Андрей Дышев
Игра на выживание
– Режиссеры ищут обыкновенных теток с отпечатком конкретного типажа на физиономии. Им нужны дурнушки, глупышки, провинциалки, ханжи и садистки. Потому что зритель любит банальщину, он любит обыденность… А кого ты будешь изображать со своим на редкость красивым и умным лицом? Тебе не в шоу на выживание, а в фотомодели идти надо, и украшать своими портретами обложки глупых дамских журналов!
Нет, у меня не язык, а помело! Какого лешего я ляпнул про журналы? Но Ирэн расслабилась, не придав значения моим последним словам, и снова уставилась в окно.
– Ты знаешь, почему я решилась на это, – ответила она. – И не драматизируй ситуацию. Я работаю в твоем агентстве. И оно тоже мое. И спасти его считаю за честь. Потому что люблю… Потому что предана…
О ком она говорит? У нее даже голос задрожал! Это уже запрещенный прием. Не дай Бог, плакать начнет! Ее слез я точно не выдержу. Я резко затормозил. Рыжий мужчина перебежал дорогу перед моим "опелем" так, словно машина была черной кошкой. Ирэн качнулась, уперлась руками в панель и едва не стукнулась головой о ветровое стекло.
– Я тебе тысячи раз говорил, чтобы ты пристегивалась! – нарочито сердито проворчал я.
– А я тебе тысячи раз просила, чтобы ты отрегулировал ремень, потому что он мне врезается в грудь.
Было бы во что врезаться! – подумал я, трогаясь с места и сворачивая на узкий тротуар. Если по нему проехать аккуратно, лавируя между пешеходами, то можно очень быстро добраться до бульвара. А оттуда до кинотеатра "Сатурн", где проходит кастинг, рукой подать…
Ирэн снова закурила. Мне казалось, что она делает это назло мне. Знает же, что я не выношу запаха табака!
– Я тебя высажу, а сам заходить не буду, – предупредил я. – Не могу видеть это гнусное действо.
Ирэн фыркнула, покрутила головой, словно мысленно возмутилась: "Надо же!", и отчитала меня:
– Послушай, а чего ты так всполошился? Не все ли тебе равно, чем я хочу заняться? Я разве обязана спрашивать твоего согласия? Разве ты имеешь право указывать мне, что я могу делать, а что нет?
Это уже вопрос ребром. Она задела меня за живое. Не все ли мне равно, чем она занимается? Она хочет, чтобы я сказал правду? Она этого добивается? Что ж, я могу ответить. Не ручаюсь, однако, что этот ответ придется ей по душе. Да, мне все равно. Мне наплевать на ее новое увлечение. Потому что мы свободные люди, не отягощенные какими-либо обязательствами друг перед другом. Мы вольные птицы. Ирэн хочет участвовать в шоу? Пожалуйста. Мне наплевать. Ни один мускул не дрогнет на моем лице, и физиономия по степени невозмутимости будет напоминать посмертную маску. И никакие чувства не шелохнутся в моей душе. Я тоже найду для себя какое-нибудь сомнительное шоу. Пойду в мужской стрип-клуб, тем более что меня уже туда приглашали. Фигура у меня нормальная. И загар классный. Буду, как кретин, крутить задом перед визжащими тетками и сверкать фарфоровыми зубами. И обязательно подарю Ирэн входной билетик. На первый ряд.
Я представил себе Ирэн, сидящую в первом ряду, и едва не рассмеялся от удовольствия. Она с подозрением покосилась на меня. То ли еще будет, подруга! Мы взвинтим степень личной свободы и независимости до степени полного идиотизма. Если тебе так хочется. Если ты вдруг решила заявить о своих правах на свободу.
Поворот на бульвар. "Опель" медленно покатился к морю в плотном потоке машин. Когда я опускал руку на рычаг скоростей, невольно кидал взгляд на бедра Ирэн, обтянутые джинсами. Подходящий прикид для кастинга! Подчеркнула все достоинства своей фигуры. Деловой костюм по какой-то причине ее не устроил. А мне-то что? А ничего! Пусть хоть голой представляется режиссеру! И зачем я вообще согласился ее отвезти? Поехала бы на автобусе!
На панели загорелся индикатор топлива. Пришлось сворачивать к ближайшей бензозаправке. Ирэн сделала недовольное лицо и демонстративно посмотрела на часы. Где-то я читал, что если у женщины к тридцати годам не появляются дети, то ее голову наполняют бредовые идеи. Я затормозил у колонки и вышел из машины. Дверь захлопнул чуть сильнее, чем это следовало бы сделать. Я словно продолжал спорить и обмениваться колкостями с Ирэн, правда, все это происходило беззвучно, и только мои движения и жесты выдавали мои эмоции.
Худой пацан в рыжей униформе подскочил к "опелю", ловко снял с рычагов топливный кран и нацелил его в машину, словно собирался расстрелять ее из автомата. На его куртке темнело большое маслянистое пятно. Я подумал, что это парень настолько пропитался бензином, что если рядом с ним закурить, то он вспыхнет подобно зажигательному снаряду.
– Полный! – сказал я своему отражению в зеркальном окне диспетчера и сунул в выдвижной ящик деньги.
Полный бак – это тоже одна из составных свободы. Я редко когда заправлялся под завязку, а сейчас сделал это машинально. Пригодится. Вдруг дурь погонит меня куда-нибудь далеко-далеко…
Выгреб сдачу и чек. Прежде чем сунуть купюры и мелочь в бумажник, стал пересчитывать. Я тянул время. Мне не хотелось сидеть рядом с Ирэн в заглушенной машине, ожидая, когда пацан заправит бак. Тишина и бездействие только оттенят наше напряженное молчание. А говорить нам больше не о чем. Всё уже сказано.
У "Сатурна" припарковаться не удалось – половина проезжей части и весь тротуар был заставлен машинами. Я подъехал к кинотеатру с тыла.
– Желаю удачи, – сквозь зубы процедил я, прижимаясь к бордюру.
Ирэн взглянула на меня и улыбнулась. Ее улыбка меня всегда обезоруживала. Только дети умеют так же безоблачно и чисто улыбаться спустя всего минуту после того, как плакали. Ирэн смотрела на меня с нескрываемой любовью, и ее милые губы излучали счастье.
– А разве ты меня не проводишь?
И зачем я только хмурил лоб и демонстративно смотрел на часы? Всё равно ведь заглушил машину и поплелся за своей подругой, мысленно называя себя всякими несуразными ругательствами.
Глава четвертая. Кастинг
Едва мы зашли в фойе кинотеатра, как сразу же оказались в гуще событий. Шумная, аморфная, источающая влажное тепло толпа полукольцом окружила импровизированную сцену. По ней, путаясь в проводах, ходил худощавый мужчина. Он был в белом свитере, с черной боцманской бородкой, что делало его похожим на капитана дальнего плавания. Только в руке вместо курительной трубки он держал микрофон. Мощные прожекторы заливали сцену знойными лучами, и мужчине в свитере было нестерпимо жарко. По его раскрасневшемуся лицу струился пот, мужчина безостановочно вытирался, но от маленького скомканного платка толку было немного.
– Зрители, дорогие, не толпитесь, не надо лезть мне на голову, – говорил он усталым и чуть хрипловатым голосом, какой бывает у заядлого болельщика после футбольного матча. – Участники, займите свои места на сцене…
Толпа качнулась, подалась назад, и сквозь поредевший строй я увидел операторов с камерами, которые на полусогнутых ходили вдоль сцены, отыскивая подходящий ракурс. На сцену поднимались люди, без суеты и спешки рассаживались на табуретки, и среди них был и совсем молодой парень, и зрелый грузный мужчина, и средних лет женщина. Я был уверен, что Ирэн растеряется в этом многолюдье, и будет из-за чужих спин и голов следить за развитием событий, но она решительно двинулась вперед, беспардонно расталкивая людей. Мне ничего не оставалось, как последовать за ней.
– Вы куда, девушка? – остановил ее молодой человек в бейсболке и в синей майке с размашистой надписью на груди: "ИГРА НА ВЫЖИВАНИЕ". – Да что ж вы прете, как танк?
Он расставил руки, словно с завязанными глазами водил в жмурки. Я не вмешивался. Пусть Ирэн делает, что хочет. Я безучастный предмет, приставленный к ней. Она встала на цыпочки – бейсболка мешала ей видеть вожделенную сцену.
– Девушка, я же вам русским языком говорю!
– Я пришла на кастинг! – сказала Ирэн. Лицо ее раскраснелось. Ей становилось жарко. Зной софитов и дыхание толпы превратили съемочную площадку в парную. Группа подростков, стоящих в первых рядах, вдруг стала дружно скандировать: "Се-ре-га! Се-ре-га!" Юноша с тонкой девичьей фигурой, сутулый, смущенный, поднялся на сцену и оттуда воровато помахал своим друзьям. Подростки от восторга закричали и засвистели пуще прежнего.
– Какой кастинг, девушка?! – перекрикивая шум, воскликнул парень в бейсболке. – Кастинг закончился вчера. Я сожалею, но вы опоздали. Участники уже отобраны. Сейчас будет жеребьевка и выбор спасателей. Всё! Шаг назад, пожалуйста!
На Ирэн жалко было смотреть. Кажется, она была готова заплакать.
– Как вчера?! – пролепетала она, прижимая руки к груди. – Не может быть! Разве сегодня тридцатое? Что же делать? Я так готовилась…
– Ничего не знаю, девушка, милая! Пожалуйста, отойдите назад, не срывайте съемки!
Я стоял рядом с Ирэн и старался не смотреть на нее, чтобы она не заметила моей откровенно довольной физиономии. Бедолага совсем растерялась и не знала, что теперь делать. Распорядитель теснил ее к толпе, и зрители, словно болотная топь, потихоньку засасывали ее. Мне нещадно наступали на ноги, но я был слишком рад, чтобы обращать внимания на столь мелкий дискомфорт, и торжествующе смотрел на счастливчиков, которым выпало стать участниками шоу. Ирэн среди них нет и не будет! Она пролетает! Она перепутала даты, и опоздала на кастинг. Победа далась мне необыкновенно легко. Судьба сама разрешила наш спор. И все же нельзя так откровенно улыбаться! У Ирэн на глазах блестят слезы, а я сияю, как начищенный самовар.
– Ты представляешь? – произнесла она, повернувшись ко мне. Сколько тоски в ее глазах!
Я постарался изобразить на лице недоумение.
– А что случилось?
– Кастинг закончился вчера… Нет, я этого не выдержу! Я так надеялась…
Она схватила меня за руку, будто боялась лишиться чувств от горя и упасть под ноги шумным подросткам. Тут по зрительской массе прошла волна оживления, и раздались жидкие аплодисменты. Ведущий, поглаживая свою боцманскую бородку, двинулся по сцене.
– Друзья, прошу тишины!.. Молодой человек с пивом!.. Да, да, я к вам обращаюсь! Не надо оглядываться по сторонам и прятать бутылку за пазухой… Друзья! Перед вами семь героев, которым повезло стать участниками нашей телевизионной Игры на выживание! Все красивые, храбрые, готовые к риску и опасностям. Теперь каждому из них предстоит выбрать себе личного спасателя, которому полностью доверит свою жизнь и вместе с которым будет пробираться сквозь тернии к победе…
Ирэн вытирала платком глаза. Я обнял ее за плечи.
– Прими мои глубокие соболезнования, – шепнул я ей на ухо.
Она отрицательно покрутила головой.
– Ты ничего не понимаешь…
– Напоминаю правила, – говорил ведущий, перешагивая через провода. – Сейчас я представлю всех спасателей, которые заявили о своем желании принять участие в Игре…
Толпа издала восторженный вопль. Мне становилось скучно. Было душно и жарко. Я расстегнул куртку. Ладно, пусть Ирэн посмотрит на этот дурдом еще минут пять, пусть успокоится, и тогда я выведу ее на улицу. Мы не спеша покатим в агентство, там я приготовлю кофе, налью по рюмке коньяку. Ирэн придет в себя, и мы вернемся к прежней нормальной жизни.
– Я буду вызывать на сцену в алфавитном порядке! – предупредил ведущий.
Свист, визг, шум! Молодой человек с пивом стал неистово прыгать, как напившийся бражки козел.
– Глеб Акулов! Бывший сотрудник министерства по чрезвычайным ситуациям, а в настоящий момент профессиональный телохранитель, боксер и борец. Поаплодируем нашему герою!
Я хотел предложить Ирэн сходить сегодня вечером в драмтеатр на премьеру спектакля "Жизнь бегемотов", но зрители стали так бурно приветствовать героя, что от восторженного рева задрожал пол. На сцену запрыгнул моложавый, спортивного телосложения мужчина, с бритой наголо головой и тяжелой, как у бульдога, челюстью. Он вскинул руку, приветствуя зрителей, и встал рядом с ведущим. Операторы, будто крадучись, пошли вокруг него, нацелив объективы.
Ведущий поднес список к глазам и огласил вторую фамилию:
– Кирилл Вацура! Мастер спорта по альпинизму и стрельбе, победитель международных соревнований по скоростному восхождению на Эльбрус, профессиональный путешественник, совершивший одиночный переход через Приамазонскую сельву!
Толпа снова зааплодировала. Полная женщина в красном берете, стоящая рядом со мной, пронзительно запищала "Ура-а-а!!" Я не сразу понял, что речь идет обо мне, и даже посмотрел по сторонам, желая увидеть этого ненормального, которому больше нечего было делать, как шастать в одиночку по сельве. Но тут Ирэн толкнула меня в спину и зашипела на ухо:
– Ну, чего ты застрял! Иди!
И тут я с ужасом понял, что ведущий имел ввиду именно меня, и все на мгновение притихли, стали крутить головами и ждать, когда я отделюсь от толпы, перейду невидимую границу, за которой начинает мир телезвезд, и взойду на сцену. Бред какой-то! Но при чем здесь я? Кто внес меня в списки? Я вовсе не изъявлял желания участвовать в этом шоу в каком бы то ни было качестве.
– Вацура Кирилл Андреевич! – повторил ведущий.
Это был какой-то кошмар. Операторы водили камерами из стороны в сторону, словно поливали зрителей огнем. Ведущий застыл с микрофоном у рта. В зале повисла напряженная тишина.
– Да иди же ты! – громко сказала Ирэн и при этом как-то странно подморгнула мне, словно хотела подать какой-то тайный сигнал, но только я его не понял. Десятки глаз устремились на меня. Женщина в красном берете всплеснула руками, глядя на меня так, будто знала меня по крайней мере миллион лет, и все эти годы любила меня, любовалась моими фотографиями и даже не смела мечтать увидеть меня так близко.
– Ой! – прошептала она и прикусила губу. – Это вы?
Что мне оставалось делать? Я кинул многозначительный взгляд на Ирэн и пошел к сцене. Зал снова взорвался аплодисментами. Я чувствовал себя голым, выставленным на всеобщее обозрение. Что за глупая шутка? Это сделала Ирэн? Что ж, она напросилась на жесткий разговор со мной. Сейчас я объясню ведущему, что меня внесли в список ошибочно, и выйду из зала.
Я поднялся на сцену. Осветители развернули софиты и направили их безжалостный свет на меня. Я наполовину ослеп. Потная, тяжело дышащая толпа осталась где-то далеко внизу, нас теперь разделяла вечность. И Ирэн осталась вместе с ней на земле, маленькая, глупая, коварная Ирэн, которую вот уже несколько дней кряду я был не в силах понять. Ведущий взял меня под руку и вывел на середину сцены, где уже стоял первый спасатель. От нестерпимо яркого света у меня слезились глаза. Никогда не думал, что работать на телевидении – это такая пытка. Ведущий назвал третью фамилию. Невидимая толпа ревела, вздыхала, свистела где-то за софитами, в сыром душном мраке, напоминая некое омерзительное болотное чудовище в минуты спаривания. Вокруг меня что-то происходило, на сцену поднимались все новые и новые люди, молодые и не очень, мускулистые и жилистые, лысые и патлатые, ведущий что-то говорил, и его многократно усиленный голос вылетал из динамиков подобно тяжелым чугунным ядрам. И это сумасшествие длилось нестерпимо долго, и я уже начал терять терпение, и мне хотелось подойти к ведущему, вырвать у него из рук микрофон и громко сказать все, что я думаю о его дурацкой Игре, о зрителях и об Ирэн, которая так не смешно пошутила надо мной. Но бежали секунды и минуты, а я не уходил со своего места, на которое меня поставил ведущий, и мне казалось, что мои ноги налились свинцовой тяжестью, и я прирос к доскам сцены и стал похож на мачту фрегата.
– А теперь начинается самый ответственный момент! – объявил ведущий своим чугунным голосом и стал вышагивать передо мной. Его затылок был так близко от меня, что я мог без труда дотянуться до него рукой и пощупать его жесткие, темные волосы, прилично разбавленные сединой. – Начинается формирование команд. Внимание! Право выбрать себе спасателя предоставляется участнику под номером один!
Убил бы того, кто первым придумал, что зрители в телевизионных шоу должны кричать, улюлюкать и свистеть! От шума у меня заложило уши. Ведущий на пятках круто повернулся ко мне, едва заметно кивнул и сделал мужественное лицо, желая меня приободрить. Наверное, со стороны я выглядел как мешок, набитый прошлогодней соломой. Ничего удивительного! Я не собирался паясничать и кривляться на телеэкране, меня заманили на сцену хитростью, и потому я смотрюсь нестандартно. Ничего, все равно режиссер вырежет меня на монтаже. Потому можно вести себя так, как хочется. Можно сунуть два пальца в рот и свистнуть. Можно показать толпе кукиш. Можно встать на руки и пройтись по сцене…
И я, совершенно не ожидая от себя такого подвига, встал на руки и прошелся по сцене – к софиту, поливающему меня огнем, и обратно. Толпа дружно аплодировала в такт каждому моему "шагу". Оператор опустился на корточки, снимая мое покрасневшее лицо крупным планом. Ведущий, захлебываясь от восторга, громко вещал о том, что из таких парней, как я, гвозди можно делать…
Когда я вернулся в нормальное положение и отряхнул руки, то увидел рядом с собой страшно знакомого коренастого мужчину с крупной, будто просевшей в туловище головой. Он широко улыбался, показывая мне блестящие красные десны, и его глаза превратились в узкие щелочки. Черты лица грубые, словно вытесанные из полена тупым топором. Мужчина протягивал мне руку, и я машинально ее пожал, медленно осознавая, кого перед собой вижу.
– Браво! – возопил ведущий, перекрикивая аплодисменты и органный вой толпы. – Замечательный выбор! На вашем месте я, пожалуй, поступил бы так же…
– Крот!! – наконец, выпалил я, узнав Лобского. – Грандиозно! Я в восторге!
– Вы правильно сделали, что послушались моего совета, – сказал он.
Продолжая с силой сжимать его широкую крепкую руку, я обернулся в зал, в надежде увидеть глаза Ирэн, либо встретить понимающие взгляды людей, но там не было ничего, кроме пылающих софитов.
– Итак, первая команда создана! – гнул свое ведущий. – Отныне вам предстоит бороться за победу вместе…
Я чувствовал, как пот струится по моей спине и щекочет между лопатками. Какая гнусность! Ирэн распоряжается мною, как своей собственностью! Выходит, она знала, что Крот будет принимать участие в Игре и втихоря внесла меня в списки. Теперь я должен буду оберегать жизнь этого чурбана и тащить его на себе к финишу, словно бурлак баржу? Ну, уж нет! Такие фокусы со мной не проходят!
Я шагнул к ведущему и попытался выхватить из его руки микрофон, но тот ловко увернулся, продолжая расписывать достоинства очередной пары. Я повернулся к Лобскому, сжимая кулаки. Мной овладело дерзкое веселье. От прежней скованности не осталось и следа. Операторы, заметив, что я веду себя необыкновенно, опять нацелили на меня объективы. Эх, звезда телеэкрана!
– Успокойтесь, Кирилл, – сказал Лобский краем рта. – Не делайте глупостей. Поговорим с вами позже…
Нет, говорить нам не о чем. Говорить я буду только с Ирэн. А для начала я посмотрю ей в глаза. Я хочу увидеть ее красивые лживые глазки. Я хочу послушать ее торопливую, путанную речь, как она будет заверять меня в том, что сама страшно удивилась, увидев здесь Лобского, и даже предположить не могла, что Лобский выберет именно меня.
Я спрыгнул со сцены, перешагнул провода софитов и снизошел с небес на землю. Меня снова окружила потная, издающая водопадные звуки толпа. Я чувствовал, как десятки рук трогают меня, щупают, ободряюще похлопывают по плечам, а я крутил головой, стараясь отыскать Ирэн… Ах, вот она! Проталкивается ко мне. Лицо разгоряченное, на щеках пылает румянец.
– Кирилл, я тебе сейчас все объясню!
Пусть объяснит. Но я твердо знал, что любое ее слово лишь подтвердит мои догадки. Она в сговоре с Кротом. Кто он ей? Любовник? Или какой-то проходимец, запудривший ей мозги обещаниями легких денег? Как бы то ни было, Ирэн лгала мне. Она играла мною, в то время как я мучился над вопросом, как бы не ранить ее сердце, не причинить боль… Нас толкали со всех сторон. Какая-то ненормальная девица сунула мне под нос авторучку и попросила автограф.
– Кирилл, я хотела быть с тобой в одной команде и выиграть деньги! – сказала Ирэн, крепко вцепившись в мою куртку.
– Но теперь я буду помогать Лобскому выиграть деньги!
– Так получилось случайно…
– Кто он? Что вас связывает?
– Давай поговорим об этом в другом месте! – взмолилась Ирэн.
– Почему же в другом? Мне и здесь очень нравится! Он твой любовник?
Она закрыла мне рот рукой и с мольбой заглянула в глаза. На сцене уже близился к завершению разбор спасателей. Самый юный участник игры выбрал себе женщину весьма крепкого телосложения, мастера парашютного спорта. А самый полный – кандидата биологических наук, автора популярной книги "Как не умереть с голода в тайге". Двое участников еще оставались без пар.
– Ты затащила меня сюда ради него? – теряя самообладание, крикнул я.
– Нет, нет! Ради нас, Кирилл!
Зрители, которые окружали нас, уже забыли про сцену. Нервный разговор спасателя с симпатичной женщиной оказался намного более интересным, чем формирование команд. Люди слушали нашу перепалку, разинув рты.
– Ты хочешь сказать, что тебе безразлично, выиграет Лобский или нет? – всё более заводился я.
– Да, я хочу так сказать! Мне наплевать на него! – со слезами на глазах ответила Ирэн.
– Что ж, хорошо! – алчно произнес я, чувствуя себя охотником, которому удалось заманить добычу в ловушку.
Я кинулся на сцену, запрыгнул на нее, стремительно подошел к ведущему и вырвал из его руки микрофон.
– У меня самоотвод! – сказал я, удивляясь тому, как неузнаваемо звучит мой голос из динамиков. – Меня не устраивает мой подопечный. Я отказываюсь играть с ним в одной команде!
Все смотрят на меня: софиты, ведущий, операторы и участники игры. Зрители притихли в немом восторге – начинается конфликт, да покруче, чем у Нагиева. Может, дойдет дело до мордобоя? Зрители прикидывают: вырублю ли я одним ударом Лобского? Ведущий, профессиональным чутьем угадав удачный поворот, склоняется над микрофоном, который я продолжаю крепко сжимать в руке, подобно противотанковой гранате.
– Правила Игры допускают это! – говорит он.
Я ловлю взгляд Лобского. Он явно не ожидал такого удара. На его широком лице – растерянность и озабоченность. Он подходит ко мне и, едва разжимая зубы, бормочет:
– Вы глупец, Кирилл. У нас с вами все шансы взять призовой фонд!
Я отворачиваюсь от него, не желая продолжать разговор. Зал наполняется оглушительным свистом. Подростки скандируют: "Долой!", и трудно понять, к кому это относится: ко мне или к Лобскому.
– Я попрошу участника под номером один выбрать себе нового спасателя, – торопит ведущий. Съемки первого этапа Игры явно затянулись. Отснятого материала – выше крыши. Полно отличных эпизодов. Явно просматриваются зачатки конфликтов в командах. Намечаются драматические повороты в развитии событий. Шоу наверняка будет иметь успех…
Лобский медлит. Он отстранено кидает взгляд на поредевший ряд незанятых спасателей, к которому примкнул и я. Осталась шелуха: двадцатилетний инструктор по горному туризму; немолодая, склонная к полноте женщина, у которой за плечами несколько байдарочных походов третьей категории сложности; медсестра из районной поликлиники, с какой-то странной прической, похожей на корабельную швабру; уволенный со службы пожарный…
Лобский делает последнюю отчаянную попытку. Я чувствую его горячее дыхание на своей щеке.
– Кирилл, я дам вам семьдесят процентов от нашего выигрыша, – шепчет он.
Я не реагирую.
– Восемьдесят… Девяносто, черт вас подери!
Мне не деньги нужны. Пошло дело принципа. Я хочу наказать Ирэн. Того, что она задумала вместе с Кротом, не будет.
– Или выбирайте спасателя, или покиньте зал! – ставит ультиматум ведущий.
Публика выплескивает эмоции, подзадоривая Лобского. Толпа подростков выталкивает к сцене какого-то пьяного дистрофического юношу с серьгой в ухе, и при этом дружно скандирует: "Вот тебе спасатель! Голубой!" Начинается всеобщий хохот. Подросток в ужасе ныряет в толпу, словно заяц в заросли лопухов, но его снова выталкивают к сцене.
Лобский, стиснув губы, останавливается напротив бывшего пожарного. Лысый мужик приосанивается, пытаясь выглядеть молодцевато. Ему очень хочется попасть в число участников шоу. Он с мольбой смотрит в глаза Лобского. Но Лобский колеблется. Он смотрит на пожарного с недоверием: пожилой, грузный, наверняка страдающий отдышкой. Интересно, кто кого будет спасать, случись что-нибудь из ряда вон выходящее?.. И тут происходит нечто ужасное. Я вижу, как на сцену с изяществом балерины взлетает Ирэн. В какое-то мгновение мне казалось, что она кинется ко мне и попытается увести со сцены. Но моя дорогая сотрудница промчалась мимо, оставив за собой запах знакомых мне духов, и подошла к Лобскому. Может, она сейчас влепит ему пощечину? Или крикнет, что он негодяй, подлец и прохвост, и спасет тем самым пожарного от опрометчивого шага…
Я очень надеялся на это, но случилось худшее. Увидев Ирэн, Лобский круто повернулся к ней, всплеснул руками, а потом хлопнул себя по лбу, словно хотел сказать: как же я мог забыть о тебе? Он взял ее за руку и поднял ее верх, словно рефери представил зрителям победившего боксера.
– Участник под номером один выбирает в качестве спасателя прекрасную незнакомку! – громко известил ведущий. – Но молодая леди, если мне не изменяет память, не подавала заявки. Вы ведь не аттестованы у нас?
Мне хочется умереть от стыда. Ирэн, забыв о совести, сломя голову помчалась на помощь Лобскому. Она даже не попыталась скрыть своих чувств к нему. А то! Как же милый Кротик останется без надежного и верного спасателя? А вдруг он промочит ножки? Или, не дай Бог, порежет пальчик? Кто защитит его, обогреет, накормит и спать уложит? Конечно, моя заботливая и сердешная Ирочка!
Я сплевываю под ноги и отворачиваюсь. Пригрел змею на своей груди! Больно и стыдно! Особенно за свои вчерашние мысли и чувства. Как я ее жалел! Ах, бедненькая Ирочка! Как она страдает от любви ко мне, как внимательно читает глупые дамские журналы, и как верит в то, что сердце мужчины можно завоевать! А весь ужас заключается в том, что не я, а Лобский терзает ее сердце! От любви к Лобскому она страдает! И готова на любые жертвы ради него! У меня никогда не было и, наверное, никогда не будет такой женщины, которая пошла бы на такое самоотречение ради меня… Пора начинать завидовать Лобскому.
– Господа! Позвольте вам представить эту замечательную женщину…
Это голос Лобского. Я отворачиваюсь. Крот, завладев микрофоном ведущего, подводит Ирэн к краю сцены. Все софиты, все камеры – в их сторону! На меня уже никто не смотрит. Я сыграл свою роль.
– Всего несколько дней назад Ирина стала победительницей международных соревнований по скоростному подъему на высочайшую вершину Европы – Эльбрус. По образованию она – врач-терапевт, несколько лет работала на "скорой помощи". (Оба! Это для меня новость! Никогда не знал!) О лучшем спасателе, который будет сопровождать меня к победе, я и не мечтаю! А с аттестацией, я думаю, проблем не будет… Так ведь уважаемый ведущий?
Ведущий неуверенно кивает. Наверное, в правилах Игры на этот счет ничего не сказано. Он вежливо отбирает микрофон у Крота. Предпоследний участник без колебаний выбирает меня. Это сухощавый джентльмен с мужественным, даже жестоким лицом, пышными усами и узким, опущенным книзу подбородком. Я мысленно окрестил его Англичанином. Мне, конечно, приятно, что я так высоко котируюсь, и меня второй раз выбирают в качестве напарника. Но главное не в этом. Я кидаю взгляд на Ирэн. Я хочу увидеть ее глаза.
– Морфичев, – представляется мне мой новый подопечный, крепко пожимая руку. – Вы правильно сделали, что отказались от этого типа. А мы с вами точно сорвем куш. Можете не сомневаться.
Но я больше ни в чем не сомневаюсь. Мне плевать на Англичанина и на куш. Мне так тяжело на душе, что хочется напиться до бесчувственного состояния. Мне уже совершенно ясно, что Ирэн и Лобский обо всем заранее договорились. Идея привлечь меня к Игре на выживание наверняка родилась у Лобского на Эльбрусе. Он видел, как я штурмовал гору, и его это впечатлило. Он попросил Ирэн "обработать" меня, чтобы я согласился составить ему компанию. Ирэн несколько дней подряд напряженно думала о том, как бы ненавязчиво затолкать меня в это шоу. Потом Лобский написал Ирэн письмо. Надо полагать, там был детально расписан план дальнейших действий. Ирэн добросовестно выполнила его, привела меня на съемки шоу, заставила подняться на сцену… Но на что она надеялась? Что я, словно теленок на веревочке, послушно пойду за Лобским? И он, используя меня в качестве выносливого вьючного животного, добьется победы?
Прозвучал гонг. Ведущий объявил, что команды созданы.
– Всем спасибо, всем спасибо! – повторил он традиционную фразу.
Погасли софиты. В зале сразу стало темно и холодно. Зрители, катая по полу пустые бутылки, устремились к выходу. Ведущий напомнил, чтобы все участники Игры прибыли завтра утром на инструктаж. Я уже не пытался встретиться взглядом с Ирэн. Эта женщина перестала для меня существовать. Я был унижен. Мне было стыдно смотреть в зал, будто все кругом знали, что меня бросила женщина, и хихикали по этому поводу.
Я смешался с толпой, думая про кафе "Сонет", но на выходе меня догнал Англичанин.
– Мне бы хотелось с вами немного поговорить. Вы не очень торопитесь?
Хочет говорить – пусть говорит. Мне все равно. Мне некуда спешить. На стоянке у "Сатурна" Англичанина ждал потрепанный армейский «уаз». Едва мы сели в него, как пошел проливной дождь. Крупные капли забарабанили по брезентовому кузову.
– Меня зовут Стас, – представился он, цепким взглядом рассматривая меня. У него были какие-то необычные глаза, глубоко спрятанные под тяжелыми надбровными дугами. – Я профессиональный геолог, начальник геолого-разведывательной партии.
Он вынул из-под сидения пузатую фляжку в пятнистом чехле, протянул мне пластиковый стаканчик и плеснул туда какой-то жидкости с резким запахом можжевельника.
– Я читал ваше резюме и сразу решил, что выберу вас. Но на жеребьевке Лобскому повезло, и он получил право выбирать первым… За успех нашего дела!.. Мы заткнем всех за пояс. В ваших глазах я вижу некоторую долю недоверия. Это нормально. Это пройдет, как только мы с вами начнем работу. Вам известны правила Игры? Нет? В двух словах: каждую команду выбросят с парашютами ночью в какой-то малолюдный район. Какая команда первой придет к финишу, та и снимет весь призовой фонд. Я уверен, что у нас с вами нет достойных соперников. У вас хорошая экипировка? Могу предложить армейские ботинки для спецназа на суперподошве. Какой у вас размер? Сорок второй? Я подберу. И еще: правилами Игры запрещено проносить в самолет запрещенные предметы. И все же я попытаюсь пронести пистолет. Я разберу его, и спрячу детали в воротнике куртки и обшлагах рукавов. Наверное, вы понимаете, для какой цели он может нам понадобиться… Еще джина?.. Теперь за волю к победе!.. Как вы переносите жару? А холод?.. Очень хорошо. Карта местности, которую нам выдадут, будет весьма условная, без географических координат и обозначения сторон света. В этом-то и вся изюминка Игры. Но я уже кое-что разузнал через своих ребят. Они работают на военном аэродроме, с которого мы стартуем. Для нас зафрахтован военно-транспортный "Ан-двенадцатый". Самолет заправили под завязку, а это значит, что его собираются использовать на максимальную дальность, то есть, в радиусе трех тысяч километров…
