Андрей Владимирович Фаниев
На рокадном направлении
К моменту встречи с Лёхой Матросом он уже был полностью сформировавшимся мерзавцем, правда, не имеющим ещё криминального опыта. Профессионального бандита, по иронии судьбы тоже носившего тельняшку и действительно служившего на флоте, он принял с обожанием. Сергей сразу и безоговорочно проникся воровской верой и готов был идти за Матросом в огонь и в воду. Он уже представлял, как войдёт в камеру и на «прописке» с достоинством расскажет о совместных делах с «уважаемым и авторитетным человеком».
Однажды Лёха взял его с собой на малину. Когда ему сделали замечание, что он привёл незнакомого сопляка, Матрос, положив руку ему на плечо, сказал:
– Это правильный жиган, я за него мазу тяну. Пройдет пяток-десяток лет, гордиться будете, что за одним столом с ним сидели.
Ошалевшего от счастья Сергея посадили за стол, и он впервые попробовал водку, а потом, когда одна разбитная ярко накрашенная девка, показавшаяся ему безумно красивой, подвыпив, затянула за занавеску, он понял, что будет только вором. В тот вечер Сергей с грехом пополам стал мужчиной, и в его неокрепшем мозгу накрепко сформировался жизненный принцип: «Хочешь пить, любить и жрать, нужно много воровать».
Через два дня Матроса застрелили у него на глазах. Сидя за надгробием какого-то почившего в бозе присяжного поверенного и закусив до крови кулак, Сергей в оцепенении смотрел, как сильный и дерзкий Лёха Матрос ничком лежит на земле, нелепо подогнув ноги, и вокруг его головы расплывается, смешиваясь с пылью, красная, густеющая на глазах лужа крови. Просидев до темноты в кладбищенских кустах, Сергей вернулся домой, а на следующий день, подговорив приятеля, ночью взломал замок в соседской квартире, зная, что хозяева уехали в станицу.
Первая кража их окрылила. Они с успехом обчистили ещё две квартиры, возомнили себя настоящими ворами и решили залезть в продуктовый магазин, но там им не повезло: старенький сторож, воевавший ещё в Русско-японскую войну, о существовании которого они не подозревали, направил на них древнюю двустволку и предупредил, что каждому достанется как раз по одной пуле. Уложив воришек на пол, он свистком вызвал проходивший неподалёку милицейский патруль. На суде Сергей смог разжалобить народных заседателей печальным рассказом о том, что, прочитав где-то о шоколаде, очень захотел попробовать. На вопрос судьи, как называется эта самая книга, он разразился слезами и смог уйти от коварного вопроса, потому что ничего никогда в жизни не читал. Учитывая чистосердечное раскаяние и молодость, им дали условный срок.
Поблагодарив судью за проявленное великодушие, Сергей в тот же вечер, не откладывая в долгий ящик, снова обокрал квартиру. Со временем из домушника он переквалифицировался в налётчики. Когда они ночью попытались проникнуть в ломбард, вахтёр успел застрелить одного из бандитов и нажать тревожную кнопку. Сергей не раздумывая выстрелил ему в голову, и в это время в зал ворвались милиционеры. Услышав грохот сапог, он успел отшвырнуть ещё дымящийся револьвер и поднять руки.
У Ермакова, внимательно изучившего утром протокол осмотра и схему места происшествия, возникли вопросы. Месторасположение тел и револьвера вызвали у него сомнения в том, что стрелял убитый преступник. Он вызвал одного из оперативников, принимавшего участие в задержании:
– Дима, скажи, на твоих глазах когда-нибудь убивали?
– Нет, Лавр Павлович, трупов разных насмотрелся: и задушенных, и зарезанных, а чтоб на моих глазах… – он отрицательно покачал головой: – Бог миловал.
– Вот посмотри, прежде всего мне не верится, что они выстрелили друг в друга одновременно, всё-таки не с Дикого Запада приехали. Когда в человека попадает пуля, он, как правило, падает назад или оседает на месте, если, конечно, не бежал в атаку, тогда по инерции ещё может сделать пару шагов. Но! – Лавр поднял вверх палец. – Он никогда не отбрасывает оружие вперед, а по схеме убитый бандит отшвырнул наган вперед почти на три с половиной метра.
– Схема составлена правильно. Её при мне рисовали. Я сам помогал следователю прокуратуры замеры делать.
– Схема-то правильная, выводы только по ней неправильные, – Лавр побарабанил пальцами по столу и, взглянув на Дмитрия, твёрдо произнес: – Не мог убитый бандит застрелить сторожа. Ты не помнишь фамилию следователя? Материал, скорее всего, ему и отпишут.
– Я его не знаю, он недавно назначен, – Дмитрий озабоченно потёр лоб и взглянул на часы. – Рабочий день только через двадцать минут начнётся, позвоню и уточню.
– Сегодня же встреться с ним и передай наш разговор. Если он молодой, то тактично подскажи, какие вопросы нужно поставить перед баллистами. Обязательно предложи составить совместный план оперативно-розыскных мероприятий, тогда мы сможем предлагать свои версии. Они ещё у нас?
– Да, часа два точно пробудут, пока бумаги выправят, машину с конвоем найдут, – он махнул рукой и уверенно добавил: – Часа два, к бабке не ходи.
– Очень хорошо! Если даже их и выводили в туалет, то во двор, а там руки не помоешь! – весело произнёс Лавр и, взглянув на ничего не понимающего Дмитрия, пояснил: – Сейчас бегом в НТО. Берешь эксперта, и пусть у всех смывы на следы пороха с кистей рук возьмет, а если хочет в американского шерифа поиграть, может парафиновую пробу взять15. Заключение следователю за магарыч отдашь!
Начальник НТО сначала категорически отказался из-за отсутствия постановления о назначении экспертизы, но когда Дима уже почти его убедил, поклявшись, что постановление принесёт лично, завернув в него бутылку самого вкусного коньяка, его срочно вызвали на кражу цыплят. Когда за Димой закрылась дверь, он, облегчённо вздохнув, занялся текущими материалами.
Лавр собрался сам спуститься к криминалистам, но ему неожиданно позвонили из кадров и сообщили, что рапорт на долгожданный отпуск подписан, а путёвка в дом отдыха ждёт его в медчасти санитарного отдела16, и забрать её надо немедленно!
Этот отпуск стал счастливой звездой для Сергея Титковского, сумевшего запутать молодого следователя прокуратуры и свалить всю вину на убитого подельника.
***
– Здравствуй, Палыч! – раздался в трубке голос Федотова. – Я тебя дома ищу, а надо было сразу в кабинет звонить. Сегодня к 16.00 при всем параде – в актовый зал! Чествовать тебя станем, Шулишов лично будет! Сейчас у нас 12.00, сходишь домой, наденешь мундир, и с супругой под руку милости прошу…
– Хорошо, Никифор Максимович, к 15.30 буду, – ответил Лавр.
Уловив в его голосе лёгкую грусть, Федотов бодро произнёс:
– Не хорошо, а так точно! Я тебе уже говорил и ещё раз повторю: на пенсии жизнь не кончается.
– Какой ты у меня красивый, – восхищённо улыбнулась Людмила, глядя на мужа, ожидавшего около двери в парадном кителе. Она критически оглядела его и, поправив знак «X лет РКМ», взяла под руку. Они не торопясь шли по Красной. Заметив на углу лоток с мороженым, Лавр замедлил шаг, но Людмила, потянув его за локоть, строго сказала:
– И думать не смей! Не дай бог на китель капнешь! На тебя сегодня все смотреть будут!
У входа в актовый зал их встретил инструктор политотдела. Поздоровавшись, он усадил Людмилу в первом ряду и, придержав Лавра, собиравшегося сесть рядом, указал на сцену:
– Вас, товарищ Ермаков, прошу пройти в президиум.
Выступали много, и было заметно, что все говорили от чистого сердца. Замначальника управления, сообщивший Лавру о том, что его рапорт отклонен, после общих фраз произнёс:
– Я был бы счастлив и горд, товарищи, если бы в день своего ухода в отставку услышал о себе столько добрых слов.
Последним взошёл на трибуну Шулишов:
– Дорогой Лавр Павлович, несмотря на то, что работаю на Кубани всего два года, я заочно знаком с вами ещё с 1930-го, будучи председателем Северо-Кавказского краевого бюро пролетстуда17, где на совещании познакомился с профессором Корчевским.
У Лавра перехватило дыхание, дрожащей рукой он налил из графина стакан воды и залпом выпил.
– За ужином у нас зашёл разговор о логическом мышлении, и он привёл в пример вас как прекрасного аналитика.
Федор Иванович, сделав небольшую паузу, посмотрел в зал:
– Товарищи! В текущем году у нас значительно сократилось число тяжких преступлений, на 50% сократились убийства, их раскрываемость – 85,7%,18 а в Кагановичском районе начальник УГРО капитан Ермаков смог добиться 90,4%. Это, товарищи, яркий пример умелого руководства и беззаветного служения партии и великому Сталину. Совет Народных Комиссаров СССР 31 октября сего года принял постановление об учреждении нагрудного знака «Заслуженный работник НКВД»19. Сегодня, в этот торжественный день по поручению народного комиссара внутренних дел СССР комиссара Государственной безопасности первого ранга товарища Лаврентия Павловича Берии я хочу вручить знак за номером № 96 капитану милиции Лавру Павловичу Ермакову.
Эта высокая награда показывает, – он улыбнулся, – что Лавр Павлович навеки включён в первую сотню лучших работников милиции Советского Союза.
Лавру показалось, что от аплодисментов в зале обрушился потолок. Он встал и подошёл к трибуне. Шулишов вручил ему красную атласную коробочку и пожал руку. Повернувшись к залу, Лавр громко произнес:
– Служу трудовому народу! – и, вдруг вспомнив, что уже действует новый устав, добавил: – И Советскому Союзу20.
– Ваше слово, Лавр Павлович, – улыбнулся Федор Иванович.
– Дорогие коллеги! Я благодарен вам за то, что вы всегда были рядом и стали для меня семьей. Служить с такими людьми – это большая честь и ответственность, очень надеюсь, что был хорошим товарищем и руководителем. По первому вашему зову я готов встать в строй. Прошу не забывать об этом и помнить, что мои двери открыты для вас в любое время.
– Не надейся на спокойную жизнь, Палыч! – выкрикнул со второго ряда Виктор Семёнович. – Не забудем… Завтра всё равно сами на планерку придете!
Когда в зале стих смех, Виктор Семенович поднялся на сцену:
– Лавр Палыч, нам действительно будет вас не хватать, но так могут думать те, кто с вами не работал. Каждый из ваших воспитанников знает, что к вам можно обратиться в любое время и по любому вопросу. Вы сказали, что служить с нами была большая честь, а служить с вами – счастье, – голос его вдруг окреп: – Счастьем было иметь рядом грамотного и чуткого старшего товарища, который был знатоком преступного мира. Я не побоюсь сказать в присутствии руководства, что вы пользовались уважением и по ту сторону баррикад, – он махнул рукой: – Давай, ребята. И пояснил: – Это вам, чтобы в курсе новостей были и нам рассказывали, что в мире творится.
Владимир и Сергей вынесли из-за кулис большую картонную коробку и поставили её рядом с трибуной.
– Это радиола! Там и радио, и проигрыватель21. Последнее слово техники. Вы посмотрите, а потом ребята домой отвезут.
Когда все стали расходиться, Никифор Максимович придержал его за локоть:
– Лавр Павлович, нас в столовой ждут.
Ермаков оглянулся, ища глазами супругу. Людмила подошла и, погладив его по плечу, сказала:
– Я с радиолой поеду домой. Ребята установят, подключат – и буду ждать тебя под музыку.
После первых тостов Лавр подошёл к Шулишову:
– Фёдор Иванович, вы с трибуны упомянули фамилию дорогого для меня человека…
Шулишов, улыбнувшись, достал из кармана френча аккуратно сложенную записку:
– Я виноват перед вами, Лавр Павлович, что сразу не сообщил о знакомстве, правда, шапочном, с вашим другом, но исправил ошибку. Связавшись с коллегами из Орджоникидзе, я попросил дать на товарища Корчевского адресную справку, – и, протянув ему бумагу, добавил: – Кстати, Орджоникидзе находится в двухстах километрах от Пятигорска, а в санитарном отделе для вас с супругой зарезервирована путёвка в дом отдыха.
Протянув рюмку, он чокнулся с Лавром и, вновь улыбнувшись, добавил: – Приказ о вашем увольнении вступает в силу с завтрашнего дня. Получить путевки – это мой последний приказ! – и обернулся к присутствующим: – Дорогие товарищи! Я предлагаю выпить за нашего мудрого руководителя товарища Сталина и его сподвижника, верного товарища Берию!
Записка жгла Лавру карман. Он никак не мог дождаться, когда останется один. Застолье затягивалось, не выдержав, он вышел в туалет и с нетерпением развернул лист бумаги.
«Викентий Леонтьевич Корчевский. 15 мая 1880 года рождения. Профессор кафедры марксизма-ленинизма Северо-Кавказского горно-металлургического института. Проживает по адресу: г. Орджоникидзе,22 ул. Свободы, 32, кв. 17. Женат, имеет двоих детей».
– Вот и нашёлся Викентий, – радостно выдохнул он. – Жив, слава Богу!
Предвкушая, как расскажет новость Пришельцеву, Лавр вернулся к столу.
***
Под мерный стук колёс Лавр курил в тамбуре, задумчиво глядя на проносящийся за окном однообразный пейзаж. Кругом была степь, покрытая кое-где лёгким снежком. Изредка мелькали маленькие саманные домики под соломенными крышами. Приглядевшись, он разглядел вдалеке отару овец и чабана, гордо восседавшего на вороном коне в чёрной бурке и чёрной папахе.
– Нет, у нас на Кубани природа побогаче, – подумал он. Поезд начал длинный затяжной поворот, и Лавр в восхищении замер, увидев вдали взметнувшиеся сказочными драконьими гребнями заснеженные вершины. Он выкурил ещё одну папиросу и, проводив взглядом маленький домик дежурного по переезду, стоявшего навытяжку с флажком в руке, вернулся в купе, где Людмила уже собирала вещи.
– Только что Курсавку проехали, через час будем в Минводах, – сказала она, пытаясь застегнуть туго набитую сумку.
– Давай помогу, – Лавр защёлкнул замок и поставил сумку на полку.
Они долго обсуждали предстоящую поездку и пришли к выводу, что к Викентию лучше всего поехать в ближайшие выходные. Людмила купила путеводитель и, проштудировав его, уверенно заявила, что экскурсовод им не понадобится, и она сама будет его водить по всем красивым местам.
– Товарищи пассажиры, сдаём постельное бельё, – по коридору шёл проводник в форменной тужурке. – Через полчаса Минеральные Воды.
Вскоре за окном появились пакгаузы, водонапорные башни и прочие приметы крупного железнодорожного узла. Пройдя семафор, паровоз, коротко свистнув, сбавил ход и, выпустив облако белого пара, остановился.
– Нам сюда, – уверенно сказала Людмила, потянув его в конец перрона, и пояснила: – Там электропоезда, и мы доедем до Кисловодска по этим же билетам.
На станции Бештау электричка стояла пятнадцать минут. Они вышли на перрон, и Лавр потянулся за папиросами.
– Не кури! – попросила Людмила. – Давай подышим!
Она вдохнула полной грудью и от восхищения прикрыла глаза:
– Какой воздух! Его ломтями можно резать!
Через два часа они уже входили в просторный вестибюль санатория НКВД. Сдав путевки и получив ключи, супруги поднялись на второй этаж. Войдя в номер, Людмила огляделась, счастливо выдохнув:
– Красота какая! Просто прелесть!
Подойдя к окну, она распахнула шторы и долго смотрела на деревья, где на ветвях ещё полыхала багряная осенняя листва и весело скакали белки с развевающимися рыжими хвостами.
В дверь деликатно постучали.
– Товарищи Ермаковы, – в номер вошла молодая улыбчивая женщина в белом халате. – Вот талоны на обед. Ваш столик № 12, а после обеда, пожалуйста, загляните в кабинет № 5 во втором корпусе. Вас осмотрит врач, назначит необходимые процедуры и выдаст курортные книжки.
Пообедав и закончив все формальности, они направились осмотреть город.
– Сегодня мы пойдём в Нарзанную галерею, а после ужина погуляем по парку, – не терпящим возражения голосом сказала Людмила. Лавр обречённо кивнул.
– Завтра посмотрим город, а послезавтра поедем в Пятигорск. Я поведу тебя в Цветник, там есть грот Дианы, где за неделю до дуэли Лермонтов организовал бал.
Она мечтательно улыбнулась:
– А потом мы с тобой пойдём вверх, к горе Машук и мимо Китайской беседки, выйдем к Эоловой арфе, гроту Лермонтова и Провалу.
– С какой целью взимаются пятаки? – усмехнулся Лавр.
– С целью капитального ремонта Провала! Чтобы не слишком провалился,23 – весело парировала Людмила и, взяв Лавра под руку, ласково добавила: – Я знаю, ты ждёшь встречи с Викентием! Поверь, я тоже очень хочу его увидеть, но ведь мы договорились потерпеть до выходных.
Несмотря на то что все дни проходили очень быстро и интересно, Лавр с нетерпением ждал субботы. Улучив момент, когда Людмила принимала жемчужные ванны, он сбегал на автовокзал и купил билеты на самый первый рейс.
***
Путешествие началось с пробитого колеса, которое водитель менял с восточной неторопливостью, и поэтому видавший виды автобус добрался до Орджоникидзе только к обеду. Узнав у постового милиционера, куда идти, они направились по узкой тенистой улице и через несколько кварталов увидели на стене табличку «улица Свободы».
– Наш адрес через три дома, – сказал Лавр, взглянув на номер. Не пройдя и десяти метров, Людмила вдруг остановилась и, дернув его за рукав, кивком указала на противоположную сторону, по которой с тростью в руке шёл пожилой мужчина в хорошем пальто с бобровым воротником. Он нёс плетёную сетку, из которой торчал батон и позвякивали бутылки.
Лавр шагнул ему навстречу и хотел весело крикнуть:
– Я рад вас видеть, господин Корчевский!
Но у него неожиданно перехватило горло, и он дрогнувшим, внезапно севшим голосом с трудом сипло произнёс:
– Викентий!
Фигура Корчевского неожиданно стала расплываться. Он понял, что плачет, и ему стало очень неловко. Звон разбитого стекла вывел его из оцепенения. Моргнув несколько раз, Лавр увидел, что Викентий стоит неподвижно, нелепо раскинув руки, а у его ног расплывается молочная лужа.
– Прекратите рыдать и обнимитесь в конце концов, – дрогнувшим голосом сказала Людмила, – а то уже народ начинает собираться!
Неловко толкаясь и перебивая друг друга, они поднялись в квартиру. Викентий представил их супруге:
– Наташенька! Ты не поверишь, но это тот самый Лавр Ермаков! Он жив и нашёлся!
– Вообще-то, Лавр Ермаков нашёлся с дамой, представь меня… – улыбнулась Наталья, невысокая полноватая женщина с чёрными как смоль волосами, в которых не было даже намёка на седину, и живыми тёмно-карими глазами.
После суеты, когда улеглись первые эмоции, все сели за стол. Викентий глядел на Лавра сияющими от счастья глазами:
– Если бы мне кто-нибудь сказал, что сегодня ты будешь сидеть у меня дома, я ответил бы, что это очень глупая и жестокая шутка. Но сегодня я по-настоящему счастлив, прежде всего потому что ты жив!
– Слухи о моей смерти сильно преувеличены, как говаривал Марк Твен, – рассмеялся Лавр. – Меня действительно тяжело ранило под Шамкиром, но Господь, как видишь, уберёг для встречи с тобой!
– За что ему большое спасибо! – с чувством произнёс Викентий и лихо опрокинул рюмку. Закусив маленьким бутербродом, он попросил:
– Расскажи, как Александр Петрович?
– Как тебе сказать… Здоровье в соответствии с возрастом, но живёт очень активно. Консультирует молодёжь, читает лекции на сержантских курсах. За неделю мы видимся не менее двух раз. Лучше расскажи, почему ты не в Женеве?
Викентий, улыбнувшись, взглянул на жену:
– У меня уже были куплены билеты, но на вокзале на свою беду я абсолютно случайно встретил Наташу, которая любезно согласилась охранять мой багаж, пока я бегал за кипятком. Мы проговорили всю ночь, а утром ваш покорный слуга уже ехал во Владикавказ. У Наташи здесь жили родители. По приезде мы обвенчались и вот живём…
– Как в доброй сказке, – улыбнулась Людмила.
За окном уже совсем стемнело, но они, не ощущая времени, продолжали сидеть, перейдя на чай.
Наталья, взглянув на гостью, у которой слипались глаза, сказала:
– Людочка, идемте, я провожу вас в спальню. Поверьте, они будут сидеть до утра.
Когда они остались вдвоем, Викентий, поплотнее прикрыв дверь, спросил:
– Скажи, Лавр, как вы пережили чистку?
Ермаков немного помолчал:
– С трудом. Ценой очень больших и бессмысленных потерь… Начальнику Армавирского НКВД десять лет дали, у него ещё фамилия двойная Лебедев-Никанорченко. Семёна Буда, начальника горотдела, и Сашу Аккермана, начальника Кропоткинского отдела,24 расстреляли. Причём обвинения надуманные, в прямом смысле из воздуха взяты! Кроме смеха, ничего не вызывают! Один немецкий шпион, другой – польский, только вот, – он тяжело вздохнул, – всё стенкой закончилось. Меня тоже тягали, полтора месяца продержали, но, как видишь, господь уберег.
– Били? – понизив голос, спросил Викентий.
Покачав головой, Лавр грустно усмехнулся:
– Следователь когда-то у меня в районном розыске начинал. Он и подкармливал, и от Людмилы записки носил. Рисковал мужик, конечно, но в итоге всё хорошо закончилось. Ты только представь! За один день, кажется 20 ноября, «тройка» УНКВД рассмотрела 1252 дела!25 Я даже представить не могу, да и, честно сказать, боюсь думать, сколько безвинных репрессировано.
Лавр закурил и неожиданно сменил тему:
– Если бы ты уехал в Женеву, то мог бы встретить Хельгу, – и, глубоко затянувшись, неожиданно, без перехода, произнёс, глядя куда-то вдаль: – Знаешь, я нашёл убийцу Журавля26.
Викентий вздрогнул и судорожно схватил его за руку, ожидая продолжения.
– Я убил его, – отрывисто произнёс Лавр и, закурив новую папиросу, рассказал историю двадцатилетней давности. – Понимаешь, можно было ранить и взять живым, но я застрелил его.
– Ты всё правильно сделал, – уверенно сказал Викентий. – Очистил землю от одной гадины. Я уверен, что на его руках много крови.
– Не знаю, – вздохнул Лавр. Некоторое время они сидели молча.
– Меня больше беспокоит другая гадина, которая с каждым днём становится всё сильнее… – задумчиво произнёс Викентий. Лавр вопросительно взглянул на него, ожидая продолжения.
– Гитлер! Вот кто меня очень сильно беспокоит! Я начал наблюдать за этим бесноватым ефрейтором после «Пивного путча»27, – вздохнул Викентий. – Война в Испании, аншлюс28! Оккупация Чехословакии, Польши.... Он творит что хочет! «Хрустальная ночь»,29 «Ночь длинных ножей»!30 Средневековье какое-то… Прогрессивные силы Германии понимают опасность его правления и начали борьбу ещё в 30-м году! Тогда на него было совершено первое покушение, потом ещё девятнадцать, представляешь? А он как заговорённый, прямо мистика какая-то!
– Может, Гитлер сам их организовывает, чтобы повысить популярность? – предположил Лавр.
– Не думаю… – покачал головой Викентий. – Он и без этого очень популярен, а немецкий обыватель ослеплён его лозунгами о величии рейха. Ты знаешь, кто такие гитлерюгенд?
– Что-то вроде наших пионеров? – неуверенно спросил Лавр.
Викентий вздохнул:
– Нет, милый друг, это гораздо страшнее. Вроде бы всё одинаково: любовь к родине, готовность к защите Отечества, но… – он сделал небольшую паузу. – На вершине пирамиды у них стоит фюрер. Основа их идеологии – это слепое подчинение и вера в свою арийскую исключительность. Факельные шествия, сожжение книг – все это воспитывает и провоцирует агрессию, и это страшно! Немцы нарастили огромный военный потенциал. Тевтоны рвутся в бой! Конечно, прозрение наступит, но какой ценой?
Викентий взглянул в окно, где в предрассветном сумраке начали проступать очертания старого клёна.
– Идём спать, завтра я покажу вам город. Он небольшой, но очень уютный, здесь есть что посмотреть.
***
– Сегодня будем пробовать осетинскую кухню, – безапелляционно сказал Викентий. – Осетинские пироги – это что-то божественное! Уверяю, на Кубани таких нет! И, что самое удивительное, чем меньше общепитовская точка, тем вкуснее пироги, – возбужденно продолжал он, увлекая их в маленькую чайную.
– С мясом, с сыром, со свекольной ботвой, пожалуйста, и каждый на четыре части разрежьте, – сказал он молодой официантке. – Ещё бутылку «Киндзмараули» и графинчик граммов эдак на триста араки. Это осетинская водка, – пояснил он гостям, когда девушка, приняв заказ, отошла. – Она слабее нашей, но тоже очень неплохая.
Пироги произвели на гостей впечатление.
– Я потом вам дам рецепт, – улыбнулась Наталья, наблюдая, как Людмила разглядывает тесто.
– А вы знаете, почему я заказал именно три пирога? – тяжело откинувшись на спинку жалобно скрипнувшего стула, спросил Викентий. – Их подают всегда по три. Это символизирует триединство мира: Солнце, вода, Земля или Бог, небо и земля, а вот на поминках подают по две штуки. Почему? Увы, не знаю.
– Когда вас ждать в Краснодаре? – спросил Лавр, протягивая руку за очередным куском.
– В ближайший отпуск, – твёрдо ответил Викентий. – Но в следующую субботу мы у вас. В Кисловодске есть новый ресторан, очень необычный -«Замок коварства и любви». Вот туда я вас и приглашаю! – он поднял вверх руки и, пресекая возможные возражения, добавил: – Директором назначен мой вчерашний студент, а ныне аспирант. Он и накормит, и с ночлегом решит.
– Название интересное, – сказала Людмила.
– Восточный вариант Ромео и Джульетты, приправленный кавказским коварством, – улыбнулся Викентий. – Бедняк полюбил богачку, и она, конечно, тоже. Но, как водится, отец решил выдать её замуж за старого, но богатого князя. Что им оставалось делать? Нищий красавец предложил своей возлюбленной броситься с высокой горы на острые камни, чтобы навсегда соединиться в смерти. Взобрались на гору. Посмотрела девушка вниз, испугалась и предложила ему прыгнуть первым. Он прыгнул, а девушка, посмотрев на то, что от него осталось, передумала, вернулась домой и вышла замуж за старика князя. С тех пор это название и осталось, – он разлил остатки водки и добавил: – В общем, штатная для несчастной любви ситуация. Хотя могли сбежать, как-нибудь да устроились бы.
***
Дни летели быстро, Лавр и Людмила превратились в заправских курортников. Уже не морщась, как в первый день, с удовольствием пили воду из сероводородных источников и привыкли к расслабленному состоянию после физиопроцедур. Познакомились с семейными парами из Мурманска и Ленинграда, с которыми вместе посещали концерты и гуляли в курортном парке по терренкуру.
В субботу, когда супруги шли по аллее в столовую, сзади раздался весёлый голос Викентия: «Обед отменяется, точнее, переносится в другое место!»
Подхватив их под руки, он увлёк их к выходу, где около машины, рядом с моложавым черноусым мужчиной стояла Наталья и приветственно махала рукой.
– Знакомьтесь, один из моих лучших учеников – Автандил! – представил его Викентий и, распахнув дверь, широким жестом пригласил всех в автомобиль.
Людмила, с интересом рассматривая окрестности, спросила:
– А нам далеко ехать?
– Нет, – свернув белоснежными зубами, улыбнулся Автандил, – и десяти километров не будет.
Когда они вышли из машины, Людмила замерла, поражённая суровой красотой гор, особенно величественно выглядевших на фоне полуденного солнца. На обрывистом выступающем мысу, в отрогах скалистого хребта стоял древний замок, к которому они перешли по горбатому мосту через небольшую, но бурную речку.
– Какое восхитительное место. Настоящая седая старина! – восхитилась она.
Автандил гордо улыбнулся:
– Это Аликоновское ущелье. Пастуха, который разбился, звали Али Конов. А насчёт старины… – он покачал головой. – Замок построен в прошлом году. Строили местные мастера, старались, чтобы всё было как раньше.
После небольшой экскурсии по ресторану они сели на полуоткрытой веранде.
– Вы позволите? – обратился Автандил к дамам. Получив утвердительный ответ, он подозвал девушку в национальном костюме, ожидавшую неподалеку:
– Манана, это очень дорогие мне люди, и всё должно быть вкусно и красиво! Из закусок принеси сыр, суджук, балык, икру, ну, масло, само собой, маслины, лобио с киндзой и орехами, зелень-мелень всякую, – Автандил озабоченно пошевелил пальцами в воздухе.
– Сначала харчо! Люля подашь минут через сорок, сумах и ткемали, понятно. После люля, через часок, мы ведь никуда не торопимся? – он взглянул на Лавра, который, поняв, что электрофорез на поясницу и душ Шарко отменяются, согласно кивнул.
– Потом ишхан! Это форель из озера Севан, только там водится, – пояснил Автандил гостям. – На углях пусть запекут. Теперь насчет пить! – он на мгновение задумался. – Дамам саперави, а нам пока по бутылочке «Московской особой»31 и «Отборного»32. Нарзанчика штучки три, а к форели ркацители белого. Сразу принеси две пачки «Герцоговины», пепельницы, по стакану чая – и спокойно накрывай!
Через десять минут стол стал похож на скатерть-самобранку. Автандил разлил вино и водку, и на правах хозяина взял слово:
– Однажды грузины долго сидели в парижском ресторане. Люди сменялись, и один завсегдатай спросил у официанта: кто это? Тот ответил: «Это грузины, они за столом не чувствуют времени». Давайте выпьем за то, чтобы Всевышний продлил нам жизнь на тот срок, пока мы сидим за столом с друзьями!
Автандил умело вёл застолье, делая перерывы между тостами и находя общие темы для разговора. Когда неожиданно он обнаружил, что спиртное заканчивается, то сразу подозвал официантку:
– Манана, ты знаешь, почему гора никогда не ходила к Магомету?
– Нет, Автандил Зурабович, – слегка покраснев, ответила девушка.
– Потому что у него нечего было выпить! – и, рассмеявшись, добавил: – Ты ведь не хочешь, чтобы мои друзья больше ко мне не пришли!
После люля, обильно приправленного перцем, разговор постепенно перешёл на политику. Когда Корчевский в очередной раз выразил опасение по поводу политических амбиций Гитлера, Автандил улыбнулся:
– Дорогой Викентий Леонтьевич! Германия никогда не будет воевать с нами! Вспомните, у нас давние торговые отношения. Немцы активно помогали нам в годы первой пятилетки. Мы поставляем им медь, никель, хлопок, лес, зерно! Зачем кусать руку, которая тебя кормит?
– Действительно, – поддержал его Лавр, – насколько я помню, наш высший командный состав посещал маневры рейхсвера. Вряд ли они пригласили бы потенциальных противников.
Викентий хотел что-то сказать, но, передумав, махнул рукой и попросил налить ему коньяку.
Ближе к вечеру заметно похолодало. Манана принесла пледы, и они стали пить чай, любуясь закатным солнцем, медленно прячущимся за заснеженными вершинами.
На следующий день заехал Автандил и повёз их в «Замок коварства и любви» на завтрак, который ненавязчиво перешёл в обед.
К четырем часам Викентия с Натальей отвезли на автовокзал и, взяв с них клятву при первой же возможности приехать в Краснодар, тепло распрощались.
– И мы через два дня уедем… – произнесла Людмила с лёгкой грустью, глядя вслед отъезжающему автобусу.
– Вы расстаетесь, чтобы встретиться снова, – ответил Автандил. – Я отвезу вас в санаторий, но знайте: вы всегда желанные гости в моем доме.
***
В сборах и прощаниях последний день пролетел незаметно. Отдыхающие обменивались адресами и телефонами, клятвенно обещая приехать и звонить как можно чаще. Наконец подъехало заказанное ещё утром такси, и они с чувством непонятного облегчения отправились на вокзал.
