Андрей Константинов
Жизнь в дотелефонную эру
1. Joel
Все, включая вопрос быть или не быть – теперь в телефоне!
Гей, куривший наркотики и корчащий гримасы, выкладывает все это барахло в интернет и получает десятки миллионов подписчиков.
А также в телефоне: расписание трамваев, курс доллара, фотография соседки и очередное заявление Зеленского. Впрочем, когда я опубликую эти воспоминания будет другой Зеленский. Да и телефоны будут другими.
А ведь существовало время, когда таких аппаратов не было и приходилось размышлять тем биологическим инструментом, который находился у нас на плечах. Вот об этом времени, о жизни в дотелефонную эру и будут эти воспоминания. И именно тогда, в 80-х годах прошлого века в "Комсомольскую правду" пришел совершенно непредсказуемый человек по имени Джоэл Шатц. Тут нужно немного подробнее, чтобы понять всю пикантность ситуации.
"Комсомольская правда" в 80-х годах прошлого века была одним из так называемых Правдинских изданий. И находилась она на улице Правды, – где же еще? Соответственно, это было одно из образцовых советских учреждений, с собраниями коллектива, парткомом, речами и прочим, что полагалось тогда такой газете. То есть, правда ковалась именно здесь и ни в каком другом месте!
Рабочему от станка нельзя было пройти через бдительное бюро пропусков! На улице была открыта приемная для народа – вот туда можно, а на ЭТАЖ!!! 6 этаж!!! где и располагалась газета, могли пройти только посвященные!
Впрочем, если вы не в состоянии приехать в Москву, можно было написать письмо. Тогда отдел писем, то есть жалоб трудящихся был самым большим в редакции. Конверты мешками привозили сюда, рассортировывались десятками рук этого же отдела, а дальше они начинали свой путь в министерства, оттуда в область, дальше в район, ну а потом собственно в руки того, на кого жалоба и была написана.
– Ну-с, так чего это ты на меня накатал в газету? – спрашивал обвиняемый у обвинителя. И дальше шел собственно разбор претензий.
Что касается иностранцев, то им и в СССР был путь заказан, не то что в боевой пропагандистский орган партии!
A Джоэл был американцем. Из Сан-Франциско. И принес он с собой бомбу. Не ядерную, и не тротиловую, а одну из древних тогда моделей компьютера Эппл. С надкушенным яблоком. Компьютер был черно-белым и состоял из модема, монитора и клавиатуры. Тогда мы всех этих слов не знали.
И каким же образом врагу, американцу удалось попасть в святая святых партийной печати? У "Комсомолки" было одно небольшое отличие от своих соседей по улице Правды – это было молодежное издание и ему могли позволить небольшое отклонение от генеральной линии. Так сказать, детскую шалость.
А в молодежную газету один американец мог и просочиться. Как, впрочем, мог невидимо просочиться и второй американец:
В 1983 году президент Рейган назвал Советский Союз «империей зла», но к концу своего первого срока он задавался вопросом, не могут ли обычные русские и американцы разрешить разногласия между нашими странами, просто поговорив. В конце выступления в Белом доме 16 января 1984 года Рейган представил американскую пару, Джима и Салли, укрывающихся от бури с советскими Иваном и Аней. Каким-то волшебным образом здесь нет языкового барьера.
«Будут ли они обсуждать разногласия между правительствами своих стран?» – спросил Рейган, разумеется, риторически. «Или они станут рассказывать о своих детях и о том, чем зарабатывают на жизнь?»
Итак, на свой страх и риск было решено все-таки ПОГОВОРИТЬ между двумя странами-врагами, тем более что аппарат для говорения и смотрения Джоэл приволок из самой Калифорнии на улицу Правды, в Москву.
2. Фотофон
Ну, как мы смотрели на этот Макинтош – сложно описать. Телевизор – не телевизор. Кусок пищущей машинки, без собственно машинки. Самые продвинутые произносили нечто типа "Ну, конечно, понятно, Макинтош… он и есть Макинтош….
Собственно компьютер бессмыссленно и без какой либо жизни отблескивал своим экраном и слепо поглядывал на новый для него мир партийного издания. А само издание толпилось вокруг и пыталось понять, что же произойдет, если его вдруг включить?
Но тут-то и выяснилось, что включать нечего и некуда. Понадобился трансформатор с американского стандарта на 220 вольт. Но его как раз и не было. Не было в СССР трансформаторов на вражеский стандарт! Но ток – это еще пол беды. Не было связи! То есть, чтобы поговорить, нужно было позвонить! А тогда врагам звонить нельзя было!
Все телефонные магистрали между СССР и США проходили через Питтсбург. А в Советском Союзе, стране с населением около 300 миллионов человек, их было всего 33. (Напротив, у Коста-Рики в то время было около 600 маршрутов в США). Звонки между США и СССР нужно было планировать за несколько дней, если не недель, и даже тогда качество было ужасным.
Но для настоящей связи нужно было 2 линии: одна для голоса, а вторая для изображения. Но линий не было!!!! Потом, через какие-то невероятные связи нашлись две линии – что значит газета в то время! Нo линии были аналоговыми, связь шла по старым медным проводам, проложенным под Москвой еще чуть ли не Эрикссоном во время самодержавия.
Ну а потом состоялся фотофонный обмен! Все началось со страшного скрипения, кряхтения и прединфарктных возгласов модема. Эти предродовые крики бедной машинки закончились электронным экстазом, который называется еще рукопожатием. То есть, вот эта коробка, покряхтев и чуть не умерев от усилий, все-таки пожала руку точно такой же машинке за океаном! Таких возгласов радости редакция еще не знала! Такое было ощущение, что это мы жали руку через водную толщу и испытали коллективный o-зм, когда все состоялось.
Голосовой канал был с огромными помехами. – Вы нас слышите? – С-л-ы-ш-ш-ш-и-м – раздавалось с той стороны. Картинка формировалась минут за пять, и, когда она окончательно сложилась в единое целое, все радовались не только тому, что увидели, а тому, что она появилась наконец.
То есть, все происходило примерно так, как на картинке в заголовке – это и есть так называемый фотофон, изобретенный Беллом.
Фотофон – телекоммуникационное устройство, позволяющее передавать речь с помощью луча света. Он был изобретен совместно Александром Грэмом Беллом и его помощником Чарльзом Самнером Тейнтером 19 февраля 1880 года в лаборатории Белла на 1325 L Street в Вашингтоне, округ Колумбия. Позже оба стали полноправными членами Лабораторной ассоциации Вольта, созданной и финансируемой Беллом.
3 июня 1880 года помощник Белла передал голосовое телефонное сообщение по беспроводной связи с крыши школы Франклина в окно лаборатории Белла на расстоянии около 213 метров (около 700 футов).
Белл считал фотофон своим самым важным изобретением.
Для борцов за мир по обе стороны разлома времен холодной войны цифровые технологии были ответом, которого ждал застрявший мир. Чего им не хватало, думали они, так это средств общения.
Затем внезапно, благодаря спутниковой связи, а затем и раннему Интернету, этот контакт стал теоретически возможным. И два человека, работающие за океаном друг от друга, объединились в стремлении наладить диалог между двумя странами.
В начале 1980-х Джоэл Шац работал советником по энергетике у губернатора штата Орегон. Он нашел подход администрации Рейгана к СССР тревожным. У Шаца были бабушка и дедушка русского происхождения, и он возмущался тем, как холодная война изолировала людей двух империй друг от друга. Поэтому Шац и его жена Диана решили собрать средства для поездки в СССР в качестве «гражданских скаутов». Они уехали в конце августа 1983 года.
Газета Атлантик писала по этому поводу в заметке "Болтая с коммунистами" – к концу 80-х обычные советские и американцы разговаривали друг с другом через странный и глючный видеофон. Но история о том, как эти видеозвонки произошли ВПЕРВЫЕ, ТО ЕСТЬ, СОСТОЯЛИСЬ В ПЕРВЫЙ РАЗ, полна риска, выдумок и очень странных персонажей.
Персонажи были на самом деле очень странные. Джоэл с бородой и прической аля Карл Маркс и его жена Диана, обладавшая мягкими, индейскими движениями. Она рисовала. С собой привезла постеры, посвященные мирному миру. На них были изображены карусели, Микки Маусы, дети с леденцами и в целом эта веселая мешанина напоминала рисунки хиппи с их идеалистическим взглядом на земной шар. Впрочем, какое-то время они и жили как хиппи, разводя кур и овец, рожали детей, а потом вдруг захотели бороться за мир.
Наши тоже для них были необычными. С короткими прическами. Костюмы. Галстуки. Сдержанные эмоции.
Итак, первый разговор состоялся. И что все эти глюки значат по сравнению с ощущением свободы, радости видеть нормальные, радостные лица по другую сторону? И английский. Не книжный, а настоящий, от самых что ни есть носителей.
И мы были в восторге, и там, за океаном тоже.
О чем говорили? – Да можно сказать, ни о чем. Но оно было таким весомым, это "ничто"… Один из сотрудников редакции сказал мне после одного такого обмена:
– Знаешь, Андрей. Пусть меня завтра посадят за такой вот разговор, но я об этом точно жалеть не буду!
Позже, когда такие обмены стали чаще, кто-то из участников у нас спрашивал:
– Ну, а где у вас сидят эти? Которые прослушивают?
Мы говорим: их нет. Никто не прослушивает!
– Да ладно врать! – не верили они.