Андрей Владимирович Поцелуев
Пятый квадрат. Пьеса
Дети подходят ближе к картине и начинают смотреть на нее более внимательно.
ОЛЬГА. Сам Малевич считал, что лучшее, что он написал в своей жизни, – это «Черный квадрат». Когда он умер в одна тысяча девятьсот тридцать пятом году, его похоронили в гробу с изображением черного квадрата в головах.
ДЕТИ. А если нам «Черный квадрат» не нравится, не нравится абстрактное искусство?
ОЛЬГА. А вот это очень хороший вопрос. Чтобы понять абстрактное искусство, а тем более его полюбить, сначала нужно разобраться в идеях художников, понять, зачем они это делали. Человек устроен так, что, глядя на картину, он хочет сразу понять, что на ней изображено. С работами художников-реалистов так и происходит. А абстрактные картины невозможно понять просто так, без предварительной подготовки. Поэтому многие художники-абстракционисты начинали свои работы не с рисования картин, а с создания теоретической базы, которая помогала понять зрителю всю глубину замысла художника. Например, Малевич написал вначале теоретическую брошюру «От кубизма к супрематизму».
ДЕТИ. А они что, вообще нормально рисовать не могут?
ОЛЬГА. Конечно могут. Все абстракционисты учились и начинали рисовать, как вы говорите, нормально. У Кандинского есть и пейзажи, и портреты, и жанровые композиции. У вашего, я теперь надеюсь, любимого Малевича много портретов абсолютно традиционных. Это говорит о том, что таких художников никак нельзя назвать недоучками, не умеющими рисовать. У всех у них есть художественное образование. Абстрактную живопись они выбрали для себя потому, что именно в ней они смогли выразить свои мысли и чувства и реализовать творческие поиски.
ДЕТИ. А как тогда отличить хорошую картину абстракционистов от плохой?
ОЛЬГА. Очень просто. Хороша именно та картина, которая нравится лично вам.
(Обращается к одному мальчику из группы школьников, гладит его по голове). Вот тебя, мальчик, как звать?
МАЛЬЧИК. Ваня.
Все дети смеются.
ОЛЬГА. Вот ты, Ваня, кажется, говорил, что черный квадрат за полчаса сможешь нарисовать?
ДЕТИ. Он, он.
ВАНЯ (смущенно.) Ну я говорил.
ОЛЬГА. А что именно сможешь? Нарисовать или придумать? Изобрести что-то принципиально новое и в то же время простое? Почему этого за последние сто лет не смог сделать никто? Почему до Малевича никто не нарисовал черный квадрат? Ведь это же так просто? Это и есть смысл концептуального искусства. Главное – идея, а не сам внешний вид картины. Придумай, Ваня, что-то свое, новое, которое до тебя никто не сделал, и ты будешь гением.
Ольга снова гладит Ваню по голове. Дети смеются.
ОЛЬГА. Малевич писал, что, после того, как он нарисовал черный квадрат, он неделю не мог есть и спать. Так на него подействовала эта картина. А вы знаете, что черный квадрат состоит из трех красочных слоев? Вначале идет белая краска, потом розовая и лишь последний слой – черная краска. И состав черной краски здесь особый, бархатистый. Он не блестит и не жухнет.
Все дети с интересом обступают картину.
ОЛЬГА. И это еще не все. На белом поле квадрата, в самом углу обнаружены остатки надписи, которую по характерным начертаниям букв можно условно считать авторской. Она читается как «Битва негров ночью». Надпись сделана карандашом по сухой краске и частично утрачена.
Дети, отталкивая друг друга, буквально облепляют картину и ищут надпись. Экскурсовод тоже подходит вплотную к картине.
ВАНЯ. Вот, вот, я нашел, кажется, слово «чью».
ДЕТИ (громко). Где, где, покажи!
Марья Ивановна тоже приподнимается со стула и смотрит на картину.
МАРЬЯ ИВАНОВНА (почти кричит). Дети, осторожнее, отойдите от картины на два метра.
Дети ее не слушают. Их невозможно оторвать от картины.
ОЛЬГА. Но есть и другая версия. Надпись сделал не Малевич, а кто-то другой. Недоброжелатель или просто шутник.
Наконец дети чуть отходят от картины.
ДЕТИ. А еще черные квадраты были, или он один нарисовал?
ОЛЬГА. Всего черных квадратов было нарисовано четыре. Но Малевич нарисовал еще красный квадрат, который он ассоциировал с Октябрьской революцией, и белый квадрат, воплощающий покой и совершенство.
Дети, довольные и шумные, направляются к выходу. Экскурсовод подходит к Ольге.
ЭКСКУРСОВОД (Ольге). Спасибо вам большое, было очень интересно.
Экскурсовод уходит. К Ольге подходит Савва.
САВВА. Ты была великолепна.
ОЛЬГА (кокетливо). Я знаю.
МАРЬЯ ИВАНОВНА (Ольге). Что-то мне твое лицо и голос знакомы? Ты раньше у нас в картинной галерее не была?
ОЛЬГА. Что вы. Мы в вашем музее первый раз. Мы из Москвы, туристы.
Ольга и Савва уходят. Марья Ивановна провожает их взглядом.
Звонит телефон. Марья Ивановна берет трубку.
МАРЬЯ ИВАНОВНА. Да, Ирина Александровна. Экскурсию провели. Шедевр на месте.
Кладет трубку, встает, подходит к картине. Несколько секунд молча смотрит на нее.
МАРЬЯ ИВАНОВНА (повернувшись к зрителям, со вздохом). Супрематизм…
Конец сцены 2. Зтм.
Сцена 3
Квартира Ольги и Саввы. Та же обстановка. Теперь Ольга стоит за плитой и готовит ужин. Савва сидит в кресле и читает журнал. Оба одеты просто, по-домашнему. Раздается звонок в дверь. Савва идет открывать.
Входят Лика и Вероника Петровна. Лика в шубе, Вероника Петровна в кофте и юбке.
ЛИКА. Всем привет. Ну… снег просто валит, а тротуары, как всегда, не чистят.
ВЕРОНИКА ПЕТРОВНА. Это точно. А я к Лике в магазин заходила, продукты домой купила. Лика помогла мне их в квартиру занести.
САВВА. Вы, я смотрю, подружились. А что, теперь ужинать все время у нас будем?
ЛИКА. А что делать, если штаб нашей операции у вас в квартире.
САВВА. А мы можем в квартиру Вероники Петровны переместиться, тем более, как я понял, у нее теперь и продукты там есть.
Ольга отходит от плиты и накрывает на стол.
ОЛЬГА (обращаясь к Савве). Савва, не зуди. Конечно, все садитесь ужинать.
Все садятся за стол и начинают есть.
ЛИКА. Я смотрю, сегодня ты, Ольга, готовишь, значит, сегодня пятница.
ОЛЬГА. Да, а ты запомнила, молодец.
ВЕРОНИКА ПЕТРОВНА. Вот сейчас и проверим, кто лучше готовит. Ольга или Савва? Тем более, как я понимаю, у нас опять картошка с луком.
САВВА. Конечно, пока валютная выручка от продажи картины не поступила, меню не меняется.
Лика достает из сумки бутылку вина и ставит ее на стол. Ольга молча убирает бутылку со стола и кладет обратно в сумку Лики.
ЛИКА. Я что-то не поняла?
ОЛЬГА. На время операции объявляется сухой закон. Никакого алкоголя. Все надо делать в трезвом уме и памяти.
ВЕРОНИКА ПЕТРОВНА. Ну, давайте рассказывайте, как в музей сходили?
САВВА. Значит, так. Картина висит в главном зале, между окон. Второй этаж. Видеокамер и сигнализации нет. Датчиков на окне тоже нет. Я все проверил. Это даже Марья Ивановна подтвердила.
ВЕРОНИКА ПЕТРОВНА. А кто такая Марья Ивановна?
ОЛЬГА. Это смотритель в музее. Мы с ней немного познакомились. Она прямо около картины сидит. Охраняет.
САВВА. Окна наглухо закрыты, но, что хорошо, форточка открывается. Надо, чтобы мне в форточку инструмент бросили, и я тогда все окно открою. Сама картина метр на метр, а окно сто пятьдесят на сто тридцать. Я все померил. Так что картину через окно поменяем.
ЛИКА. А так инструмент нельзя пронести? Зачем в форточку бросать?
САВВА. Потому что на входе в музей рамка стоит, звенелка. Как в аэропорту. Не получится пронести.
ЛИКА. Теперь понятно.
ВЕРОНИКА ПЕТРОВНА. Так кто же тебе инструмент в форточку бросит?
САВВА. Вы и бросите, Вероника Петровна. Или Лика. Вы же члены банды четырех.
ВЕРОНИКА ПЕТРОВНА. Да как же я в форточку попаду с улицы. Это ведь второй этаж. Я и вижу плохо.
САВВА. Во-первых, у вас еще есть время для тренировки. Помните, у Маяковского: «Баба, не будь дурой, занимайся физкультурой». А, во-вторых, лестницу-стремянку к стене поставите и легче будет попасть. Там внутренний двор глухой, сейчас зима, темнеет рано. Никто вас не заметит.
ЛИКА. А как у нас вообще роли распределяются между участниками операции?
САВВА. Хороший вопрос. (Начинает ходить по комнате.) Я думаю, так. Ольга сегодня рисует картину. Мы завтра с Ольгой ближе к вечеру идем в музей, естественно, перед этим загримируемся. У Вероники Петровны есть машина. Завтра Лика и Вероника Петровна приезжают на машине во внутренний двор музея и привозят картину, которую сегодня нарисует Ольга. Я вам из музея в окно мигаю смартфоном, что можно начинать операцию. Ольга отвлекает Марью Ивановну. Ваша задача бросить мне в форточку инструмент. Я открываю окно, передаю вам через окно «Черный квадрат» Малевича, а вы мне передаете «Черный квадрат» Ольги, который я вешаю на место картины Малевича. Примерно так. Надо только всем в перчатках работать и номер машины закрыть во дворе.
ВЕРОНИКА ПЕТРОВНА. Так, может, я и не нужна вовсе. Я Лике отдам свою машину, она привезет картину Ольги, заберет картину Малевича и привезет ее сюда домой.
ЛИКА. А я водить не умею, и прав у меня нет.
ВЕРОНИКА ПЕТРОВНА. Очень жаль…А, может, тогда на такси или каршеринг?
САВВА. Щас. Нас потом за пять минут вычислят следственные органы. Как вы не понимаете?! А потом, Лика не может все это на себя взять. Картина тяжелая, метр на метр, лестница тоже. Это все надо вдвоем делать. А вдруг Лике плохо станет или машина заглохнет, да и по сторонам смотреть надо. Один человек не справится.
ЛИКА (смотрит на Веронику Петровну и поет). Связанные одной целью, скованные одной цепью.
Вероника Петровна вздыхает.
САВВА. Да не переживайте вы так, Вероника Петровна. Все будет хорошо. А потом, вам для своих книг нужны новые переживания, впечатления.
ВЕРОНИКА ПЕТРОВНА. Да уж, от таких впечатлений инфаркт будет.
Пауза. Все несколько секунд молчат. Ольга убирает тарелки со стола и снова садится за стол.
ОЛЬГА. Савва, в твоей схеме есть одна большая нестыковочка.
САВВА. Это какая?
ОЛЬГА. Марья Ивановна. Ты видел, как она за картиной следит. Да и посетители в зале еще могут быть.
САВВА. А мы придем в главный зал без пятнадцати семь. А музей работает до семи. Посетителей уже не будет. А вот Марья Ивановна, да. (Вздыхает.) Это проблема.
ЛИКА. А вы не заметили какие-то особенности в ее поведении, манерах, привычках.
САВВА. Заметили, сидит на месте как вкопанная. Никуда не отходит.
ЛИКА. Ну в туалет же она ходит.
САВВА. Мне кажется, нет. В таком возрасте редко в туалет ходят.
ОЛЬГА. Или, наоборот, часто. Она чай любит пить.
ЛИКА. Вот, купите ей коробку конфет. А в чай надо подсыпать легкое снотворное.
САВВА. Молодец, Лика, со снотворным хорошо придумала. Правда, как-то просто получается.
ЛИКА. Все гениальное просто.
ОЛЬГА. Интересно, а есть такое снотворное, которое сразу действует, но ненадолго.
ЛИКА. Я вот зубы лечила, и мне вводили снотворное. Пропофол называется. Так я сразу заснула. Но его внутривенно вводят.
САВВА. А может, он в таблетках есть?
ЛИКА. Нет, в таблетках нет.
ВЕРОНИКА ПЕТРОВНА. Так какие проблемы? Я давно снотворное пью на ночь для засыпания. Шипучие таблетки «Донормил». Пару таблеток ей в чай бросить – сразу заснет. У меня дома есть.
САВВА. Вероника Петровна. Вы незаменимый член нашей команды. Что бы мы без вас делали.
ОЛЬГА. Ну так, в целом схема операции понятна. Давайте вернемся к «Черному квадрату». Всего черных квадратов Малевича было четыре. Притом это не копии, а варианты одного произведения. Они все хранятся в России. Два в Третьяковской галерее, один в Русском музее. Интересна судьба четвертого квадрата. Он самый маленький по размеру – пятьдесят три с половиной на пятьдесят три с половиной сантиметра. Предположительно, был написан Малевичем в одна тысяча девятьсот тридцать втором году. Узнали о нем случайно в одна тысяча девятьсот девяносто третьем году, когда в Самаре один парень принес в банк полотно в качестве залога за кредит. Картину оценили в двести пятьдесят тысяч долларов США, а через некоторое время ее выкупили для Эрмитажа за один миллион долларов. Сейчас она в Эрмитаже и висит. Видимо, парень не знал, какую картину он принес в банк.
ЛИКА. Это получается, наш «Черный квадрат» пятым будет?
ОЛЬГА. Вообще, по другим данным, Малевич нарисовал пять черных квадратов. Но местонахождение этого пятого черного квадрата неизвестно.
САВВА. А теперь известно. У нас он, в музее. Об этом и по радио говорили.
ОЛЬГА. Ну… получается, что да. Правда, нет данных о провенансе этой пятой картины.
ЛИКА. Опять непонятно говорите?!
ОЛЬГА. Провенанс – это происхождение, биография картины, после того как она покинула мастерскую художника. Когда говорят «чистый провенанс» – значит, все идеально.
САВВА. Ну, у нашей картины сложный провенанс. Когда-нибудь потомки узнают ее подлинную историю.
ОЛЬГА. Хорошо, что нам картину поменять надо, а не украсть.
Вот ты Савва, как бы украл картину?
САВВА. Ну, понятно, как. Ножом бы вырезал, и все. Подойти к стене музея, достать блестящий стальной резак и эффектным движением, точным, как скальпелем орудует хирург, вырезать картину из рамы.
Он встает со стула, подходит к стене и делает движение рукой, как будто вырезает квадратное полотно ножом.
ЛИКА. А если картина написана не на холсте, а на картоне, на фанере или доске?
САВВА (поворачивается к Лике). Ну наша, допустим, на холсте написана.
ОЛЬГА. Вот и очень глупо. Последнее дело – вырезать холст снаружи из рамы, кромсая его ножом.
САВВА. Это почему же?
ОЛЬГА. Выдирая таким образом холст из подрамника, мы мгновенно свою добычу в разы обесцениваем. Целиковую картину можно продать гораздо дороже, например, просто потому, что она не выглядит так подозрительно.
