Андрей Ливадный
До последнего серва

Без электроники, как-нибудь обойдусь, даже надежнее будет, – подумал он, соображая, где же разжиться патронами?

Интересно, а собранное оружие проходило проверку? Есть ли тут стрельбище, или хотя бы контрольный стенд для испытаний?

Как оказалось, мыслил он правильно. Ремонтная мастерская оказалась единственным не разграбленным помещением уровня. Фокарсиане просто не поняли, для чего предназначены хранящиеся тут запасные части?

Глеб переходил от отсека к отсеку, повсюду находя бесценные предметы. Например он поднял валяющийся на полу невзрачный цилиндр с характерной маркировкой. Им оказалась автоматическая полевая аптечка. Устройство еще сохранило небольшой заряд энергии в накопителе, и он прицепил его на пояс.

Вскоре, благодаря заученным еще в детстве изображениям и схемам, Глебу удалось собрать легкий комплект композитной брони, – удобный, не стесняющий движений, весящий всего семь килограмм, но дающий отличную защиту!

Не хватало только шлема со встроенным боевым сканирующим комплексом, – отыскать его так и не удалось. Не нашлось в наличии и микроядерных батарей, видимо их запас был полностью исчерпан за время длительной осады.

Наверняка недостающие компоненты есть на складах РТВ, но открыть массивные ворота смогут разве что мурглы. Надо будет вернуться с ними, попробовать. И вообще, на время Смещения неплохо бы укрыться тут всей деревней. Белые Скалы доказали свою надежность, устояв во время прошлых подвижек планеты, осад и штурмов.

Размышляя, он добрался до дальней части ангара, где обнаружил стрельбище. К его разочарованию боекомплекты уже кто-то забрал, остались лишь пустые короба, вскрытые цинки, да разряженные магазины.

И что же теперь делать?

Взгляд упал на механическую систему, выступающую из пола. Посветив вокруг, он заметил еще несколько таких-же подающих механизмов, на каждом из стрелковых рубежей.

Боевые эскалаторы, не иначе? – промелькнула догадка. – Выходит, под полом расположены артпогреба?

Давно остановленные механизмы не сразу поддались усилиям Глеба, но он упорствовал, при помощи самодельного рычага пытаясь провернуть шестерни.

Наконец раздался протяжный скрип, ячеистая лента дрогнула, продвинулась, подавая наверх запечатанный кофр.

Вскрыв его, Глеб обнаружил несколько отделений с разными видами боеприпасов. Десять снаряженных магазинов он сразу же рассовал по подсумкам, затем зарядил стрелковый комплекс и, затаив дыхание, плавно выжал спуск.

Вспышка одиночного выстрела вспорола сумрак. Грохот метнулся гулким эхом. Пуля взвизгнула, уйдя в рикошет. Палец Глеба толкнул вариатор темпа стрельбы в следующее положение. Прогремела короткая очередь в три патрона. Дальше сработал отсекатель.

Когда стих гул обветшалых металлоконструкций, он решил больше не испытывать судьбу, стреляя во мрак. Соизмерив вес оружия, экипировки и боезапаса со своими силами, он взял еще несколько гранат для подствольника и три герметично запаянные пачки патронов, чтобы было чем снаряжать магазины. Остальное надо будет поднимать наверх, а потом вывозить на телеге. Или вообще, уговорю деревенских перебраться сюда. Неужели пригодной для пахоты земли в округе не найдем? Ведь укрепления Белых Скал (если отремонтировать ворота, да при помощи мурглов завалить бреши в стенах), дадут защиту от любых известных опасностей!

* * *

Назад, в родную деревню Глеб возвращался в приподнятом настроении, чувствуя себя настоящим героем.

Шагалось легко, несмотря на вес оружия и экипировки. Находки придавали уверенности, теперь постоять за себя, отбиться от хищников – не проблема, но главное, Глеб соприкоснулся с историей, смог воочию убедиться, что процветающая человеческая цивилизация Первого Мира, отнюдь не миф. Она действительно существовала и ее основу составляли тиберианцы.

Вот бы возродить былое, снова овладеть технологиями, – думалось ему.

Мечты юноши заходили далеко. Он дерзко думал о лучшей доле. Мы отыщем старые книги, попытаемся отремонтировать хотя бы несколько сервов, и тогда все изменится. Машины – отличное подспорье в любом деле, они смогут восстановить другие механизмы и древняя цитадель воспрянет из забвения, снова станет неприступным оплотом…

Фрагмент видеозаписи, что прокручивали резервные системы узла связи, тоже зацепил воображение, но Глеб откровенно не понимал, где искать легендарный крейсер тиберианцев, и возможен ли такой поиск в принципе?

В конце концов его мысли возвращались к делам насущным. Грядущее Смещение. Вот о чем в действительности надо беспокоиться.

Радовало еще одно наблюдение: Гиблый Лес не оправдал своего зловещего названия. Во время пути Глеб слышал голоса различных обитающих в чаще тварей, видел останки различных животных, но так и не столкнулся ни с одним из опасных ксеноморфов. Скорее всего за двенадцать лет большинство инопланетных существ, вырвавшихся из древних порталов, подохли, не сумев выжить в новых для себя условиях.

На второй день незадолго до полудня он вышел к перелеску на краю заброшенных, заросших бурьяном полей, откуда уже видна околица родной деревни и сразу же почувствовал неладное: ветер вдруг донес запах тлена.

«Собака, что ли, сдохла? Так почему не уберут? Трупы на такой жаре разлагаются быстро, могут стать источником заразы, это ведь любой знает!»

Он невольно прибавил шаг, затем побежал прямиком через поле.

Запах стал резче, превратился в смрад, а через несколько минут Глеб увидел туши мертвых мурглов.

– Где ж ты был?! – от крайнего дома к нему, прихрамывая, ковылял Сыть.

Подбородок торговца дрожал, под покрасневшими глазами набрякли мешки.

– Что случилось?!

– Фокарсиане… Настю увели!.. – Сыть заревел в голос, некрасиво, как баба.

– А дед Скайл?! – сердце оборвалось.

– Убили его, – всхлипывал торговец. – Кто резко рукой взмахнул, – сразу в расход. Чужих жизней не жалеют и не считают… Они народ со всех окрестных деревень согнали…

– Куда их повели?!

– Да к горам, известно же!

– По старой логрианской дороге?

Сыть лишь судорожно кивнул, не в силах говорить.

– Я догоню!

– Убьют… – безнадежно выдавил торговец.

– Посмотрим, – Глеб с трудом задавил эмоции. – Когда это случилось? – хрипло переспросил он.

– Вчера поутру…

Самообладания надолго не хватило. Рассудок все же помутился. Фокарсиане? В голове не укладывается. Сколько лет о них не слышали! Почему явились?..

– Зачем им пленные?

– Откуда ж мне знать?! Настя, кровиночка… – причитал торговец, но Глеб его уже не слушал. Преодолев смятение, поняв, что зря теряет время, он развернулся и побежал по опустевшей улице к противоположной околице, за которой вдалеке туманились очертания гор.

* * *

Древняя логрианская дорога начиналась в паре километров к югу от деревни и вела через скалистые пустоши, вдоль давних тектонических разломов, в направлении хребта, за которым, как поговаривали, простирается Равнина Порталов, – самое опасное и жуткое место на планете.

Бег быстро выжигал силы, и Глебу часто приходилось переходить на шаг, чтобы восстановить сбившееся дыхание.

Нагоню. Непременно нагоню!.. – мысль билась в висках в такт пульсации крови.

Жара все никак не спадала. Черные, выпирающие из-под земли плиты, покрытые загадочными коническими выемками, не сохранили следов, вокруг простирались изрезанные глубокими трещинами пустоши, часто попадались скалы, – в период одного из Смещений здесь произошли серьезные тектонические сдвиги, образовав вздыбленный ландшафт, – точнее не скажешь.

Горячий ветер нес частицы пыли. Ох как пригодился бы сейчас боевой шлем с системами фильтрации воздуха, но увы, Глеб не нашел в бункере Белых Скал ничего подходящего, а снимать недостающий элемент экипировки с трупов не решился, о чем уже не раз пожалел.

И все же в душе теплилась упрямая надежда. Тревога и злость подпитывали ее. Пленники на такой жаре наверняка едва передвигают ноги. К закату точно нагоню!..

О старой логрианской дороге ходили зловещие слухи. Над пустошами часто бушевали сухие грозы, из разломов время от времени прорывалось пламя недр, происходили подземные толчки, с грохотом оседали скалы, но природные катаклизмы никогда не затрагивали вереницу черных плит. Дорога вела себя будто живая, подстраивалась под изменчивый рельеф, некоторые ее участки без видимой опоры парили над пропастью, образуя мосты.

Страхи и домыслы приписывали древнему тракту мистические свойства, слухи, один хлеще другого, рассказывали о беспечных путниках, чьи души навек заточены в черном материале покрытых непонятным орнаментом плит.

Раньше Глеб никогда не заходил так далеко к югу. Пустошей боялись, и не зря. Граничащие с ними луга постепенно выжигало зноем и пеплом, который приносил горячий ветер. Растительность скуднела год от года, а случайно забредшие сюда животные погибали. Однажды в соседней деревне пастух не доглядел за скотиной и несколько коров, бренча колокольчиками, ушли по логрианской дороге.

Парень бросился вслед, нагнал, но назад так и не вернулся. Крестьяне издали видели взметнувшиеся к небу фонтаны пламени, и все. Ни человека, ни скотины, лишь пепел развеяло по ветру.

Мысли, пробежав по кругу, вновь и вновь возвращались к важному, но безответному вопросу.

Насекомоподобные существа никогда не захватывали пленных, ведь они могли вырастить в своих инкубаторах сколько угодно рабочих особей, которыми легко управлять.

Так зачем же им вдруг понадобились люди? Ради чего они пересекли опасные пространства пустошей? Неужели ради сотни крестьян?

Бессмысленно, но факт.

Глеб остановился, переводя дух.

Впереди виднелся обрыв. Выше лежал участок наклонного плато, изрезанный трещинами, из которых истекали сотни дымов. Логрианская дорога вела себя странно. Она плавно изгибалась вдоль скал, – черная лента протянулась примерно на середине высоты тектонического сброса, словно образующие ее плиты на самом деле могли анализировать окружающую обстановку и каким-то образом перестраиваться, – сейчас они заняли наиболее безопасное для путников положение. Дымы, окутавшие плато, наверняка ядовиты. Ну а ниже, у основания обрыва, лениво пузырится вязкая лава, и лишь на уровне дороги сильный ветер создавал прослойку относительно чистого воздуха, по крайней мере так виделось со стороны.

Присматриваясь, Глеб заметил вдалеке едва различимое движение и вскинул «АРГ-8», приник к оптическому прицелу.

Точки, похожие на букашек, резко укрупнились.

Догнал!

Люди брели понуро, нестройно, едва передвигая ноги на жаре. Многие закрывали лица лоскутами ткани, оторванной от одежды, поддерживали друг друга, чтобы не упасть. Пропыленные, измученные долгим пешим переходом они смотрели под ноги, не поднимая головы.

Во главе колонны ползла бионическая машина. Вдоль края пропасти растянулись фокарсиане, – зной они переносили спокойно, двигались быстро, не выказывая признаков усталости.

Зрение Глеба на секунду затуманилось. Он много слышал о насекомоподобных существах, но впервые видел их воочию. Ашанги – боевые особи, отдаленно смахивали на людей, передвигались на двух ногах, но по необходимости (он протер слезящиеся глаза и снова приник к прицелу), могли резво семенить на четырех лапах, преодолевая наиболее рискованные участки пути.

Значит и по скалам они лазят без затруднений, – мелькнула мысль.

В эти мгновенья Глеб испытал сильнейшее эмоциональное потрясение. Усталость как рукой сняло. Мышцы охватила лихорадочная дрожь, не имеющая ничего общего со страхом. Фигура фокарсианина влипла в паутину прицельной сетки, палец юноши машинально продавил бугорок аппаратного зумма.

Они не носили одежды или экипировки. Броней ашангам служили пластины хитинового панциря, между которыми (в определенные моменты движения) появлялись небольшие зазоры, обнажая бледную плоть дыхательных трубок. Двадцать пульсирующих отверстий образовывали косые линии, расходящиеся от живота, по груди, к плечам. Каждая дыхательная трубка служила в том числе и оружием, выстреливающим острые иглы, смоченные сильнейшим нейротоксином.

Боевые особи обладали способностью к высшей нервной деятельности, то есть, разумом. В отличие от рабочих они воспринимали факт собственного бытия и отдавали осознанный отчет каждому совершенному действию.

Детали облика и общие сведения о фокарсианах, когда-то почерпнутые из заметок Урмана, вмиг обрели материальность, воплотились в образе опаснейших существ, созданных природой с единственной целью – эффективно выживать и убивать…

Глаза слезились от напряжения. Данные в узлах координатной сетки отсутствовали, баллистический процессор так и не удалось активировать, но и без вычислений понятно, – для точной стрельбы далековато. Надо поспешить, сократить дистанцию и действовать по ситуации, пока не наступил вечер.

Он закрыл пылезащитную крышку прицела, закинул оружие за спину и снова побежал, стараясь не сбиваться с дыхания.

До заката оставалось четыре часа.

* * *

Логрианская дорога резко поворачивала, огибая выветренные утесы скал.

После долгого бега першило в горле, нестерпимо хотелось пить. Стоило остановиться, как резко навалилась усталость, которую уже не сбивало сильнейшее нервное напряжение.

С уступа, куда вскарабкался Глеб, ему открылся неплохой сектор обстрела.

Отсюда колонна была похожа на змею, оставляющую сминаемый порывистым ветром пыльный шлейф.

«Метров двести до нее», – он жадно пил, соображая, как действовать, не замечая, как сзади, уже на пройденном участке пути, вдруг шевельнулись камни.

Двое фокарсиан издали заметили погоню, намеренно отстали от колонны и затаились среди каменных осыпей, которых на этом отрезке дороги хватало с избытком.

Глеб допил воду.

Один из ашангов тем временем ловко и бесшумно взобрался наверх, – его силуэт, мимикрирующий под серую поверхность скал, появился за спиной юноши.

С сиплым выдохом разрядился бионический автомат, раздался дробный перестук.

Большинство игл не смогли пробить экипировку, но, из-за отсутствия шлема, одна из них распорола скулу, а вторая глубоко вонзилась в шею.

Глеб невольно вскрикнул от боли и неожиданности, резко развернулся, одной рукой машинально выдернув иглу, а другой выхватил из набедренной кобуры пистолет системы Ганса Гервета.

Ашанга отшвырнуло на пару метров. Выстрелы пробили ему голову и грудь, – фокарсианский боец несколько раз дернулся, оставляя след слизи и крови на пыльных камнях и затих.

Глеб пошатнулся, зажимая рукой рану на шее. Дыхание вдруг участилось, в груди возникла нестерпимая боль, казалось сердце сейчас остановится. Руки не слушались, ноги начали подкашиваться. Нейротоксин действовал стремительно, не оставляя никаких шансов.

«Отвоевался… Проморгал засаду… Глупо и обидно…» – разорванные мысли кружили в угасающем сознании.

Кибстек отчаянно попискивал, ощутимо сжимая запястье, но Глеб уже не понимал, что и зачем надо делать. Его рассудок затуманился, проваливаясь в багряную мглу.

Второй фокарсианин замер у подножия скалы. Внезапная гибель напарника внушила ему тревогу. Человека должно было мгновенно парализовать, а он вопреки ожиданиям успел выхватить оружие. Придется вскарабкаться наверх, проверить, почему этот хомо оказался таким живучим, а заодно добить его, если понадобится.

* * *

Резко кружилась голова. На зубах скрипела пыль. Кто-то устроил шумную возню, пытаясь содрать с него экипировку.

Пред глазами все плыло, предметы теряли резкость очертаний. Какая-то тварь навалилась на него, неумело царапая замки, не понимая, как их открыть, чтобы завладеть броней.

Глеб уже не мог сопротивляться. Он понял, что умирает. Антидота нет. Бездонное сиреневое небо над головой стремительно тускнело, ненадолго прояснившееся сознание вновь угасало, и от этого вдруг стало так страшно, тоскливо, одиноко, что чувство безысходности последних секунд жизни внезапно придало сил.

Он со стоном пошевелился.

Ашанг молниеносно отпрянул.

Рука юноши потянулась к валяющемуся в пыли «Гервету», дрожащие пальцы сомкнулись на пистолетной рукоятке, но поднять оружие он не смог. Нейротоксин парализовал мышцы.

На брюхе фокарсианина раздвинулись пластины природного панциря, четко обозначив два ряда отверстий. Сейчас добьет…

Кибстек отчаянно вибрировал. Его внутренняя поверхность, покрытая множеством микродатчиков, считывала жизненные показатели Глеба. Биомониторинг фиксировал критическое состояние организма, но у юноши не было стандартного височного импланта, отсутствовала прямая нейронная связь с периферией, – он не мог отдавать мысленные приказы устройствам, которыми обладал.

Фокарсианин тем временем передумал стрелять, подобрался ближе. Человек умирал и на него не стоило тратить запас игл.

Глеб уже не шевелился. Из уголка его рта стекала тягучая струйка слюны. Глаза затянуло мертвенной поволокой.

Замок экипировки наконец поддался, и ашанг довольно засопел, приподняв наплечник.

Все шло к неизбежной развязке. Так считал фокарсианин. Ни он, ни потерявший сознание юноша не принимали в расчет такое понятие, как «автоматика», но прежний владелец аспирианских устройств явно разбирался в древних технологиях, и не раз бывал на волосок от гибели, иначе как объяснить наличие в системе нанокомпа самописной программы, обладающей функцией автозапуска?

Ашанг отстегнул наплечник. Трофейная броня ценилась высоко. Ее образчики попадались крайне редко.

Он не обратил внимания на крохотную искру индикации. Кибстек установил беспроводную связь с внешними устройствами, на его крохотном встроенном дисплее появилась надпись:

Функция «исцеление» – активировано.

Аспирианские метаболические шунты пришли в движение, скользнули под экипировкой, впились в грудь человека, и начали стремительно удлиняться.

Глеб ошибался. Антидот был. Его источник сейчас сосредоточенно сопел, сдирая второй наплечник.

Острые наконечники аспирианских устройств, действуя под управлением кустарной программы, ударили молниеносно и безжалостно, с легкостью пробили хитин, пронзили плоть ашанга.

Фокарсианин дернулся, попытался отскочить, но два плавно изогнутых металлизированных шунта держали крепко. Покрывающие их чешуйки взъерошились, не давая жалам выскользнуть из ран.

Ашанг забился в конвульсиях. У насекомого, даже учитывая его феноменальную живучесть, не было никаких шансов. Древние устройства стремительно высасывали его жизнь, поставляя в кровь Глеба антитоксин и некоторые совместимые с человеческим метаболизмом, питательные вещества.

* * *

Сумерки упали резко. Небеса темнели, – закат в Первом Мире скоротечен. Не верилось, что прошло всего несколько минут с момента нападения.

Глеб со стоном привстал на четвереньки и его тут же вырвало желчью.

Трупы ашангов валялись поблизости, смердя токсинами.

Он подобрал «Гервет», сунул его назад, в набедренную кобуру, пошатываясь, сделал несколько шагов. Сошки стрелкового комплекса царапнули о камень.

Колонна еще не успела скрыться за поворотом. Действовать надо сейчас.

Глеб приник к оптическому прицелу. Руки дрожат, навык снайперской стрельбы еще не выработался, сноровки и выдержки явно не хватает.

Голова вновь резко закружилась, зрение на миг затуманилось. Сообщения, выведенные на крошечный экран кибстека, двоились, читались с трудом:

Нарушение химического состава крови.

Опасная концентрация чужеродных органических соединений.

Метаболический корректор – отсутствует.

Требуется неотложная помощь специалиста.

Где ж его взять? Знания давно утрачены. Все приходится делать методом «научного тыка», наугад на собственный страх и риск, не соизмеряя и не предполагая последствий.

Колонна сейчас уйдет за поворот…

Автоматическая аптечка, найденная среди руин блокпоста, щелкнула анализаторами, когда он сковырнул защитный колпачок и прижал ее торцом к предплечью. Глубоко вонзились иглы, – несколько инъекторов сработали одновременно.

Мышцы онемели, затем их охватил жар, а буквально через миг – потливая дрожь непроизвольных сокращений.

Зрение вновь улучшилось.

Произведена боевая стимуляция организма.

Сглотнув вязкую слюну, он снова приник к оптическому прицелу. Позиция для стрельбы все еще годная.

Колонну возглавляла бионическая машина. Фокарсиане выращивали свою технику, потому и смогли получить господство на просторах Первого Мира. Живые механизмы не подвержены сбоям, как кибернетические системы, используемые людьми. Им не вредит излучение гиперкосмоса…

Короткая очередь вспорола тишину. Машина, похожая на исполинского жука, дернулась, конвульсивно приподняв передние сегменты хитинового «корпуса». У бионики тоже есть свои недостатки. Органический механизм обладает нервной системой, а значит – подвержен рефлексам. Вероятно, фокарсианам удалось купировать боль, потому что многосекционный «жук» истекая сукровицей из полученных ран, вновь пополз по дороге, стремясь как можно быстрее уйти за поворот.

Глеб взял прицел пониже, плавно выжал спуск. Магазин был снаряжен по всем правилам, патроны в нем чередовались: обычный, бронебойный, разрывной, зажигательный.

Бионическая машина вздыбилась, хитин не устоял под пулями, борт вспороло, нанося смертельные раны.

Люди бросились врассыпную, кто куда, благо ширина логрианской дороги позволяла. Ашанги, моментально определив позицию стрелка, повернули назад, занимая ближайшие доступные укрытия.

Глеб огрызнулся несколькими очередями и отполз чуть назад.

Метель смоченных нейротоксином игл окатила скалы. Острый запах смертельного яда поплыл в воздухе. Шелест не прекращался ни на секунду, фокарсианские боевые особи использовали обычную для них тактику, – штурмовая группа ринулась вперед, остальные остались на позициях, прикрывая их, не давая Глебу приподнять головы.

Он понимал, что ашанги без проблем вскарабкаются на скалы, и не надеялся справиться в одиночку. Серьезно повредив головную машину, Глеб остановил колонну, тревожащим огнем привлек внимание, создал угрозу, и тем самым отделил пленников от конвоиров, – сработал более или менее грамотно, но теперь его жизнь напрямую зависела от поведения других людей.

Рискнут ли они напасть на фокарсиан?

А куда ж деваться? Дорога хоть и широкая, но с одной стороны ее ограничивают отвесные скалы, с другой – пропасть. Бежать-то, по сути, некуда, и большинство пленников, еще находясь под властью внезапных событий, схватились за оружие, – в ход пошло все, что попалось под руку. Ашангов, засевших в укрытиях, убивали жестоко и незамысловато. Хватали острые, увесистые обломки камней и, подскочив сзади, проламывали хитин. Пленников оказалось около сотни. Фокарсиан вдвое меньше, но они быстро пришли в себя, организовали отпор. Вновь сипло зачастили бионические автоматы, то тут то там люди падали, прошитые иглами, корчились в пыли, отравленные нейротоксином.

Глеб улучил момент, резко привстал, короткими очередями перебил взбиравшихся по скале ашангов, затем перенес огонь дальше, туда, где в поисках спасения метались люди.

Измотанный преследованием, отравленный чужими метаболитами, он держался лишь за счет своего упрямства, – выцеливал фокарсиан, бил одиночными, стараясь не задеть людей.

Бой вскипел с невиданным ожесточением. Вчерашние крестьяне, силой разлученные с семьями, дрались отчаянно, не на жизнь, а насмерть.

Бионическая машина внезапно развернулась, неприцельно прыснула крупнокалиберными иглами, сметая своих и чужих. Над древней логрианской дорогой эхом дробились крики умирающих, кто-то визжал, кто-то полз, пытаясь найти спасение, горстка уцелевших ашангов резво отступила за скалы.

Глеб резанул по ним длинной очередью, добивая остаток боекомплекта. Пустой магазин звякнул о камень, полетел вниз. На его место со щелчком встал полный.

Ашанги уже не в счет. Корчатся в лужах розоватой сукровицы. Несколько пленников, искавших укрытие, случайно наткнулись на них, сгоряча принялись добивать камнями, не обращая внимания на облако нейротоксина, которое рефлекторно испустили раненные фокарсиане.

Как назло, ветер к вечеру стих. Смрад плыл в знойном мареве, – глаза слезились, в горле першило. Иглы с глухим стуком секли по скалам, – бионическая машина продолжала бесноваться, впав в неуправляемую ярость.

Дорога фактически опустела. Повсюду вповалку – живые и мертвые. Уцелевшие прячутся за павшими, но и они обречены, ведь вскоре концентрация нейротоксина достигнет смертельного уровня.

Глеб прополз между камнями, меняя позицию, пока отчетливо не увидел борт фокарсианской машины. «Теперь точно не промахнусь», – палец сдвинул вариатор темпа стрельбы в положение «форсированная очередь».

* * *

Над логрианской дорогой повисла тяжелая тишина, в которой слышались лишь слабые стоны раненых. Выжившие (их набралось десятка три не больше) пытались оказать хоть какую-то первую помощь, но люди продолжали умирать в судорогах.

Глеб брел, пошатываясь, едва передвигая ноги. На него поглядывали с опаской, молча сторонились. Полосы слизи, пятна крови, ошметья разорванной выстрелом плоти, – все смердело токсином.

– Оттаскивайте раненых подальше, вниз по дороге, там воздух чище, – с усилием выдавил он.

Его послушались, дело пошло. Раны, причиненные иглами, заживут. С отравлением человеческий организм тоже может справиться, если доза токсина невелика. У многих еще был шанс.

В этот миг он увидел Настю. Девушка лежала у края обрыва. Ее глаза были закрыты, бледное лицо искажено агонией.

Подбежав к ней, Глеб рухнул на колени, приподнял голову и понял, – мертва.

Нет!.. Нет!.. Неет!..

Он едва ли отдавал отчет своим действиям. Из под наплечника легкой тиберианской брони показался метаболический шунт, изогнулся, будто живой, глянцевито блеснул.

– Ох, парень, спрячь от греха, забьют тебя, если увидят, – раздался поблизости чей-то сиплый шепот.

Он даже не обернулся. Рассудок Глеба помутился от горя. Безвольное тело, валяющееся в пыли, скрюченные пальцы, судорожно сжавшие горсть гравия в предсмертном усилии, – это было невыносимо.

– Настя, держись! Только держись!

– Она умерла. Ты ничего не сделаешь.

– Отвали! – огрызнулся Глеб, отстегивая наплечник.

Второй шунт глянцевито изогнулся, заставив незнакомого мужика, пытавшегося давать советы, в страхе отшатнуться.

Вокруг опасливо собирались выжившие, но Глеб ни на кого не обращал внимания.

Аспирианское устройство впилось в запястье девушки, соединив два организма. Опыта в запредельных способах реанимации и врачевания у Глеба не было, оставалось полагаться лишь на автоматику.

Несколько секунд ничего не происходило. Затем Глеб почувствовал, как резко теряет силы. У него закружилась голова, сознание «поплыло», мышцы ослабели, зато тело Насти вдруг конвульсивно выгнулось и снова обмякло, но щеки уже слегка порозовели, а из груди вырвался слабый вздох.

– Ожила!

Глеба мутило. Шунт высасывал его жизнь. Ничего, справлюсь… Как-нибудь справлюсь.

Веки Насти дрогнули. Взгляд был мутным, она едва ли понимала, что происходит.

Плотно окружившая их толпа невольно попятилась. Люди реагировали по-разному. Кто-то молчал, кто-то подобрал и сжал в побелевших пальцах подвернувшийся под руку камень, другие перешептывались:

– Он нелюдь…

– Ага, рассказывали про таких… – подхватил щупленький мужичонка. – Жизнь высасывают из скота, а бывает и людей губят.

– Думалось, все они сгинули давно.

– Да это же тиберианец, по одежонке разве не видишь?

– Нелюдь он. Вурдалак из леса!..

– Заткнись пока… Ща всем миром решим, что с ним делать…

Настя уже немного пришла в себя, по крайней мере она узнала Глеба и смогла понять происходящее.

Глаза девушки расширились от ужаса, когда она попыталась приподнять руку и увидела тускло отблескивающую металлическими чешуйками змею, впившуюся в ее вены.

– Не бойся. Уже все. Сейчас, – Глеб осторожно выдернул наконечник шунта из запястья девушки, бережно зажал ранку чистой тряпицей. – Я успел… Ты выживешь, – шептал он, а Настя вдруг инстинктивно начала отползать, взвизгнув:

– Не прикасайся ко мне!.. Да помогите же кто-нибудь!..

– Настя, это же я, Глеб!

– Не трогай меня!

Его грубо схватили за плечо. Перепуганные люди смотрели на Глеба с ужасом, но пока не решались напасть.

– Слышь, парень, шел бы ты своей дорогой. Видишь, девчонка тебе не рада.

– Не твое дело!

– Нет, наше!

– Да я ей жизнь вернул! – обида и боль сжали сердце.

– Уходи поздорову, – пожилой крестьянин оттеснил Глеба в сторону, и добавил тихо, но веско: – Парень, ты, видать, совсем рехнулся? Разве можно прилюдно инопланетные приблуды использовать? Был у нас в деревушке лекарь с похожей вещицей.

– И что?! – с вызовом спросил Глеб.

– Забили мы его насмерть. Как коровы начали дохнуть, так и забили.

– Да вы все рехнулись! Это просто устройство! Я же вам жизни спас!

– Кому-то спас. А кого-то погубил, – крестьянин взглядом указал на дорогу, сплошь заваленную мертвыми телами.

– А фокарсиане вас бы не тронули?

– А кто ж его знает? В полон вели, – это точно. Зачем – непонятно. Ты нас освободил, – низкий поклон. Девчушка оклемается, может со временем что-то поймет и оценит. Но не сейчас. Уж поверь, пожил я достаточно, видал всякое. Так что лучше иди. Иди от греха. Назад мы дорогу сами найдем, не заблудимся.

Глеба мутило. Мысли путались. Он снова перехватил взгляд Насти, но прочел в нем лишь глубочайший, отталкивающий ужас.

В душе что-то надломилось. Пришла сухая, отчетливая мысль: «назад в деревню мне теперь хода нет. Добрые дела никогда не остаются безнаказанными».

Стало горько. Очень горько, обидно и одиноко.

– Свидимся… – он отпустил ее взгляд, закинул за спину «АРГ-8» и, не оглядываясь, пошел вверх по логрианской дороге, мимо разорванных тел ашангов, подбитой бионической машины, навстречу одиночеству, неизвестности, судьбе…

Никто не попытался его догнать или остановить.