Андрей Стоев
За последним порогом. Паутина
– Наверное, так оно и есть, – согласился Иван, немного подумав. – Если разобраться, то мы за два месяца почти ничего там и не увидели. Один раз были большие учения, но всех практикантов прикомандировали в обоз, сказали, что для нашей безопасности.
– Вот-вот, я это и имею в виду. Ну ладно, надо бы расписание узнать, скоро уже звонок будет.
– Я взяла расписание, – сказала Дара. – И на вас тоже взяла. Первой парой сегодня лекция Ясеневой в малой лекционной.
– Магда так Магда, – вздохнул я. – Пойдём, стало быть.
* * *
Магда Ясенева как всегда стремительно вошла в аудиторию и проследовала к кафедре. Студенты поспешно вскочили. Магда пристально обвела взглядом аудиторию, и студенты замерли, как кролики перед удавом.
– Можете сесть, – величественно махнула рукой Магда.
Студенты уселись, немедленно приготовившись записывать важные научные истины, которыми Ясенева сочтёт нужным с нами поделиться. Я не уставал поражаться её способности добиться на своих занятиях абсолютной дисциплины, и честно сказать, совершенно не понимал, как она это делает. У того же Менски дисциплина на занятиях хромала, хотя Генрих мог элементарно настучать наглому студиозусу по физиономии, и частенько это проделывал. Ясенева же добилась своего результата безо всякого мордобоя, причём даже не повышая голоса. Магия, не иначе.
– Третий курс – это знаковый курс, медиана Академиума, – веско начала Магда, переводя взгляд с одного лица на другое. Под её внимательным взором студенты забывали дышать. – И от того, как вы будете учиться на третьем курсе, зависит кем вы станете – Владеющим, повелевающим Силой, или жалким фокусником, заучившим несколько трюков.
Слишком много пафоса. По-моему, она преувеличивает, причём неумеренно. Я, видимо, уже успел растерять студенческие навыки, и не смог удержать на лице выражение сосредоточенного внимания.
– Не надо этого скептического лица, Арди, – глаза Магды упёрлись в меня, как дула двустволки. – Ваши успехи пока что трудно назвать приемлемыми. В частности, хочу напомнить вам, что ваша успеваемость по моим предметам в прошлом году была далека от удовлетворительной.
А я в ответ с удовольствием бы тебе напомнил, что как раз в прошлом году ты была вынуждена поставить мне на экзамене оценку «превосходно», несмотря на все свои старания её снизить. Но такое заявление только привело бы к ненужному конфликту, и я с сожалением оставил эту заманчивую мысль.
– Я приложу все усилия, мáгистер, – пообещал я.
Магда некоторое время сверлила меня глазами, и я отвечал ей чистым взглядом студента-ботаника, который с нетерпением ожидает начала лекции, чтобы узнать что-нибудь новенькое. Наконец, она отвела глаза. Взгляд её скользнул по Ленке и двинулся дальше. По какой-то непонятной причине Ленку она никогда не задевала, зато мне приходилось отдуваться за двоих.
– Первые два курса мы с вами изучали геометрические искажения, – продолжила свою речь Ясенева. – За эти два года вы должны были приобрести достаточное понимание основ трансформации, чтобы, наконец, приступить к главному предмету для любого Владеющего, а именно, к теории конструктов. Ею мы с вами в этом году и займёмся. Вы узнаете, как строятся конструкты, и как можно геометрически исказить конструкт, чтобы придать ему новые свойства. Разумеется, мы не будем вникать в это слишком глубоко – этим занимаются на теоретическом факультете, а вы всё-таки боевики. Однако даже боевик должен, к примеру, уметь из обычного конструкта дождевого зонтика сделать сепарирующий барьер для подводного дыхания. Или вот вам другой пример – фильтр, который из загрязнённой воды получает чистую питьевую воду, можно достаточно легко исказить так, чтобы он выполнял перегонку спирта. Всё это вы научитесь делать – не сразу, конечно.
При упоминании перегонки спирта по аудитории прокатились смешки, но Ясенева нахмурилась, и снова наступила мёртвая тишина.
– Кто-нибудь хочет задать вопрос, прежде чем мы перейдём к изучению конкретного материала?
Я поднял руку и Ясенева страдальчески закатила глаза.
– Я могла бы и не спрашивать, а сразу дать вам слово, Арди, – недовольно сказала она. – Задавайте свой вопрос.
– Скажите, мáгистер, – начал я, – а откуда взялись базовые конструкты? То есть те, которые мы будем искажать. Допустим, по внешнему сходству ещё можно было бы догадаться, что конструкты, построенные как вариации додекаэдра, связаны с кристаллами. Но откуда стало известно, что именно тороиды отвечают за световые эффекты? Каким образом выяснилось, что односторонние барьеры создаются бицилиндрическими конструктами? Обнаружить такую связь случайно практически невозможно, стало быть, имеется какая-то теория?
По мере того как я говорил, лицо Магды приобретало всё более недовольное выражение.
– Если вас интересуют такие вопросы, Арди, то вы выбрали неправильный факультет. Подобные вопросы уместны на теоретическом факультете, а у нас, напоминаю вам, боевой.
– Но разве это не поспособствует лучшему пониманию конструктов, мáгистер?
– Не поспособствует, – отрезала Ясенева, – и мы не будем тратить на это время. Итак, студенты, откройте ваши тетради и записывайте: «Всего существует четырнадцать групп геометрических искажений, которые возможно применить к конструктам…».
Раздался дружный шелест страниц, и студенты начали торопливо записывать.
Уже после лекции Ленка с любопытством поинтересовалась:
– Ну и зачем ты к Магде привязался с этими конструктами? Зря ты её злишь, сам же видишь, как она на тебя реагирует.
– Понимаешь, Лен, меня не оставляет мысль, что здесь что-то нечисто, – попробовал объяснить я. – И поведение Магды выглядит очень подозрительным. Вместо того чтобы порадоваться, что студент активно интересуется её предметом, она обрубает всякие вопросы. Мне всё больше кажется, что все эти конструкты просто одно большое надувательство.
– Это как? – поразилась Ленка.
– Ну вот скажи – тебе нужен какой-то хитрый тороид, чтобы зажечь свет?
– Нет, конечно, – всё ещё не понимая, ответила Ленка. – Я же волевым построением зажигаю.
– А ты при этом можешь какой-нибудь другой конструкт построить вместо тороида?
– Да какая разница, какой там конструкт будет, – пожала она плечами, уже начиная задумываться.
– Вот про это я и говорю – неважно, какой конструкт ты строишь. Главное – это волевое усилие.
– А зачем тогда вообще конструкты?
– Я думаю, что это просто костыли для начинающих. Ну и вообще для слабых Владеющих. Мы верим, что построив именно такой конструкт, получим именно такой эффект. Эта вера помогает сфокусировать волю. Ведь если начинающему просто сказать, что нужно, мол, сделать волевое усилие, то из этого совершенно ничего не выйдет. Он же вообще не поймёт, что и как нужно делать. Вот здесь конструкт и помогает. А потом Владеющий постепенно приучается использовать правильное волевое усилие, и нужда в конструкте отпадает.
– То есть получается, что конструкты подобраны совершенно случайно?
– Я думаю, что да, – кивнул я. – Вся теория конструктов для меня выглядит псевдонаукой, и мы старательно эту чушь заучиваем. По-моему, это придумал кто-то из Высших – если кто и знает правду, то только они. А та же Магда сама ничего не знает, оттого и злится от таких вопросов.
– И что нам делать? – озадаченно спросила Ленка.
– Ничего. Молчать об этом. Даже мы ещё не можем полностью обходиться без конструктов, а остальные без них вообще ничего не могут. Не стоит вводить народ в сомнения, так что никаких разоблачений.
– Так нам, получается, всё равно придётся конструкты заучивать?
– Придётся, – поморщился я. – Есть учебная программа, и нам придётся сдавать по ней экзамен, никуда мы не денемся. К тому же польза от конструктов и для нас есть, они всё же здорово помогают сконцентрироваться. Мы пока ещё не Высшие, чтобы нам конструкты были совсем не нужны.
Глава 4
Директор фирмы по дизайну интерьеров и девушка-дизайнер, которая непосредственно руководила проектом, напряжённо застыли в ожидании вердикта заказчика.
– Я довольна, – наконец сказала Кира. – Прекрасная работа, достойные.
Дизайнеры дружно расцвели улыбками, а девушка едва слышно выдохнула. Кира протянула руку, и директор поспешно вложил в неё акт выполнения работ.
– Оплата чеком вас устроит? – осведомилась Кира, оставив размашистую подпись на акте, и открывая чековую книжку с гербом Арди.
– Разумеется, госпожа, – немедленно откликнулся директор. Аристократические семейства гарантировали обеспечение гербовых чеков, и гарантия семейства Арди котировалась весьма высоко. Собственно, фирма согласилась бы поработать и даром – договор с одним из членов семьи Арди был очень серьёзной рекомендацией для многих заказчиков и сразу поднимал фирму на пару ступенек выше.
– Что ж, достойные, если все наши дела закончены, то не смею вас задерживать, – попрощалась с дизайнерами Кира, – Охрана отвезёт вас к выходу из поместья.
Кира проводила взглядом счастливых интерьерщиков и со вздохом спросила брата:
– Ну что, Кирилл, как тебе наш новый дом?
– Большой слишком, – проворчал тот.
– Это да, – согласилась Кира. – В эту гостиную мамина квартира, наверное, целиком бы влезла.
– Ну и зачем нам такой большой дом?
– Нам положено, – пожала плечами Кира. – Я не могу жить в маленьком доме, я должна соответствовать, понимаешь? Господину вот тоже пришлось переехать в огромную усадьбу, хотя нам всем и в Кропотовом места хватало, никто не теснился.
– Мы с тобой почти не видимся, – хмуро сказал брат. – Ты постоянно где-то чем-то занята. И ради чего всё это? Чтобы иметь дом, который нам не нужен?
Кира смутилась. Упрёк был справедливым – Кира обычно уходила рано утром и часто возвращалась только затем, чтобы тут же лечь спать. Виделись они в основном мельком, а нередко бывало и так, что не видели друг друга по нескольку дней.
– Ну я ведь ещё и учусь, – попыталась оправдаться она. – Работать и учиться очень трудно, и времени совсем не хватает. Скоро я окончу университет и станет гораздо легче.
– А скоро – это когда?
– Два года я уже отучилась, осталось ещё три.
– Это ты называешь скоро, да?
– Нет, это не очень скоро, – вздохнула Кира. – Я всё понимаю, Кирилл, но пока что ничего сделать не могу. Мне обязательно нужно получить образование. И я не могу меньше работать. Это землекоп может копать вдвое меньше ям и просто получать вдвое меньше денег, а у меня всё совсем не так. Либо я делаю работу целиком, как она есть, либо не делаю вообще.
– А вечерами ты тоже на работе? – Кирилл испытующе на неё уставился.
Кира покраснела. Пятнадцатилетние подростки обычно бывают глупы, но временами становятся совершенно неуместно проницательными.
– Так я и думал, – грустно сказал брат. – У тебя кто-то появился. Ты меня теперь бросишь?
Кира притянула его к себе и крепко обняла.
– Никогда, – ответила она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.
* * *
К своим резиденциям у нас относились по-разному, единого обычая не было. Особняки дворян обычно были открыты для всех, и приёмы там устраивались регулярно. В родах порядки были приняты совершенно противоположные – в родовые поместья посторонних не допускали, исключение делалось только для близких друзей. Некоторые крупные роды, например, Тирины, имели также городские резиденции, где и устраивались приёмы. А к примеру, Ренские и в городскую резиденцию никого не пускали. Кроме разве что меня – но со мной ситуация была совершенно нестандартной. Они, по-моему, сами толком не понимали кто я для них, и в конце концов решили, что я нечто вроде случайно отколовшегося родственника, возможно даже, отколовшегося временно.
Раньше я никак не мог понять причин такой закрытости родов, но когда, наконец, узнал, что из себя представляет родовое поместье, всё оказалось достаточно просто. Загородное поместье рода – это прежде всего родовой источник, средоточие силы рода, и недружелюбно настроенный Высший, в принципе, мог неблагоприятно на него повлиять. Не принимать только Высших выглядело бы оскорбительным; проще было не принимать никого. Ну а в случае Ренских всё становилось ясным, если вспомнить историю – те Ренские, что сейчас находились у власти, в ту давнюю войну были детьми, и детская травма здорово на них повлияла. Синдром осаждённой крепости или что-то в этом роде.
Когда мы решили устроить большой приём по случаю новоселья, я порядком озадачился местом проведения. И чем больше я на эту тему раздумывал, тем меньше мне хотелось, чтобы рядом с нашим источником находилось скопление посторонних людей. Я пошёл с этим вопросом к Ленке, и оказалось, что её эта перспектива вообще вгоняла в отчаяние. Видимо, на нас повлияло сродство с источником, и мысль устроить приём рядом с источником воспринималась примерно как запустить толпу чужих людей в детскую к своему ребёнку.
В конце концов я объявил окончательное решение: посторонние в наше поместье не допускаются, а для того, чтобы принять гостей, необходимо подать заявку, которую должен будет подписать кто-то из членов семьи. К моему облегчению, всеми слугами семьи это было воспринято с пониманием, и новое правило стало законом, ну а я стал немного лучше понимать психологию родов. А насчёт приёма мы привычно обратились в «Зарядье» – тот самый ресторанный зал, в котором мы до этого и устраивали все наши приёмы начиная с нашей свадьбы.
Сейчас мы с Ленкой стояли у входа, встречая гостей – самая ненавидимая мной обязанность хозяев приёма. Уже после первой сотни гостей у меня стало рябить в глазах от лиц, а впереди было ещё три с половиной. Впрочем, некоторых гостей я вполне искренне был рад видеть.
– Кеннер, Лена, – мы обменялись поцелуями с Алиной, – поздравляю вас. Наконец-то у вас появился нормальный угол. Надеюсь, вы его мне покажете.
– Конечно, покажем, Лина, – пообещал я. – Через недельку-другую устроим маленькие посиделки для близких друзей.
– Обязательно буду, – улыбнулась Алина, – даже знаю, что вам подарить на новоселье. Ах да, я, кажется, забыла о приличиях – вы знакомы с моим спутником? Позвольте вам представить почтенного Езгера, посла богоравной каганы.
– Рады с вами познакомиться, почтенный Езгер, – поклонился я, а Ленка вежливо наклонила голову.
– Взаимно, – поклонился тот. – Вам приходилось бывать в Итиле?
– Дела держат нас в Новгороде, увы, – развёл я руками. – Но мы, конечно, хотели бы когда-нибудь увидеть знаменитый Белый Город своими глазами.
Алина улыбнулась краешками губ и одобрительно прикрыла глаза. У меня всё лучше и лучше получается вводить людей в заблуждение, не сказав при этом ни слова лжи. Что же удивляться – с такими-то учителями.
– Приезжайте к нам, – подарил мне широкую улыбку посол. – Мы будем счастливы принимать вас и вашу прославленную мать в нашем великом городе.
Ага, особенно нашу прославленную мать. Подозреваю, что если мы с Ленкой при этом останемся в Новгороде, то нас особо и не хватятся.
– Будем надеяться, что наши заботы позволят нам выкроить время на путешествия, – вежливо отозвался я.
Мы обменялись любезными улыбками, и посол повёл Алину в зал.
Опять замелькали люди, большую часть из которых я едва знал. Необычным было только появления княжича – по всей видимости, князь отправил его, чтобы публично подчеркнуть своё к нам расположение. В общем-то, я уже стал чувствовать себя поувереннее в высшем обществе, но всё равно предпочёл бы обойтись без этих знаков внимания. Я себя гораздо лучше чувствую без барской любви[4].
Княжич явился в сопровождении очень симпатичной девушки. Мы с ним были практически незнакомы – всего лишь мельком встречались несколько раз на разных приёмах, – но даже я слышал, что он большой любитель дам. Во всяком случае, при нашем коротком разговоре он, несмотря на свою спутницу рядом, постоянно залипал взглядом на Ленку, которая, надо сказать, в новом вечернем платье выглядела просто потрясающе. А я, усмехнувшись про себя, вспомнил как Драгана однажды мельком сказала, что наш князь в молодости был изрядным живчиком. Я тогда сразу же заподозрил, что Гана именно в то время и наладила с князем отношения. Хотя спрашивать об этом, конечно же, не стал. Ну а что касается княжича, то яблочко-то, похоже, от яблони укатилось совсем недалеко.
Скоро появилась и сама Драгана в сопровождении какого-то юноши примерно моего возраста, имя которого я даже не потрудился запоминать. Ну, я давно уже понял, что Гана тоже яблонька ещё та – а с другой стороны, почему бы и нет? Как говорится, лишь бы на здоровье, да и вряд ли найдутся желающие её осудить.
С Ганой мы сердечно расцеловались, и я старательно запомнил, у кого из стоящих за ней гостей физиономии при этом сделались кислыми. «Попозже поговорим», – шепнул я ей на ухо, прежде чем она отправилась в зал, по-хозяйски подхватив своего кавалера под руку.
Всё кончается когда-нибудь, кончилось, наконец, и это мучение. Очередь гостей внезапно исчезла. Мы посмотрели друг на друга.
– Приём только начался, а я уже устала просто смертельно, – пожаловалась Ленка.
– Потерпи, милая, – сочувственно посмотрел я на неё. – Нам ещё весь вечер гостей развлекать.
Она только вздохнула.
– Ну я пойду тогда.
– Лен, ты там время от времени приглядывай за мамой, пожалуйста. Всё-таки у нас здесь и Ренские, и Хомские – кто знает, как мама на них отреагирует.
Ленка только кивнула и двинулась в сторону ближайшей кучки женщин, а следом и я отправился в обход гостей.
– Здравствуйте, госпожа Нежана, – приветствовал я как-то незаметно возникшую рядом со мной Чермную. – Как вам приём?
– Превосходно, господин Кеннер, – промурлыкала она. – Всё устроено идеально. А сколько здесь интересных людей! Я просто отдыхаю душой.
– Я тоже отдыхаю душой, – вежливо согласился я. – Прекрасно выглядите, должен заметить, и я говорю это совершенно искренне.
Выглядело она и в самом деле отлично – платиновая блондинка с великолепной фигурой и повадками светской львицы. С виду ей было лет, пожалуй, ближе к тридцати, но что-то в ней намекало, что ей гораздо больше, а молодо она выглядит исключительно благодаря дорогостоящим процедурам омоложения. Да собственно, я и так знал, что ей намного больше.
Разумеется, мы с ней были знакомы и до этого момента, однако раньше нам общаться не приходилось. Мы несколько раз мельком виделись на разных приёмах, но особо друг другом не интересовались. По правде говоря, я и сейчас не особо ею интересуюсь, однако она на меня явно запала. Точнее, запала на наши голоса в Совете, но вот получит ли она их, вопрос для меня пока открытый.
– О, благодарю за комплимент, – засмеялась она. – Увы, нам, трудящимся женщинам, нечасто выдаётся возможность блистать на приёмах. Чаще приходится с красными глазами сидеть над бумагами.
– Жизнь несправедлива даже к красивым женщинам, – сочувственно вздохнул я.
– Вы меня понимаете, – взглянула она на меня грустными глазами.
Немного переигрывает, по-моему. На это я купился бы разве что в пору своей юности, когда кипят гормоны и полностью отключается соображение. Впрочем, если вспомнить, что я для неё как раз и есть пубертатный подросток, то такое поведение вполне объяснимо.
Я покивал, всячески демонстрируя сострадание.
– Вот и сейчас последние дни веселья, а там снова пойдёт скучная работа, – продолжала она.
Мне надоел этот спектакль, и я решил помочь ей перейти к делу:
– Вы имеете в виду осеннюю сессию Совета?
– Да-да, – кивнула она. – Эта безумная инициатива с шестой поправкой грозит полностью остановить разработку месторождений в Рифейских горах.
– Мне кажется, вы немного драматизируете, госпожа Нежана, – осторожно заметил я. – Хотя трудно отрицать, что у части горной промышленности могут возникнуть определённые сложности, но всё же есть кое-какие доводы и в пользу этой поправки.
– А вы не думали, господин Кеннер, что эта поправка может отразиться и на вас? Насколько я понимаю вашу ситуацию, у вас тоже есть проблемы с некоторыми сортами сталей.
– Вообще-то нет, – пожал я плечами. – Мы покупаем достаточно распространённые марки конструкционных сталей, и не ожидаем каких-то перебоев с поставками. Но у нас есть своё маленькое металлургическое производство, где мы варим очень специальные сорта для себя, и там действительно имеются постоянные проблемы с поставками феррованадия[5]. Вечно приходится добывать его втридорога через каких-то мутных посредников.
– Самый дефицитный из ферросплавов, – покивала Чермная, – его не хватает всем. Мы ищем новые месторождения, но пока результатов нет. Ну а после принятия шестой поправки эта проблема сильно усугубится.
Я посмотрел на неё, скептически подняв бровь.
– Но мы, горняки, всегда стараемся изыскать возможность помочь нашим друзьям, – с намёком посмотрела на меня Нежана. – Пусть ваш человек свяжется с моим управляющим. Думаю, мы сможем установить вам приемлемый лимит поставок, скажем, на ближайшие три года.
– В нашем планировании мы обычно ориентируемся на пятилетние периоды, – заметил я.
– Пусть будет пять лет, – улыбнулась она.
– Буду чрезвычайно признателен, – я обозначил лёгкий поклон.
– Ах, господин Кеннер, похоже, я злоупотребляю вашим вниманием, – Чермная одарила меня игривой улыбкой. – Вам ведь нужно уделить время и другим гостям.
– Веселитесь, госпожа Нежана, – улыбнулся я в ответ, и она упорхнула.
А неплохо я продал наши два голоса. Может, удастся их продать ещё кому-нибудь? В эту сессию ведь не только лицензионные поправки будут рассматриваться. Первый блин определённо не вышел комом – и почему я раньше так шарахался от политики? Если не наглеть и не влезать в интриги, то можно извлечь немалую пользу из своих возможностей. Но, разумеется, нужно ясно осознавать все последствия, прежде чем делать хоть что-нибудь.
Побродив немного по залу, я наткнулся на Драгану, которая стояла в одиночестве, рассматривая какой-то экзотический цветок в горшке.
– Где ты потеряла своего мальчика? – поинтересовался я.
– Можно подумать, ты его старше, – фыркнула она.
Вообще-то, я сильно его старше, но опустим этот момент.
– Хочу тебе сказать, что мы готовы заняться Ивличами. Нужно только, чтобы ты дала им инструкции насчёт содействия.
– О, а я уже было подумала, что ты забыл о своём обещании, – испытующе посмотрела на меня Драгана.
– У меня нет привычки забывать о своих обещаниях, – я предпочёл проигнорировать попытку лёгкой провокации. – Нам нужно было сначала составить какое-то представление на основе открытой информации. Сейчас мы готовы заняться этим вопросом уже вплотную.
– И какое же представление вы составили?
– Есть кое-какие настораживающие моменты, – вздохнул я. – Но я пока не готов об этом говорить. Как только у меня на руках будет что-то определённое, ты узнаешь об этом немедленно.
– Хорошо, – покладисто кивнула Гана. – Я завтра же отдам все необходимые распоряжения.
– А мы тогда приедем к ним послезавтра, – пообещал я.
– Спасибо, Кен.
– Развлекайся, – улыбнулся я. – А я, с твоего разрешения, пойду дальше исполнять долг хозяина.
И я направился к ближайшей группе гостей. Краем глаза я увидел в стороне маму, которая беседовала со Стефой. Я было напрягся, но разглядел, что беседа была вполне дружелюбной, и мама даже улыбалась Стефе. Ну, совет да любовь, как говорится. Ленка порхала где-то в дальнем конце зала, где группировались в основном женские компании. Надо бы её отловить, да отвести потанцевать – в соседнем зале как раз заиграла музыка, и молодёжь понемногу потянулась туда. Хотя я ведь даже не знаю, что у неё в бальной книжке[6] – вполне возможно, что мне там места уже и не осталось.
Однако далеко я не ушёл – почти сразу меня перехватил Беримир Хомский.
– Прекрасный приём, Кеннер, – вежливо похвалил он.
– Спасибо, я рад, что тебе понравилось, – столь же вежливо ответил я.
– Не буду ходить вокруг да около, – со вздохом сказал Беримир. – Мне не хотелось бы обременять тебя просьбами, но приходится.
Я порядком удивился. Мы, конечно, договорились нормализовать наши отношения, но пока что они были очень далеки от того, чтобы просить друг друга об одолжениях. Да к тому же и нормализация-то была ещё только в планах – Беримир был всего лишь наследником, и до тех пор, пока Путята не сойдёт со сцены, о каком-то восстановлении отношений говорить было сложно.
– Я готов тебя выслушать, – сказал я осторожно.
– Это пока мало известно за пределами семьи, но мой отец уже два месяца тяжело болен, – начал Беримир, и видно было, насколько тяжело ему даются слова. – Опухоль мозга, которая очень быстро развивается. Мы обращались к нескольким целительницам, но всё, что они смогли сделать – это немного замедлить болезнь. У нас надежда только на Милославу.
Когда тебе кажется, что всё идёт нормально, это всего лишь значит, что скоро судьба поставит тебе подножку. По всей вероятности, мама даже слышать об этом не захочет, и о каком примирении можно будет говорить после её отказа? У меня сразу испортилось настроение.
В княжествах лекари никаких клятв не давали, и вовсе не были обязаны кому-то помогать, если это не входило в их профессиональные обязанности. Мама вполне могла отказать в помощи, и учитывая всем известную историю их с Путятой отношений, её за это никто даже не подумал бы осудить.
– Почему ты думаешь, что она согласится? – хмуро спросил я. – Вспомни о том, что было. Родной дядя выставил на улицу беременную племянницу. Ты считаешь, что она это забыла? Думаешь, она испытывает к нему какие-то родственные чувства?
Беримир попытался что-то сказать, но я его перебил.
– Я не говорю тебе «нет». Я просто не понимаю, как её можно убедить. У тебя есть какие-нибудь идеи на этот счёт?
– Ты глава семьи, – напомнил мне Беримир.
– Ты всерьёз считаешь, что я стану приказывать матери? – удивился я. – Ты стал бы приказывать своей?
Беримир замялся. Ну да, так легко ожидать от другого чего-то такого, чего сам делать никогда бы не стал.
– И знаешь, – добавил я, – она ведь может мой приказ и не выполнить. В любом случае, я не собираюсь проверять, насколько она готова подчиняться моим приказам. Вспомни, кто она. Пожелай она стать главой семьи, её право немедленно признали бы все, от князя до последнего писца. Я сам бы первым признал.
Беримир как-то сразу сник, и в глазах у него появилось отчаяние. Здорово же его прищемило… похоже, он всё-таки любит старого козла.
– Я могу только пообещать тебе обсудить этот вопрос в семье, – вздохнул я. – Попытаюсь убедить мать, но если она скажет «нет», то это будет «нет».
– Благодарю тебя, это больше, чем я ожидал, – воспрянул Беримир.
– Не торопись благодарить, – поморщился я. – У моей матери доброе сердце, но она хорошо помнит зло и очень не любит прощать. Я не могу предсказать её ответ, но думаю, что шансы не так уж велики.
– Я понимаю, – опять помрачнел Беримир.
