Андрей Левицкий
Наемники смерти
– А железа моментом протухнет!
– Не успеет, – Данила вынул сигарету из пачки, щелкнул зажигалкой, затянулся и встал. – Придется папаше за бесценок отдавать. Давай завезем тебя домой, а потом я сразу к нему поеду. Он по-любому меня в гости приглашал.
– Но дальше-то что? – обиженно бормотал семенящий следом Момент. – Я ж тоже в некотором роде одиночка, правда, несколько другой специализации.
Данила прямо ответил, что дальше. Валить надо. Но куда? С каждым месяцем все больше одиночек уходят в клуб, а там свои порядки, жесткий график, новичкам неделями приходится очереди ждать и отстегивать некислый процент за лицензию на отлов. Из желез вытягивают биотин, который продают за миллионы и доморощенным местным буржуям, и на запад, а те, кто, рискуя жизнью, валит хамелеонов, имеют копейки. И раньше было несладко, а теперь вообще жизни нет. Скоро медосмотр заставят проходить.
Районы, прилегающие к Сектору, представляли собой зрелище жалкое: дворы загажены, штукатурка на домах облупилась, асфальт растрескался. В песочнице, поросшей травой, играли смуглые дети. Местные стараются переселиться подальше от Сектора, на юг, здесь же – рассадник гастарбайтеров. Нищета, убогость… И с питьевой водой напряженка: центр Сектора как раз на Московское море пришелся.
Данила сжал кулаки. Хрен вам! Лучше свернуть себе шею на задании или поймать пулю, чем всю жизнь ползать на брюхе.
Частника с машиной нашли возле рынка, превращенного в восточный базар. Насилу от назойливых торгашей отбились. Плюхнувшись на заднее сиденье такси, Данила назвал адрес Момента.
* * *
Объясняясь с вахтером, таким же помпезным, как новостройка, где обосновался папаша, Данила скрипел зубами и тихо себя ненавидел. Ненавидел пальмы и фикусы в подъезде, и картины, и проходящую мимо девушку – ухоженную, с гладким-прегладким личиком, с глазками жадными и цепкими. На зарвавшегося вахтера Данила старался не смотреть, разглядывал себя в огромном зеркале с золоченой рамой – боевой дворовый кот на выставке породистых: камуфляжные штаны заправлены в заляпанные грязью берцы, на майке – оскалившаяся химера, шрам на скуле, сломанный нос с заметной горбинкой, стылый взгляд. Сам бы такого не впустил, слишком волчье лицо, хищные глаза. От человека с такой внешностью ожидаешь, что он и поведет себя соответственно: почуял добычу, раздул ноздри, взял след, догнал, свалил на землю, впился зубами в глотку…
Поглядывая с пренебрежением, вахтер таки дал добро.
Папаша жил на седьмом этаже. Покидая сверкающий сталью и подсветками лифт, Данила попрал берцами стерильно чистый ковролин, зеленый, под цвет майской травы, и со всей накопившейся злостью затарабанил в дверь. Звонком он не пользовался принципиально.
– Подожди, – прозвучал недовольный папашин голос.
Данила скрестил руки на груди. Щелкнула соседняя дверь, вышла пара: холеный мужчина в пиджаке и блондинка в облегающем черном платье. При виде Данилы дама свела брови у переносицы и взяла кавалера под руку. Они побыстрее ретировались.
Наконец, любимый папочка открыл дверь, огладил черную седеющую эспаньолку и поджал тонкие губы. Кутаясь в рыжий махровый халат, буркнул приветствие и прошлепал в кухню. Данила, не разуваясь, направился за ним. В кухне пила кофе девица лет семнадцати, оценивающе оглядела Данилу и поправила соскользнувшую на плечо бретельку – грудь призывно колыхнулась под белым шелком, закинула ногу на ногу и улыбнулась, демонстрируя безупречность длинных ног. Старый хрыч по-прежнему бодр и не отказывает себе в удовольствиях.
Папаша зыркнул на нее:
– Танюша, тебе пора.
Она пожала плечиками, неспешно поднялась и, виляя бедрами, направилась в спальню.
– У тебя десять минут на сборы, – поторопил папаша.
– У меня дело. – Данила положил контейнер на стол черного стекла. – Возьмешь?
– Вечно ты не вовремя. Я же просил вечером… Дай поесть.
Тарас Петрович Астрахан уселся, демонстративно не замечая сына, принялся поедать тушеную рыбу с овощами наверняка без соли и приправ. Отхлебнул красного вина из бокала на тонкой ножке, крякнул. Данила оседлал стул, облокотился на спинку, оглядел сверкающую чистотой кухню: коллекцию коньяка, выставленную в баре, бесконечные рюмки, висящие кверху ножками, всевозможные крючки, полки, напоминающие фрагменты космического корабля, поднялся и полез в хромированный холодильник.
Там не было ничего съедобного, кроме силоса. Папаша брезговал фаст-фудом, не употреблял жирного и копченого. Отыскав кусок сыра, Данила плеснул себе вина, выпил залпом, закусил сыром.
– Не компостируй мозги. Берешь, нет?
Папаша неспешно прожевал, прищурился.
– Свербит у тебя, что ли? Сиди, отдыхай в тепле, в уюте… Да не зыркай волком! Беру. По-родственному, так сказать. Двадцать тысяч.
Данила встал. Сгреб контейнер, криво улыбаясь, с трудом подавляя желание врезать родителю. Сегодня ему весь день хотелось кого-нибудь прикончить.
– Иди на хрен, я лучше это в сортир спущу.
И зашагал в вышеуказанное место.
– Стой! – рыкнул отец, превращаясь из желчного молодящегося старикана в хищника. – Придурок психованный!
Переворачивая стул, он бросился наперерез, схватил Данилу за руку и прошипел:
– Хватит меня подставлять! Как тогда, в парикмахерской… Девка уйдет – и поговорим. У меня к тебе предложение.
Данила с брезгливостью освободил руку. Вот уж повезло с родителем! Была бы у папаши возможность, пустил бы единственного сына на опыты и не любимой науки ради, а обогащения для. Доверия к нему у Данилы не было лет с пяти, и с каждым годом он все больше убеждался: родитель его – крыса, к старости крысиность в его сущности только преумножалась и концентрировалась. Ничем не брезговал старый хрыч.
Данила передумал спускать добычу в унитаз, он слишком хорошо знал отца: сейчас его вечно прищуренные черные глаза горели, значит, пахнет деньгами. Большими деньгами.
Из спальни выскользнула девушка, помахала папаше и послала воздушный поцелуй.
– Иди уже, – проворчал тот, завел руки за спину и, выпятив подбородок, прошествовал в кухню.
Астрахан-младший занял свое место у окна, выпил вина из горлышка и уставился на родителя.
– Только давай без пафоса, Тарас Григорьевич. Сразу к делу.
– Пять миллионов. Не рублей, – вкрадчиво улыбнулся родитель и подался вперед.
Данила пошевелил бровями, услыхав такую невероятную цифру, ничего не сказал и скрестил руки на груди. Папаша продолжил:
– И можно уходить из профессии, вольным ловчим совсем гайки закрутили, раз ты заявился ко мне железу скинуть. Это только начало, поверь мне. MAC решил заняться вами действительно всерьез. И вами, и свободными проводниками…
– К делу, к делу ближе, неубедительно вербуешь, – поморщился Данила.
– Уедешь в свой Рио или куда ты там хочешь и будешь мажорить. Я не шучу, цена вопроса – пять миллионов. Теперь тебе придется послушать и потерпеть. Примерно там, где сейчас центр Сектора, раньше был научно-исследовательский институт, проводились сложные и дорогостоящие эксперименты, теперь НИИ накрыто Глубью. Не кривись, я знаю, что говорю, вся информация проверенная. Так вот, – родитель причмокнул, – эксперимент, который, судя по всему, и спровоцировал появление Сектора, записывался на носитель, будем называть его «черным ящиком». Мне нужен этот «черный ящик».
Данила снова приложился к горлышку бутылки и постарался сделать равнодушный вид, но в его сознании плясали беспорядочные картины. Собственный клуб… Два спортзала, тир, на первом этаже – боулинг… бильярд… И свалить в Мексику. Нет, лучше – в Бразилию. Туда, где не запрещен огнестрел. «Очнись! – напомнил о себе здравый смысл. – Хватит бредить!» Данила тягостно вздохнул и сказал:
– Нереально. Я – ловец, работаю перед Барьером. Сектор – не моя специализация, самостоятельно я там долго не продержусь.
– Но у тебя есть проводник. Лучший из проводников, это раз. Два – у меня есть человек, который ближе к Глуби начнет чувствовать искажения, но она слишком неопытна, сама туда не дойдет… Зато она – молодой ученый, поможет ящик отыскать, а то ты и не узнаешь его.
– Она? – возмутился Данила. – Ты из ума выжил? Бабу тащить в Сектор?
Папаша пропустил реплику мимо ушей и продолжал:
– И три – тебе я более-менее доверяю, простимулированный материально, ты к делу подойдешь ответственно. Итак, я даю деньги, оружие и пропуск в Сектор, ты берешь моих людей и женщину, со своим проводником идешь в Сектор и приносишь «черный ящик», получаешь деньги… И безбедно доживаешь свою никчемную жизнь. Здесь тебя прихлопнут скорее рано, чем поздно.
– Раз: что за баба и зачем она нужна? Два: в центр Сектора теоретически проникнуть можно, но там же Глубь, а я жить люблю.
– Женщина обладает удивительным свойством уходить от опасности, уж поверь мне. Она – самый ценный член экспедиции. Здесь, в городе, и потом, сразу за Барьером, она почти бесполезна… А вот ближе к Глуби ее способности возрастут. Если потеряешь ее – накрылись наши денежки, и я с тебя шкуру живьем спущу, не посмотрю, что ты мой сын. Сам не дотянусь, так MAC, которое все это спонсирует, мне поможет.
Воцарилось молчание. Пять миллионов – заманчивое предложение. Но связываться с МАСом…
Папаша прервал молчание:
– Можешь, конечно, еще подумать, но смысла нет. Чем раньше приступишь, тем скорее получишь деньги.
– Ладно, тогда говори, что это за «твои люди», сколько их? Неплохо бы нас познакомить заранее, если нам работать вместе.
– Такой подход мне нравится! – Папаша широко улыбнулся.
Сотрудники НИИ за глаза, шепотом называли Тараса Астрахана Лукавым и были недалеки от истины. Сейчас Астрахану-младшему казалось, что он продает душу дьяволу. Допустим, найдет он «черный ящик», но где гарантии, что его не пристрелят и не отберут добычу? Папаша ради денег сам его сольет. Но говорить об этом Данила не стал – смысла не видел. Как подстраховаться, он придумает, мозги и опыт имеются.
– Даешь аванс, знакомишь с людьми, и завтра мы приступаем.
– Отлично! – Папаша потер руки. – Идем в кабинет. Уверен, твой проводник согласится, а уж сколько ему платить, сам решишь. Мои люди – наемники, проверенные ребята. Будут охранять Марину.
Значит, девушка – Марина. Оказывается, заботливый родитель уже подготовил все документы: пропуск на территорию воинской части, где Даниле предстояло вооружить команду, доверенность на «УАЗ Патриот» и пачку тысячных купюр.
– Тут двести тысяч нашими на мелкие расходы, пересчитай.
– Мало, – проговорил Данила, рассовывая пачки по карманам. – Двести тысяч нерублей положи мне на счет, не меньше. Тогда уже не отвертишься.
– А вдруг ты завтра слинять решишь?
– Ты меня знаешь: не решу. И ты, если деньги положишь, никуда уже не денешься. Без задатка не возьмусь.
– Ну стервец! Ладно, через час сто тысяч капнут тебе на счет. Сто тысяч, не больше! Проверишь – убедишься. Все расходы оплачивает MAC, ты уж вооружись как следует. Когда выступите?
– Завтра вечером.
– Хорошо, но не позже. У наемников есть твои контакты. Люди опытные, уж поверь, телохранители, трое их, вместе не первый раз работают. Но ты – главный. Не подведи.
Уходил Данила ошарашенный. Пять миллионов! Слишком заманчиво, чтобы быть правдой. Слишком уж сладкоголосым соловьем заливался папаша. Но почему бы не рискнуть за такой-то куш?
По пути к Моменту он уже мысленно пересчитывал деньги, нежась на шезлонге где-нибудь на Кубе, и одновременно искал способ перестраховаться. И заранее представлял себе все прелести Сектора, в которые уже завтра предстояло окунуться с головой. Не то чтобы Данила боялся Сектора – не доверял, чужое оно, и потому биотином ни разу не пользовался: ничего не дается просто так. Если человек вводит в себя вещество, которое замедляет старение и увеличивает защитные свойства организма, то чем придется платить? Субстанция-то очень непонятная. Чуждая.
Вспомнился хамелеон-химера. Если бы богатеи его видели, то десять раз подумали, прежде чем использовать вытяжку из этих тварей. Мало ли что с организмом будет потом.
Закатное солнце отражалось в окнах папашиной высотки, красило золотом сверкающий металл перекрытий, по-июньски свежий ветерок колыхал листья лип, со стороны вечно гудящей трассы тянуло гарью.
А жизнь-то налаживается! Данила, сдержанно улыбнувшись, набрал Момента – единственного человека на свете, которому он доверял.
– Да, – буркнул тот.
– Слушай, тут срочное дело, я еду к тебе с предложением, от которого ты не сможешь отказаться.
Чем ближе Астрахан подъезжал к дому проводника, тем меньше верил в папашины слова. Открывая дверь, он был уверен, что Момент его пошлет куда подальше.
С лаем бросился на шею Зулус, принялся вылизывать щеки, скулить, будто пес что-то чувствовал, предупредить пытался. Данила понимал, что ввязался в опасную игру, но решил идти до конца.
Наклонился, потрепал пса за ухо.
– Заходи, – сказал Момент с порога, потянулся и зевнул. – Чё с лицом-то у тебя? Просветлело как-то…
– В доме расскажу. Очень подозрительное, но денежное дело.
Лицо Момента вытянулось, он тряхнул дредами:
– Ну идем.
– В принципе я все решил, просто интересно твое мнение, – говорил Данила на ходу, переступая через все те же мусорные пакеты.
Зулус остался за дверью и басовито обиженно тявкал.
В доме Момента более-менее обитаемой была спальня. Умостив тощий зад на кресле, хозяин хлопнул себя по ляжкам:
– Излагай!
Иван жалобно скрипнул пружинами. Поглядев на выцветший плакат с полуголой певичкой, видимо, оставшийся с прошлого века, Данила заговорил, стараясь не упустить деталей, но умолчать о сумме, озвученной папашей.
С каждым словом лицо Момента вытягивалось все больше и больше, он покусывал губы и чесался, алчно впитывая информацию. Закончил Астрахан словами:
– Отсюда вопрос: согласен провести меня в Сектор? Деньги, Гена, много денег, помни о них.
Данила ожидал, что Момент не поверит и начнет ржать, но тот оставался спокойным и, усваивая инфу, некоторое время молчал.
– «Черный ящик», говоришь? Как-то это подозрительно пахнет… Но, говоришь, твой отец очень заинтересован в «черном ящике»…
– Это, скорее, MAC заинтересовано. Представляешь, какие для них открываются перспективы? Если считать все данные про тот эксперимент, можно повторить его в другом месте, создать еще один Сектор и косить капусту.
– Что-то тут не так… Пытаюсь понять – не могу, – Момент потер переносицу, потом поскреб в затылке, стимулируя извилину. – Батяня твой на MAC работает, почему он нанял тебя, а не кого-то из МАСа, что, там мало тренированных и обученных? А что воспылал любовью к сыну, верится с трудом. Как там его называют…
– Янус, – напомнил Данила. – Но чаще Лукавым.
– Янус, ага. Потому что двуликий? Не-е, папаня твой – многоликий, всем Янусам Янус. Играет, короче, в свои хитрые игры профессор Янус, помяни моё слово!
– Это понятно, что играет. Так что ты решил?
Гена Момент широко улыбнулся:
– Эххх… Сколько-сколько там лимонов, говоришь? Да плевать, что с душком дело. Выкрутимся, но, бро, это ж мечта! МЕЧТА!!! Конечно, я берусь! Давно уже Сектор не топтал, скоро навыки утрачивать начну. Побудем, значит, наемниками, поработаем на больших дядь. Давайте-ка обсудим все подробнее… Денег, говоришь, отсыпал на расходы? За-ши-бись! Мы еще ни черта не сделали, а уже бонусы!
Глава 2
Пятнадцать лет назад, когда возник Сектор, – хотя даже само слово «возник» было предметом споров, одни почему-то говорили, что Сектор «упал», другие – «развернулся», а некоторые, особо одаренные, полагали, что «переместился». Так вот, когда большой кусок Подмосковья и Тверской области стал одной гигантской аномалией, никто не знал, как себя вести.
Поэтому разбираться с Сектором поручили армии. Министерства по аномальным ситуациям, MAC, которое сейчас заправляло всем в Секторе и даже военными командовало, тогда еще не было.
Армия – единственная организация, способная действовать.
А почему? А потому что в армии есть Устав. А когда есть Устав, понимать и не надо.
Надо исполнять.
По Уставу Сектор обнесли забором из бетонных плит, поверх которого пустили колючую проволоку в два витка. По Уставу построили КПП с полосатыми шлагбаумами. Блокпосты с бетонными огневыми точками. Вышки с прожекторами и пулеметами. Казармы для личного состава. Гаражи для бронетехники.
И склады.
Склады с тушенкой и перловой крупой. Склады с обмундированием. Склады с запчастями. Склады с оружием…
Именно на оружейный склад и направились Данила с Генкой Моментом. С бумагами, выправленными Астраханом-старшим, это было похоже на визит двух подростков в бесплатный магазин игрушек. Глаза разбегались.
Оружия за пятнадцать лет вокруг Сектора накопилось много. Очень много.
Это был такой безусловный рефлекс армейского начальства: не знаешь, что делать, – стреляй. Когда стало понятно, что стрелять по искажениям – занятие бессмысленное, а мутантов и прочее зверье гораздо эффективнее отлавливают мобильные группы охотников, чем роты пехоты, оружия на складах накопилось столько, что его было невыгодно отправлять обратно.
Да и не любит армейское начальство признавать свои ошибки…
Так и получилось: армия охраняла Барьер и поставляла в Сектор эшелоны штрафников, а Министерство по аномальным ситуациям вело разработки, засылало проводников и подминало под себя вольных ловчих, следопытов и охотников.
Для своей основной работы – отлову хамелеонов – Даниле вполне хватало обреза охотничьего ружья двенадцатого калибра и электрошокера. Обрез вообще штука гениальная в своей простоте: клинить там нечему, прятать его легко, боеприпасы можно использовать разнообразнейшие: от дроби и картечи до жаканов и «резаных» патронов, да и стоит обрез сущие копейки – не жалко потерять в пылу погони. Правда, перезаряжать долго – ну так целиться надо, перед тем как выстрелить.
Нет, обрез в ближнем бою – это здорово. Но для серьезной экспедиции в Глубь, на Остров, нужно было что-то покруче.
Пока Момент с блаженной улыбкой шарился между стеллажами и любовно поглаживал вороненые стволы, а насупленный прапорщик читал, шевеля губами, сопроводительные документы, Данила мысленно набросал «список покупок».
Итак, оружие… АК-103, проверенный и привычный аппарат, верой и правдой служивший Даниле в армии. Вместо двустволки – «моссберг-500», помповое ружье с пистолетной рукояткой и без приклада, удобно носить на спине. Как говорится, «для близких контактов».
Пистолет. Против большинства тварей Сектора штука в общем-то бессмысленная, но ведь среди потенциальных противников будут и люди. А пистолет – это такая штука, которую лучше иметь, когда она не нужна, чем не иметь, когда она понадобится.
Предложенный прапорщиком «ярыгин» Данила забраковал, как и «пернача», остановив свой выбор на «стриже» под натовский патрон 9*19. Он бы выбрал «глок» или «зиг-зауэр» сорокового калибра, но с импортными стволами в российской армии было туго.
Теперь бойцам, которыми пообещал снабдить папаша. Ну, тут все просто. Все трое в армии служили, с «калашами» управятся. АКМС с деревянным цевьем, хрен знает, какого года выпуска – дешево и сердито.
Гена, любитель экзотики во всем, выбрал себе «грозу» с подствольником (на фига ему подствольник?) и малокалиберный ПСМ, дамскую игрушку из разряда «только застрелиться».
Дамочка эта, Марина… Давать ей огнестрел в руки не хотелось, но и брать с собой в Сектор невооруженного человека было неправильно. Каждый должен иметь возможность себя защитить. Или покончить с собой, вляпавшись в цепень или кисель. Поэтому для Марины Данила выбрал самый обычный пистолет Макарова. Научится стрелять из ПМа – сможет стрелять из чего угодно.
Патроны – по два цинка на рыло. Запасные магазины – по восемь штук для «калашей» (четыре спарки по два магазина), по три – для пистолетов. Гранаты. Теперь снаряга.
Стандартные армейские разгрузки-лифчики – нет, спасибо. Взять жилет-платформу с системой «молле» (не прошло и тридцати лет, как российская армия освоила буржуйскую схему) и подсумки. Не забыть патронташ для патронов двенадцатого калибра и наспинный чехол для «моссберга». Кобуру – набедренную, открытую.
Ножны на грудь. Вместо убожества под названием «штык-нож для АК» – самую обычную финку «мора-2000», лучше ножа для леса не существует. Да, сталь мягкая. Но можно заточить об любой камень. И ручка удобная, не скользит.
Пять стандартных армейских аптечек. Фляги, таблетки для очистки воды, гидрационные системы «кэмелбэк». Сухой паек на десять дней.
В принципе больше ничего из закромов родной армии Даниле было не надо.
Подмахнув все необходимые бумажки – черт, до чего ж приятно, когда MAC оплачивает все счета! – и загрузив весь арсенал в багажник, Данила с Генкой отправились в магазин спортивного и туристического снаряжения. Тут пришлось вынимать пачку наличных, выделенных отцом «на мелкие расходы».
Расходы оказались не такими уж и мелкими…
Как это обычно бывает, обвес на оружие стоил почти столько же, как и само оружие.
Планки Пикатинни. Сменная ручка управления огнем на АК-103. Тактические фонари. Коллиматорные прицелы. Приборы ночного видения. Лазерные целеуказатели. ПББС – прибор бесшумной беспламенной стрельбы, в просторечии глушитель…
И это только на оружие – чтобы превратить «Калашников» и «грозу» в нечто, напоминающее бластер из фантастического фильма. Однако воевать с этими финтифлюшками реально удобнее…
Теперь снаряжение. По мелочам: бинокли, рации, двадцать метров веревки. Две скалолазные системы. Фонари ручные и налобники, химические факелы.
Основной груз: надувная лодка «зодиак» с крошечным, но мощным мотором и парой складных весел. Две легкие палатки. И пять огромных рюкзаков, чтобы все это переть на себе. Еще один рюкзачок, поменьше – для Марины.
Все?
Все.
Можно выдвигаться к месту встречи. Момента со снарягой Данила отпустил – Гене нужно было заехать домой, Эльзу забрать и отдать на передержку (щенков-чудовищ Момент решил просто выставить на улицу – авось, сдохнут), а потом уже он подъедет к месту встречи.
Даниле же нужно было встретиться с отцом, чтобы забрать пропуск в Сектор.
* * *
Сегодня помпезный вахтер не стал придираться к нему – запомнил, впустил сразу. Поднявшись на этаж отца, Астрахан собрался уже постучать, но заметил, что дверь в «холостяцкое гнездышко» приоткрыта. Обозвав себя идиотом (нужно было хотя бы пистолет из арсенала прихватить!), он вытащил шокер, с которым никогда не расставался, и толкнул тяжелую металлическую створку. В прихожей на полу валялись сорванные с вешалок вещи, Данила, не жалея шмотье, прошел прямо по нему.
Звать отца он не стал.
Заглянул в кухню – битое стекло, табурет валяется вверх ногами, перевернутый на бок холодильник, распахнутая дверца, продукты посыпались, молоко пролилось.
Никого.
Дальше по коридору – спальня. Дверь нараспашку, шкаф выпотрошен, подушки и матрас вспороты. Такое чувство, что напавшие не обыскивали квартиру, а целенаправленно создавали картину обыска.
А вот дверь в кабинет сорвали с петель. Наверное, отец закрылся там… Данила зажмурился, сосчитал до десяти. Он знал, что увидит: труп отца на ковре, залитом красным. Раскиданные книги. Вытряхнутые ящики стола. Разбитый монитор.
Трупа не было, но остальное присутствовало, и беспорядок превзошел самые смелые ожидания: если в кабинете запереть небольшой, но энергичный смерч этак на полчаса, обстановка получилась бы похожая. Книги действительно раскидали, часть выпотрошили, монитор скинули со стола вместе со всеми безделушками и канцелярскими принадлежностями. Системного блока не было. Ноутбук валялся рядом, Данила нагнулся, поднял: ноутбук не разобрали даже – раскурочили, выдрали хард… Зачем? Можно было всю машинку унести.
Отсутствовали все диски, флешки, даже старые видеокассеты – отец хранил их, на некоторых – маленький Даня в садике и школе, на некоторых – свадьбы родственников и друзей, корпоративы, поездки на пикник.
Никто не пересматривал записи, пленка, наверное, давно осыпалась, но перегонять в цифру отец не пытался. Просто хранил кассеты – память о прошлой жизни.
Данила обыскал кабинет в надежде, что напавшие чего-то не заметили. Отец должен был предупредить! Это должно быть место, известное им обоим. Например, под ковром. Они играли в детстве в «холодно-горячо», и отец так и не нашел умело спрятанную расческу. Данила поднял один край ковролина: ничего, а вот под другим его ждала записка. Торопливый почерк ученого, ручка не автоматическая, а перьевая:
«Сын! Встретимся в Секторе, в конце пути. Уговор в силе. Приведи ее».
Вот так. Отец знал, что за ним придут. «Уговор в силе» – это как он платить собирается, с чего?
Елки, но кто обыскал квартиру? Видимо, прав Момент: Лукавый играл в какие-то свои лукавые игры и доигрался.
Данила достал сигареты, закурил; пепельницы у отца не было, пришлось стряхивать пепел в коньячный бокал.
Министерство аномальных ситуаций отвечает за все, что связано с Сектором, им напрямую подчиняются даже некоторые военные подразделения и научно-исследовательские центры наподобие того, в котором работал папаша. Так кто мог напасть на отца? Квартиру обыскивали не профессионалы, а торопливые дилетанты-энтузиасты. Значит, не MAC? Нет, не значит: MAC могло нанять бандитов, масовцы могли специально так «наследить», чтобы сбить Данилу с толку.
Но зачем им это? И кто еще мог вторгнуться сюда? И если отец предвидел это (а он предвидел – судя по записке), то как он намеревается выкрутиться, сбежать?
Ладно, пустое. Судьба старого прощелыги, конечно, Данилу волновала, но сейчас важно было другое: пять лимонов уплывали из рук, и мечта расплывалась миражем. Плакали денежки!
Спокойствие, только спокойствие. Вероятно, папаша крутил свои делишки без ведома MAC, зарвался, и MAC из стана «заказчика и друга» перешло в разряд потенциальных врагов, но правительство – не единственная сила в России. Заказ от MAC сорвался, но ведь его можно перепродать, в конце концов, теперь ясно, что есть черный ящик, который позарез нужен министерству, а значит, может заинтересовать кое-кого еще. Ну, будет не пять миллионов, а три… да хоть один! Этого хватит. Никто не имеет права отнимать у человека мечту!
Данила сел в отцовское кресло, закинул ноги на стол и вытащил мобильник. Был у него телефон одного человека, неприятного, но, что поделать, необходимого.
Его звали Дон – вот так просто. Иногда прибавляли «Тихий» – Дон не любил огласки. Времена новых русских и мафиозных разборок давно прошли, олигархи пролезли в правительство и назывались теперь Думой, но Дон остался верен идее. Дону не нужна была легализация, он предпочитал действовать самостоятельно.
Любой вольный ловец, любой проводник-одиночка знал: если у тебя что-то ценное, если у тебя контры с МАСом, если срочно нужны деньги, оружие – иди к Дону. Его люди скупали железы по цене выше официальной, выправляли подложные документы, снабжали хоть танками, хоть гранатами, наверное, и ядерную бомбу можно было у них купить.
Рядовые трудяги Сектора не могли прямо выйти на Дона, но Данила уже с ним работал. Один раз – когда Астрахана подставил крупный сотрудник МАСа, и он пытался доказать властям, что не дезертир и не убийца, второй – когда довелось спасти Тихого Дона от наглого хамелеона: тварь, похоже, недавно выбралась из Сектора, пролезла в поместье Дона и приняла облик его любимой собаки. Хамелеоны любят притворяться собаками, но в облике иногда появляется неправильность, хорошо заметная, вроде чешуи на хвосте, перепонок на пятой лапе или свиного пятака. Этот, видимо, был хитрым и использовал только один генетический код.
И превратился в Тирана, лохматого и злющего кавказца.
Не подавился же. Только несколько костей прикопал в вольере…
Сходство было потрясающим, не отличишь. А вместе с фенотипом хамелеон приобрел некоторые пристрастия. То есть стал хищником.
Будь он менее осторожен, прояви себя раньше – все обошлось бы малой кровью. Но хамелеон начал с прислуги, а гастарбайтеров, как известно, никто не считает. При этом трансформироваться в антропоморфа тварь почему-то не спешила.
Несколько недель хамелеон питался, управляющий поместьем нанимал новых слуг и ругался на безответственных приезжих. Хамелеон успел сожрать десять взрослых, трех комнатных собак, пару кошек… А потом ему не повезло. Мимо поместья шли Данила с Зулусом. Гуляли просто.
Зулус сделал стойку. Ловчий вытащил шокер и отправился объясняться с охраной. Начальник охраны все обдумал и позвал Дона. Тот дал «добро», и Зулус потащил хозяина к вольеру Тирана, надрываясь, хрипя, скаля зубы.
Стрелять в любимую собаку Дон не позволил бы. Но у хамелеона сдали нервы (фигурально выражаясь, конечно, нервной ткани у него не было), и тварь попыталась отрастить сперва когти, потом крылья… Тут ему и пришел бесславный конец. А Дон пригласил ловчего на чашку кофе и еще раз заверил в своей дружбе.
Данила затушил очередную сигарету в стакане и позвонил Дону.
* * *
В вольере играл щенок кавказской овчарки. Лохматый, толстолапый. Дон любовался кутенком, уперев руки в боки, так, чтобы полы кожаного пиджака разошлись.
Данила молча постоял рядом, делая вид, что одобряет преемника Тирана.
– Ну? – спросил Тихий и повернулся к нему.
Тонкий джемпер, черная кожа пиджака, брюки со «стрелками», остроносые туфли. Под пиджаком – кобура. Волосы с проседью, тонкий горбатый нос, слегка отвисшие щеки. Кавказец, косящий под итальянца, среднего роста, с Данилу, такой же жилистый. Обаятельный.
Астрахан решил не ходить вокруг да около, а выложить все, совсем все: и про «черный ящик», и про девушку-ученого, и про отца.
Дон слушал молча, смотрел снова на щенка и слегка улыбался. «Откажет, – решил Данила. – Или пристрелит».
– Хорошо, – сказал Дон, когда он закончил. – Я понял тебя. Тебе нужно за Барьер, у тебя полная машина оружия, и ты не знаешь, можешь им владеть или МАСовцы уже выехали. Я все понял. Не понял только – при чем тут я?
Данила потер подбородок и глянул на Дона с деланным удивлением.
– Думал, тебя заинтересует «черный ящик». MAC за него пять лимонов платило, но, похоже, они слились, а у меня все есть – и проводник, и координаты. Я хочу перепродать тебе заказ и пришел узнать, сколько заплатишь.
– Деньги всем нужны, – вздохнул Дон. – А у меня трудные времена, все сложнее железу получать, моих людей трусят…
– Сколько?
– Двести тысяч.
Данила хмыкнул, покачал головой:
– Не, столько мне папаша авансом дал. Ты представляешь, куда я собираюсь сунуться? За копейки рисковать нет резона. Мы друг друга не поняли. Извини, что отвлек, – Данила направился к выходу.
– Лимон, – бросил Дон вдогонку, и от волнения в его голосе прорезался акцент.
– Три, – обернулся Данила, останавливаясь.
Глаза Дона хищно блестели:
– Полтора, больше точно не дам.
