Возможно поэтому старик не отпустил свою жертву, а, словно ничего не слыша, продолжал вырывать из рук женщины свёрток. Бычков быстро приблизился к нападавшему со спины и снова крикнул:
– А ну, немедленно прекратить! Что здесь…
Он не успел закончить фразу. Старик внезапно обернулся и обеими руками схватился за винтовку Бычкова. Женщина повалилась на спину в сугроб, по-прежнему прижимая к себе заветный сверток, который вдруг развернулся и на снег выпал тёмный кусок хлеба, желтая металлическая банка каких-то консервов и что-то ещё… Бычков больше ничего не успел заметить – старик внезапно оказался сильнее. Солдат упал в снег, а старик навалился на него сверху, продолжая сдавливать ему винтовкой грудь.
– Гадёныш… – зло прошипел старик.
Бычков видел его жёлтые зубы и безумный взгляд. Винтовка медленно, но верно поднималась всё выше – к шее солдата… Краем глаза Бычков заметил пленного немца. Тот, как ни в чём ни бывало, по-прежнему стоял на тропинке и спокойно, даже с некоторым интересом, наблюдал за поединком. Рывок – и старик снова попытался сдвинуть винтовку повыше, к шее солдата. Немец пропал из поля зрения, и теперь Бычков успел заметить женшину, которая стоя на коленях снова собирала свой свёрток… Старик кряхтел, его дыхание пахло гнилью… Внезапно, вместо того, чтобы продолжать вдавливать винтовку в грудь солдата, он резко рванул её на себя. Неожидавший этого Бычков выпустил оружие из рук, но в последний момент и старик не сумел удержать его – винтовка, пролетев над всклокоченной седой шевелюрой, упала в снег где-то позади него… Бычков попытался приподняться, но тут же получил мощный удар в лоб и обессиленно повалился обратно в снег…
Солдат не знал, сколько прошло времени: несколько минут или одно мгновение. Когда Бычков открыл глаза, он увидел над собой низкое серо-стальное небо. В ушах звенело, во рту был какой-то странный железистый привкус… И вдруг он понял, почему он очнулся именно сейчас – где-то совсем рядом раздался пронзительный женский крик… Было в этом крике что-то необъяснимо жуткое, древнее, животное… Этот крик взывал напрямую к тем первобытным инстинктам, которые, как мы ошибочно думаем, в нас уже давно и навечно уснули… Бычков резко сел в сугробе и увидел, как прочь от него по тропинке поспешно ковылял старик в перепачканом снегом чёрном пальто. Седые волосы развевались на ледяном ветру. Левая рука старика была широко отставлена в сторону, а правой он плотно прижимал к туловищу маленькую девочку обхватив её за шею. Ребёнок пытался шевелить ногами, которые просто беспомощно волочились по снегу. Пальтишко задралось вверх, и наружу проглядывала какая-то тёмно-зелёная кофта… Мать девочки, сразу же сорвав голос в своём безумном крике отчаяния, теперь только хрипела и кашляла безуспешно пытаясь выбраться из сугроба – схватив ребёнка, старик, видимо сильно оттолкнул женщину в сторону…
Бычков поспешно попытался встать на ноги – холодный снег обжёг его руку, на которой почему-то не оказалось варежки. Однако стоило ему лишь чуть-чуть приподняться, как всё качнулось и поплыло у него перед глазами, и он снова неуклюже завалился на бок в снег. Женщина, сидя в сугробе, беспомощно протягивала руки вслед старику, уволакивающему прочь её дочь, и уже только плакала и скулила, почти совсем по-звериному…
Когда Бычков, пересиливая головокружение, начал вновь подниматься, где-то совсем рядом с ним неожиданно резко и громко захрустел снег. Не успел солдат повернуть голову на шум, как мимо него вперёд метнулся какой-то тёмный силуэт. Бычков узнал эту рваную дыру с каймой из засохшей крови на спине шинели – двигаясь судорожными рывками и сильно припадая на левую ногу, немец догнал уходящего по тропинке старика и, схватив его сзади за шею левой рукой, повалил в снег. Девочка сразу же вывернулась из-под руки поверженного похитителя и откатилась в сторону. Со своей повреждённой правой рукой немец не смог удержать старика под собой – тот довольно быстро сбросил лётчика с себя, а потом, вжимая его в снег левой рукой, начал озлобленно и методично наносить ему сильные удары правой…
Девочка, на каждом шагу спотыкаясь и падая в снег, устремилась назад к матери. Поднявшийся на ноги Бычков растерянно смотрел, как метрах в десяти от него безумный от ярости старик избивал немца – раненый лётчик был совсем не состоянии ему противостоять и лишь безуспешно пытался закрыться руками или отвернуться в сторону. Рядом, по-прежнему сидя в сугробе, рыдающая женщина прижимала к себе подбежавшую к ней дочку. Девочка не плакала, глаза её были широко раскрыты, и на маленьком красном лице застыло безмолвное выражение ужаса. Чуть в стороне из сугроба торчал приклад винтовки Бычкова. Солдат покачиваясь сделал к ней несколько неуверенных шагов и взял своё оружие. Сильно болела голова и подташнивало…
– Там… – прохрипела ему женщина, на мгновенье отрывая руку от ребёнка и показывая туда, где старик добивал поверженного немца.
Бычков поднял винтовку и машинально расставил ноги пошире. В это момент старик повернул голову в его сторону, и занесённый для очередного удара кулак замер в воздухе. Не сводя глаз с Бычкова, старик поспешно поднялся на ноги, и тут прогремел выстрел. Даже побывав в сугробе, винтовка сработала безотказно…
Старик сначала испуганно попятился прочь, а потом повернулся, чтобы побежать, но успел сделать только два-три шага. Ноги его подогнулись, и он сначала упал на колени, а потом грузно повалился в снег лицом вперёд… Наступила тишина.
Бычков стоял на месте медленно опуская винтовку. Женщина, придерживая девочку рукой возле себя, выбралась из сугроба и нетвёрдо пошла вперёд по тропинке. Свёрток с едой она прижимала к телу другой рукой.
Когда она подошла к тому месту, где лежал немец, тот уже начал шевелиться и даже пытался приподняться и сесть. Опасливо поглядывая на лежавшего в нескольких метрах старика, женщина положила свой свёрток на снег и начала помогать немцу встать. Когда Бычков приблизился, немец уже стоял на ногах, а женщина обнимала его, периодически заглядывала ему в лицо, плакала и беспрерывно повторяла: