Андрей Шопперт
И опять Пожарский 5
Глава 1
Событие первое
Князь Пётр Дмитриевич Пожарский меньшой стоял на стене крепости Нарва 16 июля 1624 года и смотрел, как через реку переправляются войска. Роман Петрович Пожарский с помощью спецназовцев Афанасия Бороды и лучников Бебезяка овладел вчера Ивангородом и теперь пятьсот человек переправлял в Нарву, чтобы сменить вершиловцев. Всё, война для вершиловского полка закончена. Не с кем больше воевать. Пора домой. И так все планы коту под хвост. Как ведь всё было хорошо задумано. Прискачем, ограбим Або, Уппсалу и Стокгольм, а на обратном пути возьмём Нарву и к вскрытию рек вернёмся домой. Дудки.
Сначала просчитался с перевозкой лошадей. Хотя? По-другому бы не получилось. Не с сотней же идти воевать Шведское королевство. Ну да ладно, переправились бы на Готланд и потом, уже, взяв Нарву, за несколько раз перевезли лошадей к устью реки Наровы или Невы. Нет. И тут провидение вмешалось. Для начала графу Оксеншерне не удалось «уговорить» коменданта крепости Висбю сдаться без боя. Пришлось разворачивать пушки и стрелять по воротам. Двух залпов из пяти пушек хватило, чтобы и ворота вынести и часть стены обрушить.
И тут опять пошло не по плану. Сагайдачный увлёк казаков на штурм. Конечно, почти триста запорожцев маленькую крепостцу взяли, но, во-первых, почти всех шведов перебили, во-вторых, у самих потери большие: двадцать два человека убиты и семнадцать ранены, в-третьих, пришлось город отдать им на разграбление, а это ведь датский город. Кристиан, поди, не в восторге будет.
Пётр в это время был в порту. Вся их армада окружила порт и не дала ни одной лодчонке улизнуть. В результате русский флот пополнился одним купеческим шведским хольком, одной рыбацкой двухмачтовой гафельной шхуной, голландской постройки, тоже шведской, и тремя одномачтовыми судёнышками типа барж, как потом узнал Пётр, назывались они «аак». Как шведские рыбаки на этих плоскодонных судёнышках рискуют выходить в море, было не понятно. Кроме того в порту Висбю находились два английских корабля и один французский. Вот в то время, когда запорожцы рубились со шведами на стене, Пожарский и уговаривал капитанов нейтральных судов поучаствовать в перевозке лошадей из Стокгольма на Готланд. Англичане «уговорились» быстро, понятно, коммерсанты. А вот с французом пришлось повозиться. И хорошо, потому что в ходе разговора всплыла информация, которая в корне изменила планы. Оказывается, ребята только вчера прибыли из захваченной шведами Риги. Ну, и ладно бы, захватили и захватили. Так нет! В Ригу десять дней назад прибыли гугеноты, которых, вот надо же совпадение, пригласил переселиться в Россию князь Пожарский. Шведы тут же всех девушек и женщин изнасиловали, а мужчин заставили ремонтировать стены, сильно пострадавшие при штурме. Те начали возмущаться, и шведы десяток искалечили, а двоих повесили.
Пётр выслушал всё это, скрипя зубами, и повернулся к риксканцлеру.
– Дорогой, граф! У меня такое ощущение складывается, что в Швеции совсем не рыцари живут. Ваши протестантские солдаты изнасиловали женщин, которые сбежали ко мне от притеснения католиков во Франции. Как вы думаете, что я должен теперь делать?
– Это война, – сник швед.
– Ответ не правильный. Мне теперь придётся брать Ригу и полностью уничтожить всех шведов, что там находятся.
– Я прикажу им отпустить гугенотов, – совсем побледнел Оксеншерна.
– Что-то здесь вас не очень послушались. Кроме того мне Рига нужна свободной. Через неё идёт большая часть моей торговли. Вы останетесь здесь или поплывёте со мною смотреть, как французы будут вешать пленных шведов? – кисло улыбнулся Пожарский.
– Останусь.
– Опять ответ не верный. Вы должны это увидеть и потом объяснить своим, что людей князя Пожарского нельзя трогать ни при каких условиях. Это всегда плохо закончится. И ещё. Хотел ограничиться одной Нарвой. Теперь придётся и Пернау брать и Ревель. И ещё! При заключении мирного договора Швеции запрещено будет иметь военный флот. Ни одного корабля! – Пётр сжал губы, заканчивать надо разговор, а то сам себя распаляет.
Теперь ведь ещё решать надо, что вперёд, плыть освобождать Ригу или сначала лошадей из Швеции вызволять. Там страдают люди, здесь могут пострадать кони. Что важнее? Нет. Так считать нельзя. Без лошадей потом до дому не добраться. Придётся на десяток дней задержаться на Готланде. Кораблей добавилось, должны за две ходки всех переправить, и своих и захваченных у шведов. Да и план дальнейшей компании составить надо. Теперь ведь придётся четыре очень мощные крепости брать. Да четыре города захватывать и грабить. Хватит ли сил?
Пётр собрал на совет всех командиров сотен, Шварцкопфа, Заброжского, князей Долгорукого, Разгильдеева и Шуйского, ну Фёдора с Сагайдачным позвал. Народ даже не понял, чего Пётр Дмитриевич-то сомневается, конечно, нужно громить шведов пока есть силы и боеприпасы. Там, в Вершилово, ничего плохого не случится, а тут есть возможность с извечным врагом поквитаться. Правду поди пишут в книгах, что в средние века воевали не «для того чтобы», а «потому что». Нужно удаль показать. Нужно доказать, что твоя дама лучше. Нужно силушкой помериться. Рыцари блин.
Решили так. В Ригу идём всем флотом. На всех кораблях поднимаем шведский флаг. Стараемся взять крепость и город без лишней стрельбы и желательно малой кровью. Теперь силы точно беречь надо. Если всё получится нормально, то из Риги под охраной казаков отправляем всё нажитое непосильным трудом. И кроме того всех переселенцев и гугенотов и тех, кто захочет Ригу, да и вообще Прибалтику покинуть. В Риге оставляем сотню рейтар и пусть они дождутся поляков, когда же хозяева в город вернутся, то сотня вместе со следующими гугенотами выдвигается к Вершилово. Остальные вершиловцы плывут к Пернау и тоже под шведскими флагами и в шведской форме. Там тоже нужно оставить сотню, но ляхам уже не отдаём, такая корова нужна самому. Потом Ревель. Там оставляем последнюю сотню рейтар. Стрельцы же плывут в Нарву и, захватив её, передают войску Романа Петровича Пожарского. Ну и в обратном порядке. Ревель – Пернау – Рига. Планы грандиозные. По силам ли?
Событие второе
Лукаш Сагайдачный ехал на огромном польском дестриэ, который подарил ему князь Пожарский, во главе огромного каравана. Запорожцев он разделил на три примерно равные части. Самые боевые и задиристые, числом около восьмидесяти, скакали рядом с ним во главе каравана. Потом шёл обоз вершиловцев, более трёхсот телег. Просто страшно было даже представлять, какое богатство перевозят эти парнишки. Ну, насчёт «парнишек» никто из казаков иллюзий уже не питал. На одном из первых привалов многие наблюдали, как трое этих парней обезоружили и повязали больше десятка запорожцев. Казаки полезли без очереди к полевым кухням и на замечания поваров надели миску с кашей одному из вершиловцев на голову. Всё дальнейшее заняло несколько секунд. Двенадцать казаков, лезших без очереди, лежали связанные по рукам за спиной, и у каждого на голове была миска с кашей. Казаки попытались заступиться за своих, но тут возчики достали пистоли и навели их на запорожцев. Лукаш, когда все успокоились, приказал своим смутьянов развязать и дать десяток плетей. И лишил трети, доставшейся запорожцам, части добычи.
После вершиловцев ехали ещё восемь десятков казаков. За ними следовали сто возов с гугенотами и ещё пятьдесят семь телег с рижанами, пожелавшими убраться от постоянных войн в спокойное Вершилово. Замыкали огромный обоз ещё восемь десятков запорожцев.
Сейчас караван продвигался уже по территории России. Они четыре дня назад миновали пограничный Полоцк и сейчас приближались к Витебску. В Смоленске запорожцы покинут караван и отправятся через Могилёв, Гомель, Чернигов к себе. Довольны ли были казаки, что приняли предложение полковника Лукаша Сагайдачного примкнуть к князю Пожарскому в его набеге на Шведское королевство. Нет. Слово «довольны» здесь не подходило. Казаки были на грани умопомешательства. Они даже представить себе не могли такую добычу. Многие участвовали в битве при Хотине. Тогда на сорок тысяч запорожцев ляхи расщедрились и выдали 20 тысяч злотых. Получается, по пол злотого на человека. Ну, в шинок сходить хватит. Князь Пожарский сразу предупредил, что выдаст их долю в шведской монете. Да какая разница. Серебро оно и есть серебро. Евреи поменяют на злотые или рубли.
После штурма и грабежа Риги и Митавы в живых осталось двести сорок семь запорожцев, причём больше тридцати были ранены. Доктора раны обработали и неделю наблюдали за ними, пока караван готовился к выходу, да пока шведов вешали. Сильно князь Пожарский на шведов осерчал. Всех, кто принимал участие в изнасиловании гугеноток, повесил, больше ста человек, в том числе и девять офицеров. Остальных заставили как раз ремонтировать стену, пока ляхи не подойдут. Потом их должны рейтары вершиловские в Смоленск доставить, в лагерь, где они будут два года камень дробить для строительства новых русских дорог. Митаву освободили после всего трёх залпов русских пушек. Шведы сдались. Почти сдались. Сотня забаррикадировалась в детинце крепости, и пришлось их брать штурмом.
Герцог Курляндии и Семигалии Фридрих фон Кетлер и не знал, радоваться ему или нет такому «освобождению» его страны. Шведы город, понятно, при захвате ограбили, но хоть не разрушили. А вот казаки и крепость разрушили и шведов ограбили, и остатки у жителей столицы Курляндии выгребли.
Перед отправкой каравана князь Пожарский выдал Лукашу долю запорожцев. На человека Пётр Дмитриевич положил тысячу марок серебром. Марка это одна четверть риксдалера. Риксдалер чуть тяжелее талера. А талер это три злотых. Получается, что князь Пожарский выдал на казака почти тысячу злотых. Сумасшедшие деньги. Каждый казак становился не просто богатым человеком, а настоящим магнатом. Можно несколько сёл купить. Лукашу Пётр Дмитриевич выдал десять сторублёвых русских золотых монет с сапфирами, вставленными в глаза императору Михаилу. Даже трудно посчитать, сколько это в злотых. Поди, все пять тысяч. Они договорились, что Лукаш привезёт в Вершилово обещанных запорожцев, что ходили с его отцов в набеги на османские и крымские города зимой. Полковник представлял себе возвращение его отряда на Сечь. С учётом поведения ляхов перебраться в Вершилово захотят очень многие. Ну, а уж поучаствовать в очередной войне на стороне князя Пожарского вся Сечь поднимется.
Событие третье
Владимир Тимофеевич Долгоруков думал, что, представляет себе, возможности вершиловского полка. Куда там. Самым показательным из захвата крепостей был штурм Пернау. От Риги до Пернау, как сказал лоцман на их корабле, около ста морских миль. Ветер был почти попутный и семь военных кораблей доставили пять с небольшим сотен вершиловцев к порту чуть больше чем за сутки, утром отплыли, а в полдень следующего дня уже бросали якорь в порту Пернау. Но как в Риге не получилось. Шведы видно знали уже, что на их кораблях русские и открыли огонь по ним. Пришлось срочно ретироваться.
Седьмой корабль захватили в Риге. Это был двухпалубный двадцатичетырёхпушечный двухмачтовый бриг английской постройки, недавно купленный Густавом Адольфом. Корабль назывался «Меркурий».
Пришлось отойти от порта и высадить войска в восьми километрах южнее в рыбацкой деревушке Уулу. Коней с собой не взяли, и пять пушек почти все эти восемь километров сподобились тянуть на себе, как и тяжелющие снаряды к ним. В этом Уулу нашлось всего две лошади. Скорее всего, местные угнали, увидев высаживающиеся войска. Пока переправляли на лодках людей на берег, тащились несколько вёрст, да пока еду готовили, настал вечер. Выставили охранение и разбили лагерь для ночёвки. А утром лагерь атаковала шведская конница. Было их чуть больше сотни. Надеялись видно врасплох застать. Наивные. Дозор их заметил издалека, поднял тревогу, и шведов встретили залпом из нескольких сот ружей. После второго залпа на конях не осталось ни одного всадника. Большую часть лошадей удалось отловить и последние три километра до замка пушки и телеги со снарядами уже везли они, а не люди.
Сдаваться шведам не предложили. Подвезли пушки на дальность стрельбы и всеми пятью вдарили по одним из ворот. Только щепки полетели. Вторым залпом снесли приличный кусок стены. Третьим прицелились в пороховую круглую башню. И ведь попали. Грохнуло так, что потом ещё пару минут в ушах звон стоял. Каково же было тем, кто внутри замка. Пока у князя Долгорукого в голове звенело и шумело, спецназовцы Афанасия Бороды и польский десяток Милоша Барциковского быстро добежали до пролома и скрылись внутри замка. Раздалось несколько выстрелов, а потом всё смолкло и из разбитых ворот стали выходить и сдаваться шведы. Вот и вся война. Стоит ли строить замки и крепости? Три залпа из пяти небольших пушек и всё. А ведь такую крепость строить несколько лет. Сколько труда, сколько денег! Как же теперь воевать? Ох и напридумывали вершиловские химики. Правильно Петруша вокруг всех своих городов стен не строит. Зачем тратить лишние деньги и силы. Пятнадцать снарядов и нет ни замка, ни крепости.
После того, как город заняли, началось его разграбление. Только Пернау или бывший русский Пернов Пётр сказал, что останется за Россией, а значит, местных трогать нельзя и кирхи тоже. Зато нашли всех шведов и купцов и городское начальство, вот их обчистили, а мужчин загрузили на подошедшие корабли. Тоже в плен в Смоленск отправятся, камень дробить для дорог.
Сам же Пётр Дмитриевич прошёлся по городу и уговорил перебраться в Вершилово нескольких немцев. Больше всего радовался зятёк, заполучив в переселенцы местного аптекаря, Кристофера Басова. Тот только год назад открыл аптеку, перебравшись из Ревеля. Кроме него были и три семьи ткачей и две кожевенников. Всего же желающих переселиться набралось без малого два десятка мастеров. Их на «Меркурии» отправили в Ригу. В городе оставили сотню рейтар под командованием Германа фон Зальма. В Риге тоже ведь сотню «немцев» оставили с их командиром Иоганном Ламарком. Так что от всех рейтар осталась только неполная сотня с сотником испанцем Хуаном де Кордовой. Первые две укомплектовали. Были ведь среди рейтар и убитые и раненые. Последнюю же сотню пополнили пока татарами князя Разгильдеева. Других-то где взять. Нет, наёмники, что раньше шведам служили, просились к победителям. Только для вершиловцев это не подмога, а обуза. Пётр предложил им своим ходом двигать в Вершилово. Там определится с ними.
Самому Владимиру Тимофеевичу в его каюту на корабле «Riks-Äpplet» интересного постояльца прислали. Захватили в плен в Пернове графа Якоба Понтуссона Делагарди фельдмаршала и генерал-губернатора Ливонии. Он из Ревеля только три дня как прибыл, проверить, как город готов к обороне, по пути в захваченные Ригу и Митаву. Пришлось фельдмаршала огорчить, некуда ехать, уже не шведские ни Рига, ни Митава. Поехали назад в Ревель. Поможешь взять без боя – сохранишь не мало жизней шведских солдат, а то от кого шведки после войны рожать будут. От датчан?
Событие четвёртое
Российский император Михаил Фёдорович Романов сидел на троне в передней палате кремля и рассматривал очередной подарок Петруши. Подарок был настолько необычным, что посмотреть на него собрались и патриарх и все до единого думцы, что в Москве находились. Прибыл небольшой обоз с подарком в Москву вчера вечером. Вот всю ночь город и не спал. Слух распространился со скоростью пули. Михаилу доложили, что вокруг Кремля стоят тысячи зевак. Обсуждают, что же теперь будет. Царю и самому хотелось пообсуждать. Только нельзя. Нужно было «подарок» срочно принять.
Прислал Пётр Дмитриевич не вазы и не конфеты. Прислал людей. Что теперь делать с ними? Люди-то не простые. Стояли они перед тронами, на которых сидели Михаил с императрицей Дарьей Ивановной и патриархом Филаретом, и переминались с ноги ногу, а со всех лавок вдоль стен шипели бояре. Не на «подарок» шипели, соображениями друг с другом делились. Им ведь тоже думать, что теперь делать.
– Принесите гостям стулья, – нарушил шипение Михаил.
«Гостей» было семеро и плюс маленькая девочка. Впереди стоял, как бы закрывая собой остальных, шведский риксканцлер граф Аксель Густавссон Оксеншерна. Чуть позади и левее высился, гордо уставившись на патриарха, риксадмирал и генерал-губернатор Финляндии, член риксрода Карл Кнутссон Юлленъельм, незаконнорождённый сын герцога Карла (впоследствии короля Карла IX) и Карин Нильсдоттер, дочери священника из Эстергётланда. Справа согнулся, перебирая чётки, Петер Кёнигссон, более известный как архиепископ Уппсалы Петрус Кенициус семидесятилетний старичок с пышными мушкетёрскими усами. В третьем ряду по центру стояла королева Швеции Мария Элеонора Бранденбургская с младенцем на руках. Справа от неё принцесса Сигрид Васа дочь бывшего короля Эрика XIV и королевы Карин Монсдоттер. Левее королевы стоял ещё один священник епископ Або Эрик Соролайнен. Замыкал колонну иноземцев барон Юхан Шютте – воспитатель нынешнего короля и канцлер Уппсальского университета.
Представил всех этих шведов доктор Антуан ван дер Бодль. Он по приказу Петра Пожарского сопровождал королеву и заботился о грудной Кристине Августе. Принесли стулья, дак не хватило, и барона Шютте усадили на лавку. Михаил всё это время соображал, как себя вести и кто тут у них главный. Получалось, что, скорее всего, всё-таки риксканцлер Оксеншерна. Вон вперёд вылез. От Петра Пожарского было и письмо. Он подробно описывал, как захватил крепости в Финляндии, да Уппсалу со Стокгольмом. Как потом пришлось Готланд для датчан отвоёвывать и Ригу с Митавой для ляхов, а сейчас он будет захватывать Пернау с Ревелем и Нарвой. Землицу эту Ливонию нужно обязательно в состав Российской империи включить, ибо связь это со всем миром и хорошие незамерзающие порты для торговли.
Про пленников Пётр писал, что в качестве заложников они зело полезны будут. Сговорчивее король свейский будет, коли жена его с дочерью будут «гостить» в Кремле. Писал также Петруша, что захватил он почти весь их риксрод – дума по-нашему. Некому теперь будет советы правильные Густаву Адольфу давать. Да и не станет он шибко воевать, скоро нужно послов ждать с просьбою о мире. Советовал младший Пожарский отдельно со шведами не договариваться, а настаивать на общей встрече всех королей и императора в Нарве. Одинаковое примерно до неё расстояние от всех столиц, может только шведам чуть поближе. Отдельно просил Петруша оставить при шведах доктора ван Бодля, а до королевы с дочерью вообще никаких докторов кроме него даже близко не подпускать. Ну, дак это проще всего. Вот что с остальным делать.
– Ваше Императорское Величество, – оторвал от размышлений Михаила голос дьяка Фёдора Борисова, – Там свейский гонец прибыл, говорит, послан самим королём Густавом.
– Зови! Послушаем, что брат мой король свеев сказать хочет, – обрадовался Михаил.
Событие пятое
Силантий Коровин последний раз взмахнул косой, смахнул пот со лба и устало присел на небольшой пенёк. Всё, на сегодня достаточно. Второй лесной покос оставим на завтра. Агафья в тягости на последнем месяце, так что всё приходится делать самому. Ему, скидать сено в стога, конечно, помогут, тот же Фрол Беспалый с братьями. Но вот косить? У всех и свои покосы. У каждого уже по две коровы да телёнок, да две лошади, да несколько коз. Нет. Пока вёдро все шутовцы сами на покосе и мужики и жены и дети. Всем работы хватит.
Центральное село, где и школа и церковь, решили назвать Шутово. Когда два года назад начали на этом месте дома строить для переселенцев из Реченьки, то наткнулись на следы давнишних пепелищ. Оказалось, что раньше здесь тоже деревенька была, но ляхи всех жителей убили, а кого не убили, те сами сбежали. Вот когда первые дома уже ставили, и пришла из соседней деревеньки старушка и сказала, что здесь была деревня Шутовка. Ну, Шутовка, так Шутовка. Ничем не хуже других названий. Только раз село будет, а не деревенька, то чуть изменили – стало Шутово. Теперь-то это уже большое село, да как бы и не городок. Ведь школа двухэтажная есть и церковь о трёх куполах с колокольней и заводик по производству масла по рецептам Дуни Фоминой. Кроме того две кузницы есть и две гончарные мастерские. А недавно закончили на выселке из трёх дворов большую кожевенную фабрику. В селе-то строить её нельзя. Вонь стоит несусветная. Зато в селе строит себе мастерскую шорник, что с чухонцами недавно прибыл. Сам-то он свей, но жил в Ингрии и вместе с финнами был отправлен князем Пожарским ещё зимой в Вершилово, только заболел по дороге, и оставили его вместе с семьёй в Шутово. Кроме него стрельцы, что сопровождали караван переселенцев, оставили ещё двадцать три семьи. Но там все крестьяне были или рыбаки, мастерством один только Эрик и владел.
Вообще же за последнее время прибыло огромное количество переселенцев со всей Европы. Первыми ещё осенью привезли стрельцы двенадцать семей морисков. Это, как объяснял Пётр Дмитриевич в письме, арабы или басурмане, что жили в Гишпании и их там латиняне в свою веру обратили. Но этого им мало показалось, и вот теперь вообще выселяют из страны. Морисков этих почти всех в Шутово и оставили. Трое как раз кожевенниками и были их сразу на выселки и поселили. Один был гончаром и двое кузнецами. Кузню тоже чуть в стороне построили. Хоть дома и обложены кирпичом, а крыши крыты черепицей, но лучше от пожаров поберечься. Ещё один мориск Баутиста Романьоло был каменотёсом. Он буквально за седмицу нашёл выход песчаника недалеко от Смоленска. А ещё через несколько дней показал Силантию первые вытесанные им камни. Красиво. Если таким камнем обложить их новый храм, то это будет просто здорово. Не хуже чем в Вершилово кирпичный храм.
После морисков пришли свои русские. Они сбежали из-под Могилёва от своего шляхтича всем селом. Тот выгнал из храма православного священника и привёз из Минска униатского. Ну, крестьяне и решили на Русь подаваться, а в Смоленске и прознали про Шутово. Переселенцев было девятнадцать семей. Их распределили по всем поселениям князя Пожарского, а в самом Шутово оставили восемь семей.
И вот совсем недавно, буквально седмицу назад пришёл целый караван. В нём было восемь семей французов и пять семей немцев из Риги. Все они были протестантами и настаивали на том, что будут жить вместе. Так и куда их ещё девать, всех в Шутово и оставили. Две семьи гугенотов были мастерами, что небольшие корабли делали, им домины на берегу Днепра и срубили и кроме домов ещё и сарай здоровущий. Это не Франция, тут зимой морозы, на свежем воздухе топором не помашешь долго. Там же и лесопилку поставили, из Вершилова прислали всё необходимое, даже разобранное колесо к водяной мельнице. Приехали и трое мастеров, что споро принялись собирать это на месте, уже скоро и запустят.
Ещё две семьи прибились сами из соседнего села. Они, оказывается пятнадцать лет назад в Шутовке и жили. А когда ляхи их деревеньку спалили, то перебрались на другой берег Днепра в село Верхние Немыкари. Теперь же прознали, что их родная деревня снова есть, да ещё такой красивый храм стоит в нём, да школа для детишек, да домины всем строят, не раздумывая пришли назад проситься.
На Юрьев день осенью пришли проситься ещё десяток крестьян. Силантий их принял, но чтобы с соседями не ссориться, потом, как и говорил ему Пётр Дмитриевич, съездил к бывшим хозяевам и выдал им по три кади озимой ржи «полуяровки» и три рубля за семью. Ну, даже если эти мелкие дворяне и затаили обиду, то нанести вред не смогут. Не по силам. В Шутово теперь чуть не восемь десятков семей живут, смогут за себя постоять. Тем более что прибывший в прошлом году Тимофей Смагин, тот самый стрелец, что был оставлен во Владимире со сломанной лошадью ногой, в Смоленск в стрелецкий полк не поехал. Нога срослась не ровно, и он чуть прихрамывал. Куда хромому-то воевать? Зато он принялся местную пацанву учить из лука стрелять, ножи метать, да казацким ухваткам. А зимой мальчишки ещё и в футбол играют. Может с вершиловскими стрельцами десяток самых старших и не справятся, а вот с несколькими боевыми холопами какого-нибудь мелкого дворянчика точно разберутся. Так ведь и дальше продолжают ведь тренироваться, до следующего Юрьева дня далеко. Скоро и в Шутово будет, кому своих защищать.
Событие шестое
Башель Касин, бывший в Орначос алькальдом, а в Сале ставший раисом (пиратским капитаном) долго курсировал в Бискайском заливе на двух своих бригантинах, поджидая добычу. Он люто ненавидел испанцев, лишивших его дома и почти всего богатства. И всегда при нём, как талисман, и как напоминание о подлости испанцев, был ключ от родного дома. Дома, из которого его выгнали, как шелудивую собаку. Только с момента изгнания его из родного города в 1611 году прошло уже 13 лет. Сначала он ходил в набеги с принявшим ислам голландцем Яном Янсеном из Гаарлема, начинавшим карьеру под рукой известного алжирского пирата Сулеймана-раиса. Голландец принял имя Мурад-раис младший. Вместе обосновавшись в Сале в 1619 году, они постоянно поддерживали связь с пиратами в Алжире, совершив ряд совместных с ними экспедиций, в том числе к берегам родной для Мурада-раиса младшего Голландии. Но в прошлом году Башель был ранен в одном из абордажей и Мурад-раис пошёл в набег на французский Бордо один. Из того похода его друг и наставник не вернулся. Попытки, что-либо узнать о судьбе соратника, ни к чему не привели.
Башель Касин купил второй корабль, из захваченных у испанцев. Теперь у него две бригантины. На каждой по двенадцать пушек и по сто человек команды. Обе абордажные команды были укомплектованы берберами и арабами, сам же экипаж был собран из головорезов со всего света. Были и эфиопы и даже трое американских индейцев, которых отбили у испанцев, захватив галеру и освободив рабов. Оба доктора были англичанами, принявшими ислам. Даже один китаец был. Но большую часть экипажа всё же Касин набрал из своих соотечественников морисков.
Удача выпала на второй неделе, недалеко от городка Хихон они заметили голландский флейт. Не раздумывая, Башель повёл оба свои корабля на перехват. Голландцы поступили странно, они даже не подумали попытаться удрать от настигающих их бригантин. Впрочем, и шансы у них были не велики, ветер был попутный для кораблей раиса и бейдевинд для голландца. Вскоре преследуемый флейт оказался между бригантинами Башеля. Для острастки раис приказал пальнуть из пушки по ходу движения жертвы. На флейте спустили паруса и легли в дрейф. Башель Касин уже благодарил удачу, обе абордажные команды со свистом и улюлюканьем перекидывали кошки на более высокие борта голландца, когда оттуда послышались выстрелы. Что-то с огромной силой ударило корсара по шлему на голове, и он погрузился во мрак.
Очнулся Башель от того, что его окатили ведром забортной воды. То, что он увидел, открыв глаза, ему не понравилось. Вся палуба его «Зееадлера» (морского орла) была завалена трупами. Были и живые, их связали по рукам и ногам и перенесли, свалив кучей, к левому борту. Сам раис был сидя привязан к гроту и с него были сняты штаны. Бородатый воин, что окатил его водой, склонился над Башелем и что-то сказал на незнакомом капитану языке. Молодой человек, присевший на корточки рядом, перевёл на испанский.
– Ты здесь главный?
– Я, – облизывая солёные от морской воды губы, прохрипел раис.
Бородач улыбнулся и протянул Башелю фраскуэру (фляжку) с вином. Руки у капитана были связаны за мачтой, и незнакомец подержал флягу у губ раиса, давая тому возможность сделать пару глотков.
– Ты ведь мориск? – спросил через переводчика бородач. Что-то в звуках речи показалось Касину знакомым.
– Я был алькаидом города Орначос в Андалусии, – согласился раис.
– Ты слышал про Пурецкую волость? – доставая небольшой кинжал из-за пояса, поинтересовался бородач.
– Все слышали, – не понял смысла вопроса капитан.
– Так вот, у нас там только два наказания. За первое, небольшое, мы отрезаем провинившемуся ухо, – мужик легонько провёл кинжалом по уху Башеля, – За второе, если человек не понимает, даже за самое незначительное, отрезаем яйца, кастрируем, – бородач воткнул кинжал в палубу в опасной близости от причиндалов раиса.
Касин вспомнил, где слышал этот язык. Когда они с Мурадом младшим ещё плавали на галере, у них были рабы гребцы с Московии. Вот откуда эти люди. Переводит без сомнения еврей, но не моран. Тоже с Московии? Гребцы из московитов были самые лучшие, выносливые и сильные. А русские девушки, продаваемые на невольничьем рынке в Тунисе, ценились только чуть меньше чем белокожие северянки из Швеции. Но рыжие и белокожие северянки были большой редкостью, а вот русских рабынь хватало. Но как русские могли оказаться здесь в Бискайском заливе, так далеко от Московии и как им удалось справиться с его людьми. Теперь стал понятен и голландский флаг и странное поведение флейта. Это не он был охотником. Это на него охотились, а он, как последний дурак, попал в приготовленную ловушку.
Дальше с ним говорил только молодой еврей.
– Есть у меня к тебе капитан несколько коммерческих предложений. Мне нужно, чтобы ты купил на рынке рабов две сотни русских девушек, в крайнем случае, подойдут болгарки, сербки или словачки. Только лучше всё же русские. Ты их купишь, привезёшь в Сантандер, а мы их у тебя выкупим по двойной цене, – молодой человек для убедительности показал два пальца.
– Как же я это сделаю? – не поверил своему счастью Башель.
– Мы тебя отпустим с одним кораблём. В живых осталось около семидесяти твоих матросов, правда, часть ранена. Мы сейчас обработаем им раны и наложим повязки, которые нужно будет менять через день. Под повязку, на рану, будешь накладывать зелёную мазь вот из этой баночки, – еврей подвинул к раису большую стеклянную штуковину, похожую на амфору, наполненную грязно-зелёной жижей.
– Может лучше рану прижечь? – Касин понял, что убивать его не будут и приободрился.
– Как тебя звать?
– Башель Касин, – холодно как взглянул на него этот юноша, как на упрямого дурака.
– Так вот, Башель Касин, почему ты знаешь про Пурецкую волость?
– Там делают кучу дорогих вещей и там делают средство от цинги, – кивнул головой капитан.
– Вот видишь. Русские гораздо умнее. Эта мазь не позволит развиться огневице или заражению. Итак, мы отдаём тебе одну бригантину и всех выживших матросов кроме эфиопа, китайца и двух индейцев. Этих мы оставим себе. Их не надо выкупать, – остановил странный еврей, пытавшегося предложить именно это, Башеля.
