Андрей Клепаков
Паровоз
Радужная пляска поутихла, мир приобрел присущую ему твердость, реальность вернулась в естественные границы.
В кабинете горел свет, за окном звезды и фонари.
– Все, что ли? – спросил я.
– Вам виднее, – ответил врач. Пощупал пульс, оттянув веко, заглянул в глаза. – Как себя чувствуете?
– В туалет хочу, – я сел на кушетке.
– Голова не кружится?
– Немного, – вставая, сказал я.
– Пойдемте, провожу, – врач взял меня под руку.
– Должен вас расстроить, доктор, – сказал я по дороге. – Никаких инопланетян не привиделось.
– Это вы расскажите Марии Ивановне, я занимаюсь исключительно вашим здоровьем. Пульс, АД, температура. Жажда не мучает?
– Да, пить хочется. И еще прогуляться бы. Как доктор насчет выгулки? Ведь даже в тюрьме вроде обеспечивают?
– Так вы завтра домой уже. Гуляйте сколько хотите, – врач пожал плечами.
– Как домой? – удивился я.
– Фестиваль закончился, завтра рейс из Екатеринбурга.
– Значит, чип будете ставить?
– Давно стоит, – доктор улыбнулся.
– Блин.
Вернувшись, мы застали в кабинете следователя.
– Как я поняла, порадовать вам нас нечем? – спросила она, протянув мне бутылку воды.
– Увы, – я пожал плечами.
– А как сам трип не был неприятным? Монстров не видели?
Закончив пить, я поставил бутылку на стол.
– Обошлось без монстров, – я улыбнулся.
– Садитесь, пишите отчет, – Демидова подвинула бумагу и ручку.
– Маш! Пожалейте! Не руками же писать. У меня почерк плохой, я завтра сам не прочитаю, что напишу. Можно на компьютере?
– Нам же нужен материал для анализа, почерк покажет ваше эмоциональное состояние в момент написания, и отношение к тому, что вы пишете. Специалисты многое могут вытащить из рукописного текста.
– Пусть с мимики моей считывают, камеры же работают, – недовольно пробурчал я.
– Не волнуйтесь, про мимику вашу тоже не забудут.
– Сколько же народа на мне кормиться собралось! – восхитился я. – Маш, а назад откатить? Процентов десять? А?
– Это я думаю, как бы с вас откат получить, – усмехнулась следователь, – за хорошее отношение. Пишите.
– Доктор сказал, что завтра отпустите. Правда?
– Правда, правда. Пишите.
Я взял ручку, склонился над листом, вздохнул, потом поднял голову.
– А давайте я надиктую. И материала для анализа до хрена будет.
– Пиши, блин! – взорвалась фройляйн.
– Обед организуйте, я на голодный желудок плохо соображаю.
Описывая цветные пятна, с которых начался трип, я раздумывал, писать про викинга или нет. Мне как-то не хотелось посвящать контору в мои земные жизни. Почему и сам не знал. Возможно, мне казалось, что эта цепочка слишком близко подводит к шизофрении, а к белым халатам я совсем не хотел. Но потом решил не рисковать, и сдал и викинга, и легионера. Описал все, что видел. Про викинга я знал и раньше: восьмой век, я берсерк, скальд и шаман по совместительству – лекарь, то есть. Когда-то даже пытался найти себя в сагах. Но бросил, читать эти тексты совершенно невозможно.
А вот легионер – что-то новенькое. С этой жизнью столкнулся впервые.
Следователь похвалила за работу, посожалела, что к рептилоидам не пробился, и пожелала успехов в дальнейших попытках.
Я, конечно, не верил, что отпустят, ФСБ же. Будут и препараты, и гипноз. Понимал, что в первую очередь контору интересовали космические технологии. Управляющий гель, «живые» корабли, переход в волновую форму, способы передвижения во вселенной на астрономические расстояния, эффективные виды вооружения.
Теоритическая возможность существования подобного и если возможно, принцип действия, хоть в самых общих чертах.
Но я немного мог рассказать. Ведь в той жизни я простой пилот, а в другой, что помнил – примитивный воин с копьем. Была еще одна техническая – совместная с бабкой, но она докосмическая, и ее я прожил девушкой и умер рано. И уровень развития там был близкий к нашему.
К моему величайшему изумлению на следующий день реально отпустили.
Привезли чемодан, выдали мои вещи, вернули отнятый в самолете мобильный. Я с удивлением прочитал свои диалоги с женой в WhatsApp. Действительно изучили. Мои ответы были вполне в стиле, включая шутки.
Мы тепло простились со следователем, даже обнялись. Демидова шепнула, что через недельку напомнит о себе. Доктор протянул кляссер с марками, пожелал хороших путешествий. Пожав ему руку, я захлопнул дверцу такси. За рулем сидел санитар Иван.
Шел дождь, желтая «Шкода Октавия» летела по мокрому шоссе, Иван вел виртуозно, пожалуй, даже круче меня. Забитый МКАД мы прошли по обочине, вряд ли Ивану придется платить штрафы, усмехнулся я. Подумал, что хорошо бы попросить и себе индульгенцию от камер, а то ездить по Москве стало невозможно, хоть тачку продавай. Про парковки, вообще, молчу.
Еще подумал, что никогда и предположить не мог, что стану сотрудничать с конторскими. Правда, вроде не политический повод, а научный, даже эзотерический. Впрочем, любая эзотерика сведется, в конце концов, к шпионским технологиям и укреплению режима. И тут я окажусь на переднем крае, блин.
Подъехали к дому, я с телефона открыл шлагбаум.
Иван поднес чемодан до квартиры. Мне захотелось дать ему на чай, но побоялся.
Я по пояс высунулся в окно, посмотреть за отъезжающим такси, было интересно, как Иван справится со шлагбаумом. Справился, безо всякого моего вмешательства. Контора, однако.
– Чего не раздевшись по квартире бегаешь? – недовольно спросила жена.
– Да такси надо было выпустить, – оправдался я.
– Проходи на кухню, я пирог испекла.
– О, супер!
Мы обнялись и поцеловались.
– Как фестиваль? – спросила жена, отрезая большой кусок пирога. – Не жалеешь, что съездил?
– Нет. Забавно было, даже очень, – я усмехнулся.
Я вспомнил про небольшую подборку книг, заботливо уложенную мне в чемодан комитетчиками. – Книжки кое-какие привез, посмотри. Что-то может быть интересным.
– Семенова есть?
– Семеновой нет.
А на следующий день я заболел. Грипп.
Контора забеспокоилась. Через день перепуганная врачиха прибежала из поликлиники сама. Сказала, что активный выход.
Жена удивилась, я посмеялся. Ценят ценный материал суки.
Ни жене, ни дочери, конечно, ничего не рассказал. Зачем девочек пугать?
Но температура ползла вверх, голова болела и проснулись суставы.
Еще через день пришел врач – мужик, хотя мы никого не вызывали. Выбрал момент, когда жены не было дома. Настоятельно рекомендовал госпитализацию, сообщил по секрету, что это новый штамм гриппа, болезнь протекает атипично, возможны серьезные осложнения, пугал сволочь. Передал привет от Марии Ивановны и предупредил, если жена заболеет, увезем обоих без разговоров.
Что за маразм? – удивлялся я. Что я гриппом не болел? Да раз в год обязательно, то я, то жена, иногда вместе. В общем, я налил чаю с медом и послал контору в жопу.
Ночью заложило нос.
Отек слизистой это не грипп, – сказал я, и космический луч уперся в переносицу. Через тридцать секунд я дышал как младенец.
Утром я понял, что луч перестарался, вместе с отеком полностью убрал обоняние. И начался кашель. Жена включила подаренную на какой-то день рождения ультрафиолетовую лампу. Я перебрался в гостиную. Улегся на диване, уснул. Приснились вирусы в моем кровотоке, суки летели по сосудам на эритроцитах как сёрфингисты на досках и исчезали за гематоэнцефалическим барьером. Я обозлился, куда смотрит иммунная система? Иммунная система смотрела в оба, лейкоциты объедали белковые оболочки, мозг жрал РНК. Обкусывал концевые фрагменты, середину молекулы достраивал до ДНК и ловко встраивал в геном. Нейроны бугрились новой генетической мускулатурой, нейроглия обеспечивала интенсификацию метаболизма.
Я проснулся с головной болью и пляской цветных пятен перед глазами. Что за бред? Какая вирусемия, какой гематоэнцефалический барьер? Какой геном?
Я прокашлялся, облако вирусов разлетелось по комнате. Перенес лампу из спальни. Ушел на кухню, заварил чай, добавил лимон и имбирь. В ожидании пока остынет, углубился в поиски болеутоляющего, нашел нурофен, выпил две капсулы, голова не прошла. Выпил чай – ноль эффекта. Вернулась из магазина жена, принесла ананас, грейпы и манго.
Сказала, что мне нужны фрукты. Я покивал и съел манго. Внезапно прошла голова, еще через полчаса вернулось обоняние, и проснулся голод.
– А что у нас на обед? – поинтересовался я.
– Есть хочешь? Это хорошо, могу заказать пиццу.
К вечеру упала температура, и позвонила дочь. Спрашивала, как мы, не нужно ли чего. Предложила приехать. Жена не пустила.
На следующее утро я был здоров, но свалилась жена. Теперь я ходил в магазин, пылесосил, готовил и таскал по квартире бактерицидную лампу. Жена лежала в кровати, я сидел рядом, держал за руку и травил ее вирусов излучением то ли из Хум, то ли из Анахаты. Чувствовал, что получалось, жена тоже чувствовала.
Позвонила Мария Ивановна, я отчитался, не забыв спросить про камеры. Демидова посмеялась и ответила, что ездить я должен аккуратно в связи со свой ценностью для страны. А буду капризничать, вообще права отнимет и под стеклянный колпак посадит.
Я обозлился и решил не говорить, что понял, где лежит мой сбитый корабль. И это совсем не в Египте. Правда, вопрос, что осталось от обгорелых остатков за десять тысяч лет? Но что-то ведь осталось? Неожиданно нарисовался джокер в рукаве.
На следующий день жена поправилась, и мы отметили это в «Моремании» по соседству. Комитетчики рядом за столиком вычислялись легко. Вот ведь попал под гласный надзор полиции!
Ночью приснилась Анастасия Петровна. В каком виде вспомнить не смог, но точно не в голом.
Днем позвонила следователь, сказала, что надо встретиться.
Мы сидели за кофе в демократичной «Шоколаднице». Я заполнял бумаги. Меня брали на работу в риелтерское агентство, занимавшееся недвижимостью за рубежом. Хорошая зарплата, частые командировки.
– Загар, если потребуется, обеспечим в солярии, – успокоила Мария.
Я безразлично пожал плечами. Спросил про бабку, сказав, что видел ее во сне.
– Все в порядке, – успокоила фройляйн, – нога заживает. И как же вы ее видели?
Я объяснил, что помню только, что снилась, без подробностей.
На прощание Мария Ивановна рекомендовала попутешествовать по известным мирам, не дожидаясь командировки.
Вернувшись домой, открыл докторский кляссер, посмотрел на марки. Самому было интересно, какими-такими энергиями владел? И почему сейчас ничем не владею, блин.
Позвонил дочке, сказал, что уже не контагиозен, и что собираюсь «на каникулы», но мама не знает. Договорились на завтра, пока ее муж на работе. С дочкой у нас взаимопонимание.
Жене наврал, что поехал по делам, она отъезды «на каникулы» не одобряет. А как иначе? В сухую трудно, не всегда получается, да и под кислотой-то не знаешь, куда попадешь, но все же письмо с маркой идет быстрее, чем без марки.
Египет. Я наблюдаю за строительством пирамиды. Многотонные блоки перемещают подъемники вроде колодезного журавля. Со ступеньки на ступеньку. Жрец, подняв руки, стоит рядом, два раба тянут за веревку, поднимая каменный блок размером приблизительно метр на метр на высоту метров в восемь. Судя по их усилиям блок весит килограммов тридцать, вряд ли больше. Оказывается, пирамиды строили жрецы. Я всегда ждал чего-то подобного. Еще бы узнать зачем, фараонов-то там точно не хоронили.
Я смотрю на стройку сверху, словно с вертолета, но никакой тени на земле нет. И я не просто смотрю, я корректирую работу жрецов. Движение всех подъемников должно быть строго синхронизировано словно вдох-выдох шагающих в ногу сотен солдат, словно дыхание огромного оркестра. Я дирижёр. Я управляю гигантской стройкой нарушающей закон тяготения, управляю своим дыханием. Это легко, это приятно, это опьяняет и дарит эйфорию. Раскинув крылья, я парю в воздухе, ловлю восходящие потоки и дышу медленно, чтобы жрецы успели произнести слова, рабы прицепить блоки, «журавли» задрать в небо деревянные клювы. Я Сокол, я Хор, я Бог.
– Твою мать! – говорю я, вынырнув из Египта.
– Плохой трип? – участливо спрашивает дочь.
– Хороший, – мотаю я головой, – теперь знаю, как строили пирамиды. Словом.
Вернувшись домой, обнаружил, что жене стало хуже. Я снова ухватился за Анахату. Луч пошел. Не космический, мой собственный. Одновременно увидел, или лучше сказать, почувствовал, что вирусы в организме жены и в моем ведут себя по-разному. У нее грипп и грипп, а у меня вирусная РНК достраивается до ДНК и оказывается включенной в геном клеток. По крайней мере, в геном клеток нервной системы. То есть, у меня вирус не перестраивает клетку, заставляя ее продуцировать новые вирусные частицы, а перестраивает сам мой организм, в результате я начинаю получать новые свойства. Что за вирус такой странный? Не проболтаться Машеньке, а то заизучают до смерти.
Скоро вырастут ядовитые зубы, – усмехнулся я. Впрочем, все мои видения научной ценности не имеют и убедительны исключительно для меня самого. Вот если зубы вырастут реально… – и я снова усмехнулся.
«А я хочу? – я задумался. – Хочу, чтобы зубы выросли? Или я хочу заклинанием поднимать камни в воздух? Хочу, чтобы от меня отвалили долбанные фээсбэшники? Хочу превратиться в инопланетянина и улететь на космическом катере к такой-то матери? Хочу умереть?»
На следующий день жена была здорова, вирусы подавлены полностью, и я видел, что у нее высокий титр антител.
Моя детская мечта сбылась, я видел состояние организма и мог воздействовать на него своей волей. Экстрасенс, епть. Что дальше?
Дальше, когда вечером чистил зубы, вспомнил.
Когда цивилизация достигла уровня, при котором необходимость в охоте исчезла, а яд в зубах продолжал образовываться, то приходилось его по утрам сцеживать. Довольно мучительная процедура была.
Бабы, те даже стали удалять вененумные железы, а канал пломбировать, иначе пищей забивался. Опять же напрягаться не надо, во время оргазма контролировать, чтобы партнера не укусить в экстазе.
А у мужиков не пошло, железы удалить, вроде как яйца отрезать, мужиком себя перестаешь чувствовать…
Поднял голову, посмотрел в зеркало.
Бред!
А пальцы привычно пытались нащупать припухлость у основания клыка.
Хотя какое это имеет значение? Той цивилизации давно не существует, эта тоже говно. Местные самки, боже, какие же они уродливые!
Я закрыл глаза. Звезды. Миллиарды. Я один. Надо мною пустота, вакуум, струны напряжений поют песню смерти. Все строго по орбитам. До ближайшей Черной Дыры миллионы лет. Не дождусь.
Вынырнул.
Жена спросила, что я застрял в ванной.
Ночью попал не в Египет, к рептилоидам.
Праздник, я почти голый, перчатки с усилителями когтей, как бабка рисовала, и на ногах тоже. Из загона выпускают допла, огромную тварь напоминающую нашего бронтозавра, дикую и злую, надо догнать, вскочить на спину не попав под удар хвоста, иначе смерть, добраться до шеи, укусить, соскочить, и не оказаться придавленным многотонной тушей.
Нет, это не охота – спорт, имитация. Флаги, публика, судьи, награда, голова допла на стене в гостиной. Просто, чтобы не терять форму. Офицер флота должен быть в форме.
Ну-ка, ну-ка, отсюда поподробней…
Флаер, идем в атмосфере, управляет жена, руки в геле по локоть. Женщины – внимательность и аккуратность. Усмехаюсь, я никогда глубже чем пальцами в гель не лезу. Жена косится на меня, губа дергается, показывает клык, скорость резко возрастает. Мы понимаем друг друга без слов. Ну-ну, покажи, на что ты способна, девочка.
Узнаю! Черт, это же Анастасия Петровна! Вот уж забавно кто-то тасует колоду!
В багажнике перекатывается голова допла.
На следующий день пишу отчет следователю. Про Египет молчу, пишу про допла и про бабку, и что хочу с ней поговорить. Письмо удаляю, и удаляю из «удаленных», у нас с женой доверительные отношения, она забраться в мою почту может вполне.
Мария Ивановна позвонила, продиктовала адрес, велела запомнить – конспиративная квартира. Оказалось недалеко.
На квартире меня встретил доктор, предложил поработать под гипнозом. Я неохотно согласился.
Но сеанс не задался. То ли доктор оказался плохим гипнотизером, что вряд ли, то ли я мало гипнабельным, что в принципе, возможно, только ни в какие прошлые жизни я не попал. Устали оба, пошли на кухню пить кофе.
Пришла Демидова, одетая не по эсэсовской моде. Вполне женственно: джинсы, свитер, янтарь на груди. Я принялся варить ей кофе.
Она обещала устроить встречу с Анастасией Петровной, но позже, когда та совсем поправится после моего нападения.
– Как она, сильно на меня злится? – спросил я.
– Да, нет, но считает тебя психом.
– Мы на «ты»? – удивился я.
– Я бы предложила, если не возражаете. – Маша улыбнулась.
– А наш гипноз провалился, – ушел я от ответа.
Следователь вопросительно взглянула на доктора, тот пожал плечами.
«А может, не провалился, – подумал я, – может, это я ничего не помню, а сам рассказал все свои интимные тайны?»
– А хотите трип, в таком случае? Чтобы визит зря не пропал?
– Какой визит? – не понял я.
– Ну сюда на конспиративку, – пояснила Маша.
…Руки в кювете с управляющим гелем, рецепторы соединены с двигательными нейронами корабля. Меня окутывает серое облако полетного костюма. Навигация накрылась, вижу свое отражение в погасшем экране, Красные глаза с горизонтальными щелевидными зрачками, бугристая чешуйчатая кожа черепа, татуировка командора на лбу. Челюсти сжаты, зубы в губных мешках.
Корабль кричит от боли, нас подбили. Прямо по курсу звезда, желтый карлик. Фигачу из всех калибров по всему, что движется, пытаюсь укрыться за планетой, ее взрывают. Гравитационные возмущения по всей системе, меня несет к звезде, торможу, выхожу из эклиптики, перегрузки чудовищные, компенсаторы ускорения не справляются, меня раздавливает в кресле, последнее что слышу, предсмертный вой корабля. Сбили…
– Отлично, – хвалит меня Мария Ивановна, – а что-то про вооружение или двигатели можете сказать?
– Это не та, последняя моя смерть у Земли. Какая-то другая жизнь, другая война. Там воевали все время и в космосе тоже. Про вооружение – что-то вроде бластеров, про двигатели ничего не скажу. Корабль был одноместным, управление на основе симбиоза. Корабль не строили, его выращивали индивидуально. Поэтому связь с пилотом очень тесная. Они там вообще всю технику выращивали после какого-то времени. Использовали модифицированных зверей, тех древних паровозов, я рассказывал. Научили их летать, потом вывели в космос. Там от животных очень мало чего осталось, только кремний в структуре, кажется. Они владели не просто генной инженерией, умели перестраивать материю гораздо глубже. Очень высокая цивилизация, мы для них все те же древние египтяне. Но в социальном плане, звери зверьми. Не дай бог с ними столкнуться, – выдал я тираду.
Следователь и доктор молчали долго.
– Дерьмо! – наконец заключила Демидова. Доктор рта так и не открыл.
– Что, прилетели ребята? – спросил я.
Мария Ивановна поморщилась.
– Нет, но хотелось бы хоть как-то подготовиться.
– Бросьте, Маш, – махнул я рукой, – любая инопланетная цивилизация может сделать с нами все, что захочет. И никто с пушками нападать не станет, потравят эпидемией, если им планета понадобится.
Через пару дней я заметил, что у меня стали меняться ногти. По форме остались прежними, но кромка сделалась очень острой и твердой. Если кулаки сжать покрепче, остаются буквально кровавые следы. Я замучился каждый день подпиливать алмазной пилкой, ножницы и щипцы не брали, жена смеялась над моим маникюром. Мне было не до смеха. Рептилоиды рулят? Я что, их пятая колонна?
Я позвонил Маше, сказал, что мне необходимо познакомиться со всеми участниками проекта или хотя бы с материалами их видений и воспоминаний. Эта информация сможет значительно продвинуть мое собственное погружение в рептилоидные жизни. И вообще, я не вижу пока никакой индивидуальной программы, по которой бы я работал.
Она ответила, что с материалами ознакомит, но с другими бывшими инопланетянами знакомить не станет. Сказала, что такой опыт был признан негативным. Мы внезапно впадаем в крайне агрессивное состояние по отношению друг к другу. Как я с Анастасией Петровной.
На мой вопрос, как она, – ответила, что заболела гриппом. Но свидание с ней устроить все же пообещала.
Я предложил оборудовать место встречи водометами, если вдруг мы погрузимся в отношения слишком глубоко.
Через неделю началась моя работа на новом месте. Я сказал жене, что лечу в Болгарию оформлять для клиента недвижимость.
Шофером такси оказался все тот же санитар Иван.
Моя комната в психушке преобразилась: Дали заменили на «Вид Толедо», на кровати появилась постель, мне оставили одежду, и никаких фокусов с освещением и водоснабжением. Телефон также не забрали.
Контора демонстрировала максимальную лояльность.
Я тоже старался, работал. В первую очередь было интересно самому.
За неделю в «Болгарии» я разобрался с двигателями «паровоза». Двигателей не было. Корабль как бы сам являлся двигателем, он аккумулировал энергию в процессе перемещения в пространстве. Чем дальше он летел, тем больше энергии становилось. При этом энергия аккумулировалась, даже когда корабль находился на планете. Планета-то летела. И звездная система летела, и галактика. То есть, энергетические возможности были не ограничены вообще ничем. Энергия образовывалась при пересечении кораблем каких-то пространственных структур. А вся вселенная из этих структур и состояла. Причем энергии хватало на уничтожение планет, звезд, да и образований покрупнее.
И это самое простое, что я смог понять. А еще был переход в волновую форму, перемещение в подпространстве, использование Черных и Белых Дыр в качестве транспортной сети. Видимо наши фантасты как-то умели улавливать информацию.
В свободное от кислоты время я разглядывал оцифрованную галерею Анастасии Петровны. Были рисунки и других участников, не такие художественные, но тоже информативные.
Всего, кроме нас с бабкой, хотя не хочется называть свою бывшую жену бабкой, было еще человек пять «рептилоидов». Из них про космос писал только один. Его видения были очень похожи на мои.
Я спросил у доктора, как себя чувствует Анастасия Петровна, и не болеют ли другие участники гриппом.
В ответ врач пожал плечами – февраль, погода дрянь, гриппуют многие. В свою очередь поинтересовался, что у меня с ногтями, почему я их подпиливаю каждый день. Пришлось врать, что слоятся, очевидно, от гиповитаминоза. На следующий день меня завалили фруктами.
Домой я вернулся отдохнувшим, слегка подзагоревшим в солярии и с вполне приличной зарплатой в трешник Евро. Мои фотошопные селфи контора регулярно слала жене на WhatsApp. Но что делать с ногтями было не понятно. И еще, каждое утро я боялся увидеть отросшие клыки. Нервно щупал десну, и иногда мне казалось, что пальпируется припухлость.
Вирус вирусом, а превращаться в рептилода мне не хотелось, уж лучше в египетского Хора.
Оттуда тоже приходили вести: то я участвовал в процессии, тащил на носилках статую Анубиса, то валялся в лихорадке, укушенный скорпионом, то дрался в поединке с дядей, узурпировавшим перешедший мне по наследству трон.
Про Египет я молчал. Инопланетянин инопланетянином, но если я расскажу про Хора, в «Болгарию» смогу уехать навсегда. Хорошо, что конторские еще не научились читать мысли.
Встречу с бабкой мне все же устроили. Происходила она в той же конспиративной квартире рядом с домом. Присутствовали доктор и Демидова, а также мужик лет сорока, очевидно бабкин куратор.
Анастасия Петровна настроена была благодушно, на меня вроде не злилась, по крайней мере, обиду или неприязнь не демонстрировала. Я извинился за нападение, она отмахнулась. Нога ее восстановилась полностью, рана оказалась не опасной. Следов от ожога на лице тоже не осталось. От гриппа бабка выздоровела, ни кашля, ни насморка, да и выглядела посвежевшей. Но я обратил внимание, что она постоянно трогала свои ногти. Я рассказал ей про жизнь, в которой она была моей женой.
Бабка усмехнулась,
– Ничего удивительного, что и в этой сложились теплые отношения.
Я тоже посмеялся.
В общем, встреча прошла скучно и неинформативно. В присутствии фээсбешников мы чувствовали себя скованно и ничем интересным не поделились. Я даже не спросил про ногти. Но зато понял, кем Анастасия Петровна была в Египте.
Зато про ногти спросил доктор. Вернее сказал, что ногти у всех участников проекта, которые переболели гриппом, приобрели поразительную прочность. Стальные инструменты не берут, приспособились резать лазером. И попросил некоторое время не подпиливать, дать отрасти, чтобы можно было взять образцы для исследования. У тех, кто гриппом не болел – ногти как ногти, добавил он.
Через неделю я уехал в «Испанию», и был подвергнут медицинскому обследованию с пристрастием.
Из меня выкачали пол-литра крови, сколько-то ликвора, прогнали через всю возможную аппаратуру. Позасовывали датчики во все отверстия тела. Пропустили через полиграф, и со мной долго беседовал психолог на отвлеченные темы. Ногти подрезали лазером, было не больно. Мимоходом стоматолог поставил пару пломб. «А вот и чип!» – подумал я.
Прощаясь с доктором, я спросил, не начал ли превращаться в рептилоида. Пока только ногти, у вас там кремний – ответил он. Будем следить.