Андрей Саликов
Дальневосточная опора прочная…
Решив главную проблему (Пётр меня поддержал, хотя я думал, что он решит обобществить наш инструмент), правда, столь наглое в глазах ремонтников «кулачество» любви нам не прибавило, мы выбрали из составленного нами же списка наиболее ремонтопригодную технику и за неделю вернули в строй один мотоцикл. Второй был на подходе, а вот оставшиеся два требовали ремонта двигателей. Справиться самим с такими поломками мы были не в состоянии, о чём и сообщили начтеху. Тот, выслушав нас, лишь махнул рукой и поинтересовался, как скоро завершится ремонт второго. Узнав, что придётся потерпеть всего пару дней, Рейно повеселел и довёл до нас приказ о проверке находящихся в эксплуатации машин. Понятно, начальство вписало нас в свои интриги, а мне с Петром в них участвовать не хотелось. Вот только кто нас спрашивать будет? И потому мы постарались выявить как можно больше дефектов, не догадываясь, что именно на это и рассчитывал ушлый прибалт…
– Вот, товарищи, результаты проверки, – взял листок начальник особого отдела бригады Розенфельд. – Итак, хочу вас порадовать. Хватов Пётр Семёнович, 1911 года рождения, из рабочих, комсомолец, работал на заводе… ну и так далее. Возражения его кандидатура не имеет.
Сидящие напротив командиры заметно расслабились, хотя перед этим сидели словно аршин проглотив.
– А вот Мельников Алексей Сергеевич, 1911 года рождения, беспартийный, из дворян… – И перевёл взгляд на начтеха: – Тут похуже. Нет, нет, – Яков Моисеевич заметил тревогу на лице Рейно. – Парень чист, как и его отец, Мельников Сергей Александрович. Беспартийный, ну оно и понятно, бывший офицер, в Красную армию мобилизован в мае восемнадцатого. Так, помначтех, затем командир взвода самокатчиков, это не то, ага, в Польском походе попал в окружение, но не растерялся, а вывел свою часть. Ага, демобилизован, поступил на завод, директором завода характеризуется положительно.
– И?.. – недоумённо протянул Рейно.
– Что «и»? – Увидев, что собеседник его не понял, Розенфельд задал самый важный вопрос: – Вы понимаете всю остроту момента? – Негласно бывших военспецов постепенно выдавливали из армии или переводили на должности, на которых карьеры было не сделать. А тут такой афронт, да. Ну что же, раз так еложилось, то, как Ян решит, так и будет. – Вы уверены, товарищ Рейно, что этот гражданин достоин служить в РККА?
– Да, товарищ Розенфельд, уверен. – Ян Карлович спокойно смотрел на особиста.
То, что Мельников из «бывших», он и не скрывал. Да и не место красит человека, а человек место. Подтекст вопроса тоже не вызывал у него удивления, поручиться за парня он готов. А раз так, то и вопрос закрыт.
– Это хорошо, что вы не отказываетесь, товарищ Сергеев. Я так понимаю, товарищ Хватов будет служить в вашей роте?
Теперь уже разведчику пришлось держать экзамен.
– Раз сами пришли, так извольте и отвечать за инициативу.
– Да. – Николая немного кольнуло, но вида он не подал. Нужны ему эти парни, до зарезу нужны. Вернее, уже один, второго не пропустят, а жаль. Ну да и то хлеб.
– Вот и замечательно, – вынес свой вердикт особист. – А возраст – не помеха, я так думаю. Им скоро восемнадцать стукнет, вот тогда официально и призовём.
– А что с Мельниковым? – уточнил начтех. Неопределённость его не устраивала.
– Скажите, товарищ Рейно, он хороший механик? – вопросом на вопрос ответил Яков Моисеевич, мысленно улыбнувшись немудрёной шутке насчёт, кто отвечает вопросом на вопрос.
– Да, товарищ Розенфельд. – Рейно не колебался ни секунды. Ну и что, что парень из «бывших», мало разве их служит в армии?
– Вот и пусть служит под вашим началом… – закруглил разговор особист, давая понять, что другого решения не будет.
Проходя мимо парка, Ян Карлович задумался. Без сомнения, парень честолюбив, и положение ремонтника его вряд ли устроит. И скорее всего, продвижение ему не светит даже у него. Тут и к гадалке ходить не надо, после срочной парень уйдёт. И его с руками оторвут на любом заводе в любом месте. А тут подходит срок службы у многих ветеранов, некстати всплыла весьма неприятная мысль. Приходящее пополнение, за редким исключением, приходится учить практически с нуля, причём не один месяц. Остаётся только радоваться, что рембат пополнился хоть одним толковым бойцом.
Я о терзаниях начтеха не знал, как и о своём месте службы. Возможно, моя жизнь сложилась бы, как и предполагал Рейно, если бы не случай в лице комсомольской организации. Но вначале мне пришлось столкнуться с «цуком» бойцов из штаба бригады…
Вот уже месяц, как мы грызём гранит армейской науки. Подъём, отбой, физо и так далее. Да, присягу, пардон, Торжественное обещание мы не принимали, ну тут уж дело ясное, будет восемнадцать, тогда и примем. А пока мы шпаки. Кроме вышесказанного, нас с Петькой разделили, мол, грамотные везде нужны. Его больше заставляли обслуживать технику в разведроте, так сказать по будущему месту службы. А меня потихоньку гоняли в рембате на разные черновые работы, что навевало мне весьма пессимистические мысли. Но ничего, держусь, хотя, с другой стороны, бойцы из рембата приняли за своего. Посмотрев, как я постоянно протираю после окончания работы инструмент, привожу в порядок рабочее место, народ постепенно начал искоренять беспорядок у себя. И всё бы ничего, но навесили мне в нагрузку, так сказать, мотоциклетное отделение при штабе. Вот где я намучился, похоже, близость к командованию вскружила бойцам голову. Транспорт же всегда в разъездах, на ремонт (хотя какой там ремонт, осмотреть нормально еле успевал!) давалось не более двух суток. Причём эти раздолбай, почувствовав, что за ними «подтирают», начали с прохладцей относиться к обслуживанию техники. Жаловаться я не стал, не поймут, а вдобавок ославят доносчиком. Помыкавшись с неделю, плюнул и просто подождал, когда самый наглый «наездник» сдаст в ремонт своего «стального коня». М-да, вот такого я, честно, не ожидал, этот типус подъехал к боксу и, не заходя ко мне, просто оставил мотоцикл. Всё! Такое спускать было нельзя.
– Ну, курсант, как, закончил? – покровительственно спросил он, заявившись через час. – Завтра забираю аппарат.
– Закончил? Нет ещё. К послезавтрему будет, думаю. – Почесав нос запястьем, чтобы не испачкаться, я недоумённо посмотрел на него. – А к чему такая срочность?
– Ты что творишь?! Ты… – От возмущения он потерял дар речи.
– Что я? – жёстко осадил я нахала. – Убил технику и ещё орёшь? Ты где был эти дни, а?
Попытавшийся качать права боец сдулся. Все за прошедший месяц привыкли, что Мельников не требует обязательной помощи при ремонте. И постепенно бойцы просто закатывали мотоциклы в бокс и уходили. А он и это не сделал.
– Теперь жди.
– А ты сам что, попросить не мог? – боец резко сдал назад, выносить сор из избы ему очень не хотелось.
– Что попросить? – добивал я его. – Вы обязаны сами обслуживать технику. Только в редких случаях, при серьёзной поломке обращаться в рембат, – ткнул я его, словно кутёнка, который напрудонил на полу в доме. – Короче, вот список деталей, дуй с ним к Архипычу, а потом ко мне.
– Ты ремонтник, вот и иди, – окрысился тот, отходя от испуга. – И чтобы к завтрему было всё готово. – Куда сопляк денется, сделает сам всё, что нужно.
– Ну-ну, давай схожу, я не гордый, – произнёс я в спину уходящему бойцу.
Самое интересное, что он так и не понял, что этого мне и надо было. Идиот, мне с Петром однажды довелось видеть, как Макарыч «воспитывал» токаря, который решил не убирать станок. Угу, на всю жизнь что тот неряха урок получил, что мы. Похоже, этот аникавоин из того же теста, решил, что всё нормально.
– Лёш, давай вразумим. – Мой тёзка недобро посмотрел вслед нахалу. – Чего они, забыли, кем до армии были?
– Да нет, спасибо, просто есть такая категория… – Выдержав паузу, я продолжил: – Ёж – птица гордая: пока не пнёшь, не полетит.
– Хх… – Дальше хрюканье переросло в хохот. – Пока не пнёшь, значит… Вуф, Лёх, ну ты остряк. Ладно, но ежели что, всегда обращайся.
– Спасибо. А эти… ню-ню, как у гимназистки, – когда я ввернул пару матюков, мне полегчало. – Всё, значит, само рассосётся.
Не торопясь, я вымыл руки, привёл в относительный порядок свой внешний вид, подобрал брошенные листки и направился на склад.
– Товарищ помкомвзвода, разрешите обратиться? Архипыч, в этот момент раскуривавший трубку, закашлял от неожиданности.
– Обращайтесь, товарищ курсант, – с трудом преодолевая кашель, разрешил он.
– Для ремонта мотоцикла номер 4578 требуются запчасти следующего вида… – непередаваемо казённым голосом начал я.
– Так, хватит комедию тут устраивать. Простым языком скажи, что случилось?
Старику, помнившему ещё Артур, всё стало понятно. Он отлично видел, как мотоциклисты свалили всё на мальца, а тот, молча, тащит весь воз. Похоже, сегодня терпение у парня закончилось.
– Можно. Ставлю на место хамов из мотоциклетного отделения. – Уже спокойно ответил я, перейдя на нормальный тон.
– Помочь? – Архипыч вопросительно посмотрел на меня.
– Спасибо. Сам справлюсь, – пожав плечами, отклонил я предложение помкомвзвода.
– Уверен? – уточнил он.
– Абсолютно.
Подтекст мне был понятен, всё-таки я «бывший». И доверия моим словам, увы, меньше, чем правильным орлам с образцовой биографией.
– Требования с собой? – Усмехнувшись, он открыл бюро.
– Вот, – протянул я оформленную по всем правилам ведомость, мысленно гнусно усмехаясь.
Бюрократия ведь расшифровывается как власть бюро, в просторечии «без бумажки ты… а с бумажкой человек». Так что свинью я подложил капитальную этим «ухарям бедовым». Следочек-то останется – при желании документики поднять завсегда можно, и Карлыч этим долго осаживать особо ретивых сможет. И с другой стороны – я не провокатор. Вот так вот!
– Подходи через час… – предвкушающе протянул Архипыч.
Нет, правильно он тогда со старым другом разговор завёл, эва как обернулось-то! Теперь попляшут у него эти зазнайки.
На обратном пути я, естественно, попался на глаза Рейно. Случайно, конечно, ага! Тот поинтересовался, что я делаю. Доложил, причём казённым языком, что ходил отдавать заявку на запчасти. Судя по катанувшимся у него желвакам, отношения конкретно с этими товарищами оставляют желать лучшего. Спустя час он увидел, что я иду за запчастями (специально момент подгадал!), поинтересовался, где помощники. В ответ я пожал плечами, предположив, что, наверное, уже ждут меня на складе. Увидев в третий раз, что я опять в одиночку тащу кучу железок (главное, как их увязать, хех), начтех озверел. Командир отделения получил громадный фитиль (а заодно и хороший втык от своего командира, отлучённого по его милости от грузовика рембата), а гордый «стальной кавалерист» плотно познакомился с кухонными принадлежностями. Тут я, безусловно, рисковал, ведь кроме этих пентюхов вполне мог пострадать и кое-кто из штабных командиров. Но, по-видимому, там свои игры были, по крайней мере, со стороны тишь да гладь осталась и после скандала. На этом, правда, история не закончилась. Горя гневом и возмущением, он (работник ножа и поварёшки) прихватил двух приятелей для вразумления наглого «чумазого» (понять его можно, я – без году неделя, а он – с годом службы, обидно ведь) и недопущения впредь подобного. Беседа произошла романтическим тихим вечером за боксами. Сначала оскорблённый мной мотоциклист начал выказывать своё неудовольствие, причём матом. А затем попытался что-то изобразить руками. М-да, до «гопоты», которая у нас жила, ему далековато. Я левой ногой заехал ему в голень (хотя хотел вначале в пах, но за такое по головке не погладят) и добавил кулаком по затылку. Бросившемуся на меня здоровяку помешал упавший предводитель. Споткнувшись, он попытался удержать равновесие, отчаянно махая руками. Такой подарок судьбы я не упустил и пробил ему правой ногой в «солнышко». Последний мститель застыл в ступоре. И тут все услышали покашливание Архипыча. За ним со скучающим видом стояли двое парней из рембата. Ага, они на пару амошку переворачивали, ну и подковы спокойно разгибали.
– Сынок, забирай своих дружков и… В общем, иди. Понял? – Увидев кивок «наездника», старшина продолжил: – Вот и славно. И ты, Лёш, тоже иди к себе. А я тут по-стариковски приберусь.
Последствий ни для кого не было. Но меня на следующий день направили в автороту.
– У тебя права ведь есть, – пояснил Архипыч столь интересный поворот в моей жизни, – там водитель приболел, надо же помочь?
В автороте я благополучно трудился целый месяц, отсидевшись вдали от глаз начальства…
Стрельбы. Это волшебное слово. Оно словно алкоголь пьянит тебя. Ласковая теплота ложа, тусклое свечение ствола, маслянистый блеск патронов.
– По машинам! – разносится долгожданная команда. А потом мы едем на полигон, где сапёрная рота оборудовала стрельбище. Ожидание. И мандраж.
– Хватов, Мельников, на исходные.
Получаю обойму и ложусь на расстеленный брезент.
– Заряжай!
Патроны легко скользят под большим пальцем, занимая свои места.
– Курсант Мельников к стрельбе готов!
– Курсант Хватов к стрельбе готов!
– Огонь по готовности.
Выставляю прицел на нужную дальность и начинаю стрелять. Тут главное – не промахнуться. По большому счёту-то нас с Петькой не ждут призовые стрельбы. Поэтому вдох-выдох, задержка дыхания, выстрел. И так пять раз. Петька отстрелялся быстрее.
– Курсант Мельников стрельбу закончил.
– Посмотрим, как отстрелялись.
Руководитель – ротный из стрелкового батальона – ждёт, когда принесут мишени.
– Курсант Хватов. Хорошо. Смазал четвёртый выстрел, торопишься.
– Курсант Мельников. Ого, отлично. Раньше стрелял?
– Да. Отец охотой увлекается.
– Хорошо учил…
– Привет разведке. Помощь нужна? – чуть иронично окинул я взглядом фигуру Петра.
Тот, чуть шевеля губами, явно поминал по матери криворуких раздолбаев, запоровших очередной мотоцикл.
– Лёха, тебе делать нечего?
– Кто тебе это сказал? В автороте меня ждёт чудесный грузовик. Убит вусмерть. Я даже не знаю, как у славного в кавычках, хм, водилы это получилось. Но проходящий мимо скорбной фигуры Петра Хватова комвзвода Рябинин узрел это. Его каменное сердце дрогнуло. И вот я здесь. – Закончив свой монолог, я изобразил статую Наполеона.
– Тогда посмотри сцепление, – весело оскалился Пётр.
– Вот она, благодарность… – Но моя патетическая речь была прервана грубой прозой жизни.
– Ладно. Тогда твои тормоза и цепь, – мгновенно сделал он перестановку.
– Э, нет, – отклонил я его предложение. – Сцепление, значит, сцепление.
– Ну, что? Ты скоро?
– Не нукай, не запряг.
– …Но послушайте, товарищ комиссар, товарищ Подопригора…
Увидев вышедшую из-за угла колоритную парочку, направляющуюся к нам, я непроизвольно вздрогнул. Вот они, неприятности в чистом виде. Вокруг громадного комиссара разведроты блохой скакала девица нашего возраста. М-да, красочный типаж: на её груди (хм, довольно большой) красовался значок СВБ[1], красная косынка оттеняла тёмные волосы и… всё. В смысле, косы у неё не было, а у нас в городке и окрестных деревнях девчонки, если и обрезали волосы, то всё равно под косынку набивали тряпки (для матери). У неё даже этого не было. Переглянувшись, мы одновременно покачали головой, дело, конечно, не наше, но всё же, всё же…
– Послушай, Маша, ты понимаешь, о чём просишь? Вон ОСОАВИАХИМ рядом, там и ставь рекорды, – отбивался от «блохи» наш доблестный разведчик.
– Вы слышали призыв КИМа? – пустила та последний козырь. – «Комсомолец, быстрее овладевай новой техникой!»
– Вот именно. Новой! – уцепился, словно утопающий за бревно, комиссар.
– Так именно здесь сосредоточена вся новая техника, – безжалостно добила она нашего хохла.
– Вот наши курсанты, у них спрашивай, смогут они помочь вам с ремонтом или нет, – радостно сообщил он, увидев, на кого можно переложить общение с этим «перпетуум-мобиле».
– Товарищи, вы комсомольцы? – подлетела она к нам. И, не давая нам что-либо сказать, затараторила дальше: – Я секретарь комсомольской организации поселковой школы Мария Сёмина.
– Я – да, – произнёс Пётр.
– Я – нет.
И девушка сразу потеряла ко мне интерес.
– Товарищ курсант, вы должны нам помочь… – мгновенно переключилась она на Петра.
Да, натиска этого секретаря тот не выдержал. И согласился. А куда ему деваться? Только мне не слишком понравилась заинтересованность во взгляде Подопригоры, узнавшего такую «сногсшибательную» новость.
Пётр буквально через час получил на руки приказ о назначении его инструктором и выделении одного мотоцикла для обучения. И постепенно он всё больше и больше времени проводил с новыми знакомыми. Те, узнав, что ему ещё нет восемнадцати, но благодаря знаниям стал курсантом, пытались ему подражать. А главное, с большим энтузиазмом учились водить и изучали устройство «союза». Хотя, на мой взгляд (был я пару раз с Петькой, когда его уже достали и он едва не послал всех по матери), они его просто ломали. И приходилось часто помогать другу привести мотоцикл в рабочее состояние.
3
С Петром отношения после всего произошедшего не то чтобы испортились, не могу подобрать слова… Короче, дружба наша трещину дала. Маленькую, но… Вдобавок случайно услышал, как Машка «обрабатывала» Петра. Услышав голоса, я сначала решил тихо уйти.
– …Пойми, Пётр, я согласна, что Мельников хороший механик. Но ты уверен, что он принял революцию? – наседала она на него.
– Конечно, мы вместе на заводе работали. И Сергей Саныч, отец Лёшки, там же работал. – Удивленно, как о само собой разумеющемся отвечал тот.
– А кем? Простым рабочим? – довольно ехидно уточнила она.
– Нет, он же инженер. – В голосе Петра сквозило полное непонимание ситуации. Похоже, до него словно не доходило, что пыталась втолковать ему сия девица.
– Вот видишь, если бы не революция, то он вряд ли стал бы простым слесарем… – новая порция лёгкого сарказма.
Дальше я слушать не стал, бешенство, клокотавшее во мне после этих слов, требовало выхода. Не знаю, икалось ли ей в этом момент, надеюсь, да. Эта… трепала своим поганым языком, не зная, что отец вместе с Потапычем с нуля создали завод. Ездили, искали оборудование, материалы и, главное, людей. За четыре года они вдвоём сделали из кустарной мастерской отлично отлаженное производство. И это в стране только завершившей гражданскую войну с интервенцией! Плюс тяжелейшая империалистическая, плюс потеря современных производств в отколовшихся осколках бывшей империи, да жуть, короче! И людей, которые смогли своими силами сотворить из ничего завод, поливают помоями! И наверняка на бюро мелет, что в голову взбредёт! Тварь! Лицо горело, очень хотелось вправить этой пигалице мозги. И Петька хорош. Нюни распустил. Подумаешь, какая цаца, секретарь, твою… Пуп земли. Ладушки, вот и чинитесь сами, дундуки криворукие. Вон, есть у вас наставник. А с меня взятки гладки. Немного успокоившись, я пошёл обратно.
– Курсант Мельников, тебе делать нечего? – раздался позади рык Архипыча. – За мной шагом марш.
Я с шиком продемонстрировал старику поворот «в движении». Этим заработал одобрительный взгляд бывалого строевика.
– Молодец. Ничего, армия не из таких обалдуев людей делает.
Подойдя к складу, я увидел грузовик и стоящую рядом понурившуюся группу нарушителей дисциплины. Угу, похоже, начинается вечная драма: погрузка-разгрузка.
– Ты куда? – остановил он меня, видя, что я собираюсь присоединиться к бедолагам. – У тебя другая работа. Вот в эти тетради записываешь, что к нам поступило. Ясно?
– Да. – Немного удивившись, я взял карандаш и открыл тетрадь.
– Тогда вот тебе подчинённые, – кивнул он на бойцов. – Можешь приступать.
– Накладные? – обратился я к экспедитору…
Три часа мы как проклятые перетаскивали, сверяясь с документами, запчасти для машин. Агафон Архипович оказался большим педантом, и для каждой марки у него был свой стеллаж.
– …Тэк-с, рычаги для БА-27, пять комплектов. Стеллаж номер три, ячейка пять. Дальше… Дай проверю, ага, и бирка. Это в ячейку семь… Поздравляю, с броневиками закончили, пять минут перекур и продолжаем…
К концу работы у меня уже болела рука от писанины.
– Всё, шабаш. – Измученные «носильщики» со стонами сели на лавочку.
– Закончили? – Архипыч появился внезапно, как тень отца Гамлета. – Пойдём, Мельников, проверю, как вы поработали.
Ещё полчаса въедливый старикан лазил по всем ячейкам. Но ошибок не нашёл.
– Молодцы. Всегда бы так, – произнёс он перед строем. – Налево. В столовую шагом марш.
И мы рубанули строевым, иначе можно заработать дополнительные занятия у Петелина, а тому дай волю, заставит целый день маршировать. В столовой, несмотря на опоздание на час, накормили горячим, и даже дали добавки. Жизнь сразу заиграла яркими красками. Полный желудок навевал дремоту. Но расслабиться не дали и сразу погнали на самоподготовку. Бойцов – в классы повышать образование, а меня засадили за наставление по эксплуатации бронеавтомобиля БА-27.
– Петь, – улучив момент, кивнул я в сторону курилки. Там на данный момент было пусто. И можно было поговорить без лишних ушей. – Тут дело такое, ты, конечно, извини, но больше я к этим водятлам не ходок.
– Совсем плохо? – глухим голосом поинтересовался Хватов.
– Да. Знаешь, устал. Просто устал.
И я не лукавил, всё мое «актёрство» дало трещину и посыпалось мелкими обломками. Не выдержал, одним словом, плюнул и решил: будь что будет. Не этим вчерашним крестьянам и «фабзайчатам» меня учить. Всё, баста: подделываться под них я больше не буду. А наоборот, буду с высоты прожитых лет и опыта тыкать их мордой в навоз. Дабы не зазнавались.
– Когда на тебя смотрят, как на человека второго сорта, всякое желание улучшить мир пропадает напрочь.
– Ещё забыть не можешь их пыл? – Издевательская усмешка Петра могла обмануть человека непосвящённого. Но столь характерное проявление эмоций было направлено на членов местного ОСОАВИАХИМа во главе с Сёминой. – Ясно, что ж, давай…
– И ещё… – Как бы поделикатнее посоветовать другу не лезть в политику? В голову, увы, ничего путное не лезло, и, махнув рукой (мысленно, хех) рубанул, что знал: – Петь, ты, главное, не лезь в разные партии, фракции и уклоны. Сейчас много горлопанов начнут орать, что это не так и то не этак. Плюнь на них, валенком тупым прикинься, но не вздумай встревать в эти игрища.
– Даже так… – Судя по катанувшимся желвакам, я задел друга. – Спасибо. – И, видя искреннее его удивление и недоумение, пояснил с циничной ухмылкой: – Побывал тут у нас один живчик, всё за пролетариев ратовал, а заодно и пытался снизить расценки «рабочей аристократии». – Последнее он выплюнул.
– Хм, а ты?
– А я промолчал и сделал вид, что не понял. Об отце они не знают.
– Валить тебе оттуда надо.
– Ладно, разберёмся…
* * *
– Что скажете, товарищи? – начтех смотрел на сидящих перед ним подчинённых. – Кто начнёт?
Вопрос, несмотря на свою простоту, был наисерьёзнейшим. В последних числах июля РВС выпустил приказ о формировании второй механизированной бригады и трёх механизированных полков. Часть личного состава и техники должна была дать теперь уже первая мехбригада. То есть они. И если для одних это был шанс подняться наверх, то другие оказались в положении буриданова осла. Кого отдать, кого оставить, что отдать, а что оставить?
– Давайте я. – Комвзвода Иванов, вызванный начальником на это совещание, был раздражён. Из автороты пригнали АМО с заклиненным двигателем и требовали его скорейшего восстановления. Поэтому он решил как можно скорее спихнуть с себя доклад о курсантах. – Согласно приказу 0116 от 29 апреля 1929 года, в списки ремонтного батальона внесены…
– Извини, Юрий Михайлович, что перебиваю, а покороче можно? – прервал поток канцелярщины Рейно.
– Можно, оба курсанта соответствуют уровню инструктора по эксплуатации мотоциклов. Насчёт бронемашин… – Комвзвода на мгновение задумался. – В принципе, они ещё изучают наставления по эксплуатации, но фактически уже готовые водители. Если честно, то продолжение курса – просто формальность. Хоть завтра им можно давать удостоверение водителей. У меня всё.
– Спасибо. Можешь быть свободен. – Отпустив Иванова, начтех с интересом посмотрел на своего «добытчика». – А ты меня чем порадуешь?
– Порадовать? Рад бы, да нечем.
– Что случилось? – плохо скрывавший раздражение Архипыч здорово его напугал.
– Случилось? Что же, Ян Карлович, докладываю по порядку. Завод номер 231 передаёт изготовление ЗИПов для мотоциклов «Союз» на другое предприятие. Второе: завод номер 231 в данный момент расширяется для увеличения выпуска продукции. Порадовал я тебя?
– Очень, – буркнул Рейно.
– Слушай дальше, Ян Карлович. Начальника производства на заводе меняют, – добил его Архипыч.
Начтех закрыл глаза. Несмотря на культивируемую им прибалтийскую невозмутимость, сейчас он очень хотел материться. Нет, скорее, изрыгнуть самую отборную матерщину на голову идиотов, угробивших такой завод. Начав трудиться ещё на «Руссо-Балте» учеником, Рейно отлично понял сказанное Пузырёвым. Вместо нормальных запчастей и инструментов будет приходить (ещё и неизвестно когда) откровенный металлолом. Мосты, которые он наводил (с помощью Архипыча) по изготовлению инструмента для амошек, можно считать, похерены. Опытная партия так и останется единственной. На новом заводе её изготавливать не будут.
– И что там творится, Архипыч?
– Не спрашивай. Понагнал «фабзайчат», чуть ли не по четыре на нос.
За столом повисла гнетущая тишина.
– А насчёт старшего Мельникова что говорят?
– Я тут переговорил кое с кем, – тихо прошептал Пузырёв. – Похоже, его райком сожрал. Он ведь упёртый тоже. Если суются неумёхи, запросто послать может. Так они базу начали под него подводить, слышал краем уха, его в техникум сватают.
– Ты как, подготовился? – пытливо посмотрел на своего главного «добытчика» Рейно.
– А то. Распихал все запасы по дальним кладовым. Судя по честному лицу, «главкладовой» вдобавок кое-что списал. И, зная его натуру, в закромах у запасливого кладовщика есть чем поживиться.
– Спасибо. Буду знать, – кивнул он.
– Разрешите обратиться, товарищ начальник технической части?
Рейно удивлённо посмотрел на Пузырёва:
– Обращайтесь. – Начтех с интересом ждал продолжения. За столько лет он успел изучить старшину, и всегда после такого начинался серьёзный и довольно неприятный разговор.
– Что с парнем будет? – не стал ходить вокруг да около тот.
– Ух, Архипыч, ты так больше не шути. Что, понравился он тебе?
– Будет толк. Вот только в командиры ему выбиться не дано. Максимум получит «пилу». И то к отставке.
– А второй?
– Не пропадёт. За него политотдел слово замолвит, – отмахнулся Пузырёв. – А то завтра у них торжественное обещание, и после этого мы особо повлиять… – тут он многозначительно замолчал.
– Слушай внимательно. Мы пока людей и технику согласно приказу не передаём.
Архипыч кивнул, соглашаясь с командиром, но вопросы пока задавать не стал.
– Мне поступило указание подготовить и отправить в распоряжение 2-го мехполка ремонтный взвод. Соображаешь? – тихо произнёс Рейно.
– КВЖД?
Хотя и так было понятно: буквально вчера рассказывали на политинформации об очередном бое.
– Скорее всего. Сам знаешь, что там творится.
Ещё бы не знать, большинство разговоров были об этой проклятой дороге. Удружил царь-батюшка построить её в Китае, да ещё за такие деньжищи. Слово «война» оба так и не произнесли. Но все газеты писали о непрекращающихся боях на границе. Там мировые державы, используя китайцев в роли пушечного мяса, пробовали на прочность рубежи СССР.
– Хочешь его туда отправить? – не удержался Архипыч.
– Да, учить вождению может и абсолютно любая девица из ОСОАВИАХИМа. Это как сталь закаливают. Выдержит – будет с него толк, ну а нет… – развёл руки, как бы говоря, всё от него зависит.
– Понял, тогда я сегодня на него документы подам. Как непосредственный начальник. И второго не забуду.
– Давай, жду.
Ян, оставшись один, долго думал над своим решением. Отправить пацана на войну, ведь он присягу только принял. Пуля, как известно, дура. И за гибель мальчишки с него спросят, невзирая на былые заслуги. Но и оставить его здесь значит испортить парню жизнь. Нет, говоря старорежимным языком армии, нужны кадровые унтер-офицеры и фельдфебели. Они – становий хребет. Но ей нужны и грамотные офицеры. А вот тут и начиналось самое интересное. К командирским должностям Мельникова не подпустят и на пушечный выстрел. Биография подкачала. Если бы его отец не служил в РККА, то о военной стезе парню можно было и не мечтать. А если… Так документы Пузырёв принёс. Да, пусть будет экзамен без подготовки. Сдаст на отлично – поедет. Нет – значит, нет.
Я о решении Рейно узнал, когда меня выдернули из-под грузовика. Приказали привести себя в порядок и идти к начтеху. Умывшись и переодевшись, направился к нему в кабинет. Там столкнулся с Петром, который сидел в приёмной.
– Что, соколы, готовы? – ухмыльнулся Иванов.
– К чему? – осторожно поинтересовался Петька.
– К экзаменам, – ехидно улыбнулся взводный.
– Готовы, – бодро ответил я, хотя внутри разлился противный холодок.
– Вот и отлично. Заходим, садимся за стол и отвечаем на вопросы комиссии.
От улыбки Иванова нам обоим поплохело.
Этот зачёт я до конца дней не забуду. Гоняли меня такие зубры, что удивительно, как я вообще домой не поехал. Сначала я думал, что будут спрашивать устройство мотоцикла, немного по эксплуатации… Ага, щаз, разбежался. Запуск двигателя в мороз в степи, езда по грязи и ещё куча других вводных. А как вы чиниться будете, если у вас нет ничего? Ну, почти ничего. Грузовик застрял. Сцепление водитель сжёг – ваши действия? И вот такие вопросики весь экзамен. К концу я выжат был как лимон. Но наградой мне были удостоверение механика-водителя БА-27.
– Ты что, сдурел, Ян Карлович, – резко затушил папиросу начальник особого отдела. – Ты своей головой думаешь или нет?
– А кого мне посылать? У меня что, выбор не в… хм, богатый? Сказано – лучших, – как щитом прикрылся приказом начтех.
– Ладно, оставим в стороне происхождение. Но парню восемнадцать, – взял себя в руки особист.
– И пусть, зато есть опыт и знания. Не у каждого кадрового бойца такие навыки есть, – парировал его довод Рейно.
– Есть, понимаешь, навыки… – пробурчал Розенфельд. – А если хлопнут его там?
– Яков Моисеич, тебе, часом, не предложили какую-нибудь выгодную «негоцию»? – Рейно с подозрением смотрел на особиста. – Не отдам.
– Во, видел? – Фигура из трёх пальцев сложилась молниеносно.
И хоть Ян здесь ошибся, но поиграть на нервах…
– Ещё нет, – удивлённо посмотрел начтех на кукиш Розенфельда.
– Ничего, привыкай, – усмехнулся тот.
– С чего это ты так завёлся? – елейно спросил Рейно.
Нет, он тоже понимал всю фантастичность перевода Мельникова в другую часть. Но вспомнив таланты особиста, задумался, а чем чёрт не шутит, когда бог спит.
