Андрей Сергеевич Терехов
Прощай, детка, прощай
О, вот и он. Черные брюки, бежевая рубашка. Оглядывается по сторонам и скрывается за ризницей. Вы запомнили лицо? Вот и я – нет. И Марли – нет. И женщина слева от нас с круглыми испуганными глазами. Никто не рассмотрел лица этого человека, все уловили силуэт и одежду: очки, черные брюки, бежевая рубашка.
Еще раз: черные брюки, бежевая рубашка. Ризница. Очки. Укус. Бело-голубой "Форд". Знакомо, не правда ли? Выслушав эти показания Марли, лейтенант Шакелфорд сделает тот же вывод, что и мы, и пригласит девушку на опознание.
Отправимся в майский Мак-Сентон: в темную комнату полицейского управления, мимо которой по ярко озаренному коридору бредут приходские священники в черных брюках и бежевых рубашках. Марли инстинктивно отпрянула и до скрипа сжимает шляпку в руках.
– Он, – тихо скажет Марли и посмотрит на лейтенанта. Глаза того станут отстраненными. – Сэр, точно он.
То же самое скажет вторая свидетельница, после чего святой отец из церкви Ньюкасла припомнит, что наблюдал в день нападения на Марли преподобного Паркера – с кровью на руке и в сломанных очках.
***
Прошло два месяца, лето в разгаре. Горячий воздух вибрирует мутными волнами, в которых запекаешься с корочкой за пару минут. Поднимайтесь за мной – по мраморной лестнице, мимо статуи слепой Фемиды. Шагайте быстрее. Нам в те бронзовые двери в конце заклеенного списками коридора.
Что говорите? Да, где-то в них имя преподобного Паркера. Сегодня, надеюсь, огласят вердикт. Ох, сколько людей. Нет, не сади… Вы сели. Вы что, не видите надпись "Покрашено"?
– Всем встать.
А вот и судья – хромает к шикарному креслу под оливковыми ветвями герба Техаса. Вскоре раздастся звонок, присяжные займут места и председатель озвучит решение. Думаете, электрический стул? Побойтесь Бога! Репутация преподобного Паркера подпортилась, как и прическа, за время пребывания в тюрьме, но, если вы прислушаетесь к шепоту семейной пары справа, то поймете, что многие считают святого отца невиновным. Даже несмотря на выявленные факты четырех нападений на студенток в Ньюкасле, нападений, что крайне похожи на историю Марли, но не совпадают по датам со службами преподобного.
Вот и впереди зашептались о невиновности. Вам это кажется глупым, но мы в провинции, сейчас 1977 год, и церковь еще служит опорой стадам заблудших душ. Да и преподобный не сознается: а шрам на пальце и сломанные очки объясняет тем, что застрял в шестерне колокольного механизма. Предугадывая ваш вопрос, отвечаю: нет, к вечерне, по словам местного священника, в тот день не звонили.
Кстати, у лейтенанта Шакелфорда, который сидит в третьем ряду слева – увидели? – несмотря на милую улыбку, тоже дурно на душе. Недели полтора назад один антиквар из Эдинберга опознал подсвечники со дна канала, как произведения восемнадцатого века, которые он черти когда оценивал для некой госпожи де Витт. На ее же имя зарегистрировали покупку диапроектора, но обвинение, увы, так и не доказало связь между госпожой де Витт и преподобным Паркером.
Мерфи? Она не посетила ни одно заседание в суде, хотя неизменно приходила к его мраморным ступеням. Всякий раз Мерфи качала головой, стискивала челюсти, будто хотела раздробить собственные зубы, и возвращалась домой. Бродила по пустым и бесполезным теперь комнатам, смотрела на ружье и размышляла, что если к такому ужасу шла вся ее, Мерфи, жизнь, то с дорогой явно было что-то не так.
О, председатель присяжных поднимается. Тихо.
– По обвинению в нападении на Марли Крейн: присяжные вынесли вердикт – виновен. По обвинению в убийстве Гвендолин Шаклефорд: присяжные вынесли вердикт… вердикт – невиновен.
Слышите? Поднимается дикий шум, будто стая ворон срывается с насеста. Сейчас судья ударит троекратно деревянным молоточком: призовет людей к порядку и после двухдневного размышления приговорит отца Паркера к штрафу в полтысячи долларов. Гвалт вновь пронесется из одного конца мраморной залы в другой, от флага США до флага Техаса, и люди – меньшинство с удивлением, большинство с радостью, Паркер устало – потянутся к выходу.
Давайте и мы выйдем на улицу. Уф, до чего же душно. Видите преподобного? Вот он бредет за нами – потрепанный, но уже свободный, и за ним вьется белый шлейф из набожных горожанок.
А все-таки: виновен или нет?
Выстрел! Крики, шум. Куда люди бегут? Снова выстрел! Держитесь меня. Помогите девушке подняться, что вы замерли? Кто же так визжит? Там на полу кровь… много крови. Вы видите? Преподобный Паркер, что червем ползет по мраморным плиткам, и черная тень Мерфи над ним – с дымящимся охотничьим ружьем.
***
Минула неделя. Дуайт Паркер скончался в больнице. Мерфи снятся нескончаемые кошмары в тюрьме. Шакелфорд и мы – в церкви, под ее холодными сводами. Ему не дают покоя предсмертные слова преподобного, которые тот прошептал, когда лейтенант, умирая от стыда и ужаса, обезоруживал Мерфи.
"Кафедра".
Зачем Паркер это сказал? Запутать? Раскаяться? Отомстить? Лейтенант подзывает мальчика-служку и спрашивает, что не так с церковной кафедрой.
– Все так, – отвечает ребенок. Улыбается и показывает надпись в основании:
Построено на пожертвования господ Джейн, Солсберри, де Витт
1891 год от Р.Х.
Посторонитесь – лейтенант сейчас быстро выйдет на улицу: прошагает по Кресчерч стрит, пересечет Линкольн, а потом и Делавер авеню. Распахнет двери в городскую мэрию и запросит таблицы рождения, браков и смерти в местном архиве. Спустя три дня поисков Шакелфорд узнает, что господин де Витт, который заботился о своей душе в конце девятнадцатого века, оставил двух сыновей. Первый умер в младенчестве, второй сочетался браком с некой Энн Слеви в 1922 году. У них в 1923 родились тройняшки: Пруденс, Джеральдин, Нелл. Пруденс умерла в 1935. Джеральдин в 1937. Нелл вышла замуж за Эрнеста Хобба в 1952 и погибла от его рук в 1964. Да, вы не ослышались – Эрнеста Хобба, который владеет домом у пустыря. Уже ночь, но давайте отправимся туда. Горячий воздух еле двигается, мимо полной луны плывут траурно-черные тучи. Видите, как за окнами особняка движется пучок света? Не волнуйтесь, это лейтенант – вот он выходит из дома с газовым ключом и направляется к гаражу. Шакелфорд побледнел, ибо нашел в кабинете учебные фильмы для детской школы и стойку диапроектора, а в подвале – кожаный мешок в человеческий рост. Расцарапанный изнутри, с забытой в замшевой темноте бирюзовой туфелькой. Лейтенант выломает навесной замок гаража и увидит бело-голубой "Форд Тюдор" 1957 года. Под стеклом его сверкнут в свете фонаря права на имя человека, чье фото на каминной полке внутри дома – в компании угрюмого мужчины и крайне развратного вида женщины, – которое подписано: "Я, Эрни и его прелестный племянник Тод". К слову, вот и директор Бельмор. Видите? Пересекает пустырь и настороженно заходит в открытый дом. Через семь минут и двенадцать секунд за ним последует Шакелфорд: он посмотрит на нас тяжелым, отстраненным взглядом и аккуратно прикроет за собой дверь. Улыбаться лейтенант не будет.
