Андрей Гусаров
Знаменитые петербургские дома. Адреса, история и обитатели
Типографию и квартиру Адольфа Плюшара посещало множество известных петербуржцев. Николай Иванович Греч не просто выступал заказчиком типографии, но и участвовал, например, в издании «Энциклопедического лексикона» в качестве главного редактора. Участник издания энциклопедии профессор А.В. Никитенко вспоминал: «Сегодня было большое собрание литераторов у Греча. Здесь находилось, я думаю, человек семьдесят. Предмет заседания – издание энциклопедии на русском языке. Это предприятие типографщика Плюшара. В нем приглашены участвовать все сколько-нибудь известные ученые и литераторы. Греч открыл заседание маленькою речью о пользе этого труда и прочел программу энциклопедии, которая должна состоять из 24-х томов и заключать в себе, кроме общих ученых предметов, статьи, касающиеся России. Засим, каждый подписывал свое имя на приготовленном листке бумаги, под наименованием той науки, по которой намерен представить свои труды. Я подписался под статьей: „Русская словесность“».
Н.И. Греч
Попутно отметим, что связь Н.И. Греча с домом Чичерина более тесная – с 1821 по 1831 г. писатель снимал здесь на третьем этаже квартиру с окнами на Большую Морскую улицу. Можно предположить, сколько знаменитых литераторов и деятелей культуры бывали в этой квартире, а некоторые даже жили в ней. Так поэт В.К. Кюхельбекер летом 1825 г. прожил у Греча несколько месяцев и также имеет отношение к чичеринскому дому. В той же его части, то есть в пристройке В.П. Стасова 1810-х гг., три месяца прожил дипломат и писатель Александр Сергеевич Грибоедов. Отсюда он уехал в Персию, в свою последнюю дипломатическую миссию.
М. Жорж
Сохранились воспоминания московского актера Ивана Алексеевича Григоровского о квартире Плюшара в доме Косиковского: «…великолепная его квартира на Большой Морской улице отделана была со всей роскошью: мебель, зеркала, бронза, ковры, экипажи, лошади – умопомраченье». Но судьба была немилосердна к издателю – из-за финансовых проблем он потерял и типографию, и книжный магазин в доме на Большой Морской. «…Доходы Плюшара тоже прекратились. А тут, как снег на голову, подошли сроки платежам по векселям, и Плюшар объявился несостоятельным», – отмечает И.А. Григоровский. Издательское дело Плюшаров, однако, продолжилось, но уже в другом месте.
Среди обитателей дома Чичерина в начале XIX столетия выделялась молоденькая французская актриса – мадемуазель Маргарита Жорж, впервые появившаяся на сцене в 14 лет. На ее первом парижском спектакле «Ифигения» Жана Расина присутствовал первый консул Наполеон Бонапарт, тогда же они познакомились. Когда они расставались перед поездкой в Петербург (а в столицу Империи ее настоятельно зазывал А.Х. Бенкендорф), Жорж попросила на память какой-нибудь портрет Бонапарта. Наполеон протянул девушке золотой монету со своим изображением и сказал: «Говорят, что я тут очень похож». С тем и отправилась актриса в далекую страну, на окраину Европы.
Жорж выступала на столичной и московской сценах, и успех ее превзошел все ожидания – среди ее поклонников значились члены августейшей фамилии и называлось (шепотом) даже имя императора Александра I.
В декабре 1812 г. столичная газета «Санкт-Петербургские ведомости» опубликовала небольшую заметку, в которой, в частности, говорилось: «Маргерет Жозефин Жорж-Веймер, французская актриса, с сестрой Луизой-Шарлоттою Жорж-Веймер и отцом их, Франсуа Жорж-Веймер, покинули Россию, выехав из углового дома Косиковского на Невском проспекте».
Вопрос связи Александра Сергеевича Пушкина с домом Чичерина можно рассматривать с разных сторон. Пушкин знал и Плюшара, и Греча, дружил с Кюхельбекером и, очевидно, бывал у каждого из них в гостях. Но во многих книгах имя поэта чаще других ставят рядом с ресторатором Талоном и его знаменитым рестораном, который Александр Сергеевич посещал и даже обессмертил в своем знаменитом романе:
К Talon помчался: он уверен,
Что там уж ждет его Каверин.
Вошел: и пробка в потолок,
Вина кометы брызнул ток;
Пред ним roast-beef окровавленный,
И трюфли, роскошь юных лет,
Французской кухни лучший цвет,
И Страсбурга пирог нетленный
Меж сыром лимбургским живым
И ананасом золотым.
В середине 1810-х гг. француз Пьер Талон снял у Косиковского помещение в угловой части дома (Невский пр., 15 и Большая Морская ул., 14), открыв в нем ресторан. Заведение было дорогим, но модным, и просуществовало до весны 1825 г.
Атмосферу, царившую в «Талоне», можно легко ощутить по пушкинским строкам. Из них же ясно, что в этом фешенебельном заведении подавали блюда европейской кухни. Ростбиф с кровью, который готовили из говядины, считался в то время наиболее популярным в столице кушаньем. «Живой» лимбургский сыр относился к мягким сырам и имел желеобразную форму. Страсбургский пирог – это консервированный паштет, и пришел он к нам, как и трюфели, из Франции. «Вином кометы» называли шампанское урожая 1812 г. В тот год в небе Европы летела комета, что и запомнили виноделы, а с ними и весь континент. Получается, что шампанское имело более чем десятилетнюю выдержку.
Но ничто не вечно в ресторанном мире, и даже столь популярный у петербургского света «Талон» в итоге прекратил свое существование.
Некоторое время в освободившемся помещении ресторана работало «Справочное место» (учреждение по приему объявлений и выдаче справок), затем открылся ресторан Жана Фельетта (Фелье), а после этого заведения – кондитерская «Виолета». Пушкин любил захаживать в заведение Фельетта и даже заказывал блюда на дом, как сейчас говорят, «на вынос». Перед роковой дуэлью Пушкин отправил в ресторан заказ на паштет, оплачивали который уже после смерти поэта.
Были в ресторане Фельетта и свои завсегдатаи. Городская легенда хранит имя полковника Тобьева, вышедшего однажды из ресторана с другом в проливной дождь. Приятели направлялись в театр, причем спутник полковника промок насквозь, а герой легенды Тобьев остался совершенно сухим. Он объяснил это просто: «Я так быстро крутил свою трость над головой, что отбил все капли и не одна не попала на мое платье».
С течением лет арендаторы дома Чичерина менялись. В 1830-х гг. со стороны Большой Морской улицы работал книжный магазин немца Георгия Георгиевича (Егора Егоровича) Ротгана под вывеской «Магазин новостей русской словесности». На углу с Невским проспектом можно было купить лекарства в аптеке. А угловые помещения в противоположной части дома, у Зеленого моста, занимали часовая, шляпная и золотошвейная мастерские. Долгое время, начиная с 1820 г., на первом этаже обслуживала покупателей винная лавка француза Камилла Филиппа Депре, рядом с 1825 г. располагался модный перчаточный магазин Жана-Батиста Везине. Говоря о винной лавке, стоит знать, что центральный магазин Депре находился в Москве – там бывший капитан французской армии задержался после войны 1812 г., открыв виноторговлю. Наиболее популярными у русской публики долгое время оставались портвейн «Депре № 113» и ликер «Бенедиктин», причем как в столице, так и в провинции.
В 1822 г. в доме Чичерина открылась «Номосинкло-география» – иллюзион, демонстрировавший оптическую панораму разных частей мира. Панорама имела второе название «Театр света», и представила ее петербургской публике некая Латур, известная другим своим предприятием – панорамой Парижа, размещенной в деревянной пристройке на углу Большой Морской улицы и Кирпичного переулка двумя годами ранее.
«Театр света» закрылся через несколько лет, но помещение, которое он занимал, не осталось пустым – туда въехала «Галерея прозрачных картин», представлявшая посетителям на большом экране виды Франции и Швейцарии. Во время показа в зале звучала музыка.
В доме Чичерина в середине XIX в. заседало Благородное собрание, собиравшее на свои концерты полный зал. Все потому, что на сцене собрания выступали знаменитые музыканты: Лист, Рубинштейн, Мауер и другие. Так что музыка звучала в разных частях жилого комплекса. Но случались и провалы. Для продвижения своей продукции бельгийский мастер Генрих Герман Лихтенталь (а выпускал и продавал он рояли весьма тонкой работы) снял в 1851 г. большой зал на 600 мест, где и организовал публичные концерты. Но изысканная публика ходила на них плохо – дом Косиковского не был известным местом проведения мероприятий для столичного света, и дело быстро заглохло. Свою фабрику в Санкт-Петербурге Лихтенталь открыл в 1840 г., и она сразу заняла ведущее место среди производителей музыкальных инструментов. Рояли Лихтенталя не только поражали богатой и дорогой отделкой корпуса, но и новаторством в расположении струн. К сожалению, в 1854 г. владелец фабрики умер, и выпуск роялей под маркой «Lichtenthal» тут же прекратился.
История дома Чичерина во второй половине XIX столетия связана со знаменитой купеческой фамилией Елисеевых – последних частных владельцев этого здания.
Покупкой дома в 1858 г. занимался младший брат, Степан Петрович Елисеев, который и поселился в нем со своей семьей.
Его отец, Петр Елисеевич Елисеев, начинал торговое дело в 1813 г. с небольшой лавки, превратившейся со временем в целую торгово-закупочную империю с собственными судами, обширными складами и знаменитым магазином на Невском проспекте, о котором я расскажу позже.
В своем доме, а Елисеевы занимали квартиру с окнами на Мойку, С.П. Елисеев прожил до 1917 г. и с началом революционных событий навсегда покинул Россию.
Как и все предыдущие владельцы, Елисеев большую часть помещений своего дома сдавал под жилье, конторы и магазины. Купец провел большую реконструкцию всего комплекса зданий, и их общая площадь за счет дворовых флигелей значительно увеличилась.
С.П. Елисеев
Важным событием в городской культурной жизни стало открытие в доме Чичерина 10 января 1862 г. шахматного клуба, учредителем которого выступил граф Григорий Александрович Кушелев-Безбородко. Известный меценат, издатель и литератор с 1859 г. занимался изданием журнала «Русское слово», а его литературные обеды посещали многие столичные писатели и поэты. Помощь и активное участие в организации шахматного клуба оказал известный публицист Николай Григорьевич Чернышевский, что во многом предопределило его политическую и социальную направленность. В клубе бывали Н.С. Лесков, Д.И. Писарев, Н.И. Шелгунов, Г.З. Елисеев, Н.А. Некрасов, М.Е. Салтыков-Щедрин, П.Л. Лавров, И.И. Панаев и другие литераторы, критики и публицисты, в основном демократической ориентации. Проводившиеся в клубе дискуссии на политические темы привели к тому, что 9 июня 1862 г. по приказу петербургского военного генерал-губернатора князя А.А. Суворова заведение закрыли. Но литературная и, конечно, околополитическая деятельность в стенах дома Чичерина продолжилась.
Возрожденное после перерыва Благородное собрание проводило литературные вечера, а участие в них известных писателей сделало их очень популярными. Так, в середине декабря 1878 г. Федор Михайлович Достоевский читал здесь рассказ Нелли из повести «Униженные и оскорбленные», а 9 и 16 марта 1879 г. – отрывки из «Братьев Карамазовых».
В ноябре 1880 г. Благородное собрание провело вечер памяти Николая Васильевича Гоголя, и здесь Достоевский читал для слушателей отрывки из произведений великого писателя. На упомянутых мартовских вечерах 1879 г. выступал Иван Сергеевич Тургенев, причем 16-го числа мероприятие проводилось в пользу Общества для вспомоществования нуждающимся литераторам и ученым, и помогала писателю знаменитая актриса Мария Гавриловна Савина.
Новый, XX в., а вернее, Февральская революция 1917 г. кардинально изменили судьбу дома Чичерина. Пустые комнаты заселили новые постояльцы, а в русскую историю ворвались иные веяния и люди. Волею случая в тяжелые годы Гражданской войны дом Чичерина превращается в центр русской культурыю Тогда дом Чичерина-Елисеева получил новое название: Дом Искусств, или, по моде тех лет, сокращенно – ДИСК.
«В нижнем этаже были коридоры, окрещенные именами там живших писателей. Еще были залы безвкуснейшей роскоши, с плафоном, где при щелканье выключателя вспыхивали не лампочки, а, как гордились бывшие слуги, „нинифары, водные лилии“. В альковчиках мавританского стиля укрывались влюбленные парочки или высыпались беспризорные писатели, провинциалы, еще не включенные в Сумасшедший Корабль».
Коллектив издательства «Всемирная литература». 1919 г.
Участница событий в ДИСКе, писательница Ольга Форш, в романе «Сумасшедший корабль» показала жизнь в Доме искусств – общежитии сотрудников издательства «Всемирная литература». Создано это издательство было в сентябре 1918 г. при участии Алексея Максимовича Горького, привлекшего в качестве участников коллегиального органа управления изданием книг многих известных литераторов. Среди них можно назвать имена А.А. Блока, Н.С. Гумилева, К.И. Чуковского, Е.И. Замятина и академика С.Ф. Ольденбурга.
Вопрос о создании общежития впервые обсуждался на общем собрании инициативной группы 19 ноября 1919 г. при участии А.А. Блока, Н.С. Гумилева, Ю.П. Анненкова, М.В. Добужинского, К.И. Чуковского, Е.И. Замятина и некоторых других сотрудников издательства. Кроме общежития, для писателей работали распределительный продуктовый пункт и столовая, несколько литературных студий, книжный магазин, более похожий на небольшую лавку, и неплохая библиотека, собранная со всего города.
Как видно, Дом искусств не просто служил местом жительства литераторов, но и выступал в качестве своеобразного культурного центра терзаемого Гражданской войной города, где с докладами и лекциями выступали писатели и поэты бывшей столицы погибшей Империи.
ДИСК. Членский билет Н.С. Гумилева
Из лекций и курсов, читавшихся в ДИСКе, отметим: «Практические занятия по поэтике» Гумилева; «Теорию сюжета» Шкловского; «Пародию в литературе» Тынянова; «Технику писания рассказов» Замятина и «Философию театра» Евреинова.
Эйхенбаум проводил здесь занятия по творчеству Толстого, а Чуковский изучал с учениками поэзию Некрасова. Кроме этих занятий, в Доме искусств проходили встречи и диспуты, читались публичные доклады и проводились литературные вечера, в частности «Понедельники Дома искусств». Постоянными стали выставки и концерты. В 1922 г. в доме Чичерина размещалась контора издательства «Солнце».
Осип Эмильевич Мандельштам вспоминал: «Жили мы в убогой роскоши Дома Искусств, в Елисеевском доме, что выходит на Морскую, Невский и на Мойку, поэты, художники, ученые, странной семьей, полупомешанные на пайках, одичалые и сонные. Не за что было нас кормить государству, и ничего мы не делали. Впрочем, молодые не унывали, особенно Виктор Борисович Шкловский, задорнейший и талантливейший литературный критик нового Петербурга… Он, как настоящий захватчик, утвердился революционным порядком в елисеевской спальне, с камином, двуспальной постелью, киотом и окнами на Невский проспект».
В те годы в доме Чичерина можно было часто встретить писателей А.М. Горького, М.М. Зощенко, Е.И. Замятина, Б.А. Пильняка, поэтов Н.С. Гумилева, А.А. Ахматову, А.А. Блока, К.И. Чуковского, В.В. Маяковского, И.В. Одоевцеву. Здесь бывали К.С. Петров-Водкин, Е.Е. Лансере, А. Белый, Ф.К. Сологуб, К.А. Федин, В.Б. Шкловский, Б.Л. Пастернак и другие. Писатель Александр Грин написал в Доме искусств знаменитую повесть «Алые паруса». Именно здесь, на набережной Мойки, ночью 3 августа 1921 г. чекисты арестовали одного из лучших поэтов Серебряного века Николая Степановича Гумилева.
Долго существовать оазис творческого вольнодумства, каким был Дом искусств в Советской России, конечно, не мог, и его закрыли уже в 1923 г. В этом же году началась история кинотеатра, знакомого многим поколениям петербуржцев, – «Баррикада», занявшего часть дома Чичерина. Но это «революционное» имя кинозаведение получило не сразу.
В 1923 г. (вход с угла здания со стороны Большой Морской улицы) открылся кинотеатр «Светлая лента». Поднявшись по высокой и длинной лестнице на верхний этаж, вы попадали в большой зал с заветным экраном. Так и забыли бы мы «Светлую ленту», если бы не один исторический факт: с 1923 по 1925 г. здесь работал тапером великий русский композитор Дмитрий Дмитриевич Шостакович. Он тогда учился, а деньги для студента лишними не бывают.
Помещения в кинотеатре позволяли проводить выступления артистов, а также читать лекции на популярные темы. Расцвет деятельности кинотеатра как культурного центра приходится на 1960-1970-е гг. В более позднее время концертно-лекционная деятельность затухла, а в 1990-е гг. прекратился и показ фильмов.
Кроме кинотеатра, в советское время в доме Чичерина располагались различные организации, магазины и кафе. В 1925 г. сюда въехал Хореографический техникум, в довоенное время в доме работало швейное ателье. В «застойные годы» принимали посетителей кафе «Дружба» и котлетная (домовая кухня), с зубной болью сюда приходили в стоматологическую поликлинику № 9 (открыта весной 1952 г.), а в Университете марксизма-ленинизма при Доме политического просвещения Горкома КПСС (наб. р. Мойки, 59) слушатели постигали тяжелую науку строительства светлого будущего. Но и это осталось в прошлом…
В настоящее время дом Чичерина занят отелем «Талион Империал», ресторанами, спа-центром с большим бассейном под стеклянной кровлей в мансарде.
Голландская реформаторская церковь
(Невский пр., 20)
От дома генерал-полицмейстера перейдем к зданию Голландской реформаторской церкви, расположенному совсем рядом, за Полицейским мостом, на противоположной стороне Невского проспекта. И хотя существующая ныне постройка сооружена в 1830-х гг., история голландской общины – главного заказчика строительства церкви – началась раньше, еще во времена царя Петра Алексеевича.
Голландские подданные появились в Санкт-Петербурге буквально сразу, с момента его основания, – это были архитекторы, врачи, моряки, инженеры-кораблестроители и ремесленники. Нужно сказать, что голландцы приезжали в нашу страну и в более ранние годы – их общины компактно жили в Москве и Архангельске и при ранних Романовых, и даже при Рюриковичах (вспомним торговца Оливера Брюнеля). Постоянное голландское посольство в Москве работало с 1676 г. Конечно, реформы Петра, его идеи возведения новой столицы требовали большого числа специалистов-иностранцев, и голландцы сыграли во всей этой истории не последнюю роль. Тут важно помнить о царском Манифесте от 16 апреля 1702 г., подтвердившем свободу вероисповедания прибывшим на работу иностранцам. Документ под названием «О вызове иностранцев в Россию, с обещанием им свободы вероисповедания» вышел на немецком языке.
Голландская реформаторская церковь. Открытка нач. XX в.
«Небезызвестно каким образом Мы давно уже в Царствование Наше отменили и уничтожили древний обычай, посредством коего совершенно воспрещался иноземцам свободный въезд в Россию, – сообщал царский указ, – посему Мы сие не токмо что подтверждаем, но и распространяем так, что бы всяк и каждый, имеющий намерение сюда ехать, для поступления на службу… И понеже здесь в Столице Нашей уже введено свободное отправление богослужения всех других, хотя с Нашею Церковью несогласных Христианских сект…».
Приехавшим в Петербург голландцам, как и остальным иностранцам на русской службе, требовалось место для устройства своей церкви, и власти города выделяли для этого земельные участки. Но не будем забегать вперед.
Вице-адмирал К. Крюйс
Первое время, пока община была малочисленной, церковные службы проводились в небольшой деревянной церкви, сооруженной на территории двора вице-адмирала Корнелиуса Крюйса. Фигура этого флотоводца весьма примечательна. Родился он в Норвегии, в семье портного, и звали его Нильс Ульсен. По воле случая в возрасте 14 лет оказался на голландском торговом корабле и, в итоге, в Нидерландах. С этого момента жизнь будущего русского адмирала оказалась связанной с морем. В новой стране он поменял имя – теперь он стал моряком Корнелиусом Крюйсом.
Где только ни побывал отважный моряк, успев даже подработать капером, захватывая французские торговые суда, за что просидел в тюрьме города Бреста шесть месяцев. Государь Петр Алексеевич нанял Крюйса в то время, когда он служил в Адмиралтействе Амстердама, и после подписания контракта в начале апреля 1698 г. голландец отправился на новую, уже третью по счету, родину. Корнелий Иванович Крюйс, а так теперь именовался Нильс Ульсен, получил высокий чин вице-адмирала и 9 тысяч гульденов годового жалования. В Европе годовой доход среднего горожанина составлял 150 гульденов.
Поработав в Воронеже и Архангельске, Крюйс уехал в Голландию, но затем вновь вернулся в Россию, где его направили на Балтийский флот. В 1705 г. он спроектировал и построил для себя двухэтажный дом с садом в районе современного Зимнего дворца. Умер адмирал в 1727 г. в столице Российской империи, а его тело родственники увезли в Нидерланды. Как отмечают современные историки, значение Корнелиуса Крюйса для становления и развития протестантизма в России чрезвычайно высоко.
Церковь на земле Крюйса появилась его стараниями в 1708 г. и некоторое время оставалась центром небольшой голландской общины – в 1717 г. в ее состав входило всего 36 человек. Впрочем, ее двери всегда были открыты для протестантов любой национальности, а проповеди читались на голландском и немецком языках. Первым пастором служил немец В. Толле – адмирал пригласил его в 1704 г. После смерти Толле в 1711 г. (на похороны община выделила 62 рубля 89 копеек) его место занял тоже немец Х.Г. Нациус, позднее перешедший к своим соплеменникам в Петрикирхе. Первым голландским служителем стал Херманус Герардус Грубе в 1717 г., прослуживший в Петербурге до своей кончины, последовавшей в 1724 г.
Время шло, и число прихожан увеличивалось (к 1724 г. достигло 250 человек), к тому же у Крюйса возникли проблемы с царем и его сослали в Казань. В общине начали подумывать о собственном здании в городе, и в начале 1720-х гг. русские голландцы находят такой дом на углу Невской перспективы и реки Мойки и снимают у его владельца Пьера Пуси часть помещений для устройства школы. В 1724 г. они выкупают это здание в собственность. В апреле 1733 г. община приобретает за 1500 рублей и соседний с домом Пуси одноэтажный дом архитектора Жана-Батиста Леблона, в то время принадлежавший Лефорту, и на Невском проспекте возникает большой голландский протестантский культурно-религиозный центр. Прихожане обустраивают его, но сильный пожар 1736 г. уничтожил все, что они успели сделать здесь, не оставив и следа от деревянных строений.
Новую кирху в стиле барокко на 250 человек в 1742 г. возвели уже из камня на средства, собранные в Петербурге и полученные из Голландии. Кроме здания кирхи, тогда построили дом пастора, школу. Часть помещений с окнами на Невский проспект община сдавала под магазины. Первая большая реконструкция церкви прошла в 1771 г. – в ней установили орган работы мастера Губкрама.
Кроме построек Голландской церкви, здесь (я имею в виду участок от Мойки до Конюшенной улицы) находился небольшой садик, застроенный архитектором И. Кребером в 1797–1799 гг. трехэтажным жилым домом, во дворе которого в 1825–1826 гг. архитектор И.К. Лаутер построил флигель. Угловой участок на перекрестке Невского проспекта и Конюшенной улицы занимал трехэтажный дом, появившийся в начале XIX в. Здание 1747 г. постройки, принадлежавшее П. Палону, тогда надстроили двумя этажами.
Первые проекты полной реконструкции построек появились еще в конце XVIII столетия, но реализованы они тогда не были. На бумаге остался и проект итальянского архитектора Р. де Ригеля 1830 г. Лишь архитектору Павлу Петровичу Жако петербургские голландцы в 1831 г. заказали проект монументального здания в стиле классицизма, фасады которого после постройки, кроме Невского проспекта, будут выходить на Большую Конюшенную улицу и набережную реки Мойки. Строительство продолжалось до 1834 г. и обошлось заказчикам в 423 000 рублей, собранных по подписке и взятых под проценты. Торжественное освящение нового храма состоялось 14 января 1834 г. в присутствии будущих королей Нидерландов Вильгельма II и Вильгельма III. Строительство всего комплекса зданий Голландской церкви завершилось в 1837 г.
В центре постройки архитектора Жако – здание церкви, его выделяет портик с четырьмя колоннами коринфского ордера. К церкви примыкают два симметрично расположенных жилых дома, и все вместе они образует единый ансамбль. Как известно, культовые здания на Невском проспекте построены с отступом от красной линии, в глубине участков, и лишь Голландская реформаторская церковь сооружена по красной линии. Это связано с тем, что здание совмещает в себе место, где проводились богослужения, и место жительства многих членов церковной общины.
Портик Голландской реформаторской церкви
Церковный портик обозначает центр здания, выделенный дополнительно ризалитом, – его венчает приземистый купол, обшитый железом. В настоящее время на куполе нет креста, но до 1920-х гг. он, конечно, занимал центральное место. Купольное пространство отделено по фасаду каменной балюстрадой.
Колоннаду портика завершает архитрав, над которым в момент открытия находилась надпись накладными буквами на латинском языке: «Deo et servatori sacrum», что переводится как «Церковь Бога-Спасителя». Тимпан – треугольное пространство, завершающее портик, – украшен сложным горельефом с фигурами ангелов и раскрытой Библией. Здесь, в центре постройки, между центральными колоннами, расположен парадный вход в церковь, весьма скромный, в духе лютеранства.
Крылья дома с жилыми и торговыми помещениями по фасадам также решены довольно просто, хотя полуциркульные оконные проемы первого этажа и напоминают аркаду, а окна второго этажа выделены сандриками (часть) и простыми наличниками. Два балкона по краям здания с ажурными металлическими ограждениями завершают общее убранство фасада по Невскому проспекту. Все чугунные детали изготовили на заводе Карла Грейсона.
Интересны сохранившиеся интерьеры первой половины XIX в., в частности росписи гризайлью на плафоне вестибюля работы художника Васильева, а также лепнина на стенах, выполненная известным мастером И. Балиным. Центральное помещение второго этажа – круглый церковный зал на 370 человек – завершает каменный купол с росписью кессонами. Его поддерживает восемь колонн коринфского ордера светло-зеленого стюка (искусственного мрамора). Золоченую бронзовую люстру для зала изготовил мастер К. Тегелынтейн, кафедру вырезал столяр Герфурт. Первый орган для церкви изготовил мастер Г.Л. Фридрих, а в 1892 г. его заменили инструментом ведущей немецкой фирмы Эбехарда Фридриха Валькера (автор проекта хоров А.А. Гимпель). При установке нового органа мастера решили оставить фасад работы Фридриха, в создании которого принимал участие автор проекта церкви.
Судьба органа Голландской реформаторской церкви сложилась благоприятно. В 1927 г. мастер Г. Куят перенес его в здание капеллы, а эта инициатива исходила от директора Михаила Георгиевича Климова и органиста Федора Федоровича Грибена. На следующий год музыкальный инструмент получил государственное охранное свидетельство. В 1967–1968 гг. церковный орган реконструировала чешская фирма «Ригер-Клосс», сохранив историческую часть инструмента. Последняя его реставрация проведена в Германии немецкой фирмой «Г. Ойле» в 2006 г. В апреле 2007 г. бесценный музыкальный инструмент из Голландской реформаторской церкви привезли и вновь собрали в здании Капеллы.
В силу малочисленности голландцев в Петербурге службы в церкви велись еще и на немецком языке, а в зимнее время, с окончанием навигации на Балтике, в храме и вовсе переставала звучать голландская речь. С 1842 г. храм считался посольским – ему покровительствовал посол Нидерландов, но это не спасло его от закрытия в 1920 г. В тогдашнем Петрограде просто не осталось голландцев.
Несколько лет храм использовали русские лютеране – Община Иисуса Христа, но и ее власти поборами и огромными налогами выжили, передав в 1927 г. помещения церкви театральному коллективу. На этом завершилась двухвековая история Голландской реформаторской церкви в Санкт-Петербурге.
С историей дома Голландской реформаторской церкви связано прошлое множества торговых товариществ, магазинов и культурных учреждений. При церкви работало училище и действовал Голландский клуб.
Художественный магазин Андрея Михайловича Прево расположился во флигеле во дворе церкви в 1826 г. Этот господин запомнился современникам выпуском в 1830–1835 гг. «Панорамы Невского проспекта», изданной на основе акварелей художника Василия Семеновича Садовникова. Позднее Прево пригласили на должность комиссионера Общества поощрения художников, а высочайшим указом назначили в 1853 г. комиссионером Двора по части изящных искусств. В июне 1855 г. состоялись инициированные императором Николаем I и поддержанные А.М. Прево первые аукционы по продаже 1219 картин из коллекции императорской фамилии. Эти полотна считались второстепенными, но фамилии художников говорят скорее об обратном. К продаже Двор представил работы Аннибале Караччи, Гвидо Рени, Сальвадора Розы, Караваджо, Веронезе, Шардена и некоторых других европейских авторов.
Журнал «Отечественные записки» летом 1855 г. сообщал читателям: «В известном магазине Прево начался на днях аукцион картин, оказавшихся ненужными при разборе кладовых Императорского Эрмитажа. Между произведениями художников малоизвестных продаются и картины известных живописцев. Аукцион будет по понедельникам, средам и пятницам, а по вторникам, четвергам и субботам выставка картин, назначенных в продажу. Несмотря на лето и хорошую погоду, несмотря вообще на настоящее время, когда все прочие интересы поглощаются интересами военными, публики собралось на аукцион довольно. Некоторые, очевидно, пришедшие только из любопытства, невольно принимали участие в покупке, потому что цены были очень невысоки. При мне, например, продали весьма хорошо сделанный пейзаж, требовавший только некоторой реставрации, за сорок с чем-то рублей; довольно большую картину, представляющую какой-то пир из древней жизни, за двадцать рублей и т. д.».
Кроме того, в магазине Прево размещалось Правление Общества поощрения художников. Поэтому здесь нередко проходили выставки-продажи произведений живописи и графики современных мастеров, а также ежегодные конкурсы на лучшие картины. В 1871 г. первую премию получила картина Ильи Ефимовича Репина «Бурлаки на Волге».
А.А Краевский
Кстати, упомянутый журнал «Отечественные записки» тоже связан с домом Голландской церкви. Именно здесь размещалась редакция возобновленного журнала, изданием которого в 1820-х гг. занимался историк и писатель Павел Петрович Свиньин. Выпуск этого периодического издания прекратился в 1831 г., но через семь лет вновь возобновлен. В 1839 г. Свиньин передал (сдал в аренду) издание Андрею Александровичу Краевскому, который и разместил редакцию в доме № 20 по Невскому проспекту.
