Андрей Земляной
Дело чести
4
Для блага государства нужно держать союзников на цепи, а врагов в страхе и никогда не путать первых со вторыми.
Никколо Макиавелли. Управление государством для простаков.
Фантастическую, в смысле результативности, операцию провели в Астраханской губернии полицейские и военные ведомства империи.
Мгновенная словно бросок хищного зверя, переброска подразделений, и вот уже первые группы пошли по адресам, арестовывая подозреваемых и препровождая на поле аэродрома, где уже установили лагерь временного содержания.
Работа следователей, дознавателей, криминалистов и судейских, словно отлаженный производственный процесс, и уже через пару суток, первые дела поступили на рассмотрение в Военный трибунал, который по указу Государя, судит все дела по измене Родине, фальшивомонетничеству, и ряду других тяжких преступлений.
Но, как нас заверили следователи, даже те, кто будет осуждён, и отправлен в места отбывания наказания, могут быть привлечены по вновь открывшимся обстоятельствам, и сроки их заключения, а также условия содержания изменены в соответствии с решениями суда.
Михаил Шолохов, Донской Курьер 14 апреля 1924 года.
Российская империя, Москва.
Московская публика довольно спокойно отреагировала на случившиеся аресты, и высылку двух десятков представителей столичного дворянства. Все прекрасно помнили, что такое революция и кровавый ад случившийся во Франции, и его повторение в России было никому не нужно. А стало быть поступок князя Белоусова, был вполне светским и одобряемым, несмотря на то, что какое-то количество тайных недоброжелателей у него всё же появилось. Но как сказал Белоусов – старший, «Ты не золотой червонец чтобы нравится всем.»
Но промышленники и купцы особенно оценили чёткость и уверенность с которой сработали специальные ведомства империи. Особенно то, что брали всех, невзирая на фамилии, и связи родителей, и бесстрастно взвесив вину каждого, отписали от щедрот имперского правосудия. Кому каторгу, кому ссылку, а кому и лишение подданства, что для семьи было, пожалуй, наиболее позорным. А кого и отпускали на все четыре стороны, напутствовав нравоучительной беседой и пожеланием избавляться от вредных привычек.
Салоны, курительные, дамские гостиные и будуары, были полны разговоров, обсуждений и все сходились на том, что князь поступил верно и как должно, поступать для офицера и дворянина. Потому как умышление переворота это не шутка. В не такие давние времена, можно было и головы лишиться, а семью подвести под вечную ссылку. Прецеденты бывали. Например, в правление Феофана Грозного, когда живота и состояния лишились сразу сто московских дворян, а семьи, включая грудных детей, были лишены дворянского звания и высланы по губерниям. Известные купцы Скопины-Шуйские тому яркое свидетельство. Утеряв княжеское достоинство и состояние, род так и не смог подняться выше купечества второй гильдии, а князья Туренины вообще канули в лету.
Зато поднимались новые фамилии, строго блюдущие Честь и Долг. Второвы, Шуховы и Сикорские, недавно получившие потомственное боярство, Менделеевы, выслужившие княжеский титул, не только трудами Дмитрия Ивановича, но и стараниями потомков, развивающих химическое производство по всей России. Фёдоровы-Уральские развивавшие оружейное дело не первое поколение, и многие другие. В этом ряду Белоусовы занимали достойное положение, как древностью рода, так и неоспоримостью заслуг. Портрет князя украшал Галерею Героев, а это в чём-то даже повыше княжеского титула, ибо княжеских родов в России больше двух сотен, а портретов в Галерее Героев всего восемьдесят два.
Ну и кроме того, все прекрасно понимали причину того, что в городах России, вдруг стало гораздо спокойнее, и тише. Бандиты и разное ворьё, воспрявшие после большой войны, были либо уничтожены, либо убраны в места далёкие и негостеприимные, либо попрятались от греха, подальше, а самые умные так и вовсе заграницу.
И произошло это от того, что между криминалом и простыми гражданами встали правоохранители. Полицейские, военнослужащие Охранной Стражи, да и просто армейцы, которых поднимали по тревоге, и бросали на прочёсывание городских кварталов и штурм бандитских притонов.
Так что отношение к полицейским было благожелательное даже более чем обычно, как к защитникам и охранителям покоя честных граждан. Но недовольные всё же находились, и в основном были они из представителей столичной богемы, которые из-за действий полиции не попали на спектакли, званые вечера и банкеты, до которых они были весьма охочи, как и вообще до любой дармовщины. Но те люди в Обществе веса не имели, а держались Светом на положении наёмных скоморохов, чьим мнением можно и нужно пренебречь.
Как ни старался Николай избегать светских собраний, но ему всё равно приходилось посещать их пусть и в самом минимальном количестве, рекомендованном специальной инструкцией для «Всяких чинов военных, каковые и титул имеют». Так вот, в документе, подписанном ещё императором Феофаном, было чётко определено что не менее трёх вечеров в месяц, служивый дворянин должен проводить в обществе себе равных, ведя разговоры, приличествующие случаю.
Вот и сейчас, Николай, остановив лимузин у широкой лестницы дворца Трубецких в Хамовниках, оставил машину на попечение слуг, и поднялся в просторный холл, откуда дамы могли пройти в специальные комнаты чтобы поправить наряды, а мужчины просто задерживались перед огромным, шестиметровым зеркалом, и окинув взглядом мундир и стройные ряды знаков отличия, могли подождать своих спутниц, или сразу подняться наверх, где уже бурлило светское общество.
Но котелок, заполненный светскими повесами, стареющими красавицами и всеми теми, кого принято называть «Свет», вовсе не был клубом бездельников. Просто под личиной можно было спрятать всё что угодно, как например князь Сергей Друцкий, известный светский мот и бездельник, давно и успешно трудился на Тайную Канцелярию, часто вытаскивая такие сведения, что его счёт, куда переводились наградные деньги, постоянно рос, несмотря на дорогостоящие привычки князя – балерин, шампанское и хороших лошадей. Об этой стороне князя Друцкого Николай знал, и сам Друцкий знал, о том, что князь Белоусов посвящён в его секрет, но был спокоен, так как Белоусов ему пару раз чувствительно подыгрывал, и даже как-то раз прикрыл при серьёзной оплошности.
А Белоусову подобные знакомства тоже были нужны, так как позволяли не прослыть букой и противником Света. Например, одно вхождение в кружок повес бурливший подле Друцкого, уже придавало его имени лёгкий отблеск безумства. Впрочем, безумства светского, а потому приличного и вполне понятного, как например устроить «Бал с привидениями», когда веселящихся в полумраке гостей, пугали специально нанятые актёры.
Стоило полковнику подняться в зал, как распорядитель, узнавший князя, и мгновенно считавший новые погоны, и орден Владимира, широко распахнул створки дверей, и пристукнул жезлом, как делал всегда при входе особо важных персон.
– Тайной Канцелярии полковник, князь Белоусов.
– Премного рады видеть вас, князь. – Андрей Демидович Трубецкой, коренастый мужчина среднего роста, в чёрно-сером мундире полковника железнодорожных войск, с миниатюрной Ангелиной Сергеевной Трубецкой, в тёмно-синем бальном платье, и с колье из крупных бриллиантов на длинной шее, подошли степенно, как и подобает хозяевам праздника.
– Князь, княгиня. – Николай поклонился. – Рад видеть вас в добром здравии и сиянии признания ваших заслуг.
Бал собирался по случаю награждения полковника Трубецкого орденом Александра Невского первой степени, причём не только с молотками, как и полагалось всему инженерному корпусу, а ещё и с мечами, отметив таким образом участие князя Трубецкого в Большой Войне, его заслуги как организатора военных перевозок и создание бронепоезда «Царь Феофан Грозный», который в своё время в одиночку отбил наступление немецких войск подо Львовом, стерев несколько вражеских дивизий в пыль.
– Да и вас как я посмотрю тоже не забывают. – Князь одобрительно посмотрел на «Владимира». – Да ещё и с мечами, и с дубовыми листьями… – Трубецкой подкрутил кончик уса, и усмехнулся. – Смотрите, Николай Александрович, вам бы поостеречься нужно. У нас на балу как-то целый девичий взвод образовался.
– Благодарю за предупреждение, князь. – Николай поклонился. – Буду предельно осторожен.
Когда он отошёл, княгиня чуть прижала локоть мужа, и тот сразу же наклонился к ней.
– Душа моя?
– Отряди-ка ты пару человек, чтобы глаз с князя не спускали. – Произнесла многоопытная Ангелина Сергеевна. – Нам только скандала с царской семьёй не хватало.
– Да, свет мой, ты как никогда права. – Князь поднял руку и сразу же к нему подсочил один из доверенных слуг.
– Егор, отправь-ка ты за князем Белоусовым пару человек. Да пусть глаз не спускают с него, даже в уборных. Кабы кто из девиц не учинил чего непотребного.
– Уже отправил четверых, батюшка. – Слуга коротко поклонился. – Все четверо из наших сторожей, ребята бывалые и ушлые.
– Молодец. – Князь кивнул, и перевёл дух. – А как ты сообразил за ним людей послать?
– Так то, что за князем охота девиц идёт, вся Москва судачит. А у князя репутация хорошая. Простых людей не обижает, не чинится, слуги у него вдвое получают, а мажордом, вообще втрое, да подарки на каждый праздник, да ещё и девчонок – горняшек, не лапает, и по постелям не таскает. В общем строгих правил мужчина, даром что молодой совсем.
– Так говаривают, что у него аж четыре полюбовницы?
– То, батюшка, женщины взрослые, равного положения и достатка. Таких не купишь на побрякушки, как деревенских дур. – Спокойно ответил Егор. – Да и в звании все. А указ старый все помнят. Женщина в звании сраму не имет, так как честь её в служении Родине.
Бывшие пограничники, служившие у князя, благоразумно предупредили полковника Белоусова, о том, что будут за ним следить, и Николай в кои-то веки чуть расслабился, беседуя со знакомыми и гостями, и даже позволил себе бокал сухого вина.
Как-то очень случайно зацепившись языками со знаменитым Теодором фон Карманом который занимался проектом дальнего пассажирского самолёта, он и не заметил, как оказался на огромном балконе, через который можно было пройти в библиотеку, и где стояли кресла для гостей, пожелавших отдохнуть от духоты бала.
– Такие машины, доктор Карман, потребуют очень многого. – Николай чуть отпил из своего бокала. – Наземное обслуживание. Двигатели нужно будет проверить, как и всё оборудование, и делать это должны специально обученные техники. А значит вопросом создания наземного хозяйства нужно озаботится заранее. Это уже я не говорю, что двигатели с таким соотношением массы и тяги, очень чувствительны к качеству бензина.
– Да, это так, герр полковник, но вопрос всё равно предстоит решать. Необходимость скоростного воздушного сообщения уже давно не секрет. Сначала сделаем трассу Берлин – Москва, поскольку уже есть и аэродромы, и технические специалисты, а дальше будем тянуть линию в Африку, и возможно в Юго-Восточную Азию. Ну и по Европе конечно. Мадрид, Вена, Женева, Рим. Все крупные города кроме Парижа.
– Всё не можете простить Франции участие в войне? – Николай усмехнулся.
– Нет, не это. – Немец вздохнул и посмотрел куда-то в сумерки, невидящим взглядом. – Они предоставили аэродромы для британских дирижаблей, которые ударили химическими снарядами по Берлину. Тогда погибло больше ста тысяч человек, в основном мирное население. Французы знали, что готовится военное преступление, и не остановили союзников.
– Вы в той войне тоже отличились. – Напомнил Николай. – И первую партию снарядов с ипритом вы привезли не под Марну, а ко Львову, собираясь совершить такое же военное преступление. И кто знает сколько погибло бы у нас, если бы не подвиг хорунжего Ерёменко, подорвавшего склад с химическими снарядами.
– И при этом погибли тысячи немецких солдат!
– Это были ваши снаряды, доктор Карман. – Уточнил Николай. – И самим фактом концентрации химического оружия в полосе боёв, вы уже совершили военное преступление. Точно такое же в котором упрекаете французов.
– Насколько я помню, все виновные были казнены по приговору трибунала. – Попытался отвертеться немецкий учёный.
– После ультиматума императора. – Николай усмехнулся, так как знал эту историю от своего отца, который имел свои источники информации. – Я не упрекаю вас, доктор Карман, но призываю подумать вот над чем. Зажатая в тиски уже свершившегося передела земель, Германия жаждет новых колоний, а единственный способ их обрести лежит через войну с теми, кто эти колонии уже имеет. Но если вдуматься и отрешиться от устаревшей модели, никакие колонии вам не нужны. Даже покупая сырьё по мировым ценам, вы имеете бешеные доходы, потому что создаёте из, например, железа, не ведро, и даже не станок. А станок высокоточный, который стоит столько, что без особого удорожания может быть сделан из серебра. Цена материалов в таком изделии колеблется на уровне единиц процентов, а главная стоимость – это разработка, труд высококвалифицированных инженеров, и сборщиков. И зачем вам колонии? Толпы плохо обученных крестьян, которые впоследствии захотят переселиться в метрополию, и которых нужно будет кормить. Везти оттуда сырьё? Это значит создавать огромный флот, его обслуживать, и толкаться локтями с британцами, французами, американцами, и прочими. А ведь всё что вам нужно, есть здесь в России. И даже магистральная линия, которая идёт от Сибири до Германии.
Весь бизнес в колониях – это просто грабёж населения. Но что там грабить? А вот те, кто хотят иметь своё производство, вот те, куда богаче. И вот их грабить куда перспективнее.
– Хмм. Полагаете, я донесу вашу точку зрения до канцлера?
– Я знаю, что вы давние друзья. – Мягко ответил Белоусов. – Но моё мнение, это только моё мнение.
– Я тоже знаю, что вы полковник вашей тайной полиции. – Немец открыл портсигар, и достав сигарету жадно закурил. – А учитывая, что существует гандикап в два звания – фактически генерал-майор. И ваше мнение – это конечно ваше мнение. Но это не мысли простого обывателя.
– Скажем так. Если вам будет что сказать, то я тоже в состоянии довести ваше частное мнение до государя.
– Это всё нужно тщательно обдумать. – Доктор Карман, который успел послужить в армии и даже получил звание гауптмана, выкинул недокуренную сигарету в урну, поклонился, по-военному щёлкнул каблуками, и простившись убыл.
– Как же. Обдумать. – Проворчал Николай. – Рупь за сто если не побежал докладывать в Берлин.
Апрель в этом году выдался тёплый, и Николаю в шерстяном кителе было совсем не холодно на балконе, который выходил в парк.
В принципе, всё что необходимо он сделал. На беседу с фон Карманом он вышел по просьбе своего непосредственного начальника генерала Каледина, который участвовал в длинной политической игре, под названием «Нахлобучь британца». Нет конечно операция имела какое-то благозвучное название, Шторм, Ураган, или Туман, но суть её была именно в этом. Британцы очень сильно пострадали в войне, и лихорадочно искали союзников, которые помогли бы им удержать колонии и противостоять росту авторитета России в Европе и Азии. А Николай – фигура в политических играх почти не засветившаяся, но тем не менее авторитетная, так что именно ему поручили озвучить завуалированное предложение к сотрудничеству.
Полковник в пару глотков допил вино, уже собирался покинуть балкон, как в полумрак впорхнула невысокая девица, с миловидным и даже красивым лицом и чуть ломким подростковым голосом спросила.
– Господин полковник Белоусов?
– Да, сударыня. – Николай поклонился. – Чему имею честь?
– Я это… я вот… девушка что-то ещё хотела сказать, но вместо этого вдруг схватилась обеими руками за горловину платья, и разорвала его до пояса, обнажив и невысокую грудь, в шёлковом лифчике, и какие-то дамские подвязки и ремешки на узком животике.
– Спасибо, но ничего нового я не увидел. – Николай рассмеялся. – А кто вам посоветовал такой дурацкий способ обратить на себя внимание? Матушка? – Он вздохнул и произнёс. – Ребята, пошлите кого-то за покрывалом или пледом. Пусть уведут эту дуру, пока не случилось скандала.
– Слушаюсь ваше высокоблагородие. – Куст шевельнулся и из него выпал мужчина, который метнулся куда-то в комнаты.
– Вы не один?!! – Девушка покраснела так, что это стало заметно даже в полумраке.
– Скажу, больше, сударыня. Нас даже не двое. Правда ребята?
– Так точно, ваше высокоблагородие. – Донеслось откуда-то из угла где стояла большая ваза с фруктами.
– Так точно. – Прозвучало из-под стола, где стояли курительные принадлежности.
– А то. – Сказали со стороны библиотеки.
– Ах! – И девица потеряла сознание, но вот ловить её Николай не стал, и дама вполне благополучно брякнулась на пол, отрубившись уже по-настоящему.
Через минуту появился один из пограничников, и завернув девицу в сорванную портьеру, утащил её куда-то в комнаты.
– Спасибо братцы. – Николай улыбнулся. – Женить бы она конечно меня не смогла, но скандал был бы знатный. Так что примите от меня спасибо и поклон. – Он достал из кармана бумажник, не глядя, вынул пачку ассигнаций, и протянул куда-то под стол.
– Рады стараться, ваше высокоблагородие.
Белоусов – младший давно покинул бал, а Андрей Демидович Трубецкой, наконец увидел супругу, идущую к нему через зал. Лицо Ангелины Сергеевны было чуть бледным, а губы сжаты в тонкую нитку.
– Ну что там, душа моя? – Князь склонился к жене.
– Боярыня Сальская отличилась. – Зло бросила княгиня. – Подучила дочь, и та пришла на балкон, и порвала на себе платье. Вроде как князь ссильничать попытался. Хорошо, что наши люди были рядом. Та как поняла, что он не один, сразу сомлела, и как есть на пол повалилась. Князь сразу послал Сергуню за покрывалом, и тот завернул эту дуру и пронёс её в малый будуар. Кое-кто конечно видел, но кто там был под тканью, не разглядеть, так что огласки не будет. – Княгиня перевела дух, и наконец-то разжала стиснутые кулаки. – Но от дома я ей конечно отказала, и всем своим подругам про то скажу. Виданое ли это дело, такое непотребство учинить!
– Ну, радость моя. – Князь легко коснулся губами завитка на виске жены. – Всё уже кончилось, так что мы с тобой молодцы.
– А князь-то! – Ангелина Сергеевна, которую понемногу отпускало, негромко рассмеялась. – Поблагодарил наших. Три тысячи ассигнациями дал. Широкого размаха юноша.
– Да побойся бога, сердце моё! – Всплеснул руками князь. – Какой же он юноша! Полковник по тайной канцелярии это генерал, и награда у него генеральская. Владимир первой степени с мечами и дубовыми листьями даётся за организацию боевых действий или за особые заслуги перед царствующим домом. Ну да. Молод. Но как говаривал мой покойный начальник, генерал Павел Петрович Мельников, молодость проходит у всех, но не у всех она сменяется мудростью.
5
Спокойный сон, признак не чистой совести, а плохой памяти.
Император Нерон.
Большой кровью закончилась история с волнениями на якутской каторге, для особо опасных преступников. Захватившие оружие у убитых ими охранников, каторжники пятого уровня, прорвались к воротам, ведущим на поверхность, когда их встретили пулемётные команды Якутского Казачьего Полка.
Убитых, не опознавая захоронили в отвалах старых выработок, а раненых принял лазарет второго уровня. В убыли посчитано восемьдесят три каторжанина.
Якутский листок 25 апреля 1924 года.
Воздушные гусары третьего истребительного полка, Южной армии, совершили дерзкий налёт на полевой стан армии мятежников Хабибуллы. Огнём пулемётов и бомбами, лагерь полностью уничтожен, а войска частью убиты частью рассеяны. Таким образом снята опасность штурма Бухарского эмирата – союзника России на южных рубежах.
Русский инвалид, 27 апреля 1924 года.
Блестящий бал, даваемый боярыней Элоизой Второвой, как всегда привлёк не только светских щёголей, но и массу небогатых, но перспективных офицеров столичного гарнизона, почитающих главным призом, двух очаровательных красавиц, и самых богатых московских невест – сестёр Второвых.
Боярышни, блиставшие в нарядах от парижского дома Ланвин, буквально очаровали гостей бала своей красотой, и превосходным воспитанием.
Московский вестник 19 апреля 1924 года.
Российская Империя, Москва.
Происшествие на балу у Трубецких, не имело шумного обсуждения, поскольку в газеты история не попала, но по гостиным конечно разговоры шли, и многим сводням, реакция общества, которое отказало Сальским от дома, охладила желание бегать за молодым князем. Многим, но не всем. Сёстры Второвы, дочки и отчасти наследницы огромного состояния купца первой гильдии, промышленника первой гильдии, и обладателя Золотого Пояса – боярина Второва, две юных красавицы восемнадцати и шестнадцати лет, конкретно так «закусили удила» и Александра поступила в Лётную школу, причём на военные курсы, а вторая, шестнадцатилетняя Арина, упорно готовилась поступать в Университет, на факультет точной механики. И всё это вкупе с обязательным посещением всех мероприятий где бывал Николай, и постоянным попаданием на глаза в виде прогулок под окнами, и нескончаемым потоком приглашений на разные вечера и праздники, которые устраивала супруга Второва – Элоиза.
Лютеранка из Баварии, с которой будущий боярин тесно сошёлся, когда учился в Германии славилась строгом нравом, и большим вкусом во всём что касалось работ художников и скульпторов. Несмотря на относительно простое происхождение, Элоиза Второва, прилежно училась всему что нужно знать жене преуспевающего купца и дворянина, и их дом на Хамовнической набережной, слыл хлебосольным и истинно русским по духу.
Элоиза, не старая ещё женщина тридцати восьми лет, тоже оценила стати полковника Белоусова, его перспективы, и всячески помогала дочерям, полагая что те, ближе к делу разберутся кому из них достанется ценный приз.
Так, или примерно так рассуждали десятки семейств в Москве, и вокруг Белоусова постоянно шла нездоровая возня, что просто невозможно расстраивало сотрудников Восьмого управления Тайной Канцелярии, которая занималась защитой первых лиц. Ещё этот бесконечный хоровод юниц, очень раздражал всех официальных любовниц князя, ну и все претендентки дружно ненавидели друг друга.
Возможно Николаю было бы какое-то дело до дамских скачек, но работы было невпроворот. Приходилось заниматься картотекой, которую в Тайной канцелярии вели от случая к случаю, и вообще она была больше архивом, чем местом где хранятся досье на преступников. Когда к техническому отделу прицепили архив, Николай даже не протестовал, потому, что всем остальным службам, он был ещё менее удобен, и если где ему и место так именно в техотделе. Зато выделили трёх опытных архивистов, и дали приличные деньги на оснащение архива.
И первым делом Николай, отдал в архив всё то, что добыл у Евно Азефа. И когда специалисты привели все разрозненные сведения в единую систему, и добавили к ним то, что уже имелось, у техотдела сразу получилось весьма приличное собрание документов, что сразу оценила группа, готовившая отчёты по работе правоохранительных органов для высшего руководства страны, а затем и остальные сотрудники. Тем более, что документы можно не только прочитать, сидя за удобным столом, но и сделать фотокопию здесь же, в читальном зале.
Кроме того, у Николая было полно забот с производством, торговлей, и последним курсом университета, на что тоже требовалось время. А ещё заседания Совета Тайной Канцелярии, Промышленной Лиги, и прочая, прочая.
Выход подсказал Владимир Ульянов, с некоторых пор возглавлявший и юридический департамент Русской Стали. Найденный им солидный мужчина лет сорока, бывший прокурор, ушедший в отставку по причине несходства во взглядах с новым начальником, получил все необходимые доверенности, и исполнял роль личного поверенного в делах, освобождая Белоусова от нудной текучки для куда более приятных дел. Например, полётов, совместных развлечений с барышнями и гонок.
Его Си-24 легко набирал высоту, и легко кувыркался в небе, показывая чудеса воздушной акробатики, и временами мог разогнаться до чудовищных шестисот километров в час, что было возможно только благодаря двум мощным моторам, и цельнометаллической конструкции.
Конструктор этого чуда – боярин Сикорский, всегда наблюдал за полётом своего детища, когда им управлял молодой князь Белоусов, и временами отгонял машину к себе в ангар, чтобы детально обследовать, состояние после полёта, так что обслуживание экспериментальной машины осуществляли не аэродромные техники а специалисты конструкторского бюро, здания которого стояли тут же у края поля, возле цехов Первого Опытного Авиазавода, КБ опытного двигателестроения и Цехов Объединённой Воздухолётной Верфи Константина Циолковского.
К этим трём крупным предприятиям примыкали десятки более мелких фабрик, заводов и мастерских, работавших на подряде, для выполнения крупных заказов. Они временами выкатывали собственные модели летательных аппаратов, которые в дело почти никогда не шли, но были своего рода показателем уровня конструкторов и мастеров.
Николай заправивший полные баки собирался отработать программу высшего пилотажа, когда с земли от руководителя полётов, вдруг поступила команда возвращаться.
Князь чертыхнулся, но развернул самолёт, так как понимал, что случилось что-то экстраординарное.
Он легко притёр быструю машину на лётное поле, и зарулил ближе к ангарам, где уже стоял техник с лесенкой на колёсах.
– Михалыч, что там случилось-то?
– Так они мне и доложили. – Ворчливо ответил старший механик КБ Сикорского под попечительством которого находился самолёт. – Так прям и сказали. Вот мол Михалыч, доложи князю, что остановили полёт по причине, непреодолимых политических разногласий, между думскими фракциями, по вопросу бюджета на флот.
– Ну чего ты ворчишь? – Николай улыбнулся. – Нормально же всё. Машина работает как часы. Даже при обратных виражах, двигатель не сбоит. А тянет вообще как зверь…
– Не по себе мне что-то, Николай Лександрыч. – Механик махнул рукой техникам, чтобы закатывали машину в ангар. – Ежели вас вот так, дёргают, значит случилось чего. А за генералами из Тайной Канцелярии, так просто не бегают.
Глаза механика, сфокусировались куда-то в сторону, и оглянувшись Николай увидел Бенц – Жук, аэродромной охраны, который летел на всех парах к ним.
Зло скрипнув тормозами, осадил ход, и на бетон выскочил поручик в форме Казачьего Гетьманского Полка, и протянул пакет, запечатанный медной печатью с атакующим соколом – гербом Рюриков.
Николай сорвал печать, и глаза сразу выхватили нужное из вязи текста. «Быть немедля», и положив конверт на капот машины, надписал на клапане дату время и место вручения, вернул курьеру.
– Вы сейчас обратно, господин поручик?
– Никак нет, господин полковник. – Офицер вытянулся по стойке смирно. – Ещё один адрес.
– Ясно. – Отпустив поручика, Николай, который всё-таки успел пропотеть в тёплом комбезе, на меху, сначала вымылся в душе, переоделся, и в машину сел готовый на все сто. В чистом, идеально сидящем мундире и лёгкой летней шинели введённой в форму одежды ещё предыдущим государем. Слава богу, что отменили обязательное ношение холодного оружия для парадной формы, но если была награда, которая крепилась на рукоять оружия, то на поясе, была обязательная цветная полоса, вот как у Николая, которых у него было целых две. Оранжевая за Георгиевские награды, и алая, за Ленту Рюрика.
Когда машина подъехала к Кремлю, у Боровицких ворот его неожиданно остановили невесть откуда взявшиеся егеря, и тщательно осмотрев документы и саму машину, пропустили на территорию, никак не среагировав на стволы в багажнике, и пистолет-пулемёт закреплённый в салоне.
У Большого Дворца уже стояло с десяток автомоторов, с номерами генштаба, Канцелярии Двора, и прочих интересных учреждений, а их пассажиры толпились в Соколином Зале, обсуждая срочность вызова, и возможные причины.
Большинство склонялось к нападению на южных границах, где вот уже с полгода объявился некий Хабибулла, который сколотил армию из безземельных крестьян и подёнщиков, и успешно грабил всех, кто попадётся под руку. Себя он называл «моджахед», но широкой публике он был известен как «басмач» налётчик.
Была ещё версия с нападением на наши торговые суда, но по здравому размышлению, все сочли, что Европа сейчас не готова к сколь-нибудь серьёзному конфликту. Гранд-флит, как и германский Флот Открытого Моря, самоубились, в морском сражении возле Хельголанда, а наземные армии были потрепаны настолько, что военной ценности не представляли. Россия легко могла бы захватить всю Европу, но ни политического ни экономического смысла в том не было ни на копейку, так что несмотря на истошные крики о российской угрозе, лидеры европейских государств ни в какую агрессию со стороны России не верили.
Генералы, адмиралы, гражданские чиновники высшего ранга, и царедворцы, степенно, как и следовало людям солидным, обсуждали различные варианты, негромко позвякивая орденами и словно тараканы шевеля роскошными длинными усами.
Безусый и безбородый Николай в чёрном полковничьем мундире, выглядел бы среди них белой вороной, если бы не внушительная колодка наград, пояс с Соколиной Лентой, и репутация законченного отморозка, способного отправить на каторгу даже самого заслуженного человека.
Так что генералы были вежливы, и предельно корректны, ничем не показывая, что полковнику вообще-то не место в собрании высших военных чинов империи.
Однако, глава военной коллегии – князь Брусилов так не думал, и войдя в зал вместе с начальником генштаба Николаем Николаевичем Духониным, бегло поздоровался с генералами, и приятельственно кивнул Николаю.
– Вижу, вас Николай Александрович тоже побеспокоили?
– Так точно, господин генерал армии. – Николай вытянулся и коротко поклонился. По неписанным правилам, он должен был обратиться к Брусилову – «князь», но поскольку титулами они были равны, то Николай выбрал именно обращение по званию.
– Полно, голубчик. Не в карауле. – Ласково пожурил его Брусилов, и оглянулся на Духонина. – Экого молодца упустили. А служил бы у нас, так уже небось старшего лейтенанта получил.
Все присутствующие вежливо посмеялись шутке военного министра.
– А ведь если к нам надумает переходить, то придётся ему генерал-майора давать. Так Николай Николаевич?
– Да, как минимум. – Начальник генштаба не торопясь снял пенсне, и стал протирать его мягкой тряпочкой. – Будет как князь Шувалов, генералом в двадцать пять.
– На всё воля государя. – Дипломатично ушёл от ответа Николай. – Я ведь и на это место не рвался. Да вот. Никто и спрашивать не стал.
