Андрей Владимирович Фёдоров
Школьный Хэви Метал
– Сынок, то, что ты слушаешь эти песни – это не дело…
– Да что в них такого то? – недоумевал я.
– Сам послушай! Они вредные… Вот что это за рычание? Они что? Звери? А что они этими песнями внушить пытаются? Удали, короче…
Пришлось выкручиваться. Но как это сделать, чтобы отец не заметил? Косвенно сестра помогла. Нашла у меня как-то на компьютере порно. Любая другая уже давно бы настучала родителям, но моя тяжело вздохнула, а потом показала такую тему на Винде, как скрытые папки. Так что теперь музыку слушал, пока отца не было дома, и то включал негромко, чтобы никто не услышал. А чтобы тот не нашёл песни на компьютере, запихивал их в скрытые папки.
Хуже было Денису. Отец ему дома настоящий скандал закатил и заставил все песни удалить, а вместо рока слушать Колбасный Цех – да, да – та самая музыка под которую тупорылые наркоманы любили занюхивать на всяких Казантипах. Зато там не было металлического скрежета гитар, да…
Самое смешное, что досталось только року. К рэпу, например, к тому же Ноггано (Василий Вакуленко, он же Баста), в песнях которого романтизация бандитского образа жизни, употребления наркотиков, у этой безмозглой психологички почему-то претензий не возникало. А Чемодан, а ОУ-74, а АК-47? Там у них же каждая вторая песня про травку и гашиш! Почему их не запретили слушать? Почему только к року было такое отношение?!
К слову о рэпе. Не знаю уж, как так произошло, но ненависть к року у некоторых детей перешла, пожалуй, от родителей. И всё стало настолько серьёзно, что даже начали распространяться слухи буквально о драках между рэперами и рокерами, где первые – это, как правило, недоразвитые ПТУшники, избивающие длинноволосых чудиков не от мира сего. Что уж говорить, если мой одноклассник Антон Дубинин, побаивавшийся расправы за своё увлечение рок-музыкой некоторое время возвращался домой с ножом в кармане! А однажды был случай, когда парня из параллели Диму Тяпкина избили за ношение длинных волос, принятых в субкультуре у рокеров…
Как ни странно, потом всё более менее устаканилось по единственной причине. Субкультура эмо у нас получила распространение в конце 2008, начале 2009. Как раз на них все и накинулись – и рокеры, и реперы. В большинстве своём их длинные чёлки, розовые вкрапления на чёрной одежде или на волосах не понравились почти никому. Да и нам с приятелями они казались смешными по большей части, нежели нам серьёзно отнести себя к ним, пусть наши, например, музыкальные вкусы и не слишком отличались. Ведь и у них, и у нас были относительно популярны песни, например, той же Стигматы, у которых сентябрь горит, а убийца плачет – типичнейший эмовский текст. Как ни крути, нас вдохновляло всё, что на вид выглядело мужским и брутальным, а не вот это вот…
***
Время шло, мы взрослели, и желание слушать музыку у нас постепенно превращалось в стремление играть её самим. Но вот возможности претворить свои мечты в жизнь не было. И я, и Денис с Андреем происходили из небогатых семей. И если у нас с Дрюней всё было относительно неплохо по меркам России, то Дениска так вообще даже на нашем фоне чувствовал себя чуть ли не бомжом. И посему у нас не было замечательной истории как в Америке, когда ребёнку на день рождения дарят музыкальный инструмент. Дешёвый подарок в пределах 500-1000 рублей – это лучшее, чего мы могли ожидать, да и по существу не было у нас видимой тяги к музыке, чтобы наши родители вдруг однажды бы осознали, что нам нужно подарить инструменты. Стоили они всё-таки недёшево: гитары от 6000-7000 тысяч рублей, синтезаторы от 10000, бас гитары чуть дороже, а барабаны… Лучше вместо них купите новый компьютер или мобильник!
Хотя разговоры о том, стоит ли отправить в музыкальную школу меня, ходили у родителей с самого первого класса. И, знаете, я даже хотел, но отец твёрдо сказал:
– Если хочешь в музыкалку, я тебе только могу дать свою старую гармошку. С ней – иди. На новый инструмент у нас денег нет…
– Но я хочу на гитару… – отвечаю отцу.
– Денег нет, так что иди на гармонь!
Старая отцовская гармошка была вся потёртая, без нескольких клавиш и с кучей рваных отверстий в марлевой прокладке. Да и звук, признаться, был у неё негодным уже. Была, кстати, и гитара, но состояние её было ещё более плачевное – гриф кривой, вся в трещинах. Короче говоря, хоть разговоры и были, но без излишней тяги и отцовской воли я о музыке мог даже и не думать…
