Андрей Пушнин
Великий Наблюдатель. Часть 1
29. Журнал Вильгельма. До Лжен рассказывает правду
Нельзя было так поступать с Леночкой, она же ещё невинное дитя. Офицер рассказал мне, что сделал До Лжен с её Эдиком. Поэтому я решил прижать До Лжена, а оружием стала Лиибе. Когда мы с Лиибе пришли к До Лжену, он по-прежнему сидел на маленьком деревянном троне и рассказывал Леночке в чём её долг. А у Леночки закончились патроны, гранаты и ракеты. Она теперь мочила его только мечом и топором. Выглядела она очень уставшей.
Присутствие Лиибе повлияло на До Лжена моментально. Он как будто опьянел, стал способен говорить только правду. И он сказал следующее.
«Вы, люди сильно переоцениваете свою значимость. Правда в том, что этот мир вообще не для вас. Вы вообще не имеете никакого ни значения, ни хоть какой-то роли. Знайте, что этот мир был создан только для звёзд. Чтобы огромные звёзды рождались, взрывались, пылали, жгли лучами, сливались друг с другом, остывали, умирали и всё повторялось вновь и вновь. Это грандиозно и красиво, это песня звёзд, песня вечности.
Вы же, люди, все вы – просто случайная плесень на тёплой стенке деревенского деревянного нужника возле дырки для говна. Вы завелись сами по себе, звёздам до вас нет никакого дела. Вы ничто и ни для чего не нужны, вы просто плесень. Вся ваша любовь, все эмоции, вся философия, вся религия – это всего лишь шизофренические гормональные фантазии безволосых обезьян. Когда погаснет солнце или взорвётся сверхновая звезда, то всё человечество с этим шизофреническим говном исчезнет за секунду. Такое случалось уже много раз.
Не ищите смысла вашего существования – его изначально нет. Вы случайная плесень.»
Ой, ну надо же! Тоже мне новость. Это все и так уже давно знают. Я забрал уставшую, но не побеждённую Леночку, и мы тихо ушли через дверь.
Нам предстоит главное сражение – битва света и добра. Нужно её подготовить и уже начинать, сама по себе война не начнётся.
30. Битва добра и света уже началась
Вильгельм попросил меня отвезти Леночку домой к её отцу Офицеру. Леночка настолько измотана сражением с До Лженом, что заснула сразу, как только села в мою большую машину. Я веду машину и мрачно думаю над словами собаки бога про то, чтобы сделать меня великим наблюдателем навсегда, мне нужна битва добра и света, и как можно скорее. Через полчаса я доехал до дома Офицера и передал ему всё еще спящую Леночку. На его вопрос «Что случилось?», я коротко сказал, что Леночка хотела замочить До Лжена и отомстить за Эдика и за всех обманутых До Лженом людей. Офицер аж заулыбался от гордости за бесстрашную и справедливую дочечку-воительницу. «Ох, вся в маму, вся в маму…» – бормотал он, бережно на руках занося спящую Леночку в дом, укладывая её на диван и укрывая старым дырявым клетчатым пледом.
«Слона куда?» – я чуть не забыл про её огромного боевого белого слона в багажнике моей большой машины. «Будь добр, выпусти, пожалуйста, эту интеллектуальную скотину во дворе за домом, пусть пасётся и телек смотрит, там у него всё есть. И боевых существ туда же. Спасибо. Ты настоящий друг. Поклоны Вильгельму. Приходите все ко мне завтра. Пора спланировать и начинать битву добра и света.» Значит Офицеру тоже зачем-то нужна эта битва? Странно. Я отвёл огромного слона за дом и выпустил там же из леночкиной сумки её уставших боевых существ. Еле справился с соблазном забрать себе бешеных двинутых полосатеньких котиков – люблю котов, и пофиг что эти котики самое страшное оружие во вселенной.
На следующий день все собрались в доме Офицера, чтобы спланировать битву добра и света.
«Может повременим с битвой, всё же вроде хорошо пока, а?» – примирительные слова неистовой воительницы Леночки объяснимы – она снова счастлива, потому что её Эдик теперь снова и навсегда с ней. Как я понял, Вильгельм через Марту и Лиибе надавил на илопонога, и тот включил свои связи и протащил какие-то мутки со временем, пространством и генеральной моралью. В общем всё получилось, и сияющая счастливая Леночка в простом белом платье теперь сидит на коврике возле ног своего Эдика, всё время смотрит на него, улыбается, держит его за руку, а Эдик сидит на диване, смотрит влюблёнными глазами на Леночку, тоже держит её за руку. Но он бизнесмен, поэтому время от времени отвечает на деловые звонки по мобильнику, заглядывает в ноутбук, проводит планёрки по скайпу, даёт указания подчинённым, кого-то ругает и даже иногда увольняет лодырей.
Резко распахивается входная деревянная дверь и вбегает взволнованный запыхавшийся потный девятилетний мальчишка в пыльной не новой школьной форме и зелёных кедах без шнурков – это великий вампир. «Битва! Она! Уф! Уже началась! Уф! Уже идёт вовсю!» – великий вампир торопится скорее всё рассказать. «Мы с пацанами там яблоки тырим и груши, но груш в этом году почти нет – лето холодное. Ну вот, я как обычно лезу туда через забор, а там, блииииин! такое!, битва добра и света уже вовсю идёт! Только пока ещё нет никого, видимо ещё никто не знает… Воды дайте попить?».
Вильгельм нахмурился: «Значит мы опоздали. Кто-то уже начал битву добра и света до нас. И это может быть только…». Вильгельм осекся и внимательно посмотрел на меня. Очень недобро. «Что? Я? Я ничего не делал. Я просто… » – Вильгельм прервал меня жестом руки и с грустью произнёс мне непонятное: «Всё хорошо. Да, я знаю, ты ничего не делал. Но вот твой внутренний наблюдатель похоже уже решил всё за тебя».
«Что ж, будем как можно быстрее собирать войска для уже начавшейся битвы добра и света. У нас мало времени.» Вильгельм предложил разделиться, чтобы быстрее собрать воинов добра и воинов света. Каждый из нас получил своё задание и сразу отправился в путь, чтобы привести на поле сражения воинов-победителей. В этой битве не будет побеждённых – так решил я. Я – великий наблюдатель.
31. Слепая вера
«Вильгельм, да здесь же все слепые!» – я обнаружил это через полчаса пребывания в этом странном мире. От Вильгельма толку было мало, он увлёкся местными слепыми пчёлами и стал почти невменяем. Я решил выяснить всё сам. Вот на террасе возле местной кафешки сидит интеллигентного вида аккуратный старичок, не спеша пьёт кофе. Его и расспрошу.
«Сэр! Добрый день! Разрешите присесть? Не помешаю?» – я почтителен и вежлив. И мой расчёт оправдался – дедушка явно скучал, ему хотелось с кем-нибудь поговорить, он приветливо улыбнулся и пригласил меня к себе за столик. Я заказал капучино, и мы обменялись ничего не значащими вступительными фразами о погоде и о бренности всего сущего.
– Сэр, простите за любопытство, я сам не отсюда. Почему у вас здесь все слепые? Они такие от рождения?
– О, молодой человек, это потрясающая героическая история нашего мира. Я Вам охотно расскажу. Около ста лет назад в наш мир пришёл страшный вирус, и началась самая чудовищная эпидемия за всю нашу историю. Этот вирус распространялся через взгляд. Достаточно было заражённому человеку даже коротко взглянуть на другого человека, и сразу же тот другой человек заболевал. Заражал любой взгляд: через очки, через стекло, через толстое окно. Даже через телевизор. Если один из заражённых телезрителей взглянет на телеведущего по телевизору, и даже если телепередача транслируется в записи, то телеведущий заболевает. Немыслимо, но это так.
– Ужасно! И насколько тяжёлая болезнь от этого вируса? Какой процент смертности?
– Молодой человек, дело же не в том, умрёт ли заражённый тобой человек, и какова математическая вероятность этого. Дело в недопустимости для морального человека подвергать другого невинного человека любому риску просто по твоей безответственности. Вы же никогда не сядете за руль машины пьяный, если не хотите случайно задавить невинного ребёнка, который вдруг случайно перебегает дорогу. Даже если это глубокая ночь, и все дети спят. Даже если это безлюдная дорога в горах, где на многие сотни километров нет ни городов, ни деревень. Бесконечная польза всего человечества не стоит даже одной слезинки невинного ребёнка. Цель никогда не оправдывает средства. Дело же в принципе – не быть эгоистом, думать в первую очередь о других, о невинных стариках и детях, женщинах, о простых людях, о тех, кто чуть проще и, возможно, чуть глупее чем ты. Это значит быть моральным человеком, а не высчитывать какую-то статистку, вероятность – этим всем легко манипулировать в своих трусливых аморальных эгоистичных интересах.
– И всё-таки насколько научно, статистически, медицински был опасен этот вирус?
– Ну вот, молодой человек, Вы опять заладили «статистически», «научно» и всё-такое эгоистическое. Где же Ваше милосердие и готовность слепо пожертвовать собой ради одной слезинки ребёнка или старика? В Вашем мире такого нет? Сожалею… Ладно. Вот Вам «научно». Болезнь от вируса всегда протекала вообще бессимптомно, то есть заражённый человек, заражая других, даже не знал о этом и чувствовал себя хорошо. А те, кто болел, а это было всего лишь пять или шесть человек на всю планету, они чувствовали просто лёгкое недомогание и на пару дней у них пропадало обоняние. Один раз был заболевший с лёгким насморком. За всю историю вируса, была только одна смерть о него. Но это был чудовищно. Девяностошестилетний старик, давно ещё до вируса парализованный, прикованный к постели уже много лет, и уже давно глухой, слепой и «не в своём уме». Так вот этот несчастный заразился от своего маленькой семилетней правнучки, которая вместе с мамой и папой приезжали навестить прадедушку. И он через три месяца тихо умер во сне. Это было ужасно. Невинного человека заразили безответственные родственники, и он заплатил за это жизнью. А мог бы, как говорят врачи, ещё пару месяцев жить и радоваться жизни. Так по-Вашему, это морально было бы сказать: «Ну подумаешь, помер очень больной старик, всё когда-то умрут, мы-то здесь причём?». А притом, что в наших руках, в руках всего нашего морального общества было, не стать эгоистами, а подумать о страдании других, которое мы можем им причинить своей безответственностью, эгоизмом и нежеланием сделать мелочи по сравнению с той опасностью, которая может даже теоретически исходить от нас. Даже если статистически эта опасность, этот риск ничтожен. Но если на другой чаше весов «хотя бы одна слезинка невинного ребёнка», то о какой трусливой статистике речь? Надо быть смелым и думать в первую очередь о других, забыть про себя, отдать всё, если потребуется, и защитить невинных. Такова высшая мораль нашего общества, и мы гордимся, что это для нас не просто слова. Все наши люди сразу в раннем детстве доказывают это своим осознанным свободным действием. Они приносят в жертву себя ради других. Не на словах, а на деле!
– В жертву? Как это?
– Очень просто. Каждому ребёнку в пять лет предлагают добровольно ослепить себя, чтобы исключить саму возможность заражения вирусом через взгляд. Если нет взгляда, то и заражение других исключено. Сначала мы пытались заставить всех носить специальные защитные очки, которые препятствуют заражению через взгляд. Но оказалось, что очки не дают стопроцентной гарантии, а только 99,99 процентов. Ещё одна девяностолетняя бабушка заразилась и неделю жестоко страдала от насморка и теоретически могла бы умереть. Мы поняли, что любой, даже ничтожный риск недопустим, когда речь идёт даже об одной невинной жизни беззащитного старика. И мы решили выкалывать всем детям глаза. Конечно же добровольно. Только такая мера даёт стопроцентную гарантию не стать переносчиком вируса и защитить других невинных беззащитных людей. Простая жертва, зато вирус остановлен, невинные старики под защитой, а значит наше общество морально. Значит мы люди, а не животные – мы это доказываем моральным поступком.
– О боже! Но это же ужасно! Вы выкалываете глаза пятилетним детишкам! Вы делаете всех здоровых детей слепыми инвалидами навсегда!
– Да, сначала они жестоко страдают. Но все вокруг такие, многие как животные привыкают быть как все. Многие быстро взрослеют, и привыкают думать в первую очередь о защите и благе других, о невинных, о слабых, о беззащитных. Они делают это добровольно, чтобы защитить своих любимых дедушек и бабушек. Они любят их и идут ради них на эту жертву. Другого пути остановить вирус нет.
– И что никто из детей не отказывается выколоть себе глаза?
– Ну почему же… Бывает иногда… Но эти дети сразу признаются не моральными людьми, а дикими животными. И отправляются жить в дикий лес, где быстро погибают от нападения диких животных или от холода. Но они сами выбрали дикое животное существование, это их путь. Что их жалеть и защищать? Они же не пожалели своих дедушек и бабушек, не захотели защитить их от вируса. Не захотели жить в человеческом обществе, где важно слепо приносить себя в жертву ради всех других, которые слабее тебя и не могут себя защитить.
– То есть с тех пор теперь у вас все слепые с детства… А может, вирус уже пропал и нет необходимости делать детей слепыми? Какие-то исследования проводились?
– Ох, молодой человек. Вот тут какая-то проблема стала возникать. Почему-то у нас в обществе стало всё меньше и меньше сильных учёных, и вообще сильных независимых интеллектуальных людей, способных самостоятельно мыслить, исследовать, ставить острые вопросы, заниматься наукой, исследованиями, да и просто открыто иметь другое мнение. Все как-то по течению плывут… Не видят ничего. Все как будто слепы… У нас на первом месте ценится не сила и умение независимо мыслить, а готовность не задумываясь пожертвовать собой ради ближнего, защитить слабого и беззащитного. И ещё у нас теперь количество слабых и беззащитных стало сильно превышать количество защитников. Быть слабым и беззащитным у нас безопаснее, чем быть защитником… Почти все защитники уже…
Дедушка на минуту замолчал. Потом безумно расхохотался: «Я теперь стар, и главное я в безопасности от вируса. Пятилетним ребёнком я себя ослепил ради других. Своей болью тогда я заплатил цену за свою безопасность теперь. Пусть теперь другие детишки ради меня выкалывают себе глаза. Они должны мне! Теперь их очередь жертвовать для меня! Ха-ха!»
Повсюду по улицам медленно идут слепые детишки, на лавочках сидят и улыбаются безумные старики. Я встал и пошел прочь. Разыскал Вильгельма, рассказал ему всё.
– Мы не будем из этого мира звать людей для битвы света и добра. Здесь не осталось воинов.
32. Народ северных предков
– В первую очередь мы пойдём звать на битву тех, кому дольше до неё добираться.
– Вильгельм, наверное, ты имеешь в виду тех, кто ещё не родился?
– Смешно. Но нет, всё проще. Мы пойдём к народу северных предков, а они очень медленно передвигаются, сам увидишь. Но они одни из самых великих воинов, их величие от почитания предков.
Я и Вильгельм стоим посреди большой северной долины, со всех сторон окружённой каменистыми невысокими холмами. Пейзаж напоминает северную Исландию. Тундра, деревьев нет, невысокую чёрно-зелёную траву колышет холодный сильный ветер, где-то вдалеке слышен шум неспокойного холодного моря. В небе низкие серые облака.
Мы развели костёр, чтобы не замёрзнуть ночью, поставили палатку. Вильгельм сказал, что нам здесь придётся пожить несколько дней, будем ждать пока к нам придут люди народа северных предков.
«Я заранее год назад сообщил им о нашем прибытии сегодня, и они тогда сразу же отправились нас встречать. Думаю, в ближайшие дни они наконец доползут сюда…» – Вильгельм говорит какими-то загадками.
Я проснулся ночью от какого-то нового очень далёкого и от этого едва различимого звука, больше всего похожего на пение хором большого числа людей, очень большого числа. Как будто поют вместе одну песню несколько сотен тысяч человек. Я захотел пойти на звук, но Вильгельм сказал ждать, пока они сами придут. Мы жили в палатке и ждали ещё неделю. С каждым днём звук массового пения всё приближался и нарастал. Он не смолкал ни на минуту, ни днём ни ночью. И это была всё время одна и та же мелодия и песня.
От этой песни вскоре меня начало бить и трясти. В ней было столько немыслимой силы, мощи. Сотни тысяч голосов пели одну бесконечную песню в унисон, в один бьющий в одном сердце ритм – от этого волны дрожи проходили по земле, камням, морю, небу. Слов песни я не понимал, но чувствовал, что она выражала великую силу и могущество, равного которому никогда не знала вселенная. В конце я встал на колени – мне хотелось смиренно преклониться, пасть ниц перед этим могуществом, выразить ему предельное почтение и уважение. Что же это?!
После очередной бессонной ночи на коленях я увидел великое. На рассвете, в тонких как кинжалы красных лучах холодного северного солнца с каменистых холмов к нам в долину медленно спускаются странные существа, похожие на тысячеголовых змей. Издалека сразу не разобрать деталей, но постепенно всё проясняется, и это приводит меня в дикий ужас.
Когда-то это были обычные люди. Теперь каким-то немыслимым образом к одному человеческому телу прикреплено множество голов. Это тоже человеческие головы. И они все тоже живые! Как будто какой-то виртуозный и безумный хирург пришил и встроил сотни новых голов в кровеносную систему и во все другие жизненные системы одного человеческого тела. Все головы живые, их глаза открыты, их взгляд ясен.
Некоторые существа имеют несколько десятков пришитых голов, некоторые несколько сотен. Чем больше голов, тем им сложнее передвигаться. Вот поэтому мы с Вильгельмом так долго ждали их прибытия – фактически из-за такого непомерного груза пришитых голов существа вынуждены очень-очень медленно ползти. Буквально по нескольку сантиметров в час, бережно перекладывая по очереди каждую из сотен пришитых к одному телу голов на новое место на полсантиметра дальше. Чем больше голов, тем тяжелее и медленнее.
– Вильгельм, что это за существа? Почему столько голов? Чьи это головы?
– Это народ северных предков. Пришитые головы – это все мужчины-предки этого человека, его отец, деды, прадеды, прапрадеды и так далее. Все предки. Высшая ценность жизни у народа северных предков – это нерушимая живая связь с предками, почитание отцов. Отсюда их жизненный уклад – они делают всё, чтобы сохранить связь с предками, никогда с ними не расставаться. И по факту они никогда не расстаются с предками. Когда у молодого мужчины состаривается и уже должен умереть его отец, то искусные хирурги пришивают к телу сына голову его отца, которая подключается к жизненным системам тела сына. Пришитая голова отца, то есть отец в таком виде продолжает жить. От отца осталась одна голова, но он живой и нормальный, сознание, речь, слух – всё работает хорошо, он только не может самостоятельно двигаться – нет тела, кроме головы. Пока живёт сын, живёт и голова отца, подключённая к нему. Далее происходит всё по тому же принципу. Когда состаривается сын, то его собственная голова и уже пришитая ранее голова его отца пришиваются к телу внука. Когда состаривается внук, то его собственная голова, и уже пришитая к нему голова его отца, и уже ранее пришитые головы его дедов, все эти головы всех мужчин-предков перешиваются к телу молодого правнука. Количество голов предков идёт по накопительной, поэтому у каждого существа ты видишь десятки и сотни пришитых голов всех его мужчин-предков.
Зрелище великое и величественное. Все головы всех мужчин-предков поют в унисон песню связи жизни предков. У всех только одно живое сердце, оно задаёт единый ритм песни, которая дарит великую немыслимую бесконечную силу тому сыну, который один несёт на себе сотни голов своих мужчин-предков. Сын неразрывно связан с отцами, дедами, прадедами, всеми предками. Это живая связь. Эта связь даёт предкам вечную жизнь, а сыну великую силу живой связи с предками.
– Ничто во всей вселенной, никакое оружие, никакая чёрная магия, никакие инопланетные космические технологии не могут сравниться по могуществу с этой беспредельной силой живой связи с предками. Вот поэтому ты не можешь встать с колен, а когда они подползут ближе, то ты вообще сможешь только лежать ниц и беззвучно плакать в землю от уважения к великой силе живой связи с предками. Сыновья испытывают огромные физические страдания и жестокие неудобства ради сохранения вечной жизни своих отцов и всех своих мужчин-предков. Но сыновей переполняет беспредельное уважение и гордость от живой связи с предками. Эта связь по-настоящему живая – отцы и все предки буквально живут за счёт тел сыновей, живут за счёт их жизней. Сыновья генерируют бесконечную мощь силой уважения и излучают её пронизывающими всю вселенную потоками поклонения, которым сопротивляться невозможно.
Так и случилось. Когда через два дня существа к нам приблизились, меня просто придавило к земле, и я стал в неё безостановочно молча плакать. Вильгельм ещё как-то смог говорить с существами хотя тоже лежал и плакал.
«Наш народ приветствует тебя, добрый друг Вильгельм. Мы пришли по твоей просьбе и готовы выслушать», – говорило одно из существ сразу всеми головами одновременно хором. Поэтому от его слов сотрясалась и земля, и камни.
– Здравствуй, народ северных предков. Пусть удвоится сила живой связи с предками. Я пришёл позвать вас на битву добра и света. Вы самые великие и могучие воины в этой вселенной. Вы придёте, сразитесь и заберёте вашу победу по праву. Битва света и добра уже началась, поторопитесь выбрать сторону, за которую будете сражаться.
– Вильгельм, это хорошее известие! Спасибо тебе. Мы готовы! Мы отправляемся немедленно все. Весь наш народ примет участие в этой битве. Можешь на нас рассчитывать.
– Благодарю вас. Увидимся и сразимся на поле битвы. Поспешите пожалуйста.
Когда через пару дней существа медленно отползли от нас, мы с Вильгельмом кое-как смогли встать и сначала на карачках поползли прочь. Ещё через день смогли встать на ноги и уйти в другой мир.