Андрей Петрович Андрианов
Не отступать и не сдаваться
Все события и персонажи вымышлены.
Любое совпадение с реальными событиями
и людьми случайно.
Пролог
Кровь! Море крови. Я прыгаю в это море, чтобы спасти самых дорогих мне людей – маму и папу, которые тонут, и все реже появляются на поверхности. Но, чем ближе я к ним подплываю, тем дальше они оказываются от меня.
Меня охватывает бессильная ярость, от моей детской беспомощности. Вокруг слышны крики о помощи рев и плач, а также редкие звуки затихающего боя.
Я открываю глаза. И ужас, сон не исчезает, слышны крики о помощи, редкий звон мечей. Я в испуге вскакиваю, не в силах кричать и звать родителей. Босиком по каменным плитам, нашего родового замка, бегу в спальню родителей.
А там – море крови. Родители, охрана, слуги – все убиты. Родителям не дали шанса – зарубили прямо в постели.
Вся спальня залита кровью.
В стороне стоят и ухмыляются, с окровавленными мечами, воины моего дяди – сэра Румбольфа.
Кровь ручьями стекает по клинкам и долам их мечей.
А ведь только вчера, он приехал к нам в гости, чтобы просить отца о приюте, пока в его замке Визбор идут строительные работы.
А в нашем замке Эйрбурге, место много и папа не задумываясь разрешил. Младший брат, имел полуразрушенный замок, доставшийся ему при дележе наследства.
Я видел, как зло и хищно блеснули дядины глаза, но подумать, что-то плохое о нем, у меня и повода не было, да и кто бы мне, вчера поверил.
Мне, только недавно исполнилось пять лет. Я читал и писал, уже без ошибок. Каждое утро, с наставником, махал маленьким деревянным мечом.
Изучал удары и защиту. Даже среди сверстников, был чемпионом по драке на кулачках и борьбе.
«В нашем роду слабых мужчин нет». – всегда внушал мне отец, а мама его поддерживала.
Мой отец – маркиз или маркграф Мир де Гор, глава Эйрбургской марки (марка – пограничная область), как-то сказал мне:
– Сынок, ты мой старший сын и при моей жизни – граф Айр де Гор, а когда меня не станет унаследуешь мой титул и станешь маркизом Айром де Гор. Должен быть примером для всех, твоя честь – это, как твое знамя. Будет заляпано грязными пятнами, и никто за тобой не пойдет и уважать тебя не будут.
Вот, как у твоего дяди виконта Румбольфа, все заляпано грязными поступками и делами, теперь только я, как старший брат, могу его приветить и подать ему руку.
У меня чистая и честная репутация, а значит – все мне доверяют и все меня уважают. Сейчас в нашем государстве Эдейре, нет ни войн, ни эпидемий, а случись не дай бог война, мой друзья пришлют мне военную или финансовую помощь, впрочем, как и я им.
А я смотрел сейчас на трупы родителей воинов и слуг, и понял, что надеяться можно, только на себя и быть внимательным к окружающим, даже если они – твои родные братья.
Пока я находился в прострации со своими мыслями, один из друзей моего дяди, показав на меня рукой сказал:
– Ты посмотри, милорд Румбольф, а этот сопляк, как-то умудрился выжить, вроде бы всех детей порезали, что с ним делать-то – убить?
Услышав, что моих сестер зарезали, в моей груди вскипела ярость, и я тихо двинулся к кровати родителей, у отца, под подушкой всегда был стилет.
Как говорил отец: «Мужчина всегда должен быть готов к бою, даже в постели». Видно он его не успел достать.
– Ну, так что делать с пацаном? – не унимался воин Румбольфа.
– Принеси его мне, мы его продадим в рабство. Аристократы – дорого стоят на рынке. Зачем терять золотые. – сказал мой дядя.
Я только успел достать стилет и сунуть его в левый рукав ночной рубашки, как меня схватили сильные руки, оторвали от пола и понесли к ненавистному дяде.
Когда воин поднес меня к моему родственнику, я незаметно вынул стилет и, что есть силы, воткнул его воину в горло по самую рукоять, и тут же выдернул, полоснул, развернувшись, вернее хотел полоснуть по горлу – дядю, понимая, что за это – в живых меня не оставят.
Но дядя, был слишком осторожным и опытным, а еще жадным, он отклонился в сторону, и я лишь полоснул по его щеке, разваливая ее, до коренных зубов.
– Ах ты паршивец, заорал дядя и стукнул меня чем-то по голове.
Вспышка боли и я провалился в темноту.
Глава 1
Когда открыл, глаза меня стошнило. Хорошо, что рядом никто не лежал. Я и еще три десятка рабов находились в трюме корабля. Как и кто меня купил, а также, куда мы плывем я не знал.
Когда на море было относительно спокойно, волны хлюпали по обшивке с той стороны, убаюкивая, а когда налетал шторм, то желательно находится, возле ближайшего шпангоута или закрепленные ящики в трюме, за который вцепившись пережидали, взбунтовавшуюся стихию.
Кормили отвратительно. Тухлая рыба, иногда с червяками. Но мне, было не до еды, на голове у меня была большая шишка и ссадина, которая кровоточила и кажется стала нарывать. Из двадцати рабов, раненный был я один.
Ко мне подошел старик с длинной, но жидкой бородкой. Звали его Тимей. Мы познакомились. Тимей осмотрел мою голову и горестно покачал головой.
– Плохая рана. Может начаться горячка, тогда все. Выкинут за борт и прощай. Но я попробую тебе помочь. У себя на родине я был лекарем и у меня была жена и дети. Мы не были богаты, но на хлеб, всегда хватало. Дочери, готовились выйти замуж, когда кто-то занес чуму. За два дня деревня вымерла. Я выжил один.
Я долго скитался, пока однажды разбойники на дороге не скрутили меня, для продажи в рабство. Вот теперь я здесь. – сказал Тимей.
– А кто нас купил и куда мы плывем? – спросил я.
– Купил нас перекупщик. Который продаст нас, когда мы доплывем до Тальеры, это на юге, с другой стороны Игристого моря. Игристым его назвали, потому что здесь не сильные, но частые шторма. А плыть нам, еще десять дней. Так что, лежи спокойно, а я посмотрю твою рану и попробую тебя спасти.
Когда Тимей лечил, я чувствовал, как в меня вливается, какая-то приятная энергия, которая растекалась по всему моему телу.
Тимей рассказывал:
– У меня Айр, дед был лекарь, прадед – лекарь и отец, тоже был лекарем. Мы все – видящие целители, таких теперь мало. Видящие – это те, которые могут видеть энергию, которой лечат. Еще, все лечение зависит от концентрации внимания.
Вот тебе Айр, сколько сейчас лет? – спросил Тимей.
– Мне – пять. Я умею писать и считать. Еще меня наставник, учил сражать на деревянных мечах и драться на кулачках. – пытался похвалиться я.
Тимей только улыбнулся.
– Когда мне исполнилось пять лет, отец сажал меня к себе на колени и заставлял глубоко и ровно дышать и по долгу смотреть на свою ладонь, тренируя мою концентрацию мысли. У меня, долго ничего не получалось, я ерзал на коленях отца, концентрация слетала и приходилось все начинать сначала
. Очень утомительное, но и очень необходимое занятие. Вот пока ты больной, лежи и пытайся выкинуть все мысли из головы, сконцентрировав все свое внимание на своей ладони или другой части тела. – сказал Тимей.
Первые пару дней, я смотрел, но в голову лезли всякие мысли, отвлекая меня. Тогда, как говорил Тимей, я стал стараться ровно и глубоко дышать, смотря на свою ногу.
Это занятие быстро утомляло. Я смотрел на свой большой палец на ноге и следил за дыханием. Мысли в голову стали лезть реже. Потом, я увидел, что моя нога как будто стала лохматой и покрытой цветной шерстью.
Ну вот, что-то с глазами. Надо утром Тимея спросить. Он, наверное, разозлиться. Голова еще до конца не вылечена, а у меня еще проблема с глазами образовалась. И главное, когда просто глядишь – ноги, как ноги, а внимательно вглядишься, становятся лохматыми с цветным мехом. Я осмотрел внимательно себя и тихо охнул.
Да я же весь лохматый, может – это зараза какая.
Я лежал и трясся, как осиновый лист. Вот выкинут завтра меня в море, за мою лохматость и кто отомстит дяде?
Так, с этими тяжкими думами я и уснул.
Разбудил меня Тимей, провел курс лечения, но, увидев мой убитый горем вид, спросил:
– Что с тобой Айр? Твоя рана уже затянулась, у тебя, еще что-то болит?
Я кивнул и сказал:
– Не выдавайте меня, а то мне еще надо за родителей отомстить, а меня с моей заразой могут в море выкинуть.
– С какой еще заразой? Ты вроде здоров. – удивился Тимей.
– Ну как же, а цветная мохнатость, ведь увидят и все. – продолжал волноваться я.
– Какая, такая цветная лохматость? Ты, что съел такого? Нет у тебя никакой лохматости я не вижу, значит другие тоже. – успокоил меня Тимей.
Я стал ему подробно рассказывать, а когда до него дошло он долго смеялся, а потом обнял меня и поздравил с проснувшимся даром.
– Твоя «лохматость» – это ничто иное, как твое биополе или аура, так она называется, мне еще про нее, дед рассказывал. Мало людей могут ее видеть, да еще и цветную. А ты выходит видишь. Я стал ее видеть в семь лет. Ты видать по способней меня будешь. Так, что у нас дальше по учению, посмотри на меня, а мою ты ауру видишь? – спросил Тимей.
Я внимательно на него уставился, а потом рассмеялся:
– Тимей, а ты тоже лохматый, только у тебя цвета тусклые.
– Тусклые – это потому что я старый, мне уже больше ста лет. Теперь тренируйся чтобы видеть себя со стороны. Когда ты сможешь видеть свои органы, тебе останется один шаг до того, чтобы стать лекарем.
Мы хотели еще поболтать, но началась сильная качка, видно начинался шторм. Тимей собрался ползти, потому что идти было опасно, к своему шпангоуту, чтобы держаться за него во время шторма, но не успел.
Его подкинуло до самой палубы, видно волна большая попалась. Тимея ударило о закрепленные ящики, стоящие здесь же в трюме, что-то у Тимея внутри хрустнуло и горлом пошла кровь. Держась за все, что можно, добрался до него и хотел попробовать сдвинуть, чтобы он лежал по ровнее. Но он застонал и открыл глаза, затем взял мою руку своими руками произнес:
– Айр – конец мне, возьми пожалуйста мой дар себе, мне нужно перед смертью обязательно передать его.
Я хотел было сказать, что он еще выздоровеет, но увидел, как что-то яркое и цветное, вышло из его груди и вошло в мою. И я почувствовал в себе, какую-то силу, затем Тимей, закрыв глаза, тихо выдохнул и умер.
Я сидел его обняв, а из глаз лились ручьем слезы. Очнулся, когда наш работорговец пришел с двумя матросами за трупом Тимея.
Я сильно похудел, так как почти ничего не ел. Сначала не было аппетита из-за смерти родителей, теперь из-за смерти Тимея.
Пару дней приходил в себя, пытаясь выполнять наставления Тимея, потом, когда получилось, и я стал видеть свои внутренности со стороны, я стал сравнивать свои внутренности и внутренности других рабов.
И это меня сильно увлекло. Я видел у некоторых внутри воспаления, но, как их лечить их не знал. Осмотрев уже раз по десять всех рабов немного успокоился и опять перешел на себя. А что, еще в трюме делать рабу?
Внутри черепа у себя, я увидел небольшой, но чужеродный темный шарик возле места удара. Он мне не мешал, но зачем мне лишнее?
А вот, как его убрать я не знал. Я помню, как из рук Тимея, в меня входила, какая-то приятная энергия.
Я стал вспоминать, свои ощущения, затем представил, что из моей ладони, в этот чужеродный шарик, похожий на сгусток крови вливается эта энергия.
Шарик стал уменьшаться пока не исчез совсем, а я без сил улегся спать.
Незаметно для других рабов, я стал пытаться лечить и их, но моих сил не хватало, и я лишь по чуть-чуть, смог уменьшить им очаги воспаления.
Причем заметил, что с каждым разом, мне легче становиться лечить.
Когда приносили еду, я внимательно смотрел, на содержимое тарелки. И если не видел своим дополнительным зрением, ничего плохого, то брал еду и через силу заставлял ее съесть, понимая, что моему организму нужно расти.
Даже после такой еды, стало появляться больше энергии, и я стал по тихонько делать физическую зарядку.
Наше плавание закончилось. Корабль пришвартовался и нас, стали выводить из трюма.
Тальера встретила нас, знойным солнцем и торговой суетой рынка рабов.
На рабском районе рынка, возвышались с десяток круглых и квадратных площадок, на которые выводили рабов, для показа и продажи.
Была, такая же площадка и у нашего перекупщика. Нас осталось восемнадцать истощенных полуживых человек, остальные не перенесли плавание.
– Жиргус – верблюжий понос, ты опять голодом морил свой товар, сэкономил на питание – прогадаешь на продаже. Кто даст тебе хорошую цену, за эту дохлятину? – кричали покупатели, издеваясь над нашим перекупщиком.
А тот глупо улыбался, пряча бегающие глазки
Нещадно палило солнце, Женщины начали падать в обмороки.
– Жиргус, опять уморил свой товар. Гнать его надо с площади, чтоб не позорил честных торговцев. Хоть бы воды дал рабам, они у тебя до вечера передохнут. Или напои рабов или убирайся с рынка. – не смолкали крики.
Жиргус расщедрился или побоялся что его выкинут с рынка, как шелудивую собачонку. Он приказал слугам и те принесли четыре ведра волы. Все по очереди стали жадно пить, а потом смачивали тряпки и обматывали ими головы.
На других площадках рабы выглядели намного лучше, везде стояли ведра с водой и были кружки, а на некоторых площадках имелись навесы от солнца.
Я смочил тряпицу водой и положил на лоб лежащей девочке, которая была года на два старше меня. Она посмотрела на меня с благодарностью, не в силах вымолвить и слова, своими потрескавшимися губами. Я, еще помочил тряпицу и смочил ей губы. Она жадно стала тянуть губами воду из тряпицы. Она не смогла дойти сама до ведра с водой, когда приносили воду и я, оставив тряпицу у нее на голове принес ей воды в своих ладонях. Конечно, половина вылилась, но она была мне благодарна и за то, что осталось в моих маленьких ладонях.
Я опустил ей руки на лоб и стал вливать в нее крупицы своей энергии. Она открыла глаза и разглядев меня спросила:
– Как тебя зовут?
– Граф Айр де Гор, вернее раб Айр. А тебя? – спросил я.
– Меня – Велта. Я простолюдинка. Спасибо тебе Айр. От твоих рук я стала лучше себя чувствовать. – сказала Свела.
Вдруг я почувствовал, что на меня, кто-то пристально смотрит. Я повернулся посмотреть на того, кто мог мной заинтересоваться. Это был богато одетый мужчина, вернее сказать – дедушка, в красивой блестящей чалме и дорогом цветном халате.
Его окружало человек двадцать воинов и слуг. Он имел довольно неплохое лицо и слегка крючковатый нос, его не портил. Ростом он был – ниже среднего, с стройны, подтянутый, видно в хорошей физической форме. На руках у него были надеты – золотые массивные перстни, с крупными разноцветными камнями.
Этот дедушка обратился к нашему перекупщику:
– Эй Жиргус, почем эти дети?
– По золотому, о многоуважаемый господин Элим, да будут прекрасны и удачливы Ваши дни. – льстиво пролепетал Жиргус.
– Ты что?! Хотел меня оскорбить? Заломив такую цену, за полуживых детей. Да я тебя сейчас же вытряхну из этого города и посажу в зиндан! – вскричал господин Элим.
– Ой! Извините Элим, солнце голову напекло. Всего одна серебруха за двоих. – трясясь от страха промямлил Жиргус.
Элим с презрением кинул серебряную монету Жиргусу и слуги пошли забирать нас с Велтой.
Нас забрали с площадки и повели с рынка к стоящим повозкам, там, нам дали по кружке фруктовой воды и по небольшой лепешке, сказав, что после такой голодовки, много есть нам нельзя, а то умрем.
Мы с Велтой отламывали по маленькому кусочку лепешку и запивали фруктовой водой, старались растянуть – этот «праздник живота», как можно дольше. Наш новый хозяин Элим, все еще ходил по рынку и выбирал себе еще рабов. Повозка, на которой мы устроились, стояла в тени одинокого, но большого раскидистого дерева.
После лепешки и фруктовой воды, нас сморил сон, и мы с Велтой, прижавшись, друг к другу уснули.
Проснулись от шума голосов. Хозяин Элим закончил покупку рабов и привел всех купленных на эту стоянку. Все купленные рабы были детьми. Выглядели они получше, чем мы с Велтой. Возраст их был от 10-12 лет. Девочек и мальчиков было примерно поровну. Вместе с нами получилось 42 ребенка.
«Зачем ему столько детей? Надеюсь он их не ест». – подумал я и мне стало не по себе, Велте я не стал раскрывать своих мыслей, она и так слабенькая.
Хозяин Элим рассадил всех детей по повозкам, а сам со слугами и воинами сели на лошадей.
Наш караван со стоящий из семи повозок и двадцати всадников тронулся в путь.
Ехали мы долго: пять дней только по заселенной местности, заезжали в поселения и постоялые дворы. А потом, три дня ехали по голой, безлюдной степи.
По сравнению с кораблем, кормили просто отлично, я даже начал восстанавливать свою фигуру. Велта, тоже восстановила свои силы.
Наконец мы въехали в огромный цветущий город Арайзабад. Здесь были целые улицы из фруктовых деревьев, парки с фонтанами. Везде была чистота и порядок.
Элим заехал в роскошные ворота, и мы увидели огромную территорию, разделенную между собой, подстриженными кустарниками, на которых висели спелые орехи и фрукты.
Были здесь различные здания: образовательная школа, магическая школа, школа боевых искусств, комплекс зданий и территорий для практических занятий, а также дворец, да настоящий дворец в арабском стиле из ослепительного белого камня, со шпилями на башенках и ослепительной роскошью, что внутри, что снаружи.
Этот дворец принадлежал хозяину Элиму, впрочем, как и все вокруг.
Мы слезли с повозок и нас подвели к какому-то зданию, как выяснилось потом – это была баня. Нас хорошо помыли, с мылом и мочалкой и переодели в новую чистую одежду. После чего завели в большой зал, и мы стали ждать.
Вот вошел хозяин Элим и с ходу стал говорить:
– Дети, меня зовут Элим. Не господин и не хозяин, а просто Элим. Это, для простоты общения.
Сегодня я выкупил вас всех у работорговцев, но вы пока будите числится рабами, пока не докажете, что достойны быть свободными, для этого время от времени я буду проверять чему вы научились и чего вы стоите в этом мире. После таких проверку, кто-то станет свободным и сам будет решать куда ему идти, а кто-то так и останется рабом и будет продан дальше на юг, Марибским черным колдунам, и состоятельным людям из Мессарапии, где они будут до конца своих дней.
Предупреждаю сразу – за попытку побега или сам побег, вы будете проданы кочевым племенам, которые не брезгуют каннибализмом, или говоря проще – людоедством. Так что прежде, чем бежать, сто раз подумайте.
Вы видели моих слуг и воинов? Все они бывшие, как вы рабы. И никто не хочет уходить.
Здесь вы научитесь грамоте, выучите местный язык, без него здесь никак, магическим и целительным даром, будете учиться в магической школе, а это богатство и уважение в будущем. Для тех, кто не имеет дара, могут учиться на мастера боевых искусств. Есть также курсы на разные другие специальности, от охранников, поваров, экономистов и счетоводов-учетчиков.
Кто любит учиться, то может изучать несколько дисциплин. Помимо учебы, вы будете задействованы, как слуги. Работы здесь много, но в меру.
От вас требуется послушание, старание и стремление стать лучше. Кто не поймет моих слов и станет нарушать дисциплину, того ждут плети и палки для битья.
И еще младших не обижать, кого обидят, сразу ко мне или к моему заместителю – Малдусу. С простыми вопросами, тоже к нему. Сейчас вас отведут в спальни, где покажут, где вы будете спать, а также там есть карта, где что находится и распорядок дня. Всем все понятно? – спросил Элим.
Все тихо сказали: «Да» и Малдус повел нас, показывать спальни. Малдусу, было примерно 21 год. Среднего роста, с черными вьющимися волосами и добрыми глазами. У него всегда был, этакий приветливый взгляд, который располагал к себе.
Малдус показал мне мою кровать. Кровать была для взрослого, она была для моего роста, как аэродром. Но Малдус усмехнулся и сказал:
– Ничего Айр, вырастешь и будет она тебе, как раз, только не вздумай бежать и не с кем не ругайся. В остальном, сам увидишь тут для вас просто рай – кормежка хорошая, занятия полезные, учеба не трудная. Есть библиотеки, даже небольшой для вас бассейн. На стене висит распорядок и часы, столовая за углом. Занятия с завтрашнего дня. Ты в первой группе для самых маленьких.
Да и еще во дворец заходить без спроса запрещено. Поймают – выпорют, в шкафу рабочая одежда, а в тумбочке мыло, зубная щетка и зубной порошок. Туалеты и умывальники, налево по коридору. Ну вроде все сказал, будут вопросы подходи. Ты, как самый маленький будешь у меня на особом контроле. – Малдус и пошел к другим ребятам.
В нашей комнате стояло 25 кроватей, а нас было всего 20 мальчишек. У девочек было, тоже 25 кроватей на 22 девочки. Их спальня, от нашей была через коридор.
В коридоре сидел дежурный или дежурная из старших групп, они давали команды на прием пищи, на учебу и работу.
Так началась моя жизнь в качестве раба. Первые дни мы все изучали
дживагский язык и письменность, на котором разговаривали и общались все народы, населявшие в радиусе 500 километров, а работа у меня была такая: подмести, убрать мусор, помыть полы. У ребят постарше, работа по хозяйству, была посложнее и побольше, но мне пока 5 лет и с меня много не спрашивали, также, как и с Велты.
Так прошел год, учеба давалась мне легко, особенно усиленно изучал географию, в особенности карты мира и местные, но, чтобы не вызвать подозрения у учителей и охранников, я отвечал так, чтобы получать четверки, а не пятерки. Также посещал магическую школу и школу боевых искусств и ходил в школу фехтования, где учитель учил сражаться на мечах и клинках, за что однажды удостоился похвалы самого Элима.
Преподаватель магии, учил и заставлял нас медитировать, оказалось, что я это называл тренировкой концентрации внимания, когда на корабле смотрел на палец большой ноги и глубоко дышал.
Теперь же учитель показывал, как правильно это делать. Однажды учитель, увидев мою ауру, стал рассматривать мой источник магической энергии и был сильно удивлен, что для моего возраста он был просто огромным.
А как, ему не быть большим, если я, то и дело кидал свою энергию на себя и других ребят. Причем, не только жизненную, а собирал со всех стихийных источников, всю энергию и накидывал на кого-нибудь.
Стихийные источники, которые я видел своим вторым зрением, а это зрение, как сказал учитель магии, называется «Истинным зрением».
Так вот, стихийные источники были развиты у меня одинаково. Так как я, часто их задействовал, и поэтому они у меня, быстрее росли с основным источником магической энергии, чем у других ребят.
На занятиях по боевым искусствам, мы пока делали физические упражнения и учились часами, плавно и бесшумно передвигаться, держа равновесие. На уроке фехтования, каждый ученик должен был выстругать себе пару деревянных мечей. Причем балансировке этих мечей, учитель уделял большое внимание. Если балансировка была плохой, то учитель заставлял заново выстругивать другой меч.
Сколько мозолей я себе заработал пока не сделал хорошие деревянные мечи.
Каждую свободную минуту я, то отжимался, то приседал, то подтягивался. Очень хотел стать сильным и отомстить убийцам моей семьи. У меня даже стал появляться рельеф мышц, за что меня похвалил учитель боевых искусств.
Я сравнивал свое рабство, когда мы плыли на корабле и сейчас. И думал, как нам с Велтой повезло, что Элим нас купил.
Пока однажды не узнал о «второй стороне медали», такого рабства.
