Андрей Геннадиевич Демидов
Корабль спасителя Вселенной
Лучи штралеров были поглощены защитным полем комплексов, а сами рейдеры подверглись воздействию аннигиляционного оружия.
Потеряв 90% потенциала защитного поля рейдеры "Будруз" и "Кам-Дизани" начали выходить из-под обстрела, но вскоре командир рейдера "Будруз", капитан-командор ягда Морта Рудра сообщила, что подверглась атаке со стороны объекта из глубины океана, после чего связь прервалась.
Спустя сутки разведчики обнаружили обломки наших рейдеров на поверхности океана.
Экипажи воспользоваться спасательными ботами не смогли.
Центральный архив Натоотвааля относительно неизвестных объектов на Зиеме, сообщил, что 7500 лет назад на планете Зием были сооружены наши базы по программе "Ваалт", а также хранилища кораблей и топлива в качестве резервной базы флота, в случае его выдвижения за пределы системы Всемогущего. После того как вся инфраструктура была разгромлена Империей Свертц, планета была оставлена, а комплексы брошены.
Гибель наших кораблей на орбите планеты показывает, что часть комплексов находится в исправном состоянии в режиме самообороны без возможности их дистанционного отключения.
Из-за того, что поиск и уничтожение мятежников с помощью автоматизированных комплексов и кораблей, оказался невозможны, на Зием была отправлена группа коммандос лейтенанта ягда Гмеха Сустерха (всего восемь коммандос и пять боевых роботов).
Они совершил посадку недалеко от предполагаемого места нахождения противника.
По информации ягда Сустерха, население лесного массива не имело никакого отношения к неизвестным объектам.
Мозговое сканирование населения, находящегося на примитивной стадии развития, показало, что они способны к сотрудничеству. Поскольку использование высокотехнологичных систем в этом районе было затруднено из-за противодействия военных баз, а также могли выдать мятежникам присутствие группы, ягд Сустерх начал агентурную работу.
Поскольку мятежники могли иметь информацию о наличии на планете хранилищ топлива, они могли попытаться пополнить энергетический баланс своего рейдера и совершить ноль-переход за границу системы Всемогущего.
Постепенно удалось установить, что защитные системы объектов действуют только в случае приближения к ним высокотехнологичных образований.
В помощь ягду Сустерху было направлено ещё 15 коммандос и четыре боевых робота различных типов, для блокирования района посадки "Деддера".
Далее предполагалось с помощью частей 45-ой штурмовой бригады, произвести десантирование в отдалении от объектов, и уничтожить "Деддера", подойдя к нему по поверхности планеты.
В результате неустановленных причин, сработала система обороны одной из старых баз и рейдер мятежников "Деддер" был уничтожен ей. Также была частично уничтожена наша орбитальная группировка, и большая часть группы ягда Сустерха (сам он погиб).
По косвенным признакам можно заключить, что часть экипажа "Деддера", в том числе один из зачинщиков восстания – ягд Кмех Кропор, живы и предпринимают усилия по обнаружению одной из баз, для захвата законсервированного корабля.
В связи с этим блокирование планеты будет продолжено, а агентурная работа на её поверхности возобновлена.
Глава I. Загадочные странники, живущие в лесу
Старый волк обошёл полусгнивший пень, осторожно ступая по сухой листве и траве, и остановился у границы света и тени. Он разочарованно сморщил нос, обнажая сточенные временем клыки. Не впервой ему приходилось осторожничать, обходя костры и стоянки людей. Их много, словно они собрались со всего света. Они мешали ему ходить привычной дорогой вверх и вниз по течению реки, которые, впрочем, и так скоро станут владениями молодых волков. С ними было тяжело в стае этой зимой. Они были быстрее, сильнее и пахло от них желанием весны, да так сильно, что волчицы оставили овраги ещё до схода снегов, развалив всю стаю сразу. Потом была борьба, кровь на снегу, челюсти, вцепившиеся в холку, яростное дыхание победителя и долгая боль в прокушенной лапе.
Всё лето облизываться на близких, но не доступных молодых оленей, истекать слюной неподалёку от хрюкающих кабанчиков, охраняемых смертельно опасной кабанихой, питаться объедками чужой охоты, рискуя быть застигнутым и растерзанным победителями, а потом, осенью, вернуться на вой стаи, и робко бежать за ней, спотыкаясь и скуля?
Жить так? Умереть? Идти к ним? Волк замотал тяжёлой головой, стряхивая со шкуры капли воды. В жёлтых глазах отразился костёр, дым над рекой, спина человека и тела ещё двух людей, дремлющих у огня. Уши перестали слышать, глаза ослепило пламя, чуткий когда-то нос был забит дымом, раны перестали болеть, желудок перестал урчать, требуя пищи.
Волк завыл. Немощные, скулящие звуки вырывались из сухой глотки, и были похожи больше на щенячье тявканье.
Человек даже не обернулся. Волк сделал несколько шагов за границу света, послышался шорох сухого багульника, способный разбудить весь мир. Но человек по-прежнему не двигался. Волк вышел к костру, лёг и положил голову на лапы, наблюдая, как человек поворачивается, смотрит на него, разводит руками, но ножа или камня нет в этих руках. Он что-то сердито говорит двум теням, поднявшимся справа, и длинное, невидимое острие с поспешностью бьёт волка прямо в сердце…
– Зачем ты его убил? Он пришёл к огню, и это был знак нам о скором несчастии, – сказал высокий человек, жилистый, резкий в движениях, без бороды и усов, стриженный по-римски, с круглыми глазами, целиком состоящими из зелёных зрачков, – я обещал нашей ягде Езере, что больше мы не будем убивать в этом мире только для развлечения, даже зверей!
Говоривший опустил руки. Его горбатый нос начинался между бровями, высокий лоб был покрыт буграми и венами, уши прижаты. Рот был маленьким, почти лишённым губ. Подбородок, наоборот, казался чрезмерно большим. Бросались в глаза чрезмерно длинные руки с узкими ладонями, широкие, но покатые плечи, мощные ноги. На поясе его висел меч германской работы, с рукоятью, украшенной рубинами в золотом плетении. Такой меч, стоил целое состояние, не меньше двадцати коров.
Он произносил славянские слова голосом гортанным и гулким, пронизывающим до дрожи. Говорил он на германский лад, резко, проглатывая шипящие звуки.
– Решма, ты что, в пасть заглядывал! – глядя не него испуганно, сказал длиннобородый и голоногий человек в козьей накидке поверх льняной рубахи, – видел, Ждых?
– Зверь есть зверь, – пробормотал из-за его спины вятич Ждых.
Он ещё несколько раз всадил в зверя кинжал с хрустом и поднял забрызганное кровью лицо:
– Палек, а глаза были у волка человеческие, словно он оборотень из тех, кого бросают в лесу в голодный год, а волки их не съедают, а выкармливают.
– Не знаю, – ответил Палек, придерживая раненую руку, обёрнутую тряпкой.
Ждых и Палек склонились над волком, обсуждая пригодность шкуры для одежды, зубов для ожерелья, а мяса для еды.
Решма обошёл костёр и остановился у кучи хвороста, где лежал связанный человек с кляпом во рту, трусливо моргающий маленькими глазами.
– Не спится? – спросил Решма, пнул тело ногой, брезгливо вытащил кляп, – говорить будешь?
– Отпусти, всё скажу, – отозвалось тело на фризском наречии, – если хочешь, я даже приму христианство, только не убивай.
– Я не христианский миссионер. Ты всё равно умрёшь, поэтому я тебе скажу – я с далёкой звезды, зовут меня ягд Кропор… Хочешь рыбной похлёбки? – спросил Решма, переходя на фризский язык, – только говори правду, и я отпущу тебя живым, клянусь всеми твоими богами. Эй, тащите его к огню, и развяжите этому доброму пленнику руки.
Вятичи приволокли тело к костру, развязали, ругая свои же узлы. Они усадили фриза рядом с трупом волка, всучили в трясущиеся пальцы деревянную лохань с похлёбкой.
Решма сел рядом, скрестив ноги. Их окружал молодой ельник, туман, дым. Над лесом висело зарево близких чужих костров и чёрное небо без звёзд. Земля была холодной, а от близкой реки тянуло сырость.
Решма вынул из складок своего плаща квадратную монету с отверстием посредине:
– Это золотая монета китайского царства. Откуда ты её взял в Старом Полоцке? Ты не купец, не воин, не священник. На Двине, в лучшем случае могут ходить византийские безаны императора Ираклия, или арабские монеты праведного халифа Абу Бакара. Откуда китайская монета? Из-за действий арабов, купцы-китайцы доходят сейчас только до Тигра, Амударьи или Ганга. Это Шёлковый путь. По нему нескончаемым потоком везут товары с Востока на Запад. Впрочем, вряд ли ты понимаешь, о чём я говорю.
– Я совсем ничего не понимаю, эти слова для меня диковинные.
– Откуда взял монету с дыркой? – спросил Ждых, и не дожидаясь никакого ответа, с силой ударил пленника кулаком в скулу.
Зубы фриза клацнули, лоханка вылетела из его рук, расплёскивая похлёбку.
– Теперь понятно? – спросил Ждых, им замахнулся ещё раз.
– Я украл монету у богатого работорговца на ярмарке на Западной пристани, ещё до разлива Двины. Он был авар, с ним было трое телохранителей и десяток рабов-моравов на продажу. Меня в толпе на него нарочно толкнул мой помощник. Меня чуть не убил, но я убежал с его сумкой, – почти скороговоркой ответил фриз.
– Как звали работорговца? Как он выглядел? – спросил его Решма, делая знак Ждыху, чтобы он успокоился.
– Имени не знаю, мой господин. Выглядел он как все авары. Жёлтый, узкоглазый, безбородый. В ярком халате. На скулах много рубцов от порезов, лоб очень высокий. Они специально шрамы себе делают, чтобы страшнее быть, и черепа детям перевязывают, чтобы длинные были и говорили об их небесном происхождении.
– А чья сейчас Западная пристань?
– У венедов, а до того был долго у кривичей.
– Ты получишь три византийских безана, на которые сможешь жить целый год, если поможешь найти торговца-авара.
– У него на шапке чёрная лента с изображением цапли, а на груди серебряная бляха с цаплей, да и аваров здесь мало, сразу можно заприметить, – сказал фриз, уронив голову на грудь, и заплакал, – не убивайте меня, я всё сделаю!
– Где может быть сейчас этот аварский торговец?
– Он на Западной пристани грузил в лодку корзины, а потом ушёл вверх по реке.
– Кто может подтвердить твои слова?
– Мой помощник, грек Панодис. Бывший раб. У него клеймо на лбу. Только он уже неделю как в Эливгаре. Пока не вернулся, – ответил фриз, с опаской поднял миску и стал подбирать из неё остатки еды грязным пальцем.
– Ждых, убей его и брось в реку. И волка тоже брось. Странный этот волк. Нет, волка разделайте, осмотрите внутренности, особенно голову. Если найдёте что-то не обычное, железное, разбудите меня, – сказал Решма по-славянски, лёг на постель из шкур и повернулся ко всем спиной, – как это всё надоело, и сколько ещё меня ждёт таких проклятых дней…
Каждое утро огромное количество разноцветных жучков, червячков и так далее, просыпается, идёт, летит и плывёт на свою на работу жизни, где будет перебирать ножками трясти хвостиками, шевелить усиками, жевать, оплодотворятся, и всё это так похоже на натоотов и ваальцев, и на это человечество, что хочется крепко зажмуриться, чтобы не видеть всю эту мерзость и больше никогда не видеть это. И весь мир устроен так: жадные, мерзкие крысы сидят наверху и замешивают к кровавую кашу кучу мышек из нижнего мира, и задача мышки быстро рвануть к ближайшей корочке, схватит её и рвануть обратно, чтобы не попасть в кашу…
– Что он сказал? – спросил с надеждой фриз, перестав есть и глядя на кривичей.
Палек зашёл ему за спину и одним быстрым движением перерезал горло.
– Чур, мой пояс и сандалии будут, – сказал Дежек, делая шаг назад, чтобы его не обрызгало бьющей из шеи кровью.
Они быстро раздели и оттащили ещё хрипящего фриза к воде, и тихо спустили в воду. С волком возились дольше. Тяжело отходила шкура, и мощные сухожилия с трудом брал нож. Когда от волка осталась только куски мяса, уложенные запекаться в угли, кривичи устроились поодаль от хозяина, в ожидании трапезы.
– Не пойму я Решму, – заговорил Палек, – с мечом обращается как воин, наречия знает много как торговец, ведёт себя как колдун. И богат как король, клянусь Белым Филином. А вид? Не грек, не германец, не франк, не сириец. И попутчики его, что остались в Эливгаре такие же.
– Есть в мире много земель, много племён, – ответил Ждых, – людей едят, живут в пещерах под землёй, как чудь, или пьют одни вина и живут в золотых дворцах с тёплыми полами и проточной водой как римляне из Византии. А этот Решма с попутчиками несколько месяцев ищет тут что то, или кого-то. Золото? Да у них этого золота полно, королями можно стать. Старых обидчиков? Да кто их обидит?
– Они не оставят живыми никого, с кем имеют дело. Придёт и наш черёд.
– Предлагаешь сбежать? А где ты такую плату найдёшь за услуги. Вокруг война, чума, наводнение, законов никаких нет. Франки против аваров, моравы против германцев, византийцы против всех. В каждом городке сидит свой властитель и грабит проезжающих, захватывает в рабство или убивает. Без господина как прожить? Мне нужно остаться с ним. Я заработаю столько, что смогу выкупить у Крамна свою Яринку, рабов куплю и уйду к Эльбе, подальше от этого вечного ужаса. Там полно брошенных селений в чащобах. Буду там жить.
– Будешь жить? Знаешь, зачем Решма послал Крирта? Он хочет нанять лодки, чтобы идти в Моравию. Туда, где воюет король франков Дагобер против аваров Ирбис-хана. Мы не вернёмся оттуда живыми. Нужно бежать.
– Тише…
Ждых и Палек перешли на шёпот. Они долго говорили о странностях их хозяина, о бесчинствах аваров, о том, что в далёкой стране франков христианским аббатам дано королём право чеканить монету, а в золотом византийском безане золота всё меньше, а олова всё больше, о разливе Одера, об утопленниках, ядах, лесных богах. Ночь застыла вокруг них, не было ни ветра, ни звёзд и Луны. Костёр горел, лес молчал, река по-прежнему была укутана туманом. Дожарилась волчатина. Срезая с больших кусков полоски горького мяса и поедая его, Ждых чувствовал железного вкус.
– А что хотел сказать Решма, когда приказал искать в голове волка железный предмет?
– Не знаю, – ответил Палек, – может, он охотился в этих местах, ранил волка стрелой и искал наконечник. У Решмы него там, в сумке был хлеб. Возьми?
Ждых свёл глаза к переносице, сдвинул брови, проявляя крайнюю степень мыслительного напряжения:
– А если проснётся?
– Скажешь, что ошибся котомками спросонья. Заодно поглядим, что он там держит. Если он проснётся, я чихну.
Ждых на четвереньках пополз вокруг костра, прислушиваясь к дыханию Решмы. Добравшись до сумы и развязав верёвку, он увидел вместо съестных припасов тяжёлые диковинные предметы со множеством выпуклостей и крошечных символов. Палек чихнул, но и без сигнала было понятно, что к костру кто-то приближался; трещали ветки, слышался говор. Ждых отполз от вещей Решмы, и вооружился дубиной. Палек приготовил нож.
– Нет там хлеба. Железные пластины, палки, вроде весовых гирь, – сказал тихо Палек и громко крикнул, – стой, кто идёт?
– Это я, ягд Крирт, – ответила темнота.
К костру вышел высокий человек в плаще из шерсти, закрывающем фигуру. Просторный капюшон был накинут на нос, оставляя видимым лишь плотно сжатые губы и подбородок. Походка его была легка и грациозна, было понятно, что он очень молод. За ним вышли пятеро славян-кривичей; заросшие бородами, длинноволосые, в холщовых рубахах с красными орнаментами. Штаны ниже колен были перетянуты ремешками от сандалий. За поясами сверкали длинные ножи. Никакой ноши у них не было.
– Это Лоуда, Лас, Дежек, Ходомир и Ловик, – сказал ягд Крирт, тыча пальцем в кривичей, – живут в селе Речетке. Ходят по Двине и её притокам. Возят товар, торговцев и всех, кто платит.
Кривичи сели у костра. Лица, подсвеченные пламенем, были похожи на маски.
Лоуда сказал:
– Перевозчику всё равно, кого и куда он везёт. Главное, чтоб плата соответствовала усилиям. Молодой господин Крирт сказал, что вас будет десять человек и немного груза, и что вы идёте вверх по реке Улла к волоку у Верты. Мы хотим получить за это по золотому триенсу каждому из нас за эту работу. Клянусь Громовержцем, это хорошая цена.
Решма проснулся, сел среди шкур, глядя в землю перед собой, сказал:
– Итого получится два с половиной безана. Согласен.
– Так сразу, без торга? – лодочники переглянулись, было видно, что они сожалеют, что не запросили больше, – хорошо.
– Лодки должны быть тут на рассвете. Один из вас останется заложником, чтобы вместе с лодками не пришла вся деревня с ножами и кистенями, – сказал ягд Крирт.
– Я останусь, – вызвался Дежек, самый молодой из всех помощников Решмы, и протянул Ждыху нож, – мы понимаем ваш страх, вокруг полно душегубов.
Кривичи поднялись, попятились, а Лоуда спросил:
– Крирт сказал по дороге, что с нами будут двое очень тяжёлых людей. Кто они? Что значит тяжёлых? Они чего, из железа?
– Иди, не зли хозяина, не задавай опасных вопросов, – ответил Ждых и замахал на него рукой.
Когда треск сучьев и шорох листвы под ногами лодочников стих, в ночи остался только комариный писк и плеск играющей рыбы. Ягд Крирт пересел ближе к Решме:
– Не знаю, как тебе удаётся наводить на них трепет. Вроде огонь изо рта не изрыгаешь, предметы на расстоянии не двигаешь.
– Чуют они как звери. Не такие уж они недоумки, как говорит ягд Тантарра и ягда Езера, – ты поешь, пшённая похлёбка с салом. Отвратительно, но сытно. И прав был ты насчёт фриза, китайскую монету он добыл из чужого кошелька на ярмарке.
Ягд Крирт кивнул, поднёс к носу миску с похлёбкой:
– У них тут 630 год от рождения очередного великого бога по имени Иисус Христос из Назарета, которого прибили гвоздями к кресту, и большая часть планеты для них не известна. Наука отсутствует, культура на примитивного уровне, техника дикарская. Но отравить они нас, когда-нибудь, отправят, ягд Кропор. Это они мастера.
– Я не ягд Кропор на этой планете, а Решма, торговец и лекарь, сколько раз повторять? – сонно сказал Решма, – выпей таблетку мелеха. Других универсальных нейтрализаторов у нас нет.
– Зачем между собой тебя так называть? Земное имя пусть земляне используют, а имя благородного натоота ласкает слух.
– Я командир, мне виднее.
– Не понимаю, но подчиняюсь, – ягд Крирт отхлебнул похлёбку через край, – и мелех заканчивается уже. Как будем без него? Тут же одни болезни.
– У нас всё заканчивается. У нас Родина закончилась, горючее, космический рейдер. Только и осталось что два робота, куча оружия и приборов, которыми нельзя пользоваться из-за беспилотников и москитных разведчиков. Их с орбиты посылает сюда наш старый знакомый ягд Реццер. Если бы я знал, что он будет за нами охотиться как на дикарей, я бы ещё на Стигмарконте сломал ему тощую лейтенантскую шею, или, когда читал ему в академии курс адаптации.
– Так надо скорее разыскать один из законсервированных кораблей и улететь в малонаселенную часть Вселенной. Как это говориться…
Жизнь моя скоротечна,
Не знаю как ваша…
Между звёзд бесконечность
Разглядывать страшно!
Я гляжу, не моргая,
В сине-чёрную жуть,
И насквозь пролетаю
Галактический путь!
Там легко и свободно
На любых скоростях.
В бесконечно огромном
Дома я – не в гостях!
Звёзды мчаться навстречу
Как снежинки в метель,
Свет, спрессованный в ветер,
Крутит тут карусель.
Можно прыгать по кольцам
Хмурых старых планет,
В чёрных дырах – колодцах
Вить хвосты от комет…
Значит, мысли сильнее
Гравитации, тьмы,
Наше время длиннее
Самой длинной волны!
Совершенное чудо -
Невозможного нет!
Я могу быть и буду
Там, где звёзды и свет!
– Легко сказать. О хранилищах можно узнать либо в архиве Натоотвааля, что для нас недоступно, либо по косвенным признакам здесь, вплоть до легенд о чудесах в какой-нибудь местности. Лучше всего иметь навигационный прибор одного из космических кораблей, спрятанных тут. Там должна быть информация о других хранилищах кораблей, оружия, роботов и топлива.
– Танта должен привезти такой навигатор из Китая, – мечтательно произнёс ягд Крирт, – и мы улетим отсюда.
– Ягд Тантарра мне уже давно не нравится. Он больше всех желает остаться на этой планете, чтобы быть королем, или императором дикарей. Завоеватель, – Решма вздохнул и ягда Езера его к этому подталкивает. А я не могу в этом мире остаться. Это не жизнь. Дикость. Украл – отрубили руку. Не украл, но не нашёл к нужному времени горсть серебра – надели на шею колодку приковали к жернову вместо быка. Оделся в шёлк – ночью перерезали горло, или задушили из-за трёх монет. Родилось три дочери – двух продали или отнесли в лес во время голода. Чуть что – война, города сжигают, жителей убивают поголовно. Плуги, сети побросали, и давай друг у друга дома детей душить и женщин насиловать. Когда все сожгли и опухли от голода, сошлись, напились настойки из грибов и коры – и снова мир, торговля, до новой драки. И так продолжается тысячелетия.
– Дикий мир, – согласился ягд Крирт, – время их не подошло.
– При чём тут время? – проговорил Решма, печально улыбаясь, – чем больше я разбираюсь в местной истории, тем больше тошнит. Имперский Рим, Древняя Эллада с городами-полисами, теоремы, сенат, рудники, стихотворцы, акведуки, почта – рухнуло всё и двести лет лежит в руинах. Только Византия кое-как отбивается. Надежда на развитие местной цивилизации гибнет не по дням, а по часам. Рабы остались рабами. Их господа стали другими: война как средство от скуки. Ничего другого не умеют и не хотят. Базилики строят в подражание древним храмам, виллы. Да нет, всё не то. Гниль всё. Раньше боги были героями. Теперь бог стал человеком и захотел, чтоб его убили, вместо того чтобы победить. Взять хоты бы Священное Писание.
– Не понимаю, вы, практически, бессмертное существо, зачем Вам всё это? – ягд Крирт доел похлёбку, закутался в плащ, как в кокон, глаза его слипались.
– Это нужно для понимания того, где мы и что в головах дикарей. Их Бог сказал, что будут счастливы те, кто слабые, духом и телом, кто кается в том, что хочет большего, чем имеет, в том, что ест, убивает, даже защищаясь, или думает о чужой женщине, сомневается, любопытствует, кается в том, что живёт. Так лучше и не рождаться вовсе. У кривичей, эстов и чуди пока всё не так ещё. Богам жертву принёс и делай, что хочешь.
– Просто у них закон так записан, – пробормотал ягд Крерт, засыпая.
– Когда сильный убивает слабого и в этом ему нет преграды, слабые рано или поздно соберутся, и убьют его. Закон даёт возможность жить вместе и сильному, и слабому. Равняет их. Чего ещё надо? А в священном Писании закон такой: слушайся Отца, то есть сильного, кайся ему, сноси наказания, и он тебя защитит. А потом вечное счастье после смерти. Не могу понять, для чего, ожидая этого счастья, жить надо в нечистотах и страхе? Почему нужно оставаться вечно провинившимся ребёнком, почему не стать взрослым… Вообще, как просто остаться ребёнком, немощным, калекой. Тогда не нужно акведуков, астрономии, теорем. Всё предопределено. Вместо того чтоб приблизиться к Богу, узнать то, что знает он, уметь то, что умеет он, они наслаждаются беспомощностью и при этом убивают тех, кто думает иначе. Понимаешь?
Ягд Крирт не ответил. Он уже спал.
– В общем, ты прав, эта тема может представлять исключительно научный интерес, – Решма поправил плащ на подбородке ягда Крирта, сел, подперев щёку кулаком.
Из задумчивости его вывело восклицание Ждыха, о чём-то спорившего с заложником:
– Так ведь ты из Речетки? Знаешь там ткача Ружу?
– Да.
– А дочь его Яринку?
– Которую Крамн забрал за долг?
Решма с трудом понимал, о чём говорят вятичи: Яринка, выкуп, собачьи бои, чесотка, Крамн, поддельные динарии, лживые фризы, монахи, медведи шатуны, домовые, холодная весна.
– Ждых, ты зачем шарил в моих вещах? – жёстко спросил Решма, – отвечай, собачий сын.
– Я ошибся, хозяин, – Ждых как сидел, так и упал лбом в землю, – не убивай, ошибся в темноте, думал моя котомка. Клянусь бородой Громовержца!
– Чем? – Решма сжал пальцами виски, словно нащупывал боль.
При погрузке в лодки поклажи, кривичи случайно уронили длинный узкий сундук из металла с диковинным замками и надписями. Сундук раскрылся от удара о камень, и из него высыпались на землю серые трубки, напоминающие не то диковинные флейты, не то приспособления звездочётов или колдунов.
– Ой! – сказал Ловик.
Оказавшийся рядом с ними ягд Рудрем, такой же высокий, как и ягд Крирт, но менее молодой, ударил ножнами меча по голове сначала его, а потом Лоуду. Когда кривичи упали, оглушенные, он стал их бить ногой куда попало, ругаясь на непонятном свистящем и щелкающем языке.
– Быстро спрячьте штралеры! – крикнул ему Решма, – ещё только не хватало гравитационные аннигиляторы пустить в дело, вот спутники нас сразу и заметят!
– Жаль, что мы не можем пустить это оружие в ход, – со вздохом сказал ягд Эйдлах, седой, похожий на дряхлого старика, наблюдал эту сцену, – нам не пришлось бы прятаться по глухим лесам от всех.
– Если мы его пустим в ход, охотники ягда Реццера будут рядом быстрее, чем мы сменим диспозицию, – ответил ему ягд Рудрем, – единственное что мы можем использовать без опаски, это биороботы типа "Стрерх", хорошо экранированные и помехозащищённые, не производящие вовне никаких излучений, и получающие команды через речевые команды!
– Животные, неужели мне придётся умереть на этой мерзкой планете? – отозвался Решма, в очередной раз нанося удар.
Отойдя на почтительное расстояние от места, где хозяин избивал кривича, вятичи на расстеленной дерюге положили усатое керамическое изображение Ярилы-громовержца, пышногрудой Мокоши, и крылатого Семаргла с головой пса, и тихонечко запели:
За дальними горами есть море железное,
На том море столб медный, на том столбу пастух золотой,
А стоит тот столб от воды до неба, от востока до запада.
Завещает, заповедует пастух золотой своим детям:
Железу, стали, меди, олову, серебру, стреле и ножу, булавам и топорам.
А завет всем богам младшим, богам иноверным и детям своим у него такой:
Усните в небесах, боги чужеземные,
Уймитесь, злые ветры, железо и стрелы,
Раздайся, путь перед людьми земли голиндов и мокоши,
Земли словенской, Тёмной Земли.
А тела воинства Стовова Багрянордца есть крепче камня Алатырь,
Глаза зорче солнца.
Ярило, Велес, Даждьбог, Мокошь, Хорс, Семаргл смотрят в их глаза,
Земля тверда под шагом их коней, мягка, когда они спят.
Ветер Елим толкает их парус,
Стожар-звезда указывает дорогу,
Волки мохнатые и галки шумные оберегают их от засад…
