Андрей Ивлев
Сашка
В гостях у сказки
Сашка валялся на диване. В квартире больше никого не было, мама и отчим еще не вернулись с работы. Делать абсолютно нечего, да и лень. Ярко светило солнце, за приоткрытым окном на улице шумели машины, невнятно доносились разговоры прохожих.
Немногочисленных приятелей, как сговорившись, одновременно отправили в деревни, к бабушкам. Старшее поколение считало, что подростковый организм обязан летом отдохнуть от города и набраться здоровья вблизи рек и лесов. Сашкины приятели обзывали такой отдых «ссылкой», и стремились сбежать обратно. Смартфоны перед отправкой в ссылку безжалостно отбирались, вместо них выдавались кнопочные «бабушкафоны».
В бабушкиных краях словом «интырнэт» ругались деды, а сетью перегораживали реку, рыбу ловить. Скажи им кто, что в сеть можно заходить, сочтут психом. Чатиться Сашке внезапно стало не с кем, мемасики листать надоело.
Сашка вздохнул, поёрзал, затем перевернулся на живот, понаблюдать за чёрными гуппи, неторопливо плавающими в аквариуме. Рыбки вяло шевелили плавниками и беззвучно зевали. Тоска.
Попытка устроиться на диване поудобнее сопроводилась громким шуршанием. Сашка поискал источник шуршания, и вытащил два пустых пакетика из-под чипсов.
«Утром мать сказала вынести мусор», вспомнил Сашка. Когда Сашка косячил, или забывал что-нибудь сделать, мама никогда на него не кричала. Она просто смотрела, но так печально, что Сашку изнутри пробирало странное муторное чувство, которое он никак не мог понять.
Идти к мусорным бакам не хотелось. Сашка вздохнул, как наяву представил мамин взгляд, и сделал над собой героическое усилие. Натянул джинсы, прихватил смартфон, с которым никогда не расставался, впихнул ноги в кроссы, забрал пакет с мусором, и вышел из квартиры.
Время перевалило за полдень, солнечный диск наполовину спрятался в верхушках пирамидальных тополей. Сашка стоял возле угла дома, думая, куда податься.
«Надо сходить в магаз. Купить колу, чипсы, и валить домой» – решил Сашка.
На противоположной стороне улицы располагался сетевой супермаркет, нужно всего лишь пройти через подземный переход. Но как только Сашка спустился вниз, навстречу ему появилась семья. Папа, мама, и мальчик лет пяти, с красным воздушным шариком, парящим над головой. Мальчик дёргал маму за руку, заразительно смеялся, и Сашку накрыло воспоминанием из детства.
Он неожиданно вспомнил, как лет десять назад, точно так же, с папой и мамой, шел по этому самому переходу, возвращаясь из парка. Откуда-то изнутри пощекотало смутное воспоминание о той своей чистой, искренней радости. Сашка с родителями тогда гулял в парке почти весь день. Катались на лодке, ели мороженое. Сашка познакомился с ровесниками, и бегал с ними по аллеям, заливисто хохоча.
Яркое, светлое детское воспоминание нахлынуло так сильно, что Сашка, выйдя из перехода, вместо магазина повернул направо, мимо витрин, до угла, еще раз свернул, и пошел по тупиковой улочке, ведущей к парку. По той самой узкой, короткой улочке, по которой ходил на прогулку с папой и мамой.
Время на этой улочке, казалось, остановилось. Обсаженная с обеих сторон вековыми деревьями, она утопала в тени. Ветви грецких орехов и платанов сомкнулись, переплелись на высоте пятого этажа, образовав зеленый тоннель, просвечиваемый косыми солнечными лучами. Слева вдоль тротуара тянулись облупленные пятиэтажки, построенные еще во времена молодости Сашкиного деда, а справа раскинулся заброшенный сквер, в центре которого уродливым кубом торчал бывший кинотеатр.
Улочка оборвалась на берегу безымянной речушки, огибающей парк, и служащей его естественной границей. Сашка перешел речку-безымянку по выгнутому крутой дугой мостику, и оказался в парке.
Память детства вела его по извилистой тропинке, петляющей среди сосен. Затих городской шум, воздух заметно посвежел, запахло хвоей. Сашка остановился, и постучал костяшками пальцев по дереву. Так делал папа. Неожиданно сверху по стволу сбежала вниз белка. Увидев, что в руках у Сашки нет никакого угощения, белка рассерженно цокотнула и исчезла. Сашка настолько растерялся, что окликнул белку: «Эй, ты куда?», как будто пушистый зверёк мог его понять и вернуться. Сашка еще несколько раз постучал по дереву, но белка больше не появилась. Раздосадованный Сашка поднял сухую шишку, и швырнул её в крону: «Ну и фиг с тобой. Чтоб тебя коты поймали»
Вместе с исчезнувшей белкой неведомо куда пропала ностальгия, испарилось неодолимое желание вернуться в ощущения детства, снова испытать безмятежную радость. Сашка обругал себя за то, что протупил, включил камеру на смартфоне, и пошел вглубь парка, уже без тропинок, наугад, петляя между сосен и кустов, надеясь ещё раз увидеть и успеть заснять белку. Сториз про диких животных парка никто из приятелей никогда не выкладывал, и ролик имел все шансы стать вирусным.
Через полчаса бродить надоело. Окончательно разочаровавшись в дикой парковой природе, не желавшей открывать свои секреты и позировать на камеру, Сашка продрался через заросли кустов эрики, и очутился на краю круглой забетонированной площадки. Через щели в древнем бетонном покрытии густо проросла трава, вокруг площадки виднелись пеньки опор бывшей ограды, а за ними сплошным зеленым кольцом росли непролазные кусты, и только в одном месте виднелся узенький проход, там, где когда-то примыкала входная дорожка, и стояла будка кассира.
Полвека назад на этой площадке играла музыка и танцевали. Сейчас здесь было удивительно тихо. Где-то вдали, на центральной аллее парка, терзал свой инструмент уличный гитарист, но мелодия доносилась едва-едва, почти неслышно. Сашка осмотрелся, и слева от себя, в полутени кустарника, обнаружил чудом сохранившуюся скамейку.
Выбираться из тихого уютного уголка парка и возвращаться в пустую квартиру не было ни малейшего желания. Поэтому Сашка решил задержаться. Устроился на скамейке, запустил на смартфоне игрушку, и погрузился в прохождение очередного уровня Саги.
Солнце неторопливо опустилось за горизонт, тень от деревьев заползла на скамейку, обняла Сашкины плечи. Тени залегли у корней кустов, заполнили собой просветы между веток, залили тьмой трещины в бетоне. Площадку поглотил сумрак. Смартфон пискнул, и окутался бордовым сиянием, сигнализируя о близкой гибели заряда. Батарее оставалось минуты три-четыре. И в этот момент пришел входящий звонок. На дисплее высветилось имя «Мама».
– Сашка, ты где?
– В парке. Гуляю
– Сына, пойдешь домой, хлеба купи
– Куплю
Смартфон, истратив последний заряд батареи, погасил дисплей и отключился.
По верхушкам деревьев промчался порыв ветра. Ветер пошумел в кронах, спустился ниже, дёрнул листву кустов, заставив их размахивать ветвями. Подкрался к Сашке, закрутил пылевые смерчики возле ног, пробрался под футболку, взъерошил волосы, затем утих. В сгустившихся сумерках круглая площадка превратилась в колдовскую башню без крыши, внутри которой на бетонном полу стоял Сашка.
Кусты и деревья в полумраке обесцветились, превратились в серо-чёрные стены башни, и только далеко вверху всё ещё светилось тёмно-синее закатное небо, какое бывает только сразу после захода солнца. Последний солнечный луч блеснул на одиноком белоснежном облаке, отразился, и в центре площадки на мгновение появилось светлое пятно. Сашке почудилось, что мелькнувший свет и тени, залившие чернотой трещины, нарисовали собой на бетонном покрытии жутковатую геометрическую фигуру, от которой явственно потянуло запахом прелой листвы. Тени сгустились, небо окончательно потемнело, и на нём зажглась первая звезда. Воцарилась абсолютная тишина. Не было слышно ни звуков музыки с парковых аллей, ни сигналов автомобилей с проспекта, ни шороха листьев, ничего. Сашке почудилось, что это место вместе с ним внезапно переместилось из городского оживленного парка в дремучий лес. Чувство потерянности и одиночества было настолько сильным, что по спине пробежали мурашки, а волосы на затылке встали дыбом.
Сзади раздался шорох. Сашка подпрыгнул, оглянулся, и увидел на спинке скамейки стоящую столбиком белку. Зверек злобно посмотрел прямо в глаза, и молнией мелькнул в тень под кустом. От неожиданности сердце у Сашки заколотилось где-то возле горла, дыхание перехватило.
«Да ну нафиг. Надо валить, быстро валить домой» – подумал Сашка. Попытался вспомнить, где видел просвет в кустах, но в этот момент за скамейкой послышался хруст веток и странный топот. От ужаса ноги у Сашки примёрзли к бетону. Он пытался сделать шаг, но не мог. Попытался крикнуть, но из сдавленного горла шел только сип. Топот перешёл в бег, легкий, мелкий, как мог бы бежать мальчуган лет пяти. Затем кто-то, кого Сашка не видел, остановился, и раздался смех. Детский, звонкий, и при этом какой-то неживой. Как будто птица пародировала смех ребёнка. Внезапно из-за скамейки выскочило существо, похожее на человечка, ростом Сашке по пояс, вперевалку пробежало вдоль края площадки, и беззвучно исчезло в кустарнике.
Появление существа оказалось последней каплей. Нервы не выдержали. Сашка всхлипнул, и ломанулся через кусты, не разбирая дороги. Куда угодно, лишь бы подальше от этого места.
С разодранными в кровь руками Сашка вывалился из кустов шиповника, и помчался вперед, туда, где ему почудилось открытое пространство. Через минуту он оказался на берегу паркового озера. Вправо и влево из под ног убегала прогулочная дорожка, по которой, при желании, можно было обойти озеро по периметру.
Когда Сашка был здесь в последний раз, отдыхающие горожане плавали по озеру на катамаранах, кормили уток и лебедей. Вокруг озера, по дорожке, прогуливались мамочки с колясками. Строгие бабушки сидели на скамейках возле дорожки и контролировали поведение внуков. Перебегали с места на место стайки девушек. Через каждые сто-двести метров стояли автоматы, продающие корм для птиц, девушки покупали корм, и с ладони кормили уток и лебедей, заодно устраивая фотосессию.
Движение людей вокруг озера не замирало до позднего вечера.
Но сейчас ни справа, ни слева, не было ни души, и только в тёмной воде плескалась какая-то неразличимая живность. Фонари не горели. Над горизонтом, отбрасывая мертвенные блики на тёмную воду озера, висела огромная луна.
Место вроде знакомое, не раз хоженое, но сейчас Сашку изнутри пробирало жутью, руки тряслись, на затылок давил чей-то неприятный взгляд. Хотелось прибежать домой, закрыться в квартире, зарядить смартфон, и залезть в сеть, где всё знакомо, никто не топочет, и не смеется из кустов потусторонним смехом. Сашка огляделся, прикидывая, как отсюда быстрее всего сбежать поближе к людям.
Если побежать налево, то метров через сто будет пристань катамаранов и центральная аллея парка. По аллее можно выбежать на проспект, или, пройдя совсем немного, свернуть с аллеи в улочку, выводящую на перекресток, всего в одной остановке от дома. По проспекту долго, придётся делать огромный крюк, по улочке быстро, но надо пройти мимо морга. Хотя морг стоял на отшибе, и двери всегда были закрыты, здание вызывало какой-то мистический страх, и Сашка ходить этой дорогой не любил даже днём.
Если побежать направо, то до широкой боковой аллеи метров триста, и затем ещё долго идти по ней к выходу. Слишком долго идти по безлюдному, жутковатому ночному парку. Но зато этот путь выводил прямо на горбатый мостик, через который Сашка пришел в парк днём, в поисках радости.
Сашка ещё раз посмотрел по сторонам. Слева дорожка почти сразу исчезала в темноте, справа было посветлее, правда, чуть поодаль, между дорожкой и озером, лежали белесые валуны. Валуны Сашка не помнил, вроде как раньше их не было.
В темень идти не хотелось, и Сашка порысил направо. Поравнявшись с валунами Сашка встал, как вкопанный. Руки покрылись мурашками, во рту пересохло. Ближний валун начал шевелиться, увеличиваясь в размерах, издавая шипение. Сверху вытянулась длинная, гибкая шея, валун начал приподниматься над землей, шипение усилилось.
«Да чтоб тебя! Это же лебедь спал на берегу». Разгадка тайны шипящего валуна вызвала истеричный смешок. Сашка, хихикая, прошел еще немного, и снова остановился. Впереди была протока. Из озера вытекал ручей, над которым мостиком перекинули бетонную плиту. Сейчас плита была раскрошена, серединой провалившись в воду. Обычно спокойный ручей бурлил, вода неслась потоком неестественной мощи, мощи, которой просто неоткуда было взяться. Прохода дальше не было. Тупик.
За переломанной бетонной плитой – мостиком, на противоположной стороне ручья, вместо хорошо знакомой Сашке лавочки, стоял неизвестно откуда взявшийся пень. Сашка сморгнул. На пне объявилось то самое существо, которое перед этим бегало по площадке. В лунном свете стало отчетливо видно, что это не ребенок, скорее карлик, одетый в тёмно – зелёный пиджак. Карлик сидел к Сашке спиной, и лица не было видно. Неожиданно неизвестный запел. Слов не было. Была завораживающая, тягучая, горловая, протяжная мелодия, внезапно прервавшаяся хохотом. Карлик замолчал, и начал не спеша разворачиваться к Сашке лицом.
«Бред. Галлюцинация. Я сошел с ума» – в ужасе подумал Сашка, и закрыл глаза. Где-то, когда-то, в блоге психолога, он прочитал, что, если закрыть глаза и сильно надавить на них, то галлюцинация исчезнет.
Осторожно открыв один глаз, Сашка решил, что блоггер-психолог был прав. Карлик исчез.
Луна на мгновение спряталась за облаком, и тут же появилась снова. Вместо карлика на пне сидел громадный угольно-чёрный котяра, который зыркнул на Сашку зелёными светящимися глазами, выгнул спину и злобно завыл. Сашка развернулся, и помчался по дорожке назад.
Слева к Сашке тянули ветви колючие кусты, цепляя за футболку, стараясь задержать. Справа плескалась в воде какая-то тварь, на острове в центре озера жутко орала ночная птица. Прямо над головой, задевая коготками за волосы, вертелись летучие мыши. Ужас гнал Сашку вперед, заставляя не замечать окружающего. Реальность сжалась в тоннель, в дорожку под ногами, в светлое пятно впереди. Казалось, шаг в сторону, и разум пожрут твари, тени которых мелькали то справа, то слева.
Сашка домчался до светлого пятна, и хрипя вцепился в него. Пятно оказалось белым квадратным щитом с расписанием работы катамаранов и ценами почасового проката. Справа в озеро уходил прогнивший деревянный причал, к которому цепями были прикованы катамараны. Сашка помнил их белыми, нарядными, с лакированными сиденьями. Но в этой реальности бока сигар катамаранов были облупленными, с потеками ржавчины. Сидений или не было совсем, или торчали обломки фанеры. Часть катамаранов почти ушла на дно, и над водой торчали только носы, прикрученные к причалу ржавыми цепями.
Сашка отвел взгляд от причала, и посмотрел на щит. Расписание и цены на прокат исчезли. Вместо них на щите красовалась надпись «Подводная карусель. Танцующие русалки. Оплата раковинами Среднеморья» Надпись размылась от дождей, часть букв угадывалась по смыслу.
Сашка твердо знал, что влево от причала должна начинаться короткая лестница с выходом на центральную аллею. Он даже помнил, сколько на ней ступенек – тринадцать.
Лестница была. Ступеньки поломаны, перила отсутствуют, но лестница была.
Аллеи не было. Вместо выхода на аллею лестница упиралась в подножие высокого глинистого обрыва.
Дорожка, которая должна была вести дальше вокруг озера, тоже обрывалась здесь. Сразу за причалом она терялась в непроницаемом тумане, и Сашка шестым чувством понял, что в туман лезть нельзя. Ни в коем случае. Дальше прохода нет. Тупик.
Сашка сел на уцелевшую нижнюю ступеньку лестницы, и постарался успокоиться.
Бегать по дорожке из тупика в тупик смысла не было. Страх. Страх перед нереальным – вот проблема. В памяти всплыли слова. То ли из фильма, то ли из списка умных цитат, которые Сашка изредка просматривал, серфингуя по сети:
"Я не боюсь, я не должен бояться. Ибо страх убивает разум. Страх есть малая смерть, влекущая за собой полное уничтожение. Я встречу свой страх и приму его. Я позволю ему пройти надо мной и сквозь меня. И когда он пройдет через меня, я обращу свой внутренний взор на его путь; и там, где был страх, не останется ничего. Останусь лишь я, я сам."
«Смешно» – подумал Сашка – «Меня напугал карлик, ростом мне в пояс. Напугала белка. И лебедь с котом. Надо вернуться туда, откуда всё началось. Карлик будет там. Надо спросить, что происходит»
Сашка вернулся в точку на дорожке, куда он примчался полчаса назад, гонимый паникой.
В сторону причала дорожка почти сразу исчезала в темноте, в сторону ручья было посветлее, чуть поодаль между дорожкой и озером лежали белёсые валуны. Сашка повернулся спиной к озеру, и пошел назад, к бетонной площадке, превратившейся в колдовскую башню.
Под ногами вспыхивали и гасли зеленые огоньки светлячков, рисуя своими огнями тропинку. Через две минуты Сашка снова очутился перед бетонной площадкой. Кусты при его приближении, казалось, расступились, открыв проход. На скамейке, где Сашка играл со смартфоном, сидел карлик. Сашка направился к нему, и с каждым шагом карлик преображался. Когда Сашка подошел вплотную, на скамейке сидел уже не карлик, а просто невысокий мужчина, обычных пропорций, с окладистой бородой. Неизменной осталась только одежда – чёрная кепка, зеленый пиджак, тёмно-зелёные штаны, заправленные в кирзовые сапоги.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровался Сашка.
– Чего тебе, отрок? – прогудел басом мужчина, и внимательно посмотрел Сашке в глаза.
– Заблудился, не могу к дому выйти. Может, подскажете?
Мужчина хмыкнул, и несколько раз похлопал в ладоши.
– Может, и подскажу. А может, и нет. Как сам думаешь?
И тут Сашку прошибло. Он вспомнил, когда его после окончания первого класса привозили на каникулы в деревню, бабушка рассказывала быличку про лесовика – щекотуна. У лесовика одежда зеленая с чёрным, показывает себя по-разному: хоть мужиком, хоть зверем, хоть птицей, хоть ветром. Между деревьев водит, путает, выйти не даёт. Неужели в деревенских сказаниях есть правда?
Сашка сделал над собой усилие, и поклонился, лихорадочно вспоминая сюжеты из фэнтези.
– Дядька лесовик, не ожидал в городе встретить. Если чем обидел – прости, не со зла
Дядька хмыкнул.
– Да вижу, что не со зла. Баловство одно. Белку обидел, подозвал попусту, да шишкой швырнул вместо угощения. Смерти ей пожелал.
– Прости меня, – и Сашка еще раз поклонился.
– Ладно, на первый раз прощу. Впредь не балуй. Зверь, как и человек, уважения требует. Иди за белкой, выведет.
Сзади послышался шорох. Сашка обернулся, и увидел на стволе белку. Повернулся обратно, но скамейка уже была пуста.
«Спасибо, Хозяин» – шепнул Сашка, но только порыв ветра прошумел в ответ. Хозяин ушел.