Андрей Владимирович Фёдоров
Санкт-Петербург, я люблю тебя!

Но Ваня, по крайней мере пока, не отличался учтивостью и тактичностью. Он выпрямил спину, гордо поднял голову, выставив подбородок, словно Дуче с балкона, обращающийся к итальянцам, и воскликнул:

– Эй, ты! Хочу говорить с тобой, камень! Мне доклад нужно написать! Помоги мне, а то… – стыдливо приспустил взгляд, – я не знаю про кого и как…

И вдруг истерично захохотал. Да так сильно, будто над изваянием Петра глумился.

– С ума сойти! – воскликнул он, – я разговариваю с памятником! Ох, дедушка! Чего ж я тебя послушал…

Правда, чего его обвинять в том, что камень молчит? Он же иносказательно говорил, не буквально. Наверно, это означало что чем больше памятников отдельному персонажу установлено, тем важнее была персона для истории города. Вот и весь ответ!

«Эврика!» – Ваня стукнул себя кулаком по лбу.

Развернулся и уже собирался уходить, но вдруг услышал позади какой-то грохот, да такой, что даже шелохнуться побоялся. Зажмурил глаза от страха и трясётся, как лист на ветру, мыча от ужаса.

Грохот сзади сменился стуком копыт. Ваня изумлённо открыл глаза, но повернуться побоялся. Вдруг услышал позади себя грозный, басовый, повелительного тона голос:

– Ты хотел говорить со мной?!

Ваня замер. В его разуме и душе смешалась огромная гамма чувств и эмоций, которые он всеми силами старался удержать внутри, чтобы не дай Бог то, что сейчас стояло сзади, не сделало бы ему плохо. Но обладателю грозного голоса это молчание и бездействие Ванино явно не понравилось:

– Отвечай!

– Я… Я… – трясущимся голосом промычал Ваня, – только… Спросить…

– А ну-ка, повернись!

Ваня не смел перечить и на автомате повернулся.

Увидел перед собой ожившего Петра на своём коне в царских одеяниях с императорским венком на голове, словно он был заточён в камень и выскочил оттуда по призыву Вани. Выглядел так же, каким его изображали художники: с проплешинами на голове, вьющимися волосами чёрного, как смоль цвета, с маленькими усами. Ростом был под два метра и силой наверняка обладал богатырской. Осанка действительно царская, какая и должна быть у настоящего правителя. А сам выглядел статно и величаво под стать основателю и архитектору одной из величайших из когда-либо существовавших империй.

– Мальчик… – задумчиво произнёс Пётр.

– Маленький совсем, который вреда и зла вам не причинит, клянусь! – скороговоркой пробурчал Ваня и проглотил слюну, осознавая весь ужас ситуации: «Ай, да дедушка! Ай, да…» – от волнения начал грызть пальцы на руках: «Неужели он что-то знал? А, может быть, сам с ним разговаривал? Чего не предупредил тогда, что всё может обернуться так плохо?»

– Да уж вижу… – отвечал Пётр.

– А у меня всего один вопрос, – перебил его Ваня, – а вы моего дедушку знаете?

– Нет! – воскликнул император так, что душа ушла в пятки.

– Тогда вопросов больше нет…

Пётр захохотал.

– А как же твой доклад?!

Ваня ошеломлённо выпучил глаза.

– Да я ошибся. Не вас спрашивал.

– А разве не ко мне ты обращался со слов «эй, ты»?

– А я не вам! – отвечал Ваня, – я себе… Сам с собой разговаривал, – начал стучать себе по лбу, – глупый! Глупый дурачок! – боязливо взглянул на Петра, – вот видите? – потом жалобно протянул, – отпустите, пожалуйста…

– Повезло тебе, что не в мои времена живёшь, – отвечал Пётр, – не то быстро твоя голова с плеч бы полетела за такое обращение к государю. Но отпустить, не отпущу! Коли разбудил меня, так слушай, почему я должен стать героем твоего доклада. Готов?

Ваня на автомате кивнул, притом всем своим видом показывал, до какой степени удивлён желанием императора рассказать о себе для доклада простого мальчика из 6Б класса. Удивлён, что не затоптал сразу, не велел казнить, а захотел говорить.

– Ага.

– Тогда слушай внимательно, а ещё лучше записывай.

– Хорошо! – достал смартфон, включил диктофон и приготовился слушать.

– Идея построить новую столицу на берегу моря родилась у меня ещё в ту пору, когда войной шёл на Азов, – начал Пётр, – после взятия крепости я стоял на берегу моря, чувствовал свежий морской бриз и, закрыв глаза, представлял себе новую столицу: огромный дворец, подобный французскому Версалю, на берегу моря, из окна которого я наблюдал за парадом военных кораблей, великолепных фрегатов с парусами, словно крыльями белых лебедей. Я видел перед своими глазами Венецию со всем её великолепием. Желал, чтобы каждый дом казался роскошным дворцом, наподобие европейских. Намеренно хотел подражать западноевропейской архитектуре, ибо желал видеть именно в этом новом городе пышный расцвет грядущей империи, дабы была равна она в красоте и величии Европе.

И если желание было ясным и понятным, то добиться этого было невероятно сложно. Одной из главных проблем был вопрос: а где строить город, если я хочу, чтобы стоял он на берегу моря? Варианта тогда было три: либо здесь на Азове, либо в Архангельске. Первый был сложен, потому как юг всегда бы граничил с империей Османов, и нападений на столицу было бы не избежать. Архангельск же был в относительной безопасности от нападения врагов, но находился город от Европы далеко. А коли уж я хотел пробить туда окно, то нужно было делать это как можно ближе к этой самой Европе. Поэтому я пришёл к выводу, что лучшим вариантом будет построить новый город где-нибудь на побережье Балтийского моря, и решил действовать.

Как раз вовремя подвернулось начало войны со Швецией. В 1700 году наша страна вступила в антишведскую коалицию. Потом было наступление в Ингерманландии, после которого здесь, на берегу Финского залива, на земле, принадлежавшей ранее славянам, я решил заложить Петропавловскую крепость.

Пока воевал с Карлом, город развивался, рос. У нас был замечательный план строительства, который после окончания войны со шведами, начал воплощаться в полную силу. Как на дрожжах на месте болот росли парки и дворцы, сады и храмы. За несколько лет нам удалось сделать то, что не могли жители западных столиц в течение столетий. Друзья восхищались новым городом, а враги преклонялись перед его растущей мощью и красотой.

И пускай все, кто ругает, критикует меня за то, что город был построен на костях, идут к чёрту! Ни до, ни после человек уже не сотворит такого чуда, такого произведения искусства за столь короткий срок на островах и болотах. И это в условиях войны, в которой мой народ, ведомый волей Господа, наголову разгромил самую сильную державу Европы на тот момент! Нарва, Лесная, Полтава, Гангут, Гренгам – русский солдат теперь навечно вписал своё имя в зал славы великих европейских армий, народ выстоял, а я создал это творение, не зря называемое теперь «северной Венецией». Взгляни на эти каналы, на эти дворцы и усадьбы! Разве они не прекрасны? И это всё мной во многом создано!

Так чьё имя ты бы захотел увековечить? Не уж то не моё?!

Ваня был поражён рассказом Петра. Даже на любимых уроках истории ему такого не рассказывали. И рад был он хоть сейчас приступить к написанию доклада, ведь вклад Петра I в строительство и развитие Петербурга действительно бесспорен. Он же его основатель! Да и слова его не позволяют усомниться в определяющей роли первого императора России, как творца. Но Ваня не желал спешить.