Андрей Викторович Яценко
Приключения историка
На новом месте
Рассказ
Прибытие
В один из ноябрьских дней большой зеленый автобус привез семью Левиных в лагерь для контингентных беженцев в Гере. Первым из открывшихся дверей вышел Израэль, молодой мужчина высокого роста с густой черной шевелюрой. За ним спустилась его жена Тоня, державшая на руках маленького мальчика трех лет. В вещах Даниэля преобладал красный в отличие от темных цветов в одежде родителей. Так папа и мама могли легко определить по шапочке, курточке и теплым сапожкам, где находится их непоседа.
Ранним утром на улице уже стало светло. Правда, солнца не было видно. Приехавшие разминались рядом с автобусом после долгой поездки в сидячем положении. Ёжились от холодного ветра, пронизывающего насквозь. Оглядывались по сторонам. За парковкой виднелись многочисленные одноэтажные бараки, выстроившиеся в ряд параллельно друг другу. Ещё дальше эти жилые здания с трех сторон окружали двухэтажные административные корпуса. И уже совсем вдалеке виднелись хвойные леса, поднимавшиеся по склонам гор.
Среди множества деревьев в лагере преобладали березы. Перед всеми зданиями и между бараками тянулись живые изгороди из невысокого и густого кустарника. Внутри ровно подстриженных кустов между голыми стеблями, шурша палой листвой, прыгали черные птицы величиной с голубя только с желтым клювом и длинными лапками. Раньше таких птиц Израэль никогда не видел. Ему показалось, что одна прыгавшая в кустах у площадки, своими черными бусинками глаз внимательно посматривала на него.
Перед регистрацией водитель предложил приехавшим сдать крупный и тяжелый багаж на склад, расположенный неподалеку. Тоня передала сына мужу и уже собралась взяться за большую хозяйственную сумку в крупную синюю клетку, как ее остановил водитель.
– Позвольте, я вам помогу, – сказал он.
– Я и сама бы справилась, – недовольно ответила Тоня. Но о чем-то подумав, затем продолжила с улыбкой. – Если вы предлагаете помощь, то у меня две сумки: эта и вторая такая же в красную клетку.
Водитель – мужчина средних лет, невысокий, но коренастый – взялся одной рукой за ручки сумки, но оторвать ее от пола в багажном отделении не смог. Видимо, он не рассчитал тяжесть баула. В автобус сумки загружала Тоня. Но делать нечего: «Коли назвался груздем, так полезай в кузов». С большим усилием он поднял обе сумки и, согнувшись под их тяжестью, с трудом передвигая ногами, все-таки дотащил их до склада.
Затем приехавших провели в административное здание для прописки. Каждого уведомили, в каком бараке и в какой комнате он будет размещен и выдали продовольственные карточки для питания в местной столовой.
Пропустив в отведенную им комнату в бараке жену с сыном, Израэль вошел следом и остолбенел. Он не ожидал встретить в Германии такой коммунизм. В комнате стояли пять двухъярусных коек. «Получается, помещение рассчитано на три, в лучшем случае на две семьи, – подумал он. – Ладно, посмотрим, кого еще к нам подселят».
– Еще раз здравствуйте! Давно не виделись, – услышал он сзади веселый мужской голос и обернулся.
В дверном проеме стоял Володя, а за ним Марина – соседи по автобусу.
– Кто, кто в теремочке живет? – пошутил Володя.
– Мы, мышки-норушки, – поддержал Израэль иронично.
Полевой мышкой его, конечно же, назвать, язык не поворачивался. Только крупной мышью и, причем домашней.
– Пустите к себе жить? – продолжил Володя с улыбкой.
– Херцлихь вилькомэн (Добро пожаловать) в коммунистическое настоящее! – ответил, усмехнувшись, Израэль.
– А на меня прямо советской казармой пахнуло: двухэтажные койки и дверь без замка. Словом, заходи, кто хочешь и бери, что хочешь! – подтвердил Володя, удивившись увиденному.
– Придется на ночь привалить что-нибудь тяжелое к двери, чтобы не открывалась, – согласился Израэль. – Если никого больше не поселят, то придвинем кровать.
– А уходя из комнаты, нужно будет обязательно брать все ценное с собой, – заметила Тоня.
– Да, администрация не несет ответственности за сохранность вещей, – с иронией констатировал Израэль.
– Пошутили? Теперь можно и поесть. Пойдемте на завтрак. Посмотрим, чем немцы кормят, – предложил Володя.
Подойдя к столовой, они встали в хвост очереди, скрывавшейся в метрах двадцати за дверьми здания.
– Доброе утро! – поприветствовал обернувшийся впереди стоящий мужчина. – Вы только что приехали?
– Да, еще и часу не прошло, – подтвердил Израэль.
– Новенькие, – обрадовалась его спутница. – А мы здесь уже месяц. И еще пять будем жить и учиться. А затем нас отправят в Эрфурт.
– В Эрфурт – это хорошо, – согласился Израэль. – Давайте познакомимся. Меня зовут Израэль, мою жену Тоня. Наши соседи по комнате Володя и Марина.
– Очень приятно. Меня зовут Михаил.
– А меня Жанна, – продолжила его спутница.
– И как вам здесь? – поинтересовался Израэль у старожилов.
– С учебой хорошо, – ответил Михаил. – А вот с едой всё совсем наоборот. У нас она вызывает просто оторопь. Исключительно безвкусная!
– На третий день нам их бутерброды уже в рот не лезли, – подтвердила Жанна. – Талант у них, что ли, портить еду, не знаю. На завтрак и обед мы еще ходим, а ужин уже готовим дома. Затратно, конечно, но поживете здесь подольше – поймете.
– Ахтунг! (Внимание!) – вдруг раздалось из громкоговорителя с крыши здания.
– Ой, Господи! – вскрикнули Тоня и Марина.
Прозвучало объявление на немецком.
– У меня душа в пятки ушла, и кадры военной кинохроники пронеслись перед глазами, – призналась Тоня.
– И с нами такое же было в первый раз, – с улыбкой заметил Михаил.
– А вот, смотрите, потянулись арабы, – Жанна обратила внимание стоящих в очереди. – Если впереди в очереди будет хоть один араб, то все – стоять нам полчаса. Такое впечатление, что они здесь в лагере все родственники и один занимает на остальных. Не знаю, то ли они самые голодные, то ли им лень стоять в очереди, то ли могут находиться только в коллективе и причем из соплеменников. Словом, не знаю. Но будут лезть один за другим.
– Дорогая, – сказал ее муж, – нужно быть до конца честными. С нами сразу по приезде в лагерь произошел один случай. Пусть он и единственный. В город мы приехали на поезде уже вечером, затем взяли такси, и оно доставило нас в лагерь. На парковке я выгрузил багаж. Жанна собрала в дорогу пять тяжеленных чемоданов. Хорошо, что они на колесиках. Я бы один до склада три ходки сделал. И тут проходил молодой мужчина. Без просьб с моей стороны предложил помощь. Спасибо ему за это.
С притоком арабов усиливался и создаваемый ими гвалт.
– Что-то среди них мужчин мало, – заметил Израэль вслух. – Все больше женщины и дети.
Михаил и Жанна оказались правы. Через полчаса Левины дошли до раздачи. Им по головам выдали по два куска хлеба, запечатанные в целлофане, кроме того, ломтики сыра и колбасы, порционные квадратики масла в упаковке и мармелад в коробочках. Молоко и кофе они налили себе сами в рядом стоящих автоматах.
Израэль предложил соседям сесть вместе в дальнем конце зала. Он с двумя подносами в руках двинулся в дальний конец большого помещения с высоким потолком. Тоня шла за ним с Даниэлем на руках. Все спутники разместились на лавках за длинным столом.
– А кофе-то бочковой, как в школьной столовой, – заметил Израэль, отхлебнув из кружки.
– И что-то я вкуса не чувствую ни хлеба, ни масла, ни сыра, ни колбасы, – удивленно поделилась с ним Тоня.
– Ради Эрфурта можно было бы и эту безвкусицу потерпеть, – философски заметил муж. – Да только нас скорее здесь и оставят.
Прививка
На следующий день приехавшим предстояло пройти медицинские процедуры. Утром Левиных, вместе с другими, отвезли в город на флюорографию. А после обеда за Тоней зашла переводчица Дарья, и они вместе с Даниэлем отправились в медпункт, расположенный в административном здании на территории лагеря. После того как все трое вошли в кабинет, переводчица протянула врачу документы. Пожилой сухощавый доктор посмотрел на них через очки в массивной оправе и пригласил дам сесть.
– Госпожа Левин*, – прочитал он на обложке и, подняв на нее глаза, спросил, – Откуда вы приехали?
Госпожа Васильев* – в немецком языке фамилии не изменяются ни по родам, ни по падежам. Поэтому господин Васильев и госпожа Васильев.
Переводчица перевела.
– Из Украины, – ответила Тоня.
– Украина, – повторил доктор. – А где это? Какая-то область в России?
– Нет, это государство южнее России и севернее Черного моря, – ответила Тоня, удивленная белыми пятнами в географических познаниях эскулапа.
– А какая там столица? – продолжил любопытствовать он.
– Киев.
– А Киев, – протянул врач, – этот город я знаю. А страна у вас большая?
– Да, – ответила Тоня. – Вторая по размерам в Европе после России.
– И чего вы все едите в Германию? – произнес он с грустью. – Она ведь такая небольшая.
Тоня восприняла его слова как риторический вопрос. И ее ответ легко угадывался. Но она промолчала.
– Хорошо, госпожа Левина, сейчас вашему сыну будет сделана прививка, – сообщил врач.
– Но у него есть все полагающиеся прививки, – удивленно ответила Тоня и протянула ему медицинскую карту сына. – Вот посмотрите, там все указано.
Доктор взял пухлую карту, перетянутую синей канцелярской резинкой, повертел в руке, рассматривая, и вернул не заглянув.
– Госпожа Левина, даже если на родине ребенку сделали все прививки, то новая не будет иметь для него плохих последствий.
Тоня не стала спорить. «Он же врач, специалист, ему видней, – подумала она. – Хотя малообразован в географии и невоспитан». Но на душе у нее почему-то было неспокойно.
В соседнем процедурном кабинете медсестра сделала Даниэлю укол в предплечье.
Ночью Тоня проснулась от плача сына. Приложив губы к лобику, почувствовала жар. Включила свет в комнате и поставила ему градусник – да, температура высокая. Посмотрела ручку – вся покраснела и опухла. До утра она ходила по коридору из одного конца барака в другой, качая Данечку и тихо напевая.
Наконец наступило утро. Тоня с Даниэлем на руках ворвалась в медпункт и стала кричать:
– Посмотрите, что вы наделали с ребенком! А я говорила, что у нас есть все прививки. Где этот идиот в белом халате? Где этот гомеопат от хирургии?
Тоня не понимала, что отвечает ей медсестра за стойкой регистрации и только громче кричала от испуга.
– Где этот знахарь? Он что хочет угробить у меня ребенка?
А медсестра не понимала ничего, что ей кричали по-русски. Все же, она, видимо, догадалась, что что-то произошло. Сначала она позвонила переводчице. Тоня поняла это, услышав фамилию Дарьи – Васильева. Затем медсестра позвонила доктору (Тоня услышала: «Господин Борман»), и после короткого доклада провела Тоню и Даниэля в смотровую.
Из другой двери стремительно зашел врач.
– Вот глядите, что наделали, – снова возопила Тоня. – У него и температура, и ручка вся покраснела. А вы уверяли, что ничего не случится!
Доктор движением ладони несколько раз выразил желание ее утишить. Жестами он попросил раздеть ребенка и стал его осматривать. Вскоре прибежала и переводчица. Закончив осмотр, врач спокойным тоном сказал, обращаясь к Дарье:
– Госпожа Васильев переведите, пожалуйста, госпоже Левин. Сейчас мы сделаем укол ее сыну. После этого у ребенка должны снизиться температура и уменьшится покраснение.
Выслушав перевод, Тоня сердито посмотрела на доктора, подумала и коротко ответила:
– Хорошо, эскулап хренов.
Переводчица перевела только первое слово.
Вероятно, этот случай скоро стал известен руководству лагеря и он заставил их засуетиться. Через несколько часов в комнату Левиных зашла женщина средних лет вместе с переводчицей.
Она представилась, и Дарья перевела:
– Её зовут фрау Шмидт. Она сотрудница лагеря и хотела бы предложить вам уже сегодня осмотреть двухкомнатную квартиру. Если она вам понравится, вы можете сразу заселиться. И вам не надо будет проживать обязательные полтора года в общежитии. А ваши вещи со склада вам доставят в течение недели.
– Своё отдельное жильё! – обрадовано произнесла Тоня, обращаясь к Израэлю.
– Да, – поддержал ее он.
И они согласились. Фрау Шмидт повезла их на осмотр новой квартиры. Она располагалась на последнем этаже в пятиэтажном доме на окраине города. Из окна виднелся близко стоящий хвойный лес, поднимающийся по склону горы. Сотрудница через переводчицу поинтересовалась у Левиных, всё ли им нравится? И если да, то предложила сразу подписать договор об аренде жилья.
Подписав документы, Израэль спросил:
– Фрау Шмидт, нам завтра надо быть в лагере?
– Нет, – ответила она, выслушав перевод. – Обустраивайтесь, отдохните, а послезавтра придете: надо определиться с курсами для взрослых, с детским садиком для ребенка, открыть счет в банке, сделать медицинскую страховку и прописку в квартире, и много чего еще. Но завтра отдыхайте.
В супермаркет и обратно
В квартире не было ничего съестного.
– Даша, поинтересуйся у фрау Шмидт, где поблизости находится продуктовый магазин, – попросила Тоня.
Переводчица перевела вопрос.
Сотрудница поразмышляла немного и предложила подвезти их до ближайшего магазина. Израэль и Тоня поблагодарили её и согласились.
– Как хорошо в супермаркете, – поделилась Тоня с мужем, когда они вышли из него. – Можно совершенно не знать немецкий и купить всё, что тебе нужно. Не надо никого просить, чтобы взять товар и, расплачиваясь на кассе, достаточно посмотреть на табло, чтобы узнать сумму.
Они стояли перед магазином и их руки оттягивали большие пакеты с продуктами и самым необходимым. А маленький Даниэль держался за ручку пакета в правой руке мамы.
Только в этот момент Левины осознали, что не знают дороги домой. Ведь сначала туда и потом до супермаркета их везли на автомобиле разными маршрутами. В результате они не запомнили путь до нового дома. Да, у Израэля адрес квартиры записан на листочке бумаги. Но как туда добраться?
Он обратился к прохожему с вопросом на ломанном английском. Показывая бумажку, Израэль спросил, как добраться до указанного на ней адреса. Худощавый мужчина в черном пальто и с синим шарфом, повязанным по-французски, приветливо улыбнулся ему и что-то произнес. Из речи прохожего Израэль не понял ничего, ибо отвечал мужчина по-немецки. А у Израэля словарный запас немецких слов довольно ограничен и как у большинства бывших советских граждан специфичен. Увидев, что его не понимают, немец поманил Левиных за собой и провел до ближайшей остановки. Указав направление движения, он показал на пальцах и номер трамвая – второй.
Спустя двадцать минут тихо подошла «двойка». В её освещенных вагонах виднелись пассажиры. Но никто из них не вышел. А на остановке, кроме троих Левиных, никого больше не было. Трамвай постоял, ни одна из дверей двух его вагонов не открылась, и он тронулся дальше. А Левины остались стоять озадаченные. Как же теперь они доберутся домой с пакетами и маленьким ребенком?
Не придумав ничего лучшего, Левины двинулись по тротуару за трамвайными путями. Справа потянулся невысокий, но густой кустарник. Правда, между его голых стеблей уже не прыгали черные птицы, увиденные Израэлем утром два дня назад. За кустарником стояли пятиэтажные дома с пристроенными балконами. Здания обратились к проезжей части торцами. Такую же картину Левины наблюдали и по другую сторону улицы. А за домами виднелся лес, со всех сторон возвышающийся над городом.
Вокруг на улице, куда ни кинь взгляд, было пустынно. За двадцать минут тишину потревожила только одна проехавшая машина. Лишь свет в окнах домов указывал, что в этом районе города есть жизнь.
Быстро темнело. Хотя луна еще не появилась на небе, но фонари вдоль дороги холодным матовым светом уже освещали тротуары. Вечером снова стало ощутимо прохладно как утром. И в тишине слышался только звук шагов трех пар ног по тротуару. «Когда идешь неизведанной дорогой, – подумал Израэль, – путь, почему-то, кажется, дольше».
– А мы точно в правильную сторону идем? – устало спросила Тоня. – Изюмчик, по-моему, мы пошли не туда и заблудились!
Даниэль сначала хныкал, а сейчас уже громко плакал от усталости. А еще, он хотел есть и спать. Но руки у родителей заняты большими и тяжелыми пакетами. Израэлю не оставалось ничего другого, как посадить сына к себе на шею и сказать крепко держаться. Оттого что Даниэль оказался высоко над землей, он со всей силы схватил папу за густые черные волосы. Так они и шли дальше, а их дом всё не появлялся.
– Изюмчик, мне все же кажется, что мы заблудились, – снова устало пожаловалась Тоня.
Ему хотелось ответить: «И у кого на этой безлюдной улице я могу спросить дорогу?» Но промолчал. Его самого терзали сомнения. Он ведь не знал пути домой. Куда показали – туда и шел.
Даниэль снова начал хныкать. Израэль переложил пакет из правой руки в левую и прихватил освободившейся рукой сынишку. Так с двумя пакетами в одной руке и, придерживая сына сидящего на своих плечах, он продолжал идти.
Так они прошли одну остановку, вторую, третью.
– Изюмчик, у меня уже руки отваливаются от тяжелых пакетов, – пожаловалась Тоня.
«И у меня обе руки заняты. Еще два пакета будут для меня перебором, – с раздражением подумал он».
Вот и четвертая – конечная. Дальше трамвайные рельсы поворачивали налево. Именно в такой момент в голову, почему-то приходят разные нехорошие мысли.
Как это не покажется странным со стороны, но в этот момент сильнее жены нервничал Израэль. Тоня как женщина еще могла понадеяться на мужа. А вот он хорошо понимал, что вся ответственность лежит только на нем. А он был в растерянности. В чужой стране без языка где-то плутают, жена и ребенок устали, куда ни кинь взгляд – никого нет, такси нет, мобильного телефона нет – и что он в этих условиях может сделать? А должен! Вот в такой момент некоторые даже испытывают отчаяние. Однако, Израэль в сильном раздражении крепко высказался вслух: «Да, что же это, б…, за х… такая!»
Видимо, его услышали. В этот момент он увидел справа между домами трех мальчиков лет десяти-двенадцати, играющих друг с другом. Сняв Даниэля c шеи, Израэль оставил сына и жену на тротуаре и направился к детям. Подойдя, он попытался заговорить с ними по-английски и показал листок с адресом. И тут ему повезло! Дети ответили по-русски, что не понимают его. Тогда и он заговорил с ними по-русски. Оказалось, что один из мальчишек жил даже в его доме. Уф, гора с плеч!
Ведомые маленьким проводником, Левины из последних сил добрались до дома. Поблагодарив его за помощь, они поднялись на пятый этаж, прошли в комнату и рухнули на диван с пакетами в руках.
Через десять минут, чуть придя в себя, Тоня стала готовить на скорую руку ужин. Левины поели и легли спать. Сегодняшний день оказался трудным для всех без исключения.
И вот теперь, лёжа на раскладном диване, Израэль стал медленно вспоминать в деталях события, произошедшие с ними за последние три дня. С того самого момента как они покинули родной город. Он почему-то был твердо убежден, что тяжелый период их приключений закончился, и теперь они могут с облегчением свалить накопившийся за это время груз со своих плеч. Далее ему виделся период хоть какой-то, но умиротворяющей стабильности: жизнь в отдельной квартире, учеба на языковых курсах, детский сад. Конечно же, нельзя сказать, что в этот момент он чувствовал себя счастливым. Для столь сильной эмоции у него просто не было сил. Мысли бестелесными образами проплывали в его сознании, не вызывая в душе даже тихих отголосков. Наконец он заснул.
Софья Марковна
На следующий день в полдень Израэль вышел из дому в хорошем настроении. Он выспался, плотно позавтракал и планировал сегодня отдохнуть. Все дела в лагере будут завтра.
– Начинается новая светлая полоса в моей жизни! – сказал он вслух радостно.
Солнца, как и вчера, нигде не было видно. Холодный ветер снова попытался пронзить его насквозь. Но на этот раз Израэль предусмотрительно надел теплый свитер под куртку и кальсоны под джинсы.
– Ляпота! – произнес он с удовольствием и двинулся к конечной остановке.
Ночью, проходя мимо нее, он заприметил телефонный автомат.
Позади остановки тянулся невысокий и густой кустарник. Израэль пригляделся повнимательней – нет, черные птицы не прыгали как вчера утром меж стеблей и никто не косился на него черными блестящими бусинками.
Зато трамвай дожидались сегодня аж несколько человек!
– Ну, что же, – заметил он вполголоса, – подождем и посмотрим, как же проникают в него.
«Двойка» снова подошла тихо. Несколько пассажиров нажало круглые засветившиеся кнопки на правых створках дверей и они, представьте себе, открылись. Так просто! Но, не зная об этом, Левины вчера вечером четыре остановки брели в неизвестность почти впотьмах, продуваемые холодным ветром, с тяжелыми пакетами.
Затем Израэль подошел к телефону-автомату и вставил карточку, заблаговременно купленную вчера в супермаркете. Он собрался позвонить маме и папе в Айзенах. Его родители Софья Марковна и Михаил Иосифович приехали в Тюрингию раньше и сейчас жили в общежитии на краю города.
– Алло! Добрый день. Позовите, пожалуйста, Софью Марковну из двести четвертой.
– Хорошо, – ответил кто-то в трубке, – сейчас позову.
Через несколько минут в трубке раздался голос мамы, странным образом соединявший в себе властность и нежность.
– Привет, сыночка! Как у вас дела?
– Привет, мама! У нас все нормально. Доехали до лагеря благополучно. Мы сейчас в Гере, это тоже Тюрингия. Кроме того, у меня радостная новость – нам дали отдельную квартиру в городе.
– Как замечательно! – обрадовалась Софья Марковна. – Послезавтра я с папой приеду к вам погостить.
Израэлю эта идея совсем не понравилась. Правда, раньше родители никогда не оставались у него на ночь. Но он успевал устать от них даже за вечер, когда они приходили в гости. Мама едко подшучивала над Тоней и строго следила за папой, чтобы он не нарушал диеты. Да и сына постоянно пытались строить. И тут Израэль вдруг представил себе кошмарную картину.
Один раз он ездил в Питер летом в плацкарте. Полтора суток Израэль провел с говорливыми попутчиками в душном купе, где не открывалось окно. На улице стояла жара. Он потел, лежа пластом на второй полке, и не имел ни малейшего шанса выключить нескончаемый гвалт. Гвалт стоял и в их купе и в соседних и так во всем вагоне. Большой колхозный рынок путешествовал в северную столицу и он вместе с ним.
И вот теперь папа будет целый день сидеть как приклеенный перед компьютером, стоящим на единственном в квартире столе, и через каждые десять минут просить помочь с чем-нибудь. Телевизора у них пока еще нет и коротать время придется под ворчание мамы, недовольной всем, что не она сделала: от приготовления еды и чистоты в квартире до воспитания ребенка. Нет, Израэль не хотел, чтобы его квартира превращалась в купе плацкартного вагона.
– Мама, мы только вселились и ещё не успели обустроиться на новом месте, – Израэль попытался отдалить радостный момент.
– Сыночка, – возмутилась мама, – мы давно не виделись и я очень по вам соскучилась.
– Спать будете на полу, на лагах*, – зло огрызнулся Израэль.
* Лаги – отдельное деревянное основание, с амортизирующими рейками (ламелями) для кровати, выступающей только в форме каркаса без дна.
Софья Марковна вышла на заслуженный отдых, но оставалась директрисой детского садика и поэтому терпеть не могла, когда ей перечили. Она грозно отчеканила:
– Я приеду с папой ненадолго, на три дня. Диктуй адрес.
Если бы только Израэль знал, что последствия, представившиеся вдруг ему, окажутся чистой правдой, то, несомненно, сопротивлялся бы приезду родителей намного энергичнее.
Эту радостную новость, придя домой, Израэль сообщил Тоне. Она была мудрая и рассудительная женщина.
– Что поделаешь, – вздохнула она. – Раз мы обрели утешение на новом месте, получив квартиру, то её что-то обязательно должно уравновесить.
Софья Марковна и Михаил Иосифович вернулись в Айзенах через три недели.
