АНДРЕЙ ИЛЬИН
RRTV PODCAST – АНДРЕЙ РОСТОВСКИЙ
Откровение
Вавилонская башня
От автора
––
Друзья мои!
Мы стоим на пороге чего-то нового, неизведанного.
Возможно это священные врата в мир Божественной, сакральной истины. Но куда мы попадаем, переступив этот порог? Неужели это врата в рай?.. Или в ад? Чего нам ждать от грядущего Апокалипсиса?
Мы…только мы сами можем сделать этот выбор! Ибо Всевышний нам дал право на него, равно как и право на свободу волеизъявления, свободу мысли, свободу действия… Какой дорогой мы пойдем, какой путь выберем ‑ зависит только от нас. Судьба человечества в наших руках!
В предыдущем романе «Откровение. Потомки солнечной расы» рассказывается о нашем современнике Александре Ларине. Это некий герой нашего времени. Он такой же, как все мы. Он живет, любит, страдает… Он так же, как и многие из нас, пытается понять, в чем смысл жизни, где истина и каково его предназначение в этом мире. Александр желает знать, где есть граница между добром и злом, что есть любовь, красота, верность, честь и правда жизни.
И вдруг ему начинают сниться странные сны… и сниться ли?.. Они, будто сны наяву…словно выходят из глубин подсознания. В этих снах Александру открываются тайны его перерождений с самых незапамятных времен: начиная с гибели древнего, овеянного легендами материка. Затем он видит себя верховным жрецом великого Ра, египетского бога солнца, во времена строительства Амарны и эпоху правления восемнадцатой династии фараонов земли Та-Кемет. Далее он путешествует с пророком Моисеем по Синайскому полуострову в поисках Земли Обетованной, где присутствует при получении скрижалей с дестью священными заповедями. Что означают эти сны?
Неожиданно Александр находит ответ в горах Кавказа, в развалинах древнего заброшенного монастыря. Там он мистическим образом, встречает ветхого отшельника отца Серафима, личность таинственную и необычную. Старожилы здешних мест рассказывают о нем много чудесного и невероятного. Никто не знает, сколько ему лет и как, откуда и когда он появился в этих труднодоступных безлюдных местах.
Старый отшельник открывает Александру его миссию, предначертанную судьбой. Он раскрывает ему тайну древних – людей солнечной расы -потомком которых является и сам Александр. Отец Серафим рассказывает Ларину о том, что неспроста ему сняться эти странные сны. Они являются подсказкой в его предстоящей миссии, которая заключается в том, чтобы найти семь пластин священного кристалла пирамидальной формы, много тысячелетий тому назад, венчавшего вершину гигантской пирамиды легендарного Храма Солнца. Этот магический артефакт должен сыграть важную роль в судьбе всего человечества.
В предыдущей книге Александр Ларин на горе Синай находит первую пластину – основание священного кристалла…
Предисловие
Был Свет истины, который просвещает
всякого человека, приходящего в мир.
(Откровение от Иоанна Богослова.
Гл. 1,9).
– На все Воля Божья, – произнес отец Серафим, и его голос гулким эхом отозвался в каменных сводах. – На все Воля Божья, – повторил он. – Ибо все в этом мире творится по воле Всевышнего.
Старый отшельник осторожно взял с алтаря камень и поднес его к огню. Он держал его нежно и трепетно, словно это было новорожденное дитя. Он всем своим существом чувствовал этот камень, тепло и энергию которого ощущали его ладони. Незримым потоком эта священная энергия, излучаемая камнем, устремившись по его рукам, проникала в самое сердце, наполняя душу отца Серафима сакральным светом.
Через некоторое время отшельник вновь положил камень на алтарь перед распятьем и, пригладив седую бороду, взял приготовленный заранее металлический предмет, чем-то похожий на большое зубило. Твердым, точным движением он ударил этим инструментом по поверхности камня, отколов большой кусок. Затем он ударил еще раз и еще. И вот, на алтаре освещенная пламенем лежала первая пластина – основание священного кристалла. Она была четырехугольной формы, размером с ладонь и излучала красный мерцающий свет.
Отец Серафим взял пурпурную пластину в руки и рукавом аккуратно стер с нее пыль и мелкие осколки.
– Вот она, одна из семи частей Святого Грааля. Его основание. Основание пирамидального кристалла храма Солнца. Долгие века эта пластина, замурованная в камне, ждала своего часа на самой вершине горы Моисея. И вот, наконец, она здесь. И это первый шаг в твоей миссии, Александр. Господь направил твои стопы, указав тебе верный путь, – отшельник нежно, по-отечески, посмотрел на стоящего рядом Ларина. – Но почему в глазах твоих грусть? Ведь память твоей бессмертной души помогла отыскать эту священную реликвию, оставленную Моисеем на горе Синай. Отчего же в глазах твоих печаль?
– Все нормально, отец Серафим, – твердым голосом произнес Александр. – Я рад, что оправдал надежды. Мне удалось найти этот камень. Но ведь еще нужно отыскать шесть пластин.
– Да. Тебе судьбой предначертана важная роль. Это нелегкий путь. Но я в тебя верю. Я знаю, ты не боишься трудностей и страх тебе чужд. И печаль твоя вовсе не от этого…
Отшельник внимательно посмотрел в глаза Александра. Его пристальный взгляд как бы проникал в глубины сознания, блуждая по тропам-извилинам и по самым затаенным уголкам мозга Александра.
– Ты опечален потерей, – тихим голосом произнес отшельник. – Потерей чего-то важного для тебя… Потерей любви… Так?
Александр непроизвольно вздохнул.
– Так, – выдавил он из себя.
– Твоя душа страдает, – вновь тихим голосом продолжил отец Серафим. – И в этом страдании она закаляется. Ей послано очередное испытание. Но ничего в этом мире не делается просто так. Находя или приобретая нечто, мы взамен что-то теряем. Поверь, сынок, случилось то, что должно было случиться. Пути Господни неисповедимы, и их смысл нам не ясен. Он от нашего пытливого разума находится за семью печатями. Но знай, все, что ни делается – все к лучшему. Значит, так оно должно быть. На все воля Божья.
Глава 1. В бункере
«Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам
в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные»
(Ев. от Матфея 7,15)
Подземная Москва – это целый огромный город со своими улицами, тоннелями, домами, водоемами и подземными жителями, начиная диггерами и заканчивая спецработниками. Многие объекты здесь строго засекречены, и проникнуть на их территорию крайне сложно и даже опасно. Например, тайная линия метро, именуемая объект ДБ или метро-2 (закрытая правительственная ветка, заложенная еще при Сталине) или секретные бункеры и другие стратегические объекты. Вот, например, недалеко от метро Таганская есть двухэтажный дом. Дом как дом. Ничего особенного. Таких немало в Москве. Кажется, в нем размещается какая-либо контора или другое частное или социальное учреждение.
Ан нет!
Это здание не такое как все.
Этот дом особенный.
Мало кому известно, что в нем нет ни комнат, ни кабинетов, ни коридоров. Лифтов и лестниц в нем тоже нет. В нем нет ничего!
Это просто монолитный кусок бетона!
Вы спросите, а окна и двери? Они существуют только для маскировки. За ними ничего нет. За ними сплошной бетон. Зачем же нужен такой странный дом, подумаете вы. Там находится огромный секретный бункер "Таганский". Дом над бункером построили не только для того, чтобы замаскировать объект, уходящий на глубину шестьдесят метров. Монолитный кусок бетона нужен еще для того, чтобы на случай атомной атаки защитить восемнадцатиэтажный подземный бункер от ядерной волны и предотвратить его разрушение. Он был построен во время холодной войны в 1954 году и предназначался для важных командно-стратегических задач.
Вот именно в этом бункере на его минус восемнадцатом этаже происходят следующие описываемые ниже события…
Мощная стальная дверь со скрежетом отворилась. В длинный тускло освещенный коридор семенящей походкой, переваливаясь с боку на бок, как гусыня, вошел человек невысокого роста. Можно даже сказать, совсем невысокого. Полтора метра с кепкой. Правда кепки на нем не было, а голову украшала смешная розовая лысина. Розовая и блестящая, в которой отражался свет настенных светильников. На его мясистом носу в форме картошки неловко располагались круглые очки с толстенными линзами, за которыми прятались плутоватые глазки.
Его бесформенное туловище было облачено в нелепый клетчатый пиджак на несколько размеров больше необходимого. Этот пиджак, висящий на полурослике, доходил этому странному человечку почти до колен. Из-под него виднелись короткие брюки, столь же бесформенные, как и пиджак, и башмаки на толстой, тракторной подошве. Ну ни дать, ни взять – хоббит или скорее нелепый гоблин, так как хоббиты, по утверждению старика Толкиена, обуви не носили.
В руке полурослик держал потертый, видавший виды портфель.
Остановившись перед очередной стальной дверью, он протер свою вспотевшую лысину застиранным платочком, и потянул за ручку. Дверь отворилась, и он вошел в просторную лабораторию.
В помещении, оснащенном по последнему слову науки и техники, среди многочисленных научных приборов, колб, пробирок и компьютеров, работали три человека в белых халатах. Трудно было вообразить, что в старом бункере, предназначенном в советское время для пункта стратегического назначения и защиты от ядерной атаки, разместилась столь прекрасно оборудованная лаборатория.
Увидев вошедшего, люди прервали работу, и на их лицах появились некое подобие улыбок. Один из них, старший по возрасту, всплеснув руками, произнес:
– О! Какие люди! Семен Семеныч собственной персоной! Давненько вы нас, подземных жителей не посещали.
– Так еще срок не подошел, – плутовато улыбнулся Семен Семеныч. – А вот сейчас в самый раз. Самое время, уважаемый Павел Ильич, именуемый в научных кругах Алхимик, я бы хотел у вас поинтересоваться… Как обстоят наши дела? Надеюсь, в этот самый срок вы уложились?
Человеку, которого гость назвал Алхимик, было около шестидесяти лет. Его, как было сказано выше, звали Павел Ильич. Алхимиком он был прозван неслучайно. Если копнуть его биографию, то читатель знал бы, что это прозвище ему дали за особые успехи на поприще химии. Он был талантливым ученым, но, увы, человеком морально нечистоплотным. Из Российской Академии наук его погнали еще в конце восьмидесятых за сомнительные опыты. Затем, он связался с воротилами наркобизнеса и занимался разработкой наркотических веществ. За что и отсидел восемь лет в колонии строгого режима. Выйдя на свободу, он вновь приступил к своему грязному ремеслу. Увы, талант дается не только достойным людям, и Павел Ильич по прозвищу Алхимик был явным тому подтверждением.
В жизни больше химии он любил деньги. Деньги ему были нужны вовсе не для красивой жизни, равно как не для семьи и не для детей, коих у него в помине никогда не было.
Деньги ему нужны были как таковые! Чтобы были… И, чтобы были в большом количестве… И ради них, ради денег, ради беззаветной и преданной любви к ним, он готов был продавать свой талант любому, лишь бы платили.
Павел Ильич был тощим сухим человеком с глубоко посаженными глазами и редеющей шевелюрой. Он носил старомодные очки с такими же толстыми линзами, как и у гостя. Эти очки делали его маленькие, всегда бегающие глаза вполне нормальными по размеру.
Алхимик, услышав вопрос гостя, весело ответил, покосившись на потертый портфель:
– Все готово, все готово, уважаемый, – Алхимик открыл сейф и достал оттуда журнал с записями и маленький кейс.
Остальные двое сотрудников продолжали работать с пробирками, делая вид, что разговор их не касается.
Алхимик подошел на полусогнутых ногах к Семен Семенычу и, по-прежнему улыбаясь, протянул кейс:
– Все как вы просили… и журнал… он в единственном экземпляре, как договаривались. Только…
– Что только?! – спросил гость.
Ученый замялся и нерешительно продолжил:
– Только дозы не определены… не было, знаете ли… на ком проверить… Но теоретически мы знаем. Там все написано… но… надо все равно проверить… Мы не до конца изучили возможность проявления побочных эффектов… Знаем только, что клетки стареют в несколько раз быстрее, пока препарат в крови… Это может пагубно сказаться на организме человека. Даже возможен летальный исход. Хотя, возможно…
– Что-с! – полурослик смешно почесал нос.
– Возможно, и нет. Но, тем не менее, испытуемый наверняка станет инвалидом. Зато эффект поразительный! Результат колоссальный! Только вот что! – Алхимик неуверенно почесал затылок – Мы не изучили цикличность…
– Что вы имеете в виду, Павел Ильич?
– Я не могу назвать точные цифры, за какой промежуток времени организм, израсходовав свои резервы, претерпит изменения… и в какой степени будет отклонение от нормы, но…
– Так-с, опять эти «но», – на лице полурослика, отразилось удивление. – Мы же с вами договаривались, что к сегодняшнему дню вы полностью закончите все эксперименты. Так-с, уважаемый Павел Ильич?
– Мы все закончили, это… так, подстраховка, – проговорил Алхимик. – Вы меня поймите правильно. В свое время профессор Преображенский вел работу над этим препаратом, рассчитывая использовать его в совершенно иных целях. Мы преобразовали формулу по вашему заказу. Препарат готов… но…
– Опять ваши «но»! Ведь вам, уважаемый, было предоставлено достаточно времени и все, что вы просили… – гость указал рукой на хорошо оснащенную лабораторию.
– Да, да, конечно, – развел руками Алхимик. – И у нас, почти, все закончено. Желательно провести некоторые доработки, а так все… Окончательная формула готова. И хотелось бы… ммм… затронуть шкурный вопрос, – Павел Ильич снова заискивающе улыбнулся. – Так сказать, об оплате детского труда. Вы деньги принесли? – Алхимик с вожделением посмотрел на увесистый портфель Семена Семеныча.
– Деньги? – губы Семен Семеныча расползлись в улыбке. – А как же! Конечно! Мы всегда выполняем обещания! Вот только один вопрос. Зачем вам деньги «Паниковский»?
Лицо Алхимика вытянулось в гримасе недоумения. Но когда гость щелкнул замком на портфеле, Павел Ильич облегченно выдохнул.
Казалось бы, вот они, долгожданные, шуршащие, милые банкноты…
– Странный вы тип, Павел Ильич. Просто уникум. Откуда в вас столько жадности? Вы прямо-таки шедевр… Вы единственный в своем роде экспонат, которому удалось сбежать из Кунсткамеры…
С этим своеобразным юмором благодетель и работодатель извлек из портфеля не пакет с долгожданными банкнотами, а нечто совсем иное… Семен Семеныч достал из портфеля…
Пистолет «ТТ» с глушителем!
Пошленькая улыбка исчезла с лица Алхимика, и его физиономия искривилась от удивления и ужаса. Он задрожал, как осиновый лист, его впалые глаза округлились. Он недоуменно смотрел на благодетеля. Вид же гостя был настолько несуразным и ситуация столь неожиданной, что Алхимик не смог вымолвить ни слова.
Казалось бы, в руке Семен Семеныча можно было представить что угодно: счеты, калькулятор, шариковую ручку… Но пистолет с глушителем… Он попросту не вязался с его образом, словно в той поговорке про корову и седло. Даже вязальные спицы в его руках смотрелись бы более естественно и правдоподобно…
Тем не менее, факт был налицо. В руке смешного гоблина вместо банкнот появилось грозное оружие.
И вот! Неожиданно для всех, мягкий, нелепый, похожий на задрыпаного бухгалтера Семен Семеныч в то же мгновение произвел два выстрела в ассистентов Алхимика. Тишину нарушили два глухих хлопка, и коллеги Алхимика рухнули, как подкошенные, роняя колбы и пробирки. Убийца сделал шаг вперед и всадил еще по одной дополнительной пуле в головы ассистентов. Потом, через пару секунду он еще раз продублировал свои действия. Чтобы уж совсем наверняка!
Руки Алхимика задрожали. В его глазах появился дикий, животный ужас. По лбу стекла крупная капля пота.
Ассистенты лежали на полу, раскинув руки. Их глаза стали стеклянными, в них застыло недоумение. Белые халаты покрыли багряные пятна крови, и она – эта кровь, стекая, стала образовывать вокруг тел большие пурпурные лужи.
– Зачем? Зачем? – в ужасе выдавил из себя Алхимик.
– Это, многоуважаемый, вам сейчас объяснят, – с этими словами бухгалтер-оборотень подошел к специальному переговорному устройству, вмонтированному в стену и набрав специальный кодовый номер, произнес в трубку. – Все готово к ревизии… С нетерпением ждем-с…
Буквально через пять минут после звонка в лабораторию спустился человек в дорогом костюме. У него были широкие скулы, тонкие губы и характерный для жителей Кавказа огромный нос с горбинкой. Сильно прихрамывая на левую ногу, он вошел в помещение, и опираясь на трость с серебряным набалдашником в виде головы волка, безразличным взглядом посмотрел на трупы ассистентов. Затем, обратившись к Семену Семенычу, он произнес:
– Ну что, Леприкон? Как говорится, мастерство не пропьешь. Умница! Где кейс?
Семен Семеныч, с подходящей ему кличкой Леприкон, протянул прибывшему гостю все то, что взял у Алхимика, и мило, даже можно сказать застенчиво, улыбнулся.
Гость, взяв кейс и журнал, внимательно, исподлобья посмотрел на вспотевшего от страха Алхимика.
– Ну что, Павел Ильич, потеете, как шлюха в церкви… Не бойтесь, вы нам нужны. А поэтому вас не постигнет участь коллег, – гость кивнул в сторону убитых ассистентов. – К тому же, теперь ваш гонорар увеличится, и вам не придется делиться. Теперь мы будем уверены, что кроме вас, Алхимик, конечную формулу этого препарата никто не знает. Но запомните! Хоть один шаг в сторону – вас тоже постигнет участь этих жмуриков! Вопросы есть?
Алхимик испуганно замотал головой не в силах вымолвить ни слова.
Глава 2. На горе Моисея
Кто не любит, тот не познал Бога,
потому что Бог есть любовь
(Первое послание Иоанна).
Синайский полуостров. Гора Моисея. Наше время
Гряда Синайских гор была окрашена в изумительно розовый цвет. Воздух был чист и прозрачен, и казалось, на близлежащих скалах была видна каждая трещина, каждый камень. Всю душу наполнял трепетный восторг. Положив найденный артефакт в карман бежевой куртки, Александр спустился с крыши часовни Святой Троицы. Пропитанная торжеством эйфория охватила его.
Ларин испытал катарсис – чувство радостного эмоционально-психологического очищения через сопереживание и осмысление происходящего.
Ларин подошел к Кате, которая по-прежнему сидела на каменном утесе, закутанная в одеяло. Александр незаметно переложил камень из кармана куртки в синюю спортивную сумку с веселой надписью «Санта Фе» и присел рядом с подругой.
Так они молча сидели, созерцая восхитительный ландшафт, горизонт которого был очерчен ломаным зигзагом горных кряжей.
Постепенно паломники стали покидать вершину священной горы, и вереница людей заструилась вниз по склону, как ручей, огибая утесы и скалы по заранее определенному руслу-тропе.
Тепло восходящего солнца заметно повлияло на температурный режим, согрев воздух. Но Катя не решалась скинуть одеяло и стала спускаться по ступенькам по-прежнему закутанная в нем.
Ларин заметил, что эйфория, охватившая его, почему-то не передается Кате, и ее настроение не соответствует кульминационному моменту встречи небесного светила на священной горе. Восторг, овладевший Александра, почему-то не проник в Катерину, ее вид был задумчив и мрачен. Ему казалось, что девушка не была рада ни восхождению на гору, ни даже самим лучам солнцеликого Ра. Это удивляло и разочаровывало Александра.
«Как же так? И это его половинка?»
По идее они должны и радоваться вместе и грустить. Неужели ей на самом деле было важнее проваляться этот день на пляже, лениво распластавшись на шезлонге?
А он мечтал объехать с ней весь мир. Взбираться по горным кряжам Гималаев, погружаться на дно Тихого и Атлантического океана, пробираться по джунглям Амазонки и даже, возможно, отправиться в экспедицию на Северный полюс… Что угодно, лишь бы движение, экстрим, познание. И все вместе с ней… Если, конечно, она на самом деле его половинка… А если нет?
Снова стальная игла сомнения уколола сердце Александра, и он непроизвольно почувствовал, как эта игла начинает превращаться сначала в острие стрелы, а затем в наконечник копья. Ему стало трудно дышать, так реально ощущался этот воображаемый металлический предмет в груди. Не хватало воздуха.
Ощущение катарсиса исчезло, и его заменило чувство безысходности. Но ведь, в конце концов, она же могла за три месяца понять душу Александра, его неуемное стремление к романтике, красоте и, наконец, любви. Казалось бы, что такое три месяца? Но эти три месяца были, как три года и… о Боже… Ларин поймал себя на мысли, что ровно три месяца назад, день в день и чуть ли не час в час, он познакомился с Екатериной.
Александр готов был мириться со многими проявлениями ее характера, с ее амбициями, с ее упрямством. Он признавал ее равенство… Но ему не хватало понимания, поддержки с ее стороны. Он хотел видеть с собой подругу, соратницу, верную спутницу, человека, который смотрит в одну с ним сторону, ведь не даром говорят, что истинно любят не те, которые смотрят с вожделением друг на друга, а те, которые смотрят в одном направлении. Близких людей, как минимум, должна объединять общая цель. А цель Александра, точнее его миссия, состояла в том, чтобы собрать все семь пластин сакрального кристала. Для чего. Он до конца не осознавал, но понимал, что это очень важно.... Что это важно и нужно, для чего-то большого и светлого. Для чего конкретно? Наверное, это еще предстояло ему понять.
Но Катя… его любимая Катя!.. Какая роль предначертана ей в его миссии и его судьбе? Какая-то жесткая внутренняя интуиция, сродни гласу небесному, непреклонно подсказывала ему, что Катя неким образом, является преградой, камнем преткновения в его стремлениях. Он в очередной раз задавал себе вопрос: с какой стороны он слышит этот глас? От правого плеча, кое оберегают ангелы, либо от левого – от лукавого. Энергия, поднимающаяся от сердца к головому мозу, вдруг отчетливо сформировала мысль. Мысль как образ, образ как видение. Он оглянулся на вершину горы Моисея, подарившую ему каменную пластину и отчетливо осознал: если он продолжит отношения с Катей, то либо погубит свою цель и себя, либо погубит девушку. Мысль, как снежный ком, катящийся с вершины горы, нарастала и превращалась в лавину.
В это время мрачные размышления Александра прервала Катя.
– Саша, мы уже спустились по лестнице. Давай возьмем верблюдов.
– Зачем, Катя, – удивился Ларин. – Ведь спускаться гораздо легче, чем подниматься.
– Нет, Саша, давай спустимся на верблюдах.
– Ну ладно, будь по-твоему.
И вот они уже спускались верхом на кораблях пустыни по горной тропе, серпантином уходящей вниз. Когда Александр расположился на горбу животного, то обнаружил, что седло чрезвычайно неудобно. То ли оно было нестандартного размера, то ли конструкция была неправильной формы, но деревянная дуга, выпирающая сзади седла, с каждым шагом верблюда с невыносимой болью впивалась в поясницу Александра, напоминая орудие пыток средневековых инквизиторов.
– Я пойду пешком, – сказал он Кате. – За хвостом твоего верблюда! – добавил он с иронией. – Может, хоть сумку перекинешь через седло?
Девушка перекинула лямку спортивной сумки через выступ седла.
Вдруг ремешок на сумке оторвался, и она, со всем содержимым рухнув на землю, готова уже была скатиться в обрыв. Александр рванулся к ней и успел перехватить над самым краем пропасти. Еще мгновение и сумка покатилась бы по камням, увлекая с собой находку Ларина.
В принципе, вины Кати в этой ситуации не было, но… Если бы Катерине не вздумалось бы снова оседлать верблюда… если бы… Может, снова знак… Да сколько можно! Знаки, знаки, одни знаки!
Ларин снова пошел вслед за верблюдом Катерины, разбивая замшевые туфли о камни горной тропы.
За полкилометра до монастыря Святой Екатерины Александр снял Катю с верблюда. Они шли молча, но через некоторое время девушка обратилась к Ларину.
– Почему ты молчишь? Не хочешь со мной разговаривать?
– Нет, – мрачно ответил Александр. – Давай помолчим.
– Может, возьмем такси и быстрее окажемся на пляже? Не будем ждать всю группу?..
– Отсюда до Шарм-Эль-Шейха километров двести. Тех денег, которые у меня остались в кармане, вряд ли хватит на такси. Поедем вместе со всеми.
Катерина нахмурилась, а Александр посмотрев на нее, почему-то подумал о том, что Катя была изначально против восхождения на гору Моисея. Но если бы он, Ларин, пошел у нее на поводу, то не нашел бы камень! И еще… Если бы сумка сорвалась с обрыва, то камень был бы потерян. Так неужели роль Кати заключается в том, чтобы чинить препятствия его миссии?!
Уверенность в душе Александра разрасталась… Как будто на тлеющий уголек злости дул ветер безысходности. Да, он по-прежнему любит ее, любит всем сердцем. Но разум, его разум осознает, что те проявления черт характера Катерины, с которыми он, Ларин, примириться не может, создают преграду их отношениям.
Конечно, он как сильный мужчина должен разломать эту преграду ради любви, ради Кати… но, руша эту преграду, он наверняка проявит агрессию! А агрессия и любовь несовместимы.
За последние дни Ларин осознал, что оказывается, они с Катей не настолько похожи, как ему казалось раньше.
И вот, он с ужасом отметил для себя, что существование их как единого целого – невозможно.
Но любовь! Они ведь любят друг друга…
Что же есть любовь?! Неужели любовь на самом деле химия? Неужели любовь проникает в сердце человека как энергетическая инфекция, совершенно игнорируя здравый рассудок. Ведь почему ему Александру было суждено полюбить именно Катю? Именно ее? А ей полюбить именно его? Ведь ей наверняка нужен другой? А ему? Неужели и ему нужна другая?..
Так может, те голоса, что он слышал на горе и во время спуска с нее, вовсе не принадлежали лукавому? Может, это голос рассудка? Может, это были здравые мысли? Но он ведь так любит ее!
Что же происходит?
Отчего такая обреченность? Ведь если пойти на попятную и уступить любимой, Катерина тут же возьмет верх, и будет доминировать в отношениях.
А его жизнь? А его принципы и мировоззрение? И, в конце концов, его миссия! В рассудке Александра помутнело, и он доподлинно, до мельчайших подробностей представил их будущее, где-либо конфликты и скандалы, либо его отречение от своих принципов, от своего «эго», от своего «я».
Что же делать? Все это нельзя пускать на самотек! Нельзя пассивно плыть по течению. Надо что-то предпринять, надо что-то делать. Злость, которая доселе одолевала Ларина, достигла кульминации. В это время они подошли к пустому автобусу, который стоял на стоянке недалеко от монастыря Святой Екатерины.
«Любопытно, – отметил про себя Александр. – Именно на этом самом месте пророка Моисея тоже охватил мощный гнев, и именно здесь он уничтожил часть сынов Израиля, которые были зачинщиками мятежа против Единого Бога.»
И именно здесь, и именно на этом месте Александр тоже почувствовал страшный гнев…
На что, на кого? Он точно не знал…
На Катю?..
На себя?..
На несправедливость, творящуюся в мире?..
На темные силы, овладевающие природой человека?.. Неужели силы мрака подступились и к Катиной душе? А может, они там уже были?..
Но в мире все не так-то просто. Ведь, в сущности, Катя не злая. Ведь Александр не мог полюбить плохого человека. Но необязательно человеку нужно быть плохим, чтобы темные силы выбрали его своим орудием.
Катя не оставляла ему выхода. Нужно было что-то делать.
Безысходность… Кромешная безысходность! В глазах у Александра потемнело. У него не было выбора. Ему были предоставлены судьбой лишь два пути их совместного с Катей существования. Ему нужно было либо сломать ее упрямый характер, либо… поломать самого себя! Ни то, ни другое сделать он не мог! Выбора не оставалось. Не столько ради себя, сколько ради нее он решился на жесткий шаг!
Зайдя с ней в пустой автобус, Александр посмотрел в глаза девушки, и твердым голосом произнес:
– Слушай меня внимательно, Катя, я так больше не хочу. Не хочу и не могу. Мы не подходим друг другу. Мы с тобой расстаемся!
Глаза девушки округлились. Она изумленно и отрешенно смотрела на Александра. Она молчала, но ни одна слезинка не выкатилась из ее глаз. Александр вышел из автобуса.
Глава 3. Магия древних
Я полагаю в основание на Сионе камень, -
камень испытанный, краеугольный,
драгоценный, крепко утвержденный:
верующий в него не постыдится.
(Исаия, 28, 16)
Приэльбрусье. Далекий горный монастырь. Наше время.
Отец Серафим не удивился прибытию Александра: он будто бы заранее знал о его визите. Когда старец увидел гостя, в глазах его засветился радостный огонь, и он по-отечески обнял Ларина.
– Я ждал тебя, сынок. Я знал, что ты придешь. Мне этой ночью было видение. В нем я видел сфинкса, возлежащего у подножия пирамид Гизы. Я видел Синайские горы… Я видел тебя на вершине горы… озаренного лучами восходящего солнца…
Ларин изумленно, широко открытыми глазами, смотрел на старого отшельника, не понимая, откуда отец Серафим мог знать о путешествии на Синайский полуостров. Хотя с ним, с Лариным, столько приключилось за последний год, что, казалось бы, удивляться нечему, но все же…
Отец Серафим внимательно посмотрел в глаза Александру.
– Ты принес?
– Да. Вот он, – с этими словами Ларин протянул старцу сверток, и отец Серафим бережно взял его. Затем они вместе проследовали в подземный лабиринт, где среди сталактитов на алтаре в пещере у подземного озера отец Серафим освободил от каменного плена первую из семи пластин Святого Грааля.
Около двух дней провел Александр в заброшенном горном монастыре. Все это время он посвятил общению с отшельником, постигая древнюю мудрость. Отец Серафим не переставал удивлять Ларина. Это был невероятный, особенный человек, человек не от мира сего, человек, в котором сосредоточилась особая доброта и многовековая мудрость.
Больше всего Ларина поражала речь отца Серафима. Отшельник мог незаметно переходить с манеры разговора ветхого священнослужителя на язык прогрессивного ученого, смешивая устаревшие слова архаизмы с современными научными терминами и неологизмами. Самое любопытное, что перевоплощение древнего отшельника в ученого академика было практически незаметным.
Феномен подобного синтеза Ларин обнаружил еще у Григория Матвеевича – православного священника, который когда-то был деканом философского факультета. Но у отца Серафима манера разговора была еще более колоритной, чем у отца Григория. Иногда казалось, что Ларин говорит с неким ветхим проповедником, но через некоторое время он уже ловил себя на мысли, что речь отца Серафима настолько грамотна и научна, будто перед ним не отшельник, живущий вдалеке от людей, а современный научный деятель, кандидат в лауреаты Нобелевской премии.
Как-то, сидя у огня, Александр спросил у отца Серафима: