Андрей Николаевич Бузуев
Стихопесни
Примечание:
«стихопесни» – авторский термин, обозначающий стихотворения с внутренней мелодией, легко превращающиеся в песни или появляющиеся уже с готовой музыкальной формой.
Гармония струны
Гармония струны, не тронутой еще,
В неведомом Ничто оставленной до срока…
Она – безвестный взгляд, прекрасный и жестокий,
Что непонятной нам надеждой освящен.
Вот дрогнет первый звук, и, обагрившись кровью,
Пронзит заживших ран трепещущий предел,
Иль легким ветерком приникнет к изголовью
Покинутой мечты, укрытой злобой дел.
А может быть, скользнет по ледяным уклонам,
Блеснет в снежинках глаз и сгинет, будто нет,
Иль, отражен сто крат в ученейших колоннах,
Его разъятый труп покинет этот свет…
Гармония струны, не тронутой еще…
Пока не рождена, а значит, непорочна.
О чем молчит она? Какой удел пророчит?
Кто будет проклят ей, кто будет ей прощен?
В день темный, словно ночь…
В день, темный, словно ночь,
ночь, ясную, как день,
стань тенью за спиной,
стань бликом на воде,
стань пылью на траве,
стань искрой от костра,
стань синью в синеве,
стань завтра во вчера.
Как жить, куда идти,
где храм, а где кабак,
чье сердце бьет в груди,
Царя или раба,
не нам с тобой решать,
не ныне и не здесь,
но доля хороша
и та, какая есть.
Нам надо-то всего -
услышать небеса
и пару этих строк
на память записать.
Не торопясь, вдохни
и выдохни легко -
пускай мелькают дни,
как птицы над рекой.
Ты – кровь и ты – вино,
ты всюду и нигде
в день, темный, словно ночь,
ночь, ясную как день.
Засыпай…
Что нам делать с тобой, дорогой мой усталый мальчишка?
Всё темней горизонт, всё алее с краёв облака.
Календарь охромел и запутался в датах и числах,
и гранит жерновов толстым слоем укрыла мука.
Что нам делать с тобой, мой любитель полночных полётов,
мой затюканный гений, хлопчатобумажный герой?
Вновь у нас за окном шаг печатают серые роты.
Широки их ряды, монолитен и ровен их строй.
Мы с тобою одни на пороге меж тьмою и светом -
затонувший корабль и не найденный Гердою Кей.
Провалились все планы. Поверим, хотя бы, в приметы,
В сочетание цифр, в желтый лучик на темном песке.
Самый лучший мой друг, расскажи мне, что можно исправить?
Никого не виня, не жалея вообще ни о чем?
Как понять: сквозь туман то ли кремний блестит то ли гравий,
то ли вечность рекою из вечности в вечность течет?
И приходит ноябрь. Он – вот-вот, он уже на пороге,
на плечах его снег, его ноги черны от земли.
Как нам встретить его? Разговором о смысле и боге,
или сделать яичницу с салом и водки налить?
Ничего мы не знаем! Какие, там, тайны вселенной!
Даже голуби все улетели, поди-ка, поймай!
Ну и ладно, мой милый, садись вот сюда, на колени,
расскажу тебе сказку, а ты засыпай. Засыпай…
Про мастера Нидля
история первая
В коробке у мастера Нидля
много различных красок.
Он часто выходит на улицу
и ставит в парке мольберт.
Он пишет свои картины:
животных, чудесных и разных,
людей, которых не видел,
и страны, которых нет.
А мимо дети проходят,
и – остаются дети.
Они за плечом подышат,
побродят внутри картин,
и это мастеру Нидлю
важнее всего на свете:
ему начинает казаться,
что он не совсем один.
В кармане у мастера Нидля
нет ни одной конфеты,
но детям это не важно,
они подойдут все равно,
И каждый своё увидит,
то, что другим незаметно.
И это мастеру Нидлю
Известно давным-давно.
Еще возле мастера Нидля
много историй летает.
Он сажает их на листочки,
и бросает листочки вверх,
а дети листочки ловят,
и кто-то даже читает,
и становится мастер Нидль
на минуту счастливее всех
.
Про мастера Нидля
история вторая
Мастер Нидль живет в мансарде. Места там не очень много,
но вполне хватает креслу, и столу, и стопкам букв,
и коту, и канарейке, что безумно любит Блока,
и седому домовому – этот любит хрен и лук.
На стене в портретной раме фото благородной дамы.
Дама голову склонила и с улыбкой смотрит вдаль.
И когда вы рядом с дамой, что-то происходит с вами.
Вам чего-то не хватает, вам чего-то очень жаль.
Вот – мольберт, и он, конечно, у окна, где много света.
Но, бывает, Нидль дождется, как наступит темнота,
и, закрыв глаза, напишет, то, что лишь во тьме заметно,
а иначе вся картина получается не та.
И повсюду кисти, краски, разноцветные палитры,
мастихины и муштабели, картоны и холсты.
Те холсты полны веселья, те печали мглой покрыты,
А иные беспокойно и бессмысленно пусты.
Домовой гремит на кухне – жарит к ужину котлеты,
А потом поищет выпить, и найдется у него!
Он за рюмкой водки спросит: – Для кого? Зачем все это?
Улыбнувшись, Нидль ответит: – Низачем. Нидлякого.
Мой гимн
Мир, залитый и кровью, и потом,
Мир, покрытый золой и дерьмом,
Все прекрасен и чист отчего-то,
И всему хватит места на нем.
Изумруду вселенной довольно
В темноте пролетая, мерцать…
Мы – трава бесконечного поля.
Мы живем ожидая жнеца.
Утро вспыхнет, и вечер прольется,
Ночь растает в рассветной заре.
Все придет, все уйдет, все вернется
Вновь и вновь в этой старой игре.
Справа воля, и слева раздолье:
Стерпит все темно-синяя даль…
Мы – трава бесконечного поля.
Солнце, ветер, земля и вода.
Видно, брат, в этом правда и сила:
Прорастать в камне знаний и бед
И по капле, по капле, мой милый,
Луч к лучу собирать этот солнечный свет.
А потом, не печалясь о боли,
Проплывет сквозь живое коса…
Мы – трава бесконечного поля,
Прорастающего в небеса.
