Андрей Валерьевич Ганеша
Трагедия в стиле свинга
Вернувшись в Москву, мы с Викой разъехались по разным местам. Я отправился в командировку в Красноярск, где пытался помочь химическому комбинату отбиться от налоговых претензий, а Вика – к родителям в Баку. С комбинатом вышла анекдотичная и очень распространенная для современной России история. Комбинат был внесен в список стратегических предприятий России, а через полгода его пытается банкротить налоговая инспекция за те леса, которые комбинат с момента Великой Отечественной войны использовал в качестве маскировки, при этом никто из властных структур Москвы за комбинат так и не вступился. За пару лет мне удалось отстоять позицию комбината в суде, но время было упущено, и комбинат был признан банкротом и распродан, как и тысячи предприятий по всей России. Иногда распродажа цинично заканчивалась отчетом о финансовом выздоровлении.
Часто по ночам мне звонит и пишет Вика из Баку. Я догадываюсь, что она уже перестала хранить мне верность и вовсю расслабляется алкоголем в компании бакинских красавцев. А я по своей традиции время от времени спать с другими женщинами, чтобы не привыкать к Вике, заказываю себе проститутку. Вообще-то проституток сложно считать изменой и особого удовольствия я не получаю, но это дает мне чувство независимости. Думаю, что в тот момент мы вдвоем недостаточно дорожили нашими отношениями.
Уже в Москве я встречаю Вику из аэропорта на такси, и мы мчим из Шереметьево ко мне домой. Вика рада снова видеть меня, я ее тоже. Дома я раздеваю Вику и набрасываюсь на нее:
– Ну что, бакинская блядюга, хаживали к тебе бакинские кобели? – спрашиваю я, овладевая Викой.
– Нет, я думала о тебе, – улыбаясь, врет Вика.
По сексу я, конечно же, понимаю, что у Вики в Баку что-то было.
По скайпу я звоню своему другу Максу. Максим долгое время руководил собственной транспортной компанией. Но в середине двухтысячных, как и многие в нашей стране, Максим не выдержал монополизации рынка. Рынок с помощью манипуляций власти переходит в руки крупных игроков. Два года подряд он пил водку, пока окончательно не пропил то, что осталось от руин бизнеса, а после просто стал висеть в интернете, живя дома у родителей. Я решил познакомить его с Викой. Макс начинает глумиться над Викой, прозрачно намекая на корыстный интерес в теплой квартирке. Вика плачет, я успокаиваю ее: «Максим всегда не любил моих женщин и всегда всех стебал». Но она как-то подозрительно серьезно относится к его словам.
Мы с Викой вернулись к нашей беззаботной жизни. В ее выходные мы гуляем по паркам, ходим на антрепризы в ЦДКЖ. В отличие от классического театра, я полюбил антрепризы, где не пытаются умничать, зрителя по возможности развлекают и делают это хорошо и с юмором. К зрителю тоже особых требований нет, можно демократично прийти в джинсах и кроссовках. Такие звезды, как Садальский, позволяют себе общение по душам со зрителем, и пусть я с ним не согласен, но его искренность достойна уважения. Скоро каникулы у моей дочери Маши, которые я хотел провести с ней в Египте, и, чтобы Вика сильно не расстраивалась, я вновь покупаю путевку в Индию. На этот раз нас ждет индивидуальный тур: золотой треугольник с городами Дели, Джайпуром, Агрой, а после мы должны лететь на самый юг Индии, в Кералу.
Поездка состоялась опять на Новый год, сестра Вики Юля, немножко побурчав, все же отпускает Вику. Хотя я не понимаю, какая ей разница, когда отдыхать – на Новый год или в другое время, на Новый год стоимость отдыха неправомерно повышается в два раза. У Юли появился новый парень – Рома. Рома – качок с огромным хуем, и у Юли теперь новая интимная проблема: ей стало больно трахаться. Но все же новые отношения улучшили ее настроение.
В Дели нас встречают водитель и гид, который очень плохо говорит по-русски, ну где-то процентов тридцать из сказанного понять можно. Проведя ночь в отеле и позавтракав, выхожу оглядеться на округу. Мимо меня люди толкают какую-то разукрашенную телегу и что-то весело напевают. Вначале я подумал, что это свадьба, но, поинтересовавшись, понял, что телега – колесница Кришны. Значит, какой-то праздник. С утра достаточно прохладно, ведь ночью температура в Дели +5, днем постепенно воздух прогревается до +20. Проезжая вчера по Дели, я видел, как ночью велорикши, развозящие днем людей, ложатся спать на голой земле в скверах. Даже для меня, представителя северного народа, это кажется круто. Днем мы с Викой ходим по музеям Дели, заходим в большую мечеть. Каких-то больших индуистских храмов, к моему удивлению, в Дели нет, но зато есть огромный белый сикхский храм. Нас спрашивают, есть ли у нас в карманах табак, мы оставляем вещи и обувь в специальной будке и идем в храм. Религия сикхов, представляющая собой некий микс ислама и индуизма, запрещает всякие наркотики, даже такие легкие, как табак. Сикхи верят, что после смерти душа человека не переходит никуда, а просто возвращается к Творцу. Душа, по поверьям сикхов, не исчезает, а сохраняется, как и все в этом мире. Храм предстает огромным пустым залом, никаких изображений религиозных сюжетов, в центре храма пять человек играют на струнных инструментах и поют медитативную музыку на пенджабском языке. Хочется побольше узнать об этих благородных воинственных людях, но спрашивать что-то у плохо говорящего гида даже не хочется.
Над Дели стоит постоянный смог, но после лета в Москве я уже не чувствую грязного воздуха. В дымке виднеется огромная статуя Ханумана – обезьяноподобного божества. Мы едем осматривать правительственный квартал. Вот мы уже добрались до арки «Врата Индии», которую зачем-то охраняет пара военных с карабинами. За забором виднеется большой Президентский дворец. Все-таки это азиатская традиция: пока народ живет в жуткой нищете, правители должны излучать роскошь.
На следующий день мы едем в Джайпур. Дороги переполнены транспортом, время от времени мы останавливаемся, чтобы оплатить следующий участок дороги. Кого только не встречаешь на этих дорогах Индии: коров, слонов, сбитых мартышек и даже детей, играющих в футбол или бадминтон. К вечеру мы въезжаем в Джайпур, там среди озера виднеется красивый дворец, за семиметровым забором – роскошная и очень дорогая гостиница. Интересно, что за люди живут в этой роскоши среди индийской нищеты. Может, там, за высоким забором, они играют в поло на слонах и щупают лучших мировых моделей, кто знает. Добравшись до отеля, мы идем гулять по городу, ловим тук-тук и пытаемся добраться до индийской дискотеки. Немного пообщавшись с местными, мы сделали вывод, что люди в Центральной Индии не так дружелюбны, как в Гоа, и, не дождавшись танцев, мы едем ужинать в отель, чтобы там упасть друг другу в объятия.
Нас возят по дворцам и музеям Джайпура, иногда заводя в специальные магазины для туристов. В одном из них я присмотрел красивое сари для мамы. Узнав цену, я обалдел, что этот местный Юдашкин продает сари за две тысячи долларов, что составляет три годовых зарплаты обычного индуса. Больше в подобные магазины я не заходил. От местной еды стал страдать мой желудок, острую пищу мы запивали чаем массала с молоком, даже в чае у индийцев обилие специй. В отличие от Южной Индии, в Центральной Индии в большом количестве присутствуют свиньи. Они преспокойно лежат себе в городских лужах, порой даже в двадцати метрах от мечети. По зданиям лазает множество мартышек, хранимых Хануманом. Несмотря на отсутствие белка в рационе местного населения, мартышек ни индусы, ни мусульмане не едят.
Днем с Викой мы едем кататься на слонах. Я в красной русской вышиванке с Викой на слоне, все это смотрится весьма психоделически, огорчает только индус, неотрывно идущий за слоном и предлагающий свои сувениры. Вечером, наконец-то избавившись от надоевшего гида, идем насладиться нормальной европейской едой в «Патио пицца».
На следующий день мы заехали в один из роскошных дворцов, где возвышался столб, который являлся памятником любимому слону от благодарного хозяина. Меня удивляет, что между людьми и этими огромными животными может быть такая сильная психоэмоциональная связь. Осмотрев Дворец ветров в Раджастане, мы едем в Агру – город, знакомый мне с детства по рассказам о Шерлоке Холмсе. В Агре нас ждет красочное представление о легенде любви Шах-Джаха и Мумтаз Махал и истории построения Тадж-Махала. В конце представления под гимн Индии актеры со счастливыми лицами машут флагами страны.
Следующим утром мы фотографируемся на фоне Тадж-Махала и реки Ямуна, которая течет позади этого мавзолея-мечети. Внутри Тадж-Махала расположены две гробницы – Шах-Джаха и Мумтаз Махал, любовь которых пережила века. Горе, обрушившееся на Шах-Джаха, заставило его создать этот памятник. Я обещаю Вике, что тоже построю памятник ей в Баку и в Москве, пусть ее поклонники любуются. Вика смеется, ей к лицу ее новая короткая стрижка. К сожалению, нам с Викой не удается попасть на минарет Тадж-Махала. Вход на минарет закрыт из-за того, что современные Ромео и Джульетты – несчастные влюбленные пары – несколько раз бросались вниз.
Путешествие по золотому треугольнику подходило к концу, боли у меня в животе становились все сильнее, решив, что отравился, я, не придумав ничего лучшего, присел на ром, который лишь усилил боли, возникшие из-за того, что организм отказывался принимать столь острую еду.
Наш самолет авиакомпании «Кингфишер» летит в Кочин, почти на самый юг Индии. Стюардессы – красивейшие девушки Индии со стильными европейскими стрижками – приятно веселят глаз и будоражат фантазию. До Кочина пару раз самолет совершает посадку. Я говорю Вике, что у нас страна побольше Индии и самолеты от Владивостока до Москвы летят без посадки, а тут в сравнительно небольшой Индии самолет садится трижды, и везде выходят и заходят люди. По прилете в Кочин нас удивляют дороги, это лучшие дороги в Индии. Штат Керала – родина знаменитой аюрведы, здесь давно правят коммунисты, поэтому в штате стопроцентное бесплатное среднее образование и не свойственная для городов Индии относительная чистота. На заборах народ рисует серпы и молоты, мне радует глаз советская символика, она уносит меня в безмятежное детство.
В Кочине мы катаемся на яхте между островами, посещаем старый католический храм, древнейшую синагогу. Южное солнце придает много энергии, да и люди на юге более приветливые, чем в Центральной Индии. Я весело танцую по специям, и мы бежим в единственный в Кочине магазин, где продается алкоголь, ведь скоро Новый год. Перед этим я поругался с местными таксистами, неоправданно взвинтившими цены для туристов. Это был тот случай, когда они разговаривали на своем малаялам, я – на русском матерном и мы друг друга прекрасно понимали. Новый год мы встречаем в нашем отеле, из постояльцев только мы с Викой – иностранцы, все остальные – индийцы. Присутствуют и строгие мусульманки в чадре. Я думаю, что арабы-мусульмане многое позаимствовали из индийской культуры: множество специй, танец живота, знаменитые арабские цифры и даже специальный подмывочный душ. На столах множество всяческой еды, алкоголь отсутствует напрочь. Время от времени я выбегаю в номер, чтобы глотнуть рому, а потом танцую индийские танцы. Местные в восторге от меня и моих танцев. Вика гогочет и снимает меня на видео. В час мы с Викой поднимаемся к нам в номер. Вика раздевается, закуривает и с ногами взбирается голая на подоконник. Под окнами одинокая индийская дорога, в целом мире никого нет, кроме меня и ее. Моя девочка чудесна, что бы с ней еще такого сотворить, что сделать с этой рыжей сучкой?
Я несу Вику на руках на кровать и начинаю нежно целовать. В честь праздника мы решили поэкспериментировать с анальным сексом. Я смазываю слюной ее задик и аккуратно пять минут пытаюсь проникнуть в нее. Вначале ей больно, но постепенно боль стихает. Несмотря на новизну чувств, ебать ее не очень приятно, все же Вика просто терпит, и это ощущение не дает мне расслабиться. Вика шепчет: «Кончи в меня». Кое-как мне удается это сделать, обнявшись, мы засыпаем.
Утром я просыпаюсь с больной головой, и мы едем в магазин за ромом. Магазин и все бары с алкоголем во всем Кочине первого января закрыты, местные это объясняют праздником. Отчаявшись, возвращаюсь в отель, где ушлый портье продает мне бутылку бренди за тысячу рупий, учитывая, как болит голова, моя признательность не знает границ. И я отправляюсь в номер, чтобы разбавить сей чудесный напиток пепси-колой. В праздник вообще пойти оказалось некуда, в отличие от Гоа, здесь не привыкли еще развлекать туристов.
Следующим утром мы уезжаем в ашрам, чтобы набраться мудрости у местного гуру, также нам обещали занятия по местному боевому искусству калари-паятту и, конечно же, настоящие аюрведические массажи. Шикарный мерседес мчит нас навстречу духовному просветлению. После необходимой во всех штатах Индии регистрации для иностранцев нас встречает шестидесятитрехлетний свами. В индуизме свами означает владеющий собой и освобожденный от чувств, но наш свами был не из тех. Деньги он уважал, и от похоти он еще не совсем избавился. Бегло осмотрев меня и прописав курс массажа с травками, он раздел и осмотрел Вику. Нежно погладив ее соски, он тоже прописал ей курс массажа. Оплаченного переводчика нам не выдали, но, на наше счастье, там оказался русский паренек, отлично говорящий по-английски. Паренька звали странным именем Тания, и здесь, в индийской глуши, он оказался благодаря своей маме Ольге. Ольга надеялась, что ашрам – это то место, которое позволит ей пережить неминуемый конец света. Мне думалось, что если наступит конец света, то здесь ее съедят первой. Тания для своих пятнадцати лет оказался незаурядно эрудированной личностью. Он свободно рассуждал на любые темы: от квантовой физики до мировой политики и даже жизни криминальных авторитетов.
Нас с Викой поселили в двух разных комнатах, так как половые отношения в месте, где люди ищут просветления, запрещены. Но мы как-то сразу поняли условность этих запретов и от нечего делать предавались греху между массажами, чем приводили в бешенство мальчика Танию, который успел влюбиться в Вику, ведь разница в возрасте между ними была всего пять лет, а между нами с Викой – восемнадцать. Кроме нас в ашраме жили несколько американцев и один тридцатилетний мужичок из Швейцарии. Многие иностранцы, чтобы как-то занять свое время, помогали индусам собирать и обрабатывать травы, из которых делалось массажное масло. Травы и массажи и впрямь были хороши и сильно отличались от того суррогата, который делают в Гоа. Вечером свами устраивал шоу с религиозными песнопениями и снисхождением благодатного, не обжигающего человека огня. Секрет огня был прост: существуют жидкости, которые горят при низких температурах, и поэтому мы смело держимся за благодатный огонь, который свами выносит из храма. Обещанные занятия по калари-паятту свами не проводил, и никто толком этим не занимался, лишь Тании выдали форму бойца калари-паятту, и на этом он успокоился. Один раз мне удается увидеть несколько приемов и движений из калари-паятту, движения напоминают собой смешение движений обезьяны и змеи и требуют серьезной акробатической подготовки, в основном они мало подходят для европейского человека. На стене зала висит холодное оружие бойцов, несколько проржавевших мечей, среди них и знаменитый двухметровый гибкий меч – Уруми. Как-то вечером свами показал нам в небольшом бассейнчике вулканические камни. На следующее утро камни самостоятельно сместились со своих мест. Из этих камней когда-то давно был проложен мост от Индии до Шри-Ланки. Некоторые считают, что рай находился именно на территории Шри-Ланки и именно по этому мосту Адам был изгнан из рая. На древних картах мост так и называется – «Адамов мост».
Когда нам надоела тихая деревенская индийская жизнь, мы попросили свами, чтобы он свозил нас на самый юг Индии – точку Канниякумари, где сливаются воедино Бенгальский залив, Аравийское море и Индийский океан. Свами учтиво за 150 долларов согласился нас развлечь. Нам был заказан автомобиль, и через семьдесят километров мы прибыли на место. На берегу Канниякумари раскинулся мемориал Ганди, чуть подальше, на небольшом островке, виднеется высоченный памятник Вивекананде, который обосновал идею о том, что каждая личность божественна сама по себе и что человек не может быть истинно свободным, пока несвободны другие, поэтому личное спасение рассматривалось как недостаточная работа над собой, ибо спасение и освобождение всех рассматривались как высшая благодетель. Индусы выстаивают огромные очереди, чтобы поклониться этому философу. Я не знаю, как относиться к его теории, уж очень тонка грань, как между освобождением всех не погубить себя и свои идеалы. Я пробую зайти по колено в Индийский океан, волны меня затягивают внутрь, в его глубины, огромной волной смывает мой мобильный телефон. «Хорошо, что деньги остались целы», – подумал я и выбрался на берег. Мы с Викой любуемся закатом и этим величественным и волшебным местом, где, по преданиям, когда-то танцевал сам Шива для своей возлюбленной богини Парватти. Я забираю свою рыжую богиню, время возвращаться в ашрам.
Близилось время возвращения на Родину. Меня уже стали одолевать мысли, что я вот здесь делаю и какую роль в моей судьбе должна сыграть эта индийская деревня. Часто с Викой мы ходим подкармливать банановыми листьями огромного буйвола, живущего в загоне. Мы пытаемся говорить с ним, есть ощущение, что он что-то понимает. Или это просто одиночество?
На прощание я падаю на колени перед свами и за все его благодарю, целую ему руку. Хитрый свами понимает мой стеб, но все же с улыбкой доброго мошенника произносит: «Ю велком би бэк». Мы, конечно же, обещаем вернуться.
Авиакомпания «Кингфишер» задержала рейс на Дели, и мы опаздываем на наш самолет в Москву. Представитель «Аэрофлота» не захотел даже к нам выйти. Один из индусов в представительстве «Кингфишер» все же помог нам, он сказал, что завтра нам полагается бесплатный рейс на Москву, посоветовал приемлемый отель и заказал для нас такси.
На следующий день мы с Викой едем смотреть Джаму. Джама – самая большая мечеть в Индии, о которой мы много слышали и очень хотели посмотреть. Такси останавливается в квартале от Джамы, и мы пробираемся к мечети сквозь импровизированный рынок, где продается всякое старое и новое барахло, кто-то поджаривает ананасы и щедро посыпает их специями. От ананасов исходит аромат массалы. Возле Джамы оставляем обувь, впрочем, обувь на Востоке оставляют возле храма любой конфессии, и взбираемся на высоченный минарет. С высоты минарета открывается шикарный вид на огромные купола мечети, дымящийся Дели и огромное количество людей, которые с высоты минарета кажутся суетливыми муравьями.
– Наверное, это судьба – опоздать на рейс и взобраться на Джаму, – говорю я Вике. Вика соглашается. Вид и доносящийся шум Дели действительно завораживают.
Вечером в аэропорту я долго думаю, вдарить представителя «Аэрофлота» по морде или лучше улететь без происшествий, и благоразумно выбираю второе. Что-то не так в нас, русских: не помочь своим соотечественникам, находящимся в трудной ситуации. Когда мы успели стать равнодушными, циничными и мелочными сволочами? Российские реформы покалечили не только российскую экономику, но и души людей, вынужденных как-то выживать на этой территории.
2011 год
Прилетев в Москву, по традиции мы пригласили Юлю. Юля, в очередной раз поссорившись с Сергеем Мещикиным, привела с собой нового парня. Парень оказался индийцем из Кералы; так как он мусульманин, Юля покоряет его чтением суры из Корана. Мы делимся с ним своими впечатлениями о Керале, он на ломаном русском рассказывает о своей прошлой счастливой жизни. Я ему не особо доверяю: если бы ему было там так хорошо, как он говорит, то вряд ли он уже восемь лет жил бы в холодной Москве. Позднее Юля рассказывала Вике, что когда этот индиец в последнюю их встречу испытывал оргазм, то он что-то громко напевал. Во время ссор с Мещикиным Юля часто заводила интрижки на стороне, но практически всегда это был парень на один раз. У Юли слишком ультрамужской и рациональный взгляд на секс. Если что-то ей не нравится: грязные ботинки, большой нос, рубашка, – то она безжалостно расстается с такими парнями. Наверное, поэтому у нее и не получается настоящих отношений, даже Мещикин ее просто трахает, когда у него нет других девчонок.
Поездка в Индию благоприятно сказалась на моем образе жизни, я начинаю заниматься айкидо. Айкидо – одна из разновидностей академического искусства, которое почти никогда не может быть применимо в уличной драке, но все же занятия заставляют тело двигаться, что благоприятно сказывается на здоровье и самочувствии. После айкидо я перехожу в айкибудо, представляющее собой микс айкидо и карате, к этим занятиям я привлекаю свою дочку Машу, и благодаря нам создается первая детско-родительская группа. Все больше и больше подсаживаясь на спорт, я в конце концов остановил свой выбор на практичном боксе. Подсознание сыграло со мной хорошую шутку, и я благодаря занятиям несколько душевно и физически преобразился. Теперь я стал выносливее и сравнительно легче мог переносить окружающий меня стресс.
Наши отношения с Викой меня перестают устраивать, мне чего-то не хватает, скорее всего, общения и понимания, Вике же не хватает движухи, она постоянно хочет куда-то ехать, бежать, лететь. Я предложил ей сходить в свинг-клуб, чтобы просто посмотреть, как это происходит, где люди занимаются чем-то в общественном сознании запретным. Вначале она расстроилась от моего предложения, а потом согласилась. Я покупаю для Вики красно-черный развратный костюмчик и фотографирую ее довольную. Знал ли я или она, что там нас ждет? Конечно же, нет, мы просто летели навстречу новым приключениям. И вот мы едем на улицу Удальцова в самый большой в Москве свинг-клуб «Адам и Ева». На входе висит табличка Whynot. И я говорю Вике: «И действительно, почему бы нет?» Нас встречает вежливая охрана, которая тем не менее внимательно осматривает нас. Раздевшись до белья, проходим в зал. При входе расположен бар, где накрыт легкий бесплатный фуршет из оливок, шоколадных конфет и чая. Но Вика не чай пришла пить, она заказывает себе мохито. Кругом звучит музыка, зал освещается сильно приглушенным светом, что позволяет скрывать присутствующим возможную нехватку молодости. От полуголых дамочек в блядских нарядах кружится голова, диджей крутит современные пластинки, громкий звук покрывает окружающее пространство. Повсюду царит обстановка непринужденного блядства: по телевизору показывают порно, в центре зала три девушки, никого не стесняясь, гладят друг друга по пизде, вокруг стоят их парни и любуются этим импровизированным шоу. Они, конечно же, немного играют на публику, но все равно меня зрелище ошарашивает. Я испытываю подобие культурологического шока: в советской школе меня такому не учили. Ближе к полуночи выходят две стриптизерши, время от времени они поглаживают посетителей или заманивают кого-то на сцену. После появляется негритянский стриптизер со своим страстным номером. Он обходит девушек, присутствующих в зале, и выбирает себе жертву. Счастливицу он выводит на сцену, гладит ее ляжки и позволяет гладить себя по заднице. Иногда он угрожает показать свой член, но все же не показывает. После стриптиза музыка умолкает и в зал, весело покачиваясь, входит потрепанный жизнью ведущий свинг-вечеринок Руслан.
– Ну что, мои дорогие, рад видеть наших старожилов, но еще больше рад видеть новые лица. Поднимите руки, кто в нашем клубе первый раз.
В зале неохотно поднимается несколько рук.
Вика говорит мне, краснея от ужаса: «Только меня не зови…»
– Но это всего лишь конкурс. Давай же, покажи себя миру, рыжая блядь, – настаиваю я.
И я решительно беру Вику за руку, и мы выходим на сцену.
Задание, данное Русланом, заключалось в том, чтобы в страстном поцелуе раздеть друг друга. Вика немного стесняется, но мы все же участвуем. После боевой ничьей мы обнимаемся и целуемся с нашими оппонентами. Когда время конкурса заканчивается и Руслан уходит, парочки разбредаются по комнатам. Мы ходим с Викой, как по эротическому музею, и подглядываем в комнатах за ебущимися парами. Что только не увидел я в это первое посещение: дамочку, одновременно удовлетворяющую трех мужиков всеми своими дырочками, и лесбийский секс, и простой обмен парами. Мне понравилась женщина, бывшая с нами на сцене, но я, как и Вика, стесняемся что-то делать. Закрывшись красными атласными шторами в темной комнатке, мы с Викой ебемся вдвоем, в щелочку между шторами за нами подглядывает какой-то извращенец. Поебавшись, мы идем греться в сауну, а потом ныряем и резвимся в холодном бассейне.
Возле двух часов ночи в chill-out начинается шестовой стриптиз, большинство подтягивается на представление. Во время представления многие не перестают ласкаться, кто-то в том же зале трахается втроем за шторкой. Одна из парочек предлагает нам с ними уединиться, но мы с Викой оказались к этому не готовы.
Наши с Викой походы в «Адам и Еву» становятся регулярными. В третий наш приход происходит наш первый совместный свингерский опыт. Возле нас сидела молодая парочка, паренек постоянно, никого не стесняясь, вылизывал своей девушке между ног. Позднее, когда мы спустились в одну из комнат, мы застали их распластавшимися на кровати, голова парня по-прежнему была между ее ножек. Мы с Викой легли рядышком, я стал ласкать и целовать Вику, рука прелестной незнакомки полезла гладить сиськи моей рыжей подруги, их губы слились в поцелуе. Я вонзил свой член внутрь Вики, а сам стал гладить незнакомку по груди и животу. Незнакомка потянулась ко мне и стала нежно гладить мои яички. Не в силах сопротивляться искушению, я вставил свой член ей в рот. Меня пронзила волна блаженства и какого-то необычного тепла. Я предложил поменяться партнерами, и вот, натянув презервативы, мы поставили наших на четвереньки. Пока я трахал эту подвыпившую незнакомку, я испытывал легкую душевную, но ноющую боль оттого, что вот так моя подруга, которая должна была бы принадлежать только мне, стоит раком перед непонятным парнишкой. Конечно, было бы глупо ревновать к нему, но не могу сказать, что испытывал только приятные чувства. Вокруг наших пар стала собираться толпа, кто-то еще пристроился на краешек кровати, остальные просто смотрят. Окончательно расслабиться и кончить у меня не получается, и, покувыркавшись минут двадцать, мы с Викой выходим в коридор. Из соседней комнаты доносится оглушающий пронзительный крик.
– Ого, кого-то убили! – говорю я Вике.
По ночной Москве мы мчимся домой. Ночь, Вика дремлет, я любуюсь пустой, тихой Москвой. Спящий город заряжает энергией, днем он ее отнимает. Приехав домой, я наполовину насилую уставшую Вику, но иначе у меня не получается, в клубе я получил свою порцию возбуждения, но расслабиться там мне очень тяжело.
В «Адам и Еву» мы стали ходить два-три раза в месяц, чтобы успеть соскучиться по новым впечатлениям. Строго говоря, настоящих семейных свингеров среди посетителей процентов 15–20, остальные просто любители острых сексуальных ощущений. Мне больше нравились люди, которые впервые оказывались в столь непривычной обстановке. Так мы познакомились с Ириной и Вадимом. Эта тридцатилетняя пара впервые пришла в свинг. Вадим хотел найти пару единомышленников для постоянного группового секса, и ему удалось уговорить свою подругу Ирину. Приглянувшейся парой оказались мы с Викой. Ирина как-то настолько перестаралась той ночью, пытаясь произвести впечатление на Вадима, что в конце вечера с ней случилась истерика, слезы и потеря жизненных ориентиров. Этой ночью она попробовала и одновременный секс с двумя мужчинами, и секс со мной и Викой, и двойное проникновение, как будто что-то дьявольское вселилось в эту девушку. В конце вечеринки ревность к Вике победила все остальные чувства, и Иришка разразилась плачем. Стало ясно, что свинг ей не подходит.
В другой раз мы познакомились с семейной парой Аленой и Димой и как-то неожиданно уже через пять минут знакомства уединились в комнате. Трахать Аленку было неинтересно, она не испытывала никакого энтузиазма к процессу ебли, а клуб посещала только ради мужа, оставив двух маленьких детей на попечение бабушки. Поэтому я быстро с Аленки переключился на Вику, заставив ее целовать письку у Аленки. Аленка радостно засмеялась, но через пару минут ушла к мужу. Дима нам рассказал, что иногда они посещают маленький уютный свинг-клуб «Тройка» в районе Арбата. После чего мы с Викой несколько раз посещали эту небольшую уютную сауну, два раза в неделю становившуюся свинг-клубом.
Иногда в выходные я не брал дочку к себе, и в такие дни мы тоже посещали «Адам и Еву». Пятница и суббота были аншлаговыми и самыми дорогими днями в клубе, в эти дни в комнаты забивались по 15 пар и устраивались самые настоящие римские оргии. В одну из таких суббот мы познакомились с Алексеем и Таней. Алексей был успешный финансовый менеджер, который баллотировался в депутаты Московской области от ЛДПР, а Таня – его вторая жена – сидела дома с маленьким ребенком. Они тоже впервые пришли в свинг. Вначале мне кажется, что это веселая, пьяненькая и блудливая Таня притащила Алексея в свинг, на ее фоне он смотрится скромным, зажатым толстячком, но, как выяснялось позже, я ошибался. А в ту субботу я трахаю Вику в окружении таких же пятнадцати ебущихся пар, а Таня шлепает меня по жопе и приговаривает: «Давай же, кобель, давай». Я глажу Таню по сиськам и прошу бить не так сильно.
Как же на наших отношениях с Викой сказались походы в свинг? Как ни странно, свинг на какое-то время сплотил нас, мы стали ближе друг другу. Часто я повторяю Вике: «Вот видишь, какой я добрый. Я позволил тебе быть собой, быть блядью». Какая-то правда в этих словах была; зная об изменах Вики, о ее поездках в Баку, каким-то образом я должен был менять формат этих отношений. И я решил относиться к блядству с юмором, к тому же свинг сделал меня сильнее, я мог переносить связи Вики с другими мужчинами, и мне казалось, что смогу относительно безболезненно перенести и ее уход от меня. В последнем, как показала жизнь, я ошибался, но эмоционально я, действительно, на тот момент стал сильнее. Я без особого напряжения перенес поездку Вики на майские праздники на день рождения в Баку. Я знал о ее «веселых» ночах, но по старой привычке отношения выяснять не стал.
Свинг не был нашим единственным развлечением, мы посещали и обычные клубы. Год был предвыборный, поэтому часто в клубах выступают музыканты и поэты, которые высмеивают власть Путина в России, стебутся над коррупцией, которая уже в тот момент стала государствообразующей силой. По Москве ходит призрак Алексея Навального как символа новой жизни. Как к нему относиться, тогда я не знал, а лозунги о коррупции и справедливом распределении богатств я уже слышал в конце восьмидесятых, тогда они привели к развалу СССР. Вика политикой не интересуется, и глобальная борьба за справедливость не для нее. В начале июня мы едем с ней в калужские леса на фестиваль альтернативной музыки «Пустые холмы». Три года назад я уже был на этом регги-фестивале, где открыл для себя русское регги, в основном благодаря белорусской группе «Аддис-Абеба». На фестивале царит обстановка русского Вудстока, люди предоставлены сами себе, на природе они слушают музыку, голышом купаются в речке, знакомятся, выпивают, некоторые курят травку. Впервые с Викой мы живем вне зоны комфорта, в палатке, на природе, без всяких удобств. Мы с Викой ходим в баню, купаемся голышом в речке, гуляем по ночному лесу, ничто и никто не мешает нашему счастью. Одно меня удручает: музыкальная составляющая фестиваля со стиля регги сместилась в какую-то музыкальную безвкусицу, слишком мало было групп, которые действительно можно было бы слушать с удовольствием. Зато мы можем любоваться звездным небом и немного отдохнуть от Москвы, ведь так редко современный человек проводит время наедине с природой.
