Андрей Посняков
Довмонт. Неистовый князь
Глава 2
Нальшанские земли (Литва)
Верный конь нес князя к оврагу. Там, впереди, за перелеском, укрылись враги. Устроили засаду… что ж, поглядим! Поглядим, чью сторону примут великие боги. Нет, недаром еще вчера принесли Перкунасу хорошую жертву. Белого жеребца и трех молодых красивых рабынь, родом из смоленских земель. Смолянки – все красивые, князь знал…
С утра еще где-то над дальним лесом появилась угрожающая грозовая синь, сейчас же темные тучи затянули все небо. Прямо над головой всадника вдруг грянул гром. Сверкнувшая молния ударила в росший неподалеку, на пути, дуб. Конь испуганно шарахнулся, прижав уши, взвился на дыбы… Всадник едва удержался в седле, выругался. Снова загрохотало, сверкнуло. Ударило…
На этот раз – прямо в коня и в князя… О, великий Перкунас? Ты что же, ошибся? Зачем ты помогаешь врагам? Это не они, это мы принесли тебе жертвы… Что же ты, Перкунас? Что же ты…
Игорь пришел в себя от жгучей холодной сырости. Он лежал в глубоком овраге, даже не лежал, уместнее было бы сказать – валялся, словно какой-нибудь алкоголик или никому не нужный бомж. Вокруг грохотала гроза, сверкали молнии, неудержимым водопадом лил дождь, самый настоящий ливень. Где-то наверху, на краю оврага, слышалось тревожное лошадиное ржание.
Откуда здесь лошади? Откуда этот овраг? И… где Ольга?! Ольга! Молодой человек вздрогнул, вспомнив окровавленный нож жреца и предсмертный крик девушки. Неужели… Неужели это все правда? По-настоящему? Нет, не может быть. Бред какой-то. Ну да, полный бред.
Юноша поднял руку – вытереть лоб… Что-то холодное прикоснулось к коже. Что у него такое на руке-то? Перчатка! Да не простая, а искусно сплетенная из проволоки! Кольчужная! Такая же кольчуга покрывала и все тело Игоря, доходя до середины бедер! А еще был ярко-зеленый плащ с золотой оторочкой, какие-то странные сапоги со шпорами, а на поясе… кинжал в красных ножнах и меч! Самый настоящий меч, длиной чуть больше метра, тяжелый, с красивой резной рукоятью, мерцающей тусклым серебром.
Черт побери! Это что еще, скажите, пожалуйста, за дела такие? Сон? Тогда уж скорее кошмар.
Дождь между тем утих, посветлело небо. Ветер быстро разносил тучи, и гром уже гремел где-то далеко за лесом. Лес… Игорь выбрался из оврага и ахнул. Вот это лес! Густой, темный, непроходимый – целая пуща! Это куда же его занесло? Нет, тот лес, под Утеной, тоже не казался парком, но здесь… Здесь все выглядело намного круче, солиднее! Дубы так дубы, могучие, не обхватишь и вчетвером. Сосны так сосны, высоченные, царапающие кронами небо. А еще – угрюмые темно-зеленые ели, целый ряд красновато-серых осин, малочисленные вкрапления рябин и берез, светло-золотистые липы. Тоже высоченные, не хуже сосен или дубов.
В небе уже проглянуло солнышко, но здесь, в пуще, все еще царил сумрак, лишь густой подлесок, высыхая, исходил паром. Заросли малины и ежевики, можжевельник, смородиновые кусты, орешник – все это покрывало склоны оврага, не давало идти, цеплялось за одежду…
Снова раздалось ржание. Раздирая заросли широкой грудью, гнедой жеребец подскочил к Игорю, ткнулся носом в щеку. Неожиданно для себя молодой человек погладил коня по гриве и прошептал:
– Гимбутас… Гимба…
Похоже, так звали жеребца. Но он-то, Игорь Ранчис, откуда это мог знать? Черт побери, да что это такое творится-то?
Конь был явно не простой, оседланный, с зеленой попоной, шитой золотистыми нитками, с узорчатым и очень красивым седлом, к луке которого был привязан футляр с луком и стрелами. Еще была палица, точнее – шестопер. Тоже болталась у седла. Увесистая такая штука, чем-то похожая на фашистскую гранату.
Повинуясь какому-то неведомому порыву, молодой человек вдруг вскочил в седло! Именно вскочил, запрыгнул, а не забрался. Ловко так, быстро, умело – словно всю свою жизнь только тем и занимался, что скакал на боевых жеребцах. Конь принял это как должное и, довольно всхрапнув, тряхнул гривой. Словно бы говорил: ну, куда поскачем, хозяин? Так ведь и говорил! Вернее, спрашивал, кося блестящим зеленовато-карим глазом.
– Гимба, – сняв перчатку, Игорь потрепал жеребца по холке… или – кто-то сделал это за Игоря? Молодой аспирант вообще-то никогда с лошадьми не…
Где-то невдалеке вдруг затрубил рог! Послышались голоса, крики, лошадиное ржание.
Игорь хотел было откликнуться, но… А вдруг это враги? Те, что устроили засаду… Скачут сейчас, ищут…
– Кунигас!
– Даумантас! Ты где?
Голоса показались знакомыми. Ну да – знакомыми, очень даже. Это же все… Улыбнувшись, юноша тронул поводья и прямо через кусты погнал коня на крики.
Там, за деревьями, он и увидел своих. Крепких парней в сверкающих кольчугах и шлемах. Альгирдас, Бутигейдис, Любартас… А вон тот, постарше, вислоусый, в немецком панцире – верный Сирвидас, воевода. Он еще отцу служил… До тех пор, пока того не убили коварные утенцы, восставшие против своего законного господина. Поддались на россказни Наримонта, холопы! Ничего… ничего… Будет вам еще, будет!
– Кунигас! – подъехав ближе, воевода спешился и, сняв шлем, подошел к Игорю… вернее, к тому, кого он называл Даумантасом, кунигасом и князем. – Твой шлем… Я пошлю слуг поискать.
Сирвидас тут же обернулся, повелительно взмахнув рукой:
– Эй, вы там!
Трое шустрых подростков, поклонившись, бросились в заросли. Те самые, откуда только что выбрался Игорь. Парни наши шлем очень быстро, молодой человек не успел переброситься с воеводой и парой слов.
– Вот твой шлем, княже!
– Молодец, Гинтарс, – скупо улыбнулся Даумантас.
Парнишка от похвалы покраснел, засмущался. Обычный подросток лет четырнадцати. Худой, лохматый, с узким лицом и горящим взором. Кто-то похлопал парня по плечу, кто-то засмеялся…
– Думаю, эта гроза нам на руку, князь, – негромко вымолвил воевода. – Никто нас не ждет.
– Я чувствовал засаду, – Даумантас упрямо закусил губу и мотнул головою. – Вон там, за оврагом.
– Мне тоже показалось, – спокойно кивнул Сирвидас. – Мы проверили.
– И что?
– Кабаны, князь! Целое кабанье семейство.
Все засмеялись, улыбнулся и Даумантас:
– Кабаны так кабаны. Тем лучше! Ну, что, в путь, други? Враги нас не ждут. Тем лучше!
– И все же я бы выслал разведку. Пару воинов, – воевода потеребил свои длинные седые усы.
– Не воинов, – резко возразил князь. – Мальчишек, слуг. Пусть возьмут ножи и стрелы на белку. Если что – мол, на охоту собрались.
– В чужой-то земле? – Сирвидас посмеялся, но тут же кивнул, одобрительно сверкнув взором. – Это ты неплохо придумал, кунигас. Если вдруг попадутся – выпорют да отпустят. В крайнем случае продадут в рабство. Ну уж оттуда мы их, всяко, выручим.
Даумантас жестом подозвал слуг:
– Слышали приказ, парни? Гинтарс – старший!
Парнишка просиял лицом и пообещал звонким, еще совсем детским голосом:
– Я не подведу тебя, князь! Не сомневайся.
Мальчишки исчезли в лесу. Растворились, незаметно, неслышно – словно индейцы. Игорь… Даумантас качнул головой:
– В путь. Нам нужно быть у цели к вечеру.
– Будем, князь! – засмеялся белокурый светлоглазый юноша с открытым добрым лицом, едва тронутым первой бритвой. Альгирдас. Товарищ детских игр. Друг. Да тут все – друзья. Дружина!
Пробравшись через заросли, всадники выбрались на какую-то совсем неприметную тропку, по которой и погнали коней. Вокруг царил полусумрак, рвались к небу сосны и ели, корявые рябины и липы тянули к воинам свои лапы, словно бы хотели поймать, ухватить, затащить в тягучую болотную жижу. Болот здесь тоже было достаточно.
Игорь чувствовал себя как-то отстраненно, словно во сне. Кто-то решал за него, распоряжался, говорил. Кстати, это не был русский язык! Ну, ясное дело – литовский, и странно, что молодой аспирант его понимал. Не очень-то он и знал родной язык отца. Так, несколько фраз, не более. Тогда как же так получалось, что… Да и конь этот… Гимба… Игорь не ощущал абсолютно никаких неудобств, сидел в седле как влитой, спокойно, как за рулем белого своего «Ситроена».
Что же такое случилось-то? Что? Сон это все? Скорее, так. Дай-то бог, чтоб так и было! Значит, и Ольга – весь тот ужас, что произошел с нею – тоже сон. Жуткий кровавый кошмар, не более.
Голова просто раскалывалась. Игорь не выдержал, застонал от всех этих мыслей. Так громко, что едущий впереди Альгирдас – верный друг! – обернулся в седле:
– Что с тобой, князь?
– Голова прямо раскалывается, – честно признался Даумантас. – Видно, хорошо хлестнул Перкунас. Знаешь, я даже вспомнил про распятого бога!
– Про Иисуса Христа? – в голосе парня вдруг послышалась нешуточная обида и злоба. – Крестоносцы убили мою мать, ты помнишь. Это их бог!
– А еще – это бог русских! – выкрикнул позади Любартас. Темноволосый, темноглазый, смуглый, он больше походил на итальянца или цыгана. Впрочем, среди литовцев тоже встречаются такие вот типажи – брюнеты, правда, не такие жгучие, как где-нибудь на юге.
– Русские тоже хороши, – Альгирдас тряхнул локонами. – Забыли полоцкий набег?
– Да уж, – неожиданно для себя «вспомнил» Даумантас. – Если б не помощь моего двоюродного братца, многие бы тогда полегли.
– Да уж, вовремя они тогда явились, – покивал Любартас. – Зато и взяли за помощь немало. Полсотни корзин овса им отдали! А еще – рожь.
– Ты еще забыл про пиво, дружище Любарт, – вновь обернулся Альгирдас.
Игорь вздрогнул. Парни вдруг заговорили по-русски… по-древнерусски, но почти безо всякого акцента и без усилий. Их имена на русском звучали несколько иначе – Ольгерд, Любарт, Довмонт. А воевода – Сирвид.
Воевода, кстати, хмурился, неодобрительно поглядывая на молодежь. Ишь, чешут языками без всякого стеснения, словно у себя дома. Между прочим, вокруг – вражеская земля!
Вот об этом старый Сирвид и напомнил, не постеснялся и князя.
– Утена – моя родовая земля! – тряхнув головой, резко возразил Довмонт.
– Да, это так, князь, – пришпорив коня, воевода обогнал Любарта. – Так было. Но сейчас Утена – земля предателя Наримонта! Он убил твоего отца, он убил многих… И ты это знаешь, мой кунигас!
– Знаю, – Даумантас сумрачно сдвинул брови. – Поэтому мы сейчас туда и едем. Мстить!
– И месть наша должна быть страшной! – подал голос Любарт. – Пусть предатели знают.
– Пусть знают, – князь согласно кивнул. – Надолго запомнят. И расскажут другим… если выживут.
Последние слова юного кунигаса потонули в раскатах одобрительного хохота. Но дальше – всё. Дальше уже ехали тихо. Даже не было слышно, как копыта стучат.
Князь и его верная дружина проехали, наверное, километров десять или чуть больше, когда впереди, в зарослях ивы, вдруг закричала иволга. Громко, дерзко – обычно иволги так не кричат.
– Гинтарс! – догадался Довмонт. – Альгирдас, ответь.
Приложив ко рту чуть разжатые пальцы. Альгирдас издал тягучий и резкий звук. Крик болотной выпи.
Иволга тоже отозвалась, и через пару минут за деревьям показалась тоненькая мальчишеская фигурка.
– В городище нас не ждут, – четко доложил подросток. – Воинов мало – лишь на воротах и башне. Мы насчитали дюжину. Остальные все уехали в Утену, к Наримонту. Что-то он там такое задумал.
– Знаем мы, что он задумал, – Даумантас недобро прищурился и положил руку на рукоять меча. – Ничего! Дойдут и до него руки. Что же касаемо городища… Все начинается с малого! Покажем, проявим себя.
– Покажем, князь! – воины взметнули мечи и копья. – Всеми богами клянемся.
Кунигас молитвенно сложил руки:
– Да поможет нам Диевас, отец богов! Перкунас даст нам свою силу, а враг его, Велняс – хитрость. Вперед, друзья! И пусть враги трепещут и не ведают никакой пощады.
Вражеское городище располагалось на излучине реки, у неширокого мостика. Желтая дорога, поля, заливной луг со стогами свежескошенного сена, водяная мельница. Высокий частокол из толстых ошкуренных бревен, крепкие ворота. Так просто, с наскока, не взять. Верная дружина Довмонта насчитывала три дюжины воинов, плюс еще военные слуги. Для лихого набега – в самый раз, для штурма же – маловато.
Однако у кунигаса имелся план. Вместе с воеводой все и придумали, теперь лишь оставалось воплотить задумку в жизнь.
– Ольгерд, бери свой десяток – и вдоль реки, к лугу. Помнишь, что делать?
– Помню, князь.
– Дядюшка Сирвид – ты, как договаривались, со стороны моста.
– Не сомневайся, Даумантас. Сделаем!
– Нам же с тобой, Любарт, досталось самое веселое дело.
– Ужо повеселимся! – мрачно усмехнувшись, Любарт надел на голову подшлемник и шлем. – Веди, князь! Мы готовы.
Довмонт кивнул и молча тронул коня.
Они добрались до городища примерно через пару часов. Солнце уже клонилось к закату, вечерело, и местные крестьяне заканчивали все свои работы. Скоро ночь, наскоро поужинать да лечь спать. Завтра ждал еще один день, такой же, как все прочие – с работой до седьмого пота. Сейчас же можно было чуть-чуть отдохнуть, расслабиться. Искупаться в реке, половить до ужина рыбки. Так, баловством, на уду, – но и то можно было поймать немало.
Мужчины и юноши купались у самого мостика, в виду дороги. Женщины же и девы стыдливо прятались чуть подальше, за излучиной, в зарослях ивы и краснотала. Оттуда слышались веселые крики и смех. Сенокос выматывал, однако молодость брала свое. Намахавшись за день серпом и косою, девчонки еще находили силы для отдыха и веселья. Плавали, брызгали друг в дружку водой, смеялись…
Выскочив из лесу, отряд вислоусого Сирвида помчался именно туда. До реки вынеслись на всем скаку, быстро. И сразу взялись за луки. Засвистели стрелы. Вода окрасилось кровью. Три девушки приняли смерть сразу, остальные же закричали, поспешно выскакивая на берег…
Люди Сирвида преследовали их… но не слишком спеша. Лишь подгоняли, орали, пускали стрелы! Пусть бегут, пусть…
То же самое творилось у мостика! Лихой наскок – стрелы, копья, кровь. Кто-то из мужчин, конечно, бросился на чужаков, схватив все, что попалось под руку. Но много ли толку в бою от голого и безоружного человека? Против не ведающих жалости воинов, закованных в стальные кольчуги. Против острых мечей, против разящих копий и палиц?
Городище! Крепость! Спасение там, за частоколом. Оставшиеся на стенах воины это хорошо понимали и держали ворота открытыми. Врагов заметили пусть и поздновато, но все же вполне хватало времени для того, чтобы захлопнуть тяжелые створки перед самым их носом. Да и не выглядели враги слишком уж грозно – мало их оказалось, слишком мало для штурма. Дюжина всадников гналась за женщинами на излучине, еще дюжина уже неслась по мосту… Но люди-то уже были у самых ворот! Быстроногие девушки, забыв про одежду, так и бежали нагими. Успели, чего ж. Вот и другие успеют, враги-то еще далеко.
Далеко… Так думали защитники городища. И Даумантас-Довмонт знал, что они так думали. Мало того – предвидел, устроил все сам!
Пока за частоколом криками подгоняли своих, чтоб побыстрее захлопнуть ворота, остаток отряда Довмонта под командованием самого кунигаса приступил к основной части набега. Никем не замеченные, воины, скрываясь во ржи, добрались почти до самых стен.
– Быстрее, быстрее, храни вас Габия и Милда! – подгонял беглецов стоявший на воротной башенке уже немолодой воин в кожаном панцире, усыпанном мелкими металлическими бляшками. Судя по синему шерстяному плащу, щедро расшитому узорами и сверкающему шлему на голове, это был либо сам местный воевода, либо кто-то из опытных воинов, оставленных за старшего. Рядом с ним, на башне, стоял молодой парнишка с копной золотисто-рыжих волос и забавными конопушками на щеках. На шее парнишки висел боевой рог, в который он время от времени и трубил, подгоняя бегущих.
– Да хватит уже, – нервно пригладив бороду, оборвал его старший. – За своим участком лучше следи.
– Так враги-то – вон они! – возразил паренек, по его мнению, вполне резонно. Вражеские всадники-то были у реки, а не в лесу, за городищем. И все же рыженький обернулся…
И словил горлом стрелу, метко пушенную Любартом! Захрипел, падая, и бородач в синем плаще едва успел подхватить его на руки. А не надо было подхватывать! Надо было смотреть на все четыре стороны, а не только туда, откуда неслись к еще не закрытым воротам малочисленные вражеские всадники. Они, конечно, не сунулись бы так нагло, если бы почти все воины не ушли в Утену, к Наримонту-князю. Да и так… не успеют, не успеют, не успеют, хвала богам! Еще немного, и можно будет отдать приказ затворить ворота. Для осады сил у врагов мало… вот только жаль юного Рантиса… жаль…
– Да поможет нам Перкунас. Вперед!
Довмонт взмахнул мечом и, надвинув шлем, побежал к воротам. За кунигасом кинулось все его оставшееся воинство, немногочисленное, но злое и горевшее желанием победить.
Золотисто-зеленое поле еще не созревшей ржи. Нежной, только что взошедшей. Воины Даумантаса безжалостно топтали его сапогами. Отряд заметили, но было уже поздно!
Быстроногий Гинтарс первый подбежал к воротам, сунув меж закрывавшихся створок копье! Тут подоспели и князь, и все остальные. Защитникам городища не удалось затворить ворота, что означало для всех этих людей смерть или, в лучшем случае, плен. Впрочем, плен далеко не всегда лучше смерти, частенько случается, что и хуже.
– А ну, навались! – скомандовал князь.
Часть воинов взялись за ворота. Остальные принялись убивать. Всех тех, кто не успел. Кто не добежал. Женщин, детей… Нет, не так! Сейчас не было ни детей, ни стариков, ни женщин. Были враги! Их нужно было уничтожить. Что и делали, умело и быстро. Дружина нальшанского князя это все же профессиональные воины, а не кое-как вооруженные мужики-ополченцы. Они уже прошляпили врагов и не сумели вовремя захлопнуть ворота. Пожалели своих, думали, что те добегут. На то и был расчет. На надежду! Надежда – девушка неверная. Она обычно много чего обещает, но мало чего дает. Вот и сейчас…
Левая створка ворот распахнулась, и все воинство юного нальшанского властелина ринулось в образовавшийся проем, сея вокруг смерть и ужас. Возглавив атаку, Довмонт в числе первых ворвался на обширный двор городища. Высокий бревенчатый дом – как видно, в нем жил воевода, – амбары, домишки помельче – полуземлянки с бревенчатыми, накатом, крышами. Напротив большого дома, рядом с крыльцом – вкопанные в землю идолы, рядом с которыми – пепел, остатки костей и закопченный человеческий череп. Как видно, совсем недавно местные принесли жертву богам. Наверное, молодую красивую девственницу. Впрочем, что зря гадать? Да и некогда.
Выскочивший словно из-под земли здоровенный полуголый мужик с огромной дубиной, завыв, словно дикий зверь, бросился прямо на князя. Глаза его сверкали яростью, темное широкое лицо исказилось от гнева. Уклоняясь от удара, кунигас резко отпрянул влево, одновременно ударив мечом. Мужик, однако же, тоже оказался не лыком шит и, живо отскочив назад, принялся с непостижимой ловкостью вращать свою дубину, выписывая в воздухе немыслимые кренделя. Подставлять под такой удар меч не могло быть и речи! Никакое лезвие не выдержало бы, сломалось. Пришлось уклоняться, и это было на руку врагу, глаза его уже сияли торжеством – ведь рано или поздно его страшное оружие настигло бы цель. Тут все дело в выносливости и силе, а того и другого мужичаге было не занимать!
Вот снова князь едва не подставился под удар, отпрянул… Чуть было не упал… Чуть было не выпустил меч… Так его и…
Кунигас так и сделал. Как придумал буквально только что, всего лишь пару секунд назад. Вроде бы как поскользнулся, упал на левое колено, подставив под удар меч… который тут же и отпустил, едва только дубина коснулась клинка. Меч отлетел в пыль… Мужичага злорадно ухмыльнулся, перехватил поудобней дубину… В этот самый момент Даумантас метнул нож. От живота. Быстро, приемисто, почти без замаха. Тяжелое лезвие угодило врагу в горло, порвав трахею. Захрипев, мужичага пошатнулся, захлебываясь собственной кровью. Качнулся, выронил дубину и упал, словно оглоушенный бык.
– Славно, князь! – одобрительно выкрикнул пробегавший мимо Любарт с окровавленным мечом в руке. – А я уж подумал – не нужна ли тебе помощь?
– Слава Перкунасу, не нужна.
Кунигас зорко обозрел городище. Почти все уже было кончено – кто хотел сражаться, тот был убит, остальные поразбежались. Дружина Даумантаса тоже поредела, потеряв четверых убитыми и пятерых – ранеными. Раненными тяжело – в голову, в живот, в грудь. С более мелкими ранами, как всегда, не считались.
– Берите все! – усмехнувшись, приказал князь. – Что не сможем унести – сожжем. Пленных сгоняйте к амбару.
Не опуская меча, властелин Нальшан первым взобрался на крыльцо, врываясь в дом воеводы. Кто-то бросился из темной горницы наперерез… Князь лишь отмахнулся мечом. Какая-то женщина упала на пол, пораженная в сердце. Кунигас лишь переступил ее труп. Просто и легко, без всяких эмоций. Эмоция была одна – азарт! Азарт битвы и – вот сейчас – предчувствие богатой добычи.
– Осмотрите все сундуки, – оглянувшись на своих воинов, глухо распорядился Довмонт. – Все добро будет нашим.
Какой-то писк донесся слева, из-за печи. Кунигас махнул рукой:
– Гинтарс, проверь.
– Да, повелитель…
Парнишка выскочил сразу:
– Там дети, князь. Маленькие еще совсем.
– Убить всех, – ни секунды не сомневался князь. – Не нужно оставлять мстителей.
Поклонившись, Гинтарс вытащил из-за пояса нож и нырнул за печку… выскочив, вытер окровавленное лезвие об устилавшее пол сено. Он выполнил приказ и сделал все правильно. Только вот в светло-синих глазах паренька почему-то стояла тоска.
– Князь! Да тут полно добра!
– Тащите все во двор.
Вдруг почувствовав какое-то шевеление, Даумантас резко свернул в сени, что вели в соседнюю пристройку. Свернул и едва не наткнулся на копье! Кто-то метнул тяжелую охотничью рогатину и тотчас же бросился бежать, гремя чугунками и тазами.
– Однако, – вытаскивая воткнувшееся в бревенчатую стену копье, кунигас уважительно покачал головой. Этот бросок вполне мог стоить ему жизни. Будь князь менее внимателен и более азартен.
Впрочем, азарт-то как раз нарастал.
– Ах, ты так? Ладно.
Не разбирая дороги, Довмонт бросился следом за непонятным злодеем. Бегал тот хорошо, еще и перепрыгивал с галереи на галерею, с крыши на крышу, а потом – на улицу. Настоящий паркурщик! Но и молодой кунигас не уступал ему ни в чем. Крыша так крыша!
Оказавшись на земле, злодей бросился мимо полуземлянок, к воротам, уже распахнутым настежь. На вытоптанной площадке, у амбаров, под присмотром воинов-победителей боязливо жались друг к другу пленники, в основном – женщины и подростки. Совсем уж малолетних детей в плен не брали – много возни – убивали на месте. Рядом с крыльцом воеводского дома громоздилась изрядная куча разного рода добра. Валялись под ногами трупы. Взрослые мужики с распоротыми животами, парни. Младенцы с разбитыми головами. Просто брали за ноги и… Не нужно оставлять мстителей! Тут и там, в разных концах городища поднимались к небу черные дымовые столбы. Воины Даумантаса поджигали селение врагов. Чтоб там, в Утене, узнали. Чтоб запомнили. Чтоб боялись! Всегда.
«Паркурщик» между тем ловко проскользнул меж воротными створками и, выбравшись на простор, со всех ног припустил к лесу, благо бежать было недалеко. Лес темнел совсем рядом, огромный, почти непроходимый, и полный сказочных богатств. Сейчас – дичь, рыба, вот-вот пойдут ягода и грибы. Можно прожить, с голоду не помрешь точно. Да и попробуй там беглеца найди. Ноги сносишь.
Врешь, не уйдешь!
Князь чувствовал азарт, сродни охотничьему. Вот вроде бы и не по чину ему гоняться за кем-то, а поди же ты – захватывает, мама не горюй! Хочется поймать – обязательно поймать! – гада, не дать ему уйти. Если же тот вдруг окажется слишком уж быстроногим – так нож догонит. Метнуть – дело нехитрое. Да и позади, за князем уже бежали верные воины. Нет, не уйдет.
Беглец стал уставать, не таким уж и выносливым оказался. Довмонт легко нагонял его, и побился бы об заклад, что нагонит злодея еще до лесной опушки. Так и вышло. Беглец вдруг споткнулся, чуть было не упав, затем и вовсе остановился у зарослей хиленьких осин. Кажется, пытался отдышаться. Высокий, но в плечах узок, значит – не силен. Тонкие руки, каштановые волосы до плеч – по здешним меркам, короткие. Одет как-то странновато – длинная, до колен, туника с подкатанными рукавами, явно с чужого плеча. Ноги голые, босые, уже сбитые в кровь. Туника не бедная, ярко-синяя, с золотой вышивкой, простолюдины такие не носят.
Кто же это такой? Такая!
Беглец затравленно обернулся. Совсем по-звериному зыркнули зеленые большие глаза. Лицо слишком уж красивое, тонкое. Ни бороды, ни усов – даже намека. Девка! Точно – девка. И туника эта мужская на ней случайно.
Сверкнув глазами, девчонка дернулась. Что-то просвистело в воздухе, и многоопытный кунигас вовремя заметил опасность. Даже еще толком не рассудив, вмиг распластался в грязи… Просвистел над головою кинжал, воткнулся в пень, задрожал злобно…
– Ах ты ж, сучка!
Вскочив на ноги, Довмонт в три прыжка догнал беглянку, занес на бегу меч… Никуда злодейка не денется! Вот сейчас… прямо по шее – головенку напрочь. И все! Пусть даже свои видят – с князем шутки плохо! Пусть знают, знание то и между своими не лишнее. Больше уважать будут. Молодежь же – пусть учится. Пусть учатся! Ударить здесь надобно по-особому, с оттяжкой. Тогда срубленная голова отлетит по ходу движения направо, тело же еще какой-то момент пробежит. Интересно будет взглянуть – как долго? До можжевельника без головы добежит или все ж таки – до самой опушки? А ну-ка… Н-на-а!
Тяжелый булатный клинок сверкнул в воздухе…
– Не-е-е-ет!
Это закричал не кунигас – Игорь. Закричал беззвучно и сделал все, чтобы удержать руку от удара! Просто отбросил меч в сторону, сам же, подпрыгнув, ударил бегущую злодейку носком сапога. Прямо под коленку, куда и хотел. Так вместе и повалились в грязную лужу: девчонка и следом за ней – князь. А чего уж? Князь-то все равно уже грязный.
Разлетелись по сторонам коричневатые брызги. Довмонт вскочил на ноги первым, рванул девчонку за ворот туники – вставай, тля!
Та ожгла взглядом, видать, хотела вцепиться ногтями в глаза… да кунигас перехватил руку. Сжал запястье так, что из девичьих глаз градом хлынули слезы. Застонала злодейка, заплакала… но пощады не попросила – упертая!
Тут и свои подоспели, Любарт с Гинтарсом. На повелителя своего глянув, засмеялись было, но быстро в себя пришли.
– Ах, светлый князь. Какой смертью прикажешь казнить сию гадину?
Довмонт отмахнулся, нахмурился… задумчиво этак. Тут Игорю поплохело – юный кунигас на выдумки оказался горазд и представлял все очень даже наглядно, во всех подробностях, к слову сказать, очень даже мерзких!
Можно было разорвать девчонку напополам. Пригнуть вершины сосен, привязать за руки за ноги, а потом опустить. Красиво получится! Этакий фонтан из крови и кишек! Называется – огненный петух. Или – кровавый петух… как-то так. Можно и по-другому: посадить эту наглую дурищу на кол. Дело, на первый взгляд, нехитрое, но опыт и тут нужен. Сначала надобно девку положить наземь, на бок. Заголить заднее место, сунуть туда кол, щедро смазанный конопляным маслом. Затем поднять осторожненько, кол вкопать, и потом потирать руки да любоваться, как под воздействием тяжести своего тела пленница медленно сползает вниз. Можно еще на кол перегородки прикрепить, чтоб не слишком быстро померла злодейка. Чтоб подольше мучилась! Это же удумала – руку на князя поднять! Вот, пускай пару-тройку дней на колу посидит, тогда любая смерть желанной покажется. Правда, нынче времени нет. Тогда что же? Распилить деревянной пилой? Тоже казнь нехудая. Привязать нахалку к столу и живьем пилить. Дубовая-то пила сначала рвет кожу, а потом и внутренности. При этом девка еще будет живой… и мучиться! А и поделом! Побегала, поразвлекалась… в грязь князя уронила, стерва. Теперь попляши-ка!
– Гинтарс, не видал ли ты случайно в здешних амбарах дубовой пилы?
– Кажется, видел, господин. Да-да, точно видел.
– Славно! Прихватим пилу с собой. Потом в пути позабавимся. Ну, или дома уже.
– Дома, княже, и своя пила сыщется.
– Ну… я и говорю – славно!
Девчонку связали и повели вместе с прочим полоном прочь. Возвращались так же, как и явились – через лес, через овраг, меж трясиною. Вечерело. Оранжевые искры заката плескались в темнеющем небе, подобно пожару. Кучевые облака, подсвеченные снизу солнцем, сияли золотом, рядом повисла серебряная луна, зажигались первые, еще прозрачно-белые, звезды.
В чаще уже давно было темно, хоть глаз выколи. Путники остановились на ночлег в каком-то густом бору, ничуть не опасаясь погони. Ночью-то кто полезет в пущу? При всем желании никаких следов не найдешь. Если только утром, да и то вряд ли. Утенский князь Наримонт (кстати, двоюродный братец Довмонта), конечно, захочет отомстить. Но сделает это позже, гораздо позже. Пока соберет людей, пока заручится поддержкой Миндовга. Король… Собака, продавшая веру предков за золотую корону, врученную папой! Впрочем, нехорошо так про приемного отца. Да, когда-то Миндовг усыновил юного Даумантаса, потерявшего родителей в одной из межплеменных распрей. Юный княжич приходился ему дальним родственником – то ли двоюродный, то ли троюродный племянник, в общем, седьмая вода на киселе, но все-таки – родич! Воспитывал приемного сына, конечно, не сам Минлдаугас-Миндовг, на то имелись вассалы. К примеру, нальшанский князь Товтивил, трон и земли которого как раз и унаследовал Даумантас. Родная же Утена, на земли которой юный кунигас имел все права, оказалась в руках прохвоста и предателя Наримонта. Тот как-то сумел втереться в доверие к Миндовгу, тоже поговаривая о переходе в католичество. Может, тоже захотел королевскую корону?
Все эти мысли проносились в голове князя, не давая спать. Игорь их прекрасно ощущал, уже начиная кое о чем догадываться. Вряд ли это был сон – слишком уж все реально, разве что какая-нибудь «Матрица». Да пусть хоть и так, действовать-то приходилось, по сути, в реале. Его сознание каким-то невероятным образом оказалось в голове первобытного литовского князя, юного племенного вождя – кунигаса Даумантаса. Причем и собственное сознание князя никуда не делось, правда, Игорь убедился, что в каких-то случаях может взять кунигаса под свой контроль. Как было с той девчонкой… Но все это возможно лишь невероятным напряжением воли… А, может быть, и тихой сапой, кто знает? Надо пробовать. Обязательно пробовать, если только… если только утром Игорь не проснется вдруг в придорожном мотеле в обнимку с Оленькой!
Оленька… Ольга. Неужели девчонка погибла таким страшным образом? Или это все привиделось Игорю, будучи частью какого-то кошмарного сна?
Игорь-Довмонт забылся лишь под утро, но почти сразу же его разбудил громкий звук рога. Солнце вставало, пора было продолжать путь.
