра», который, наподобие знаменитого «Наутилуса» капитана Немо, был снабжён длинным острым бивнем, на котором находилась трёхлопастная фреза.
Самыми частыми гостями были похожие на мурен подводные змеи, беззвучно вылетавшие из водорослей и атаковавшие рабочих.
Подумав о муренах, он внимательно огляделся. Нет, слава богу, чисто. Где-то очень далеко мелькает огонёк, но что это – поисковый модуль или местный вариант удильщика? – определить не представляется возможным. Впрочем, удильщик-то как раз практически безопасен: медлителен и трусоват. Сам на человека никогда не нападёт, если, конечно, не попытаешься погладить его по спине или подёргать за «удочку».
Вот и плантация. «Работай, негр, работай! Солнце ещё высоко, до получки ещё далеко…» Вспомнив эту детскую шутку, Виктор непроизвольно улыбнулся. Правда, улыбка получилась какой-то невесёлой: как-то ни в детстве, ни после он не представлял себе, насколько эта шутка может оказаться близкой к действительности.
Краем глаза Афанасьев заметил, что слева водоросли шевельнулись как-то неправильно. Скорее всего, это – результат непредсказуемых водяных течений и завихрений, но…
– Бережёного бог бережёт, а не бережёного конвой стережёт, – сообщил самому себе Виктор и направил «Шайра» вниз, к эпицентру непонятного шевеления.
Он пристально вглядывался в голубоватую муть, но ничего не увидел. Хмыкнув, он повернул назад, и тут же прямо под ним мелькнула вытянутая тень.
Прицелиться из «пулемёта» Виктор уже не успевал, а потому, оттолкнувшись ногами от скутера, извернулся и приблизился к нападавшему хищнику сверху. Тонко засвистел выхваченный из ножен вибронож, и лезвие мягко вошло в упругую плоть, вспарывая ската от «носа до кормы». Тот по инерции ещё проскочил несколько метров, потом резко изогнулся, выталкивая из себя внутренности. Видимость резко упала: от мёртвого хищника взметнулось облако бурой крови. Но даже сквозь эту муть Афанасьев сумел разглядеть следующего. Виктор извернулся и снова ударил ножом, постаравшись расширить рану секущим движением.
На этот раз удар не был столь сокрушительным. Тонко свистящее лезвие лишь нанесло короткую рану в боку зверя. Почувствовав боль, тот свернулся кольцом и ударил выскочившим из передней части тела ядовитым жалом. Оно мелькнуло буквально в миллиметрах от лица, пограничник откинулся спиной назад и врезал по остроголовому тулову ребром ласта снизу вверх. В отличие от рабочих, охотничьи ласты изготовлялись из более жёсткого и прочного материала с остро отточенными внешними краями, так что последствия удара оказались для хищника весьма серьёзными. Энцитер заизвивался, точно раздавленный червяк. Должно быть, последним ударом Афанасьев повредил его рецепторы, чутко реагирующие на малейшие движения воды, поэтому хищник принялся с частотой хорошей швейной машинки бить вслепую своим жалом.
Пограничник отплыл подальше от издыхающего зверя, но продолжал внимательно следить за ним: ядовитые железы энцитеров ценились дорого, так что терять их недопустимо. Да и мясом хищников пренебрегать не стоит: плотное, оно по вкусу напоминало тунца. Гошши, как делают почти все собачники, пару раз угощал своих «собак» едой со своего стола, так что Виктор пробовал и энцитера, и хищную актинию, и муреноподобную змею-хтею. Последняя очень походила на жареную курицу, разве что чуть пахла рыбой и водорослями.
Энцитер тем временем окончательно успокоился, и пограничник двинулся к телу, чтобы вырезать железы. Их следовало уложить в специальный контейнер на боку «Шайра», а потом залить туда же жидкость-консервант. С мясом проще: приложил к туше шарик, нажал на едва заметную выпуклость-шишечку, и шарик, автоматически заключая тушу в себя, мгновенно развернётся в мягкий мешок, на одном конце которого имеется даже буксировочный конец. Крепи к «Шайру» и – вперёд! Мощности скутера хватит на то, чтобы буксировать добрый десяток энцитеров, да ещё и на пару-другую крупных, радужношкурых р’эцов останется.
Он подплыл к своей добыче и примерился половчее вырезать железы, когда по телу казавшегося мёртвым энцитера внезапно прошла судорога, и острое жало-хвост ударило Виктора в запястье. Пограничник отдёрнул руку, но было поздно: жало вдрызг разнесло правый браслет.
– А, ч-чёрт! – процедил Афанасьев сквозь зубы. – Без связи остался, мать его так!
Он стянул с руки остатки браслета, осмотрел его и убедился в правоте своего предположения. Браслет – а, собственно, уже и не браслет, а две его половинки, не подавал никаких признаков жизни. «Ну и хрен с ним, – подумал Виктор. – В конце концов, связь мне не так уж и необходима: большой транспорт придёт сам, а работяг я и без связи туда загрузить смогу. Обойдётся».
Афанасьев занялся потрошением добычи. Аккуратно вырезал железы сперва у одного, а потом и у второго хищника, уложил добычу в контейнер, принайтовал упакованные туши к «Шайру» и снова занялся патрулированием. Браслет недорогой, это он уже знал, и стоимость добычи превышает его раз в сто. С лихвой! Так что у Гошши не будет причин расстраиваться…
По-хорошему говоря, ему следовало плюнуть на работяг и отправляться на ферму одному, на «Шайре». Гошши проглотит и это: он один стоит больше, чем вся рабочая бригада. Плюс – добыча, которая легко покроет стоимость всех двух десятков рабочих. Но бросить этих великовозрастных детей Виктор просто не мог. Ну, не по-человечески это, не по-мужски – оставить практически беззащитных идиотов на растерзание местным хищникам. Ведь мурены приплывут, и всем – хана! А он вполне может продержаться, тем более что и времени до конца смены осталось уже немного.
И вот тут пограничник внезапно вздрогнул: по спине пробежал тревожный холодок предчувствия. Такой же холодок пробегал тогда, в другом времени и в другой жизни, когда мангруппа тогда ещё капитана Афанасьева могла забрести в ловушку или наткнуться на ожесточённое сопротивление.
Он бросил скутер в крутой вираж и сразу же увидел целую стаю энцитеров, которые боевым клином заходили на плантацию, точно «юнкерсы-лаптёжники» в старой кинохронике.
Афанасьев дал полный ход турбине, бросая «Шайра» вперёд и одновременно выстрелив двухракетным залпом. И тут же выматерил себя последними словами: впопыхах он нажал не на те гашетки, и по хищникам ударили НУРСы с ультразвуковыми отпугивающими головками. Они хорошо выполнили бы свою работу, будь нападающих энцитеров два. Ну, три. Ну, в крайнем случае – четыре, но и тут уже имелась вполне серьёзная возможность того, что один из хищников прорвётся. А стая из почти двух десятков экземпляров даже и не заметила ультразвукового удара. Вернее, заметила, но от этого стало ещё хуже: хищники разошлись, охватывая плантацию широким полукругом.
– А-а-а, сука! – раненым медведем взревел Виктор, задирая нос «Шайра» и всаживая в правый фланг атакующих длинную очередь из пулемёта.
Пять энцитеров отправились в страну счастливой охоты, ещё двое, получив серьёзные ранения, забились в конвульсиях. Но пограничнику некогда было любоваться результатами дела рук своих. Глубокий вираж со снижением, и он оказался чуть позади кинувшейся в атаку стаи. Снова длинная очередь пулемёта, и оружие внезапно захлебнулось и смолкло. Афанасьев покрылся холодным потом: чёртов Гошши не учил своих «собак» ухаживать за оружием, а у самого пограничника просто не хватило знаний, да и времени, чтобы как следует разобраться с бортовым оружием микросубмарины.
Ракетами стрелять было уже поздно: шрапнель неминуемо заденет сборщиков, а некоторые из них настолько тупые, что даже не сообразят рукой зажать пробоину костюма. «Шайр» ринулся вперёд, и ещё один энцитер получил острым носом смертельную «пробоину». Но оставались ещё двое. Виктор тихим незлым словом помянул мать и бабушек Гошши, энцитеров, а также всех сотрудников фабрики клонов, выпустивших в жизнь таких талантливых работяг, оттолкнулся от скутера и кинулся в драку.
Первого он атаковал сверху, снова распоров зверя по всей длине. Развернулся, уходя от удара второго, выполнив практически мёртвую петлю, и ткнул его ножом. Резко ушёл вниз, спасаясь от одуревшего жала, и вдруг почувствовал сильный удар в левую руку. Афанасьев развернулся и взмахом ножа перерубил жало, и тут только ощутил боль. Она была чудовищной, оглушительной, ослепляющей. Кое-как Виктор вырвал из руки жало-хоботок, через который скат впрыскивает в жертву парализующий яд вместе с желудочным соком, и лихорадочно огляделся. Хищников больше не осталось. Пёс выполнил свою задачу, защитив доверенное ему стадо.
Почти теряя сознание, он медленно доплыл до своего «Шайра», сорвал с борта длинный буксировочный конец, отхватил кусок ножом и перетянул себе руку выше локтя. Затем вкатил себе две ампулы с антидотом и три – с тонизирующим средством. Обезболивающего в его распоряжении не имелось: препарат с непроизносимым названием подобно земному промедолу обладал наркотическим действием, и хозяин не давал его своим «собакам», опасаясь, что те превратятся в наркоманов.
В подобной ситуации следовало немедленно вызвать Гошши и транспорт для срочной эвакуации. Но браслет-коммуникатор приказал долго жить, а часы на левом браслете бесстрастно сообщили, что до конца смены осталось ещё полтора часа. Чтобы как-то забыть о боли, Виктор принялся за обработку добычи. Механически нырял, вырезал драгоценные железы и собирал их в контейнер. Скрипя зубами от боли, упаковывал туши и крепил их к «Шайру».
У него уже темнело в глазах, когда наконец прибыл транспортный «Торвар». Пинками загнал рабочих внутрь, затем попытался пристыковать скутер к субмарине. Тщетно! Для такого манёвра требовались обе руки, а левая уже совсем не повиновалась.
Виктор зарычал от боли и бессилия, потом кое-как закрепил буксирный конец своего «Шайра» на корпусе «Торвара». Прикинул и понял: сил влезть внутрь субмарины уже не оставалось: в голове мерно бил колокол, в глазах плясали огненные точки, словно знаки Зодиака устроили бал.
Он тяжело забрался на сиденье скутера, кое-как пристегнулся и потерял сознание. Когда очнулся, оказалось, что они уже плывут. «Торвар», не дождавшись каких-либо команд, просто развернулся и пошёл назад ровно по тому же пути, по которому прибыл на плантацию. Осознав этот факт, Афанасьев снова провалился в забытьё.
