Андрей Марчуков
От Ленинграда до Берлина. Воспоминания артиллериста о войне и однополчанах. 1941–1945

Полная версия

Лошадей «Злого» (подседельный) и кобылу «Искру» с жеребёнком «Академиком» я передал красноармейцу Бартышеву – крепкого телосложения, среднего роста солдату. Так что Бартышев принял от меня самую крупную в полку пару коренных лошадей, весьма послушных, легко управляемых, смирных, вопреки кличкам. Мирным рос и жеребёнок «Академик».

Первые дни Великой Отечественной войны мы находились на государственной границе северо-западнее Ладожского озера, в 22 километрах от города Лахденпохья. Заняли боевые позиции, но финны первое время не наступали. Все мы несли обычную воинскую службу по охране батареи.

Бартышев охранял пост на конюшне. Во время проверки постов он сидел на бревне и… спал. Дело было днём, около обеденного времени. Я подошёл к нему, вынул затвор из карабина и разбудил его. Он растерялся, тем более не найдя на месте затвора. Когда я вернул ему затвор, он его вставил на место и, освирепев, направил на меня карабин, собираясь выстрелить. Но я стал его успокаивать, говоря, что это была шутка, что я сделал это по-дружески, в шутку. Еле уговорил его не стрелять. А сам подумал: на войне с оружием шутить подобным образом нельзя. Последствия могут быть смертельные.

Первые дни войны

Финны заняли свои приграничные рубежи, и на том война как бы прекратилась. Противник вёл себя неагрессивно где-то до середины июля^[20]. А потом началось.

Из оперативной сводки штаба 334-го ап № 9 от 29.06.41 г.:

«…противник в 5.40 29.6.41 года предпринял наступление на погранзаставу № 5, которое было отбито пограничной заставой и 1/461 СП при поддержке 1/43 КТАП. Артгруппы занимают прежний боевой порядок».

Из оперативной сводки штаба 334-го ап № 10 от 30.06.41 г.:

«1. На всём фронте полка наблюдается активизация противника, готовящегося к наступлению…

2. На участке 1/334 происходит концентрация сил противника в р-не северо-западнее Эско. Дивизион вёл стрельбу по скоплениям противника – стык дорог шоссейной и просёлочной дороги (кв. 36–46) и по перекрёстку дорог (кв. 34–46), выпущено 76 мм – 56 гранат, 122 мм – 11 гранат».

Из оперативной сводки штаба 334-го ап № 11 от 02.07.41 г.:

«1. На участке 2/461 сп (и 2/334 ап. – А. М.) в ночь с 1 на 2.7.41 г. противник силами до 4-х рот прорвал госграницу на рубеже: Петяйямяки – Матрия – Алаккия и углубился в нашу территорию на 1 клм.

2. 1/334 крап с 3/461 сп продолжает удерживать район Кирконпуоли».

Из оперативной сводки штаба 334-го ап № 13 от 03.07.41 г.:

«1. На участке 3/461 сп и 1/334 ап противник в ночь на 3.7.41 года пытался атаковать, но успеха не имел благодаря активным действиям 3/461 и 1/334 ап, и продолжает занимать прежнее положение».

(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 1. Д. 6. Л. 10, 11, 13, 14)

Из наградного листа на представление командира орудия младшего сержанта Иншина Ивана Николаевича к медали «За Отвагу»:

«В ночь с 30.06 на 1.07. противник пытался окружить и уничтожить 7 роту 461 сп, …тов. Иншин под сильным огнём противника… быстро вывел своё орудие из зоны огня на запасную площадку, вовремя открыл огонь по белофиннам, тем самым уничтожил около двух взводов белофиннов и пулемёт у вышки, что северо-восточнее оз. Хухталампи».

(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 2. Д. 2. Л. 31)

Из наградного листа на представление наводчика орудия, красноармейца Молочникова Виктора Михайловича к медали «За Отвагу»:

«3.7.41 года орудие, на котором работал тов. Молочников, было поставлено на передовой противотанковой позиции. Вместо танков в наступление на батарею пошла пехота противника. Тов. Молочников стрелял картечью прямой наводкой, не дал возможности пехоте противника продвинуться вперёд. И этим прикрыл отход своей пехоты. Тов. Молочников за час выпустил 300 снарядов, уничтожил около 100 белофиннов».

(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 2. Д. 2. Л. 36)

[Расчёт, в котором воевал дед, упоминался в числе отличившихся во время приграничных боёв.]

Из наградного листа на представление командира 1-го орудия 1-й батареи 334-го ап старшего сержанта Бухарбаева к медали «За Отвагу»:

30 июня и 1 июля 1941 года «орудие… вело интенсивный огонь по наступающему противнику. 3.7.41 года орудие вело меткий огонь по белофинской пехоте, наступавшей на 8[-ю] роту 461[-го] сп – атаки противника были отбиты метким огнём». А 4 июля командир орудия «Бухарбаев со своим расчётом вёл огонь по н[аблюдательному] п[ункту] противника прямой наводкой с открытой о[гневой] п[озиции]».

(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 2. Д. 2. Л. 20)

«Артиллерия – бог войны», «пехота – царица полей» – основополагающие понятия военных дней. Артиллерия прорывает оборону противника, пехота теснит врага и захватывает территорию. За ними тыл – АХО (административно-хозяйственное отделение), а чуть подальше, сзади – санбат (санитарный батальон), при нём – похоронная команда.

На военных картах всё это вместе обозначалось одной стрелой. Когда стрела натыкалась на сильное сопротивление противника, на карте рисовали дополнительные стрелы. А если и они «ломались» о линию обороны противника – беда: враг переходил в контрнаступление, приходилось отступать. Тогда артиллерия прикрывала отступление пехоты, часто оказываясь позади неё, применяя огонь «прямой наводкой».

Можешь себе представить, уважаемый читатель, положение артиллерийского орудия – 76-мм пушки на конной тяге, состоящей из «коренной» и двух «выносных» упряжек, в том и другом случаях!

Из боевой характеристики на командира отделения тяги 2-й батареи 334-го ап Смагинского Андрея Павловича:

«1.7.41 года при окружении 7[-й] роты 461[-го] сп и 2[-й] батареи белофиннами с трёх сторон, т. Смагинский организовал круговую оборону отделения тяги лошадей. Несколько раз пытались финны ударить справа в тыл батареи, перебить лошадей и напасть на расчёт и орудия. Но все попытки противника были разбиты огнём гранат и пулемётов, и стрелков. В этом бою тов. Смагинский сохранил полностью лошадей. И нанёс тяжёлое поражение белофиннам».

(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 2. Д. 2. Л. 141)

Беспокоили нас, орудийников, истребители, летавшие низко вдоль опушек леса, из которого выставляли свои стволы наши пушки и гаубицы. Они прицельно бросали на орудия ручные гранаты, сея смерть среди солдат орудийных расчётов. Ранили наводчика орудия Ивана Тоцкого^[21].

В первые дни войны артиллеристы ещё не имели автоматических винтовок, на их вооружении были винтовки-трёхлинейки образца 1891/1930 года со штыком, 32 патрона в сумке на ремне и противогаз. При внезапном появлении самолётов солдаты не успевали из личного оружия выстрелить по ним в упор. А стрельба в хвост самолёту была безуспешной… Досадно было сознавать, что враг вооружён автоматами, а мы – винтовкой со штыком и что он нас бомбит прицельно, по орудиям, а мы не можем встречать его огнём «бога войны»^[22]. Изо дня на день противник наглел, издевался над нами и пехотой, залегшей в окопах у самой госграницы. Но вот терпению пехоты пришёл конец.

Боевое крещение^[23]

Из газеты «На страже Родины» от 8 июля 1941 г. (о действиях 1-й батареи 334-го ап):

«Весь день батарея вела огонь. Снаряды ложились точно, сметая с лица земли материальную часть и живую силу противника. Когда наступила ночь, артиллеристы получили некоторую передышку. Расчёты оставались у своих орудий, готовые в любую минуту возобновить сокрушительный огонь по врагу».

В ночь с 2 на 3 июля нашему орудию № 1, первому по номеру в полку, представилась возможность отличиться – открыть личный счёт в отместку врагу. Ещё с вечера пехотное подразделение, которое поддерживал наш артполк, попросило «снять» финского корректировщика миномётного огня, обеспечивавшего точное попадание мин по нашему переднему краю. Предполагалось, и разведкой это подтвердилось, что вражеский корректировщик засел на пограничной вышке. Пришёл приказ сделать это нашему 1-му дивизиону, 1-й батарее, 1-му взводу. Вот орудие наше и должно было выехать ночью на прямую наводку по врагу.

Мы, орудийный расчёт и ездовые вместе с командованием взвода и батареи, составили и обсудили план «операции». В связи с наступившим периодом «белых ночей» утратилась возможность действовать «под покровом ночи»: ночью всё видно почти как днём. Как же быть? Во-первых, решили выехать на задание в час ночи, когда она становится самой тёмной (на самом же деле – чуть-чуть темнее другого времени). Во-вторых, чтобы избежать лишней возни, шума и не выдать себя противнику, орудие доставить на огневую позицию на тяге лишь одной пары лошадей – коренной, без «выносов», а их оставить на батарее. К тому же рельеф был равнинный, и усилий одной пары вполне хватало. «Академика» не отлучать от матери.

А из расчёта взять только троих: командира орудия, наводчика и заряжающего. В качестве ездового вместо Бартышева взять меня – бывшего «хозяина» лошадей, которого «Злой» и «Искра» хорошо знали и любили за ласку и подарки. К погранвышке подъехать на расстояние видимости сквозь отверстие ствола орудия – метров на 200–300 (установлено разведкой).

Тихонько подъехали к вышке. За орудием мирно плёлся полусонный «Академик». И вот мы у цели. Остановились за кустом, отпрягли лошадей, развернули орудие, навели ствол на цель. Сквозь отверстие ствола орудия на фоне лилово-оранжевого неба виднелась макушка погранвышки, где на площадке притаился враг. Тишина. Не слышно голоса птиц, шума леса, других звуков.

Поднесли десять снарядов.

– Зарядить! – прозвучала шёпотом команда.

– Орудие готово, – последовал ответ.

– Три снаряда, беглым, огонь!

И взлетела вышка в разные стороны на воздух.

– Беглый, семью снарядами, огонь! Огонь! Огонь! – скомандовал командир.

Для верности, надёжности. «Чтобы белофиннов с землёй сравнять», – пояснил Бухарбаев. За каких-нибудь пять минут не стало ни погранвышки, ни окружавших её кустов. Всё вокруг вышки горело. И так же внезапно мы скрылись, как и появились.

Когда отъехали от огневой позиции метров 300, враги опомнились и открыли неистовую артиллерийско-миномётную стрельбу по тому месту, откуда нами только что вёлся огонь. Но мы уже мчались в сторону основной огневой позиции нашей батареи, на своё прежнее место. Впереди «Злого» и «Искры» широкой рысью бежал напуганный стрельбой «Академик».

Таким было моё боевое крещение. Пехота благодарила артиллеристов. Дня через два ленинградская газета «На страже Родины» сообщила об этом боевом эпизоде, а также что нам, его участникам, командование присвоило очередные воинские звания^[24]. Из младшего сержанта, командира тяги, меня перевели в сержанты.

Не забыли и коней. «Искра» и «Злой» получили по дополнительной мере овса. «Академику» к завтраку повар приготовил особое блюдо – котелок пшённой каши – «блондинки» со сладкой подливой. Ведь моё первое боевое задание явилось в то же время и его боевым крещением.

И пошла война народная. Потом из сержанта я стал старшим сержантом, затем старшиной, заместителем политрука, а с февраля 1943 года – младшим лейтенантом, заместителем командира батареи. Ну а потом – лейтенантом. Блокада Ленинграда. Прорыв блокады. Освобождение Варшавы. Взятие Берлина… Победа! Но до неё ещё надо было дойти…

Остров Тоуна (Пуусу). Без вести пропал «Академик»

Жеребёнка любили все, хотя, как я уже говорил, в дни, когда полк находился на марше из города Лахденпохья к государственной границе, его чуть было не пристрелили. С ним связывали судьбы многие. «Погибнет „Академик“», рассуждали они, – значит, не жить и мне». Так думал и я, свидетель его рождения, выкармливавший его до того, как передать коренную упряжку Бартышеву. Но на острове Тоуна (Пуусу), на котором мы дислоцировались во время отступления, «Академик» исчез.

Финны перешли в наступление. Начались тяжёлые бои. Досада копилась, ненависть возрастала. Отступать было некуда: позади Ладожское озеро – всего 22 километра до него. Всё чаще вспоминали мы народные пословицы, в том числе и ту, что «будет и на нашей улице праздничек.

Ничего, потерпим ещё малость». Терпели, неся потери, но стоя насмерть. Ни шагу назад.

Из наградного листа на представление наводчика орудия, красноармейца Гуски Фёдора Максимовича к ордену «Красной Звезды»:

«[С] 3.7.41 года на 4.7.41 года, когда батарея была окружена противником, тов. Гуска… прямой наводкой разил озверевшего врага; когда весь расчёт был выведен из строя, тов. Гуска один вёл огонь из орудия прямой наводкой, убив десятки белофиннов, сам же подтаскивал снаряды под пулемётным огнём противника. Дрался до последней капли крови, не щадя своей жизни, и только когда был дан приказ оставить огневую позицию, тов. Гуска ещё выпустил десять снарядов на врага и отошёл».

(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 2. Д. 2. Л. 41)

Из наградного листа на представление командира огневого взвода, младшего лейтенанта Чистякова Льва Даниловича к ордену «Красной Звезды»:

«3.7.41 года во время окружения 5[-й] батареи противником, сумел организовать батарею к отражению противника прямой наводкой… В самые горячие минуты боя… сам лично подтаскивал снаряды к орудиям… и был сражён пулей противника в тот момент, когда он пополз к орудию, брав из рук убитого красноармейца тов. Горошенко снаряды».

(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 2. Д. 2. Л. 42)

Дрались насмерть, как могли: чаще – отбивались прямой наводкой по пьяным, обнаглевшим автоматчикам-фашистам, появлявшимся с тыла, справа и слева. То и дело с разных направлений раздавались крики «Аля-ля-ля! Аля-ля-ля!». Так кричали финны, когда шли в атаку. Значит, снова бой, снова огонь, снова смерть. Как мы ненавидели эти крики! И как радовались, когда слышали родное: «Ура! Ура!» Это значит, переходила в атаку наша пехота^[25].

Из оперативной сводки штаба 334-го ап № 15 от 05.07.41 г.:

«…О 2/334 известий точных нет. По словам, дивизион отошёл в р-н п[ерекрёст]ка дорог у ур. Ряденкюнга, делается связь. 5[-я] батарея, попав в окружение в районе Харпяниеми, в значительной степени уничтожена».

Дополнение в сводке:

«Боем из окружения в районе Ристалахти, при одновременном наступлении сводной группы (в районе ст. Ихала. – А. М.) у Ристалахти вырвались, из состава 2/334 ап – 3 средних командира, 3 младших командира и 17 бойцов. Считать убитым адъютанта 2/334 ап лейтенанта ШТЕФАН. О полном боевом и численном составе 2/334 будет сообщено дополнительно»^[26].

(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 1. Д. 6. Л. 16, 22)

Из наградного листа на представление военкома 1-й батареи 334-го ап, политрука Кривоконя Савелия Кирилловича к ордену «Красное Знамя»:

«При окружении батареи белофиннами, батарея стреляла прямой наводкой, и все бойцы стойко дрались, расстреливали белофиннов».

(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 2. Д. 2. Л. 45)

Из оперативной сводки штаба 142-й сд от 02.08.41 г.: «3/461 сп ведёт бой в окружении уже 2-е сутки, пополнить боеприпасами и продовольствием не представляется возможным. Разведгруппы пр[отивни]ка проникли в р-н Косталмиярви, где обстреливают наш транспорт, также было обстреляно КП 461[-го] сп. 172[-й] орб и 2 роты 1/588 сп пытались очистить шоссе Кирконпуоли – Ихала и пробиться к 3/461, но успеха не имели».

«1/701 сп ведёт бой в окружении уже 2-е сутки, пополнить боеприпасами и продовольствием не представляется возможным, т. к. пр[отивни]к силою до 1 пех[отного] б[атальо]на оседлал перекрёсток у Суниннмяки… и пытается атаковать одной ротой – 1/701 с тылу и 1-й ротой – [в] направлении Райвио в тыл 3/461 сп».

«3/588 сп – находится в полном окружении, наши в составе 4 штук танков прорвались к 3/588 сп – три танка выведены из строя. Батальон в течение суток отражает неоднократные атаки противника. Боеприпасы на исходе, продовольствия нет, связь с б[атальо]ном прервана».

 

(ЦАМО РФ. Ф. 142 сд. Оп. 1. Д. 14. Л. 86)

А затем было горькое отступление…

Из наградного листа на представление командира 1-й батареи 334-го ап лейтенанта Капустника Григория Николаевича к ордену «Красное Знамя»:

«При поддержке 3.8.41 года 3/181 сп в районе Элисенвара, когда противник [силою] около двух батальонов пошёл в атаку, тов. Капустник своим огнём уничтожил до роты белофиннов, что дало возможность без потерь 8[-й] роте отойти на другой рубеж».

[Финны следовали по пятам. В связи с оборонительными боями и отступлением дед вспоминал один эпизод, который назывался «Кустики». Раз его внимание и внимание его товарищей привлекло странное «поведение» росших в поле кустов. Сначала они были далеко, затем незаметно становились всё ближе и ближе к нашему расположению. Наблюдение за полем было усилено. И не зря. Оно показало, что «кустики» являлись маскировкой финской разведгруппы. Тогда по «кустикам» ударили из пулемёта. После этого «кустики» двигаться перестали.]^[27]

Из оперативной сводки штаба 142-й сд № 92 от 13.08.41 г.:

«Части 142[-й] и 198[-й] сд неоднократными атаками противника потеснены на своём левом фланге… Части сильно переутомлены 15-и дневными боями, и понесли потери в боевом составе до 60 %… Скалисто-каменистый грунт не позволяет глубоко вкопаться… Артснарядов очень мало, не имеем возможности отвечать на огонь пр[отивни]ка».

(ЦАМО РФ. Ф. 142 сд. Оп. 1. Д. 14. Л. 101)

Потом поступил приказ: отступать на старую государственную границу, поближе к Ленинграду. Но по Ладожскому озеру, ночью – ведь западный берег озера был уже занят противником, отрезавшим нас от своих, и уйти можно было только по воде. Сапёры строили из брёвен мост с материка на остров Тоуна (Пуусу), к которому ночью причаливали корабли, баржи, увозившие отступавших и отступающих…

Из оперативных сводок штаба 142-й сд № 94 и № 95 от 14.08.41 г.:

«В течение 13.8. и в ночь на 14.8. производилась эвакуация материальной части и тылов частей. В частях большой недостаток боеприпасов (снарядов, мин), продовольствия, что сильно отражается на успехе боёв».

«Пр[отивни]к продолжает вести арт[иллерийско-]мин[омётный] огонь по участкам обороны, нанося значительные потери живой силе и обозам дивизии. В течение дня проводилась эвакуация тылов и мат[ериальной] части артиллерии».

(ЦАМО РФ. Ф. 142 сд. Оп. 1. Д. 14. Л. 102, 103)

Из «Исторического формуляра» 142-й стрелковой дивизии:

«Весь остров на протяжении всего периода пребывания дивизии обстреливался непрерывным артиллерийским и миномётным огнём, связь работала с большими перебоями, управление частями затруднялось и проводилось в основном офицерами связи или по радио».

(ЦАМО РФ. Ф. 142 сд. Оп. 1. Д. 1. Л. 5)

Противник стрелял по острову бесприцельно, чаще – шрапнелью. Смотришь, бывало, на деревья и то там, то тут видишь останки людей: рука в рукаве, нога в штанине, кусочек одежды и т. п. и части лошадиных тел. Скалистый островок, заросший сосной, елью, ольхой и кустарником, укрывал от огня условно. Спасались в укрытие под скалы, камни, особенно те, что с наклоном в сторону востока. В одном из таких «укрытий» я дочитывал «Всадника без головы» Майн Рида, краешком уха «с приятностью» прислушиваясь к знакомому шуму летевших высоко над нами на запад снарядов, выпущенных дальнобойными орудиями кораблей Ладожской флотилии.

Днём сдерживали натиск врага, а ночами грузились на баржи…

Из оперативных сводок штаба 142-й сд № 96 от 15.08.41 г. и № 100 от 17.08.41 г.:

«Противник ведёт сильный арт[иллерийский] и миномётный огонь по переднему краю, дорогам, идущим к переправе, по переправе и командному пункту, ведёт наступление на 461[-й] и 701[-й] сп, и мелкими группками пытается проникнуть на о-в Тоуна… Вторично просим установить дежурство авиации на переправе, иначе эвакуировать нельзя».

«Части дивизии продолжают удерживать рубеж: севернее Нехвола, Пиенпелто, Тиурала… Потери с 13.8.41 по 16.8.41 – убито 26 чел[овек], ранено 125 чел[овек], пропало без вести – 6 чел[овек]. Потери пр[отивни]ка, наступ[ающего] ежедневно [силами]… до 1¹/₂ – 2 пехотных батальонов, весьма велики».

(ЦАМО РФ. Ф. 142 сд. Оп. 1. Д. 14. Л. 104, 108)

Из наградного листа на представление командира 1-й батареи 334-го ап лейтенанта Капустника Григория Николаевича к ордену «Красное Знамя»:

«14.8.41 года, поддерживая 181[-й] СП в районе Сара, тов. Капустник не допустил скопления противника на о. Корпсари, разрушил мост, уничтожил скопившуюся живую силу противника, чем дал возможность нашим частям эвакуироваться с острова».

Из наградного листа на представление заместителя командира 1-й батареи, старшего на батарее 334-го ап лейтенанта Сирченко Сергея Ильича к ордену «Красная Звезда»:

«При поддержке 3/701 СП (18.08.41 г. – А. М.), когда противник [числом] около 2-х рот перешёл в атаку на правый фланг батальона, тов. Сирченко, несмотря на обстрел позиций, открыл меткий огонь, выпустив около 100 снарядов по наступающему врагу. Роты белофиннов были уничтожены, командир батальона поблагодарил за точность работы».

Из оперативной сводки штаба 334-го ап № 83 от 17.08.41 г.:

«1-я и 3-я батареи^[28] вели огонь по батарее пр[отивни]ка в р-не Олококола, после этого батарея свою деятельность прекратила, по обозу противника, шедшего из направления Хийтола на Куркийоки, уничтожено 2 повозки, во время ведения огня по району Унколы был поражён склад боеприпасов, предположительно, или склад горючего, который горел в течение около полутора часов».

Из оперативной сводки штаба 334-го ап № 84 и № 85 от 19.08.41 г.:

«Эвакуировано лошадей 199, людей 146, повозок 43, кухонь 2. При эвакуации на баржи артиллерийскими снарядами убито 7 лошадей, ранено 7». «Эвакуировано людей 29 человек, лошадей 46 шт.».

Из оперативной сводки штаба 334-го ап № 86 и № 87 от 20.08.41 г.:

«1/334 крап в течение ночи и утра вёл артиллерийский огонь по движущейся колонне пр[отивни]ка на Хийтола (до батальона)…, по батарее пр[отивни]ка…, по обозу пр[отивни]ка, шедшего с Куркийоки на Хийтола…, по скоплению автомашин и тракторов. Результаты стрельбы: колонна частично уничтожена и рассеяна, батарея подавлена, транспорт частично разбит и рассеян»^[29].

«Эвакуировано: 18 зарядных ящиков, 4 автомашины, 13 лошадей и личного состава 21… Пр[отивни]к стремился восстановить взорванный мост на о. Корпи-Сари, но огнём нашей артиллерии работы по восстановлению были приостановлены».

(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 1. Д. 6. Л. 99—103)

Из наградного листа на представление помощника начальника штаба 334-го ап лейтенанта Шимана Якова Савича к ордену «Красная Звезда»:

«19 и 20.8.41 года, когда производилась эвакуация полка с о. Тоуна, тов. Шиман снова показал себя мужественным и бесстрашным, несмотря на сильный миномётно-артиллерийский огонь, в течение двух суток не уходил с пристани, организуя погрузку имущества, людей и лошадей на подаваемые баржи».

Из второго наградного листа на представление политрука 1-й батареи 334-го ап, политрука Кривоконя С.К. к ордену «Красное Знамя»:

«Политрук Кривоконь при эвакуации дивизии и полка с о. Тоуна 23.8.41 года был оставлен политруком оставшейся сводной батареи от 1/334 КР.АП для прикрытия отхода 450[-го] мсп и 701[-го] сп. Тов. Кривоконь руководил огнём трёх орудий, уничтожая наступающего противника, чем обеспечил отход 450[-го] мсп и 710[-го] сп на погрузку. Отходя последним^[30], противник вёл сильный огонь по ОП, казалось бы, что нельзя вырвать материальную часть, но т. Кривоконь, рискуя жизнью, в огне разрывов, вывез все орудия, людей и лошадей, под огнём противника погрузил на баржу и благополучно доставил в новый район действия. Потеряв лишь одного раненым, привезённого с собой».

(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 2. Д. 2. Л. 78–78 об., 94–94 об.)

На этом острове исчез «Академик». Пропал, как в воду канул. Был, как всегда, утром на завтраке у кухни, а к обеду не пришёл… Поиск не увенчался успехом. Искали – и следа не нашли. Так «Академик» пропал без вести.

Мы погрузились на плоты, на баржи. «Злого» и мать жеребёнка, «Искру», вечером погрузили в трюм баржи без «Академика» и вместе с батареей отправили по Ладоге на «старую» государственную границу с Финляндией, идущую от берега Ладоги по реке Сестре к Финскому заливу. Там заняли огневую позицию, где нас и застала страшная блокада. И простояли мы на этом рубеже до прорыва блокады в январе 1943 года^[31].

Из оперативных сводок штаба 142-й сд № 121 от 01.09.41 г. и № 126 от 04.09.41 г.:

«Части дивизии в течение дня под прикрытием арьергардов производили отход на новый оборонительный рубеж. Производили рекогносцировку оборонительных участков».

«Части дивизии продолжают оборонять занимаемый рубеж по линии бывшей гос[ударственной] границы».

(ЦАМО РФ. Ф. 142 сд. Оп. 1. Д. 14. Л. 133, 138)

В пути на старую госграницу. Судьба «Академика»

Был где-то конец августа, когда «белые ночи» уже давно кончились. Плыли ночью на барже по Ладоге на юг. Вдали виднелись горящие Куркийоки, Кексгольм, другие города и сёла на западном берегу Ладоги.

С грустью вспоминали о погибших друзьях, товарищах, об «Академике» – любимце первой батареи.

Из песни военных лет^[32]:

 
Об огнях-пожарищах, о друзьях-товарищах,
Где-нибудь, когда-нибудь мы будем говорить.
Вспомню я пехоту и родную роту,
И тебя – за то, что ты дал мне закурить.
Давай закурим, товарищ, по одной!
Давай закурим, товарищ мой!
 

Запомнился рассказ пулемётчика Белова (на вооружении батареи было два пулемёта системы Дегтярёва):

– Залегли мы со вторым номером, Афанасьевым, на опушке леса, впереди огневой позиции батареи, – говорил Белов, – наблюдаем и ждём врага в полной боевой форме. Ночь. Тихо. Темно. Только взлетают осветительные ракеты на границе с финнами. И вдруг с тыла послышались робкие шаги: хрусь, хрусь – трещат ветки. Кто-то лесом подбирается к нам с тыла. Ну, гад, думаю, подожду, подпущу ближе, чтобы в упор выстрелить одним патроном, без шума.

Притаились, развернули мы пулемёт на 180 градусов, проверили ленту, – всё в порядке, всё было готово встретить врага. Ждём. Всё ближе и ближе шаги… И вдруг из темноты выныривает… «Академик»! Ах ты, мать честная! Явился. За сахаром пришёл. Сразу отлегла от сердца тревога. Улыбнулись мы с помощником, угостили заранее приготовленными для жеребёнка конфетами и сухарями, похлопали по шее, поцеловали и отправили к другой наблюдательной огневой точке, – завершил рассказ Белов.

– На этот раз ему повезло.

– Да, жаль жеребёнка. Погиб от прямого попадания снаряда, видать, разорвало его, и тело разбросало вокруг по частям.

Так мы и решили. Версия о том, что его зарезал кто-то из любителей молодой конины, вроде татар, была ненадёжной. Войска увозили достаточные запасы свежего мяса и прочих видов продовольствия, заранее заготовленного работниками АХО, старшиной и каптенармусами батарей. Да и татар на Ленинградском фронте было мало. Здесь преобладали украинцы, белорусы. Например, у нас: командир взвода был Сирченко из Днепропетровской области, батареей командовал Капустник – из Харьковской области, дивизионом – Андрейчук (из Винницкой области), полком – также украинец. Были южане: армяне, грузины, азербайджанцы, казахи и другие из среднеазиатских республик. А для них блюда были не из конины. Тем более что о блокаде Ленинграда ещё и в помине не было. Мы не знали, что она – не за горами.

На старой госгранице

Из оперативной сводки 142-й сд № 128 от 05.09.41 г.: «Части дивизии под прикрытием отрядов заграждения на рубеже бывшей гос[ударственной] границы – производят главными силами выход в основной оборонительный район УР на фронте: Ладожское оз[еро] – оз[еро] Лемболовское».

(ЦАМО РФ. Ф. 142 сд. Оп. 1. Д. 14. Л. 140)

Судьба кобылы «Искры» сложилась благополучно. Когда мы заняли оборону на северном участке старой границы с Финляндией, на берегу Ладоги, поступил приказ: отправить кобыл на Большую землю рожать пополнение в конную армию генерала Белова, а лошадей мужского пола спасать всеми мерами. Другого вида транспорта тогда ещё не предвиделось. И мы спасали: заготавливали веточный корм, из-под снега добывали траву, поили горячей водой, топили печурки в конюшнях.

Из политдонесения штаба 334-го ап № 088 от 24.07.43 г.:

Ефрейтор Севрюк Василий Петрович (1920 г. р.) «в период 1941—42 гг. лично выходил и спас 2-х лошадей, сам лично недоедал, своим лошадям давал хлеб».

(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 1. Д. 30. Л. 185 об.)

Из боевого донесения штаба 334-го ап № 29 от 17.12.41 г.:

«…от недостатка фуража много конского состава истощено».

(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 1. Д. 6. Л. 244)

Но… лошади на глазах таяли, умирали^[33]. Ветеринарная служба дивизии в блокадные дни распорядилась в крайнем случае прирезать лошадей для питания, перед их смертью. Варить, трижды сливая в яму бульон, до исчезновения запаха конского пота. Коня «Злого» мы зарезали в декабре 1941 года и тогда же съели. Запомнилось следующее обстоятельство. Зарезали его, выставили караул, а к утру кто-то успел повырезать мягкие места, оставив нашей батарее почти одни кости. Варили, ели, вспоминая о славных артиллерийских лошадях – воинах, наших друзьях, как сказал поэт, младших братьях.

Орудия со старых огневых позиций на новые перетаскивали на руках. Снаряды – тем же способом^[34].

Из «Отчёта о боевых действиях артиллерии 142 КрСД за период с 31.12.41 по 30.1.42 г.»:

«…Конский состав (334 крап) не может обеспечить, в связи с истощением, передвижения материальной части… Вместе с тем артчасти на мехтяге не имеют возможности маневрировать колёсами, что не позволяет вести активных боевых действий по борьбе с огневыми точками пр[отивни] ка и его живой силой».

«При наличии имеющегося истощённого конского состава и большого некомплекта в нём в связи с падежом, а также отсутствия горючего для машин, ставит артиллерийские части дивизии в такое положение, что они не только не могут вести наступательных операций, но и не могут переместить отдельные батареи для поддержки разведывательных операций стрелковых частей».

«Артчасти дивизии крайне нуждаются в пополнении боеприпасов всех видов, без чего дальнейшая активизация артогня немыслима»^[35].

(ЦАМО РФ. Ф. 142 сд. Оп. 1. Д. 25. Л. 75, 76, 78, 79)

Из «Отчёта о боевой деятельности 334 КрАП [за период] с 28.1. по 28.2.42 г.»:

«Огонь, в связи с лимитированием боеприпасов, вёлся в исключительных случаях… 12 раз, в основном, по живой силе противника, производившей земляные работы или двигавшейся по дороге», в результате чего был подавлен станковый пулемёт и «рассеяны (вражеские. – А. М.) группы, имелись убитые и раненые».

(ЦАМО РФ. Ф. 142 сд. Оп. 1. Д. 25. Л. 181)

…Вот так по-разному сложилась судьба коренной упряжки. А я, как видите, остался в живых.