Андрей Буторин
Зона Севера. Хакер
Глава 2
Встречи с родителями всегда приносили Андрею удовольствие и радость. Хотя теперь все чаще еще и немножечко грусти. Да, в их шестьдесят три и мать, и отец стариками вовсе не выглядели, но и моложе все-таки не становились. Но как бы то ни было, Андрей их очень любил. Поэтому и поездки сюда, в Мончегорск, являлись для него не какой-то нудной обязанностью, а самой настоящей душевной потребностью. Оттого и уезжать, как всегда, не хотелось. Но в этот раз что-то у него свербило в душе, он ловил себя на том, что тревожится об ИРе. Совершенно беспричинно – что с ней могло случиться? – но тем не менее странное беспокойство не проходило.
В конце концов это заметила и мама:
– Что случилось, Андрюша? – тихо, чтобы из соседней комнаты не услышал муж, спросила Екатерина Леонидовна. – Неприятности на работе?
– Нет, мам, на работе все в порядке, – широко, пожалуй даже слишком, улыбнулся Андрей. – Обычная рутина. Веришь?
– Но я ведь вижу, что ты как на иголках. Может… девушка?.. Ты прости, что я опять на эту тему, но ведь…
– Мама, не надо, – положил ей руки на плечи Андрей. – Девушки нет. И я знаю, что ты хочешь сказать. Мне тридцать пять, пора обзаводиться семьей и все такое в том же духе. Правильно?
– Неправильно, – сбросила его руки мама. – Неправильно, что ты все это переводишь в шутку. Но тебе и правда пора…
– Чего ему пора? – заглянул в дверной проем отец. – Уезжать, что ли? Так еще воскресенье только.
– Вы знаете, а я и правда поеду, – сказал вдруг Андрей, понимая, что иначе он из-за этой дурацкой тревоги не сможет заснуть. – Только не обижайтесь! У меня и в самом деле на работе… не то чтобы неприятности, просто некоторые проблемы, и я теперь только о них и думаю. Но я скоро опять приеду.
– Вот-вот, – сказал Василий Петрович, заметив, что у супруги навернулись на глаза слезы. – Давай, решай быстрее свои проблемы и приезжай без них. Где-нибудь недельки через три – как раз волнушки пойдут, поможешь насобирать для солений, чтобы на всю зиму хватило.
– Тебе бы только твои волнушки! – махнула на него супруга. – Сам насобираешь, Андрюша и так в лесу живет, пусть дома дольше побудет.
Родители знали, что он работает не в самих Полярных Зорях, а в расположенном в лесу военном городке – эту полуправду родным дозволялось рассказывать. Иначе они бы захотели его навестить, и как бы ему пришлось выкручиваться? А так – закрытый городок, программист при воинской части, что было фактически правдой.
– Тогда после работы не в потолок плюй, а в лес ходи, грибы собирай. И мозги проветришь, и волнушек мне привезешь. Я тебя сейчас научу, как их замачивать…
– Да отстань ты от ребенка со своими волнушками! – всерьез начала сердиться Екатерина Леонидовна. И чтобы сразу прервать ненужную ссору, Андрей объявил, выдав на сей раз стопроцентную правду:
– У нас в лес опасно ходить, медведей много развелось. Недавно Мишка Кочергин нос к носу с одним столкнулся.
Мама, прижав ко рту ладонь, ахнула:
– И что с ним?..
– Все обошлось, но мне что-то не хочется повторять его подвиги, верите?
– Даже не вздумай! – замахала руками Екатерина Леонидовна. И набросилась на мужа: – А ты вообще! Говоришь, сам не знаешь чего. Какие волнушки, когда в лесу медведи?!
– Вообще-то это логично, что медведи именно в лесу, – проворчал Василий Петрович. – Было бы куда удивительней, если бы они гуляли по городу.
Между прочим, насчет большого количества медведей именно в том их районе Андрей не раз уже думал. И всякий раз невольно связывал это с пресловутым Помутнением, со зловещей и таинственной Зоной Севера. В параллельном мире она породила в тех же границах отвратительных, злобных мерзодведей – помесь обычных косолапых с омерзительными монстрами, – с которыми им, членам группировки «Сталкер», приходилось не только сталкиваться, но и сражаться. И теперь его не покидала мысль, что Помутнение, успев частично проникнуть и сюда, продолжило влиять на место своего пребывания. Да, эффективность такого влияния была тут значительно ниже, на уродливых монстров ее, к счастью, не хватало, а вот на увеличение популяции обычных медведей – вполне. А может, и не вполне обычных, кто знает? Выяснять это, честно говоря, совсем не хотелось. И заострять в разговоре с родителями медвежью тему – тоже. Следовало ее поскорее сменить.
– Так вы не обидитесь, если я уеду сегодня? – спросил Андрей.
– Поезжай, если надо, – вздохнула мама.
– На обиженных воду возят, – сказал, надевая ветровку, отец. – А я пойду пивка возьму, пожалуй.
* * *
Конечно, Андрей чувствовал себя виноватым, что уехал раньше обычного. Видел, какими грустными стали мамины глаза, да и отец отводил взгляд – тот вообще с годами стал сентиментальным, хоть и старательно пытался это скрывать. Андрей все прекрасно замечал и был за себя рад: значит, его душа не зачерствела, он понимает родителей, видит их любовь к себе, принимает ее с благодарностью и отвечает взаимной любовью. Но вот сейчас… Ему действительно сейчас было тревожно. Непонятно отчего, только от этого было не легче, а как бы не наоборот. Правда, помимо непонятного чувства тревоги, которое назвать уважительной причиной у него язык не поворачивался, он придумал себе более убедительное оправдание. Да, Сашка Хопчин, как и обещал, вернул ему в субботу отремонтированный «Север». Да, скрипы во внедорожнике прекратились – по словам бывшего одноклассника, пришлось поменять наконечники рулевых тяг. Но говоря откровенно – и это было истинной правдой! – безоговорочно доверять Копчику Кожухов так и не смог. А вдруг тот произвел ремонт некачественно? И вот поедет Андрей утром понедельника в свой городок, а машина по дороге сломается, и он опоздает на работу. Так же, в случае чего, у него будет приличный запас времени, чтобы вызвать из городка машину, которая его отбуксирует.
Кстати, раз уж поехал раньше… Кожухов отнял от руля руку, приподнял, начал говорить:
– Кочер…
Начал и прервался, передумал. К чему Мишке знать, что он приедет раньше? Приедет, тогда и сходит к нему, поговорит с глазу на глаз – может, друг тревогу и развеет. А сейчас – что? Или он хочет услышать, как Миха обрадуется, чтобы на душе полегчало? Дурость какая!
Он не успел вернуть руку на баранку. Брун – так по-свойски называла молодежь, да в принципе уже и не только она, универсальные браслеты, заменявшие собой практически все мобильные гаджеты недавнего прошлого – переспросил, без вопросительной, правда, интонации:
– Кочергин Михаил. Осуществить набор.
– Отбой, – сказал Андрей и сосредоточился на дороге и поведении «Севера».
Похоже, сомневался он в Хопчине зря. Внедорожник шел по трассе уверенно, ничего в нем не скрипело, ничего не отваливалось, так что в итоге Андрей разогнался под сотку, да так и держал до самой отворотки к городку. Когда повернул на лесную грунтовку, волей-неволей пришлось сбросить скорость, а через пару сотен метров и остановиться – там находился первый КПП. Андрей предъявил пропуск и, пока поднимался шлагбаум, слышал, как сержант в караульном домике-будке докладывает на контрольно-пропускной пункт городка:
– Пост номер один проехал Кожухов Андрей Васильевич, автомобиль «Север» номер «Ха триста пятнадцать Вэ Вэ», регион пятьдесят один.
«Интересно, – подумал Андрей, проезжая дальше, – а если я, например, и впрямь захочу грибов пособирать, невзирая на медведей? Вот остановлюсь сейчас и пойду шастать по лесу часа на полтора… На КПП городка начнут бить тревогу: мол, такой-то такой-то пропал, первый КПП проехал, а до нас не добрался?»
Ему правда стало интересно, потому что до них такой информации не доводили. Было понятно, что обязательно нужен пропуск – и личный, и на машину, а вот насчет того, за какое время следует добираться, никто не говорил. Только ведь не зря сержант передал сейчас его данные – для того, чтобы на том КПП знали: скоро он будет. А если не появится, скажем, за час – наверняка доложат начальству или куда там у них положено докладывать. Но проверять эти мысли на практике Кожухов, конечно же, не собирался. Тем более он все еще думал, что действие Зоны Севера, частично проникшей в эту реальность через открывавшийся несколько раз переход, окончательно не прекратилось. Поэтому оставалась и вероятность угодить в какую-нибудь остаточную аномалию. А ему это надо? Разумеется, нет.
Однако недаром говорят, что мысли вполне могут материализоваться. Захотел узнать, «что будет, если…», – получай. Когда лесная дорога сворачивала влево, в объезд озера Пасма, она вдобавок шла немного под уклон. По левой ее стороне здесь был довольно крутой, хоть и невысокой, не больше метра откос, и Кожухов, хоть и так ехал не быстрее сорока кэмэ в час – больше на этом каменисто-ухабистом участке было и не разогнаться, – при входе в поворот притормозил. Точнее, нажал на педаль тормоза. Скорость машины не изменилась. Он нажал еще. И еще, и еще… По сути, он вполне мог повернуть и на такой скорости, нужно было лишь забыть о неработающем тормозе и переключить внимание на управление. Но Андрей Кожухов, говоря откровенно, был неважным водителем. Он отвлекся на тормоз, невольно стал паниковать, слишком резко крутанул руль – да и то когда уже было поздно, – и в итоге кувырнулся под откос. «Север» боком перевернулся через крышу и встал на колеса. Андрея в процессе этого сальто швырнуло вправо, затем влево, а потом он уже не знал, что с ним происходило, поскольку, приложившись головой о дверцу, благополучно вырубился. На самом деле благополучно, даже не разбил стекло. На нем вообще не было ни царапины – лишь большая шишка с левой стороны лба. Ну и, как следовало ожидать, сотрясение мозга.
Но об этом он узнал уже позже, в клинике. Тогда же он провел без сознания минут сорок, может, чуть больше. Как оказалось, тревожный сигнал о том, что сотрудник миновал первый контрольно-пропускной пункт, но не прибыл на место, подали через час. Из городка тут же выпустили дроха – как повсеместно называли охранных дронов, которых активно использовали как полиция с военными, так и прочие имеющие на то лицензию ведомства. Дрох нашел внедорожник Кожухова сразу. А ехать до места аварии от городка было всего ничего – чуть меньше километра. Вот за ним и приехали. Убедились, что жив, привели в чувство, доставили в клинику. В научном городке она была своя, небольшая, но оборудованная всем необходимым, в том числе и неплохими врачами. Разумеется, совсем уж серьезные проблемы там было не решить, но на этот случай в городке имелся вертолет, который доставил бы сложного больного в Мурманск.
Впрочем, Андрей таким пациентом не являлся. Сотрясение мозга – дело тоже, конечно, нешуточное, но его лечение было уж точно по плечу местным специалистам. На всякий случай они даже сделали Кожухову МРТ – магнитно-резонансный томограф в клинике также имелся.
Плохо, что его заставили провести на больничной койке почти две недели. Хотели даже три, но через десять дней Андрей взмолился, чтобы его отпустили, ссылаясь на то, что чувствует себя превосходно и что его ждет важная работа. И то и другое было верным, поэтому ему пошли навстречу и выписали. Этому в большой мере способствовало то обстоятельство, что Кожухов находился в числе добровольных тестировщиков «печки», как называли между собой сотрудники персональные чипы – ПЧ, – которые, кстати, уже без повышенной секретности, экспериментально производили у них же в городке. Персональные чипы размером чуть больше макового зернышка вводили подкожно в районе основания черепа, что позволяло затем проводить быструю и полную диагностику основных медицинских показателей носителя с помощью специального оборудования, причем дистанционно. Как минимум площадь научного городка это оборудование охватывало, а этого для опытной эксплуатации было вполне достаточно. И «печка» Андрея показывала, что с ним действительно все в порядке.
Оказалось, что все в порядке и с «Севером»; автомеханики городка к выписке Кожухова привели его в порядок. Пострадал лишь корпус, да и то не сильно: где надо, подрихтовали, где надо, подкрасили – и машинка снова стала как новенькая. Но Андрея больше волновал вопрос: почему отказали тормоза? Грешным делом, он уже начал думать, что Сашка Хопчин что-то случайно повредил в тормозной системе, устраняя другую неисправность.
– Была пробита трубка, – сказал местный мастер. – Нарушилась герметичность в системе, попал воздух – вот и…
– А чем она была пробита? Как это могло получиться? – тут же спросил Андрей.
– Скорее всего, камнем, – пожал плечами автогуру. – Сам знаешь, какая у нас дорога. Правда, это надо умудриться, все ж снизу закрыто… Но могло колесом подцепить камешек – и «удачно» запулить по трубке. Не знаю, короче. Да ты не бери в голову, все мы тебе поменяли, все подтянули – можешь ездить и не бояться.
И все-таки версия с камнем Кожухова не убедила. Если все закрыто, как сказал мастер, то такая вероятность слишком уж, наверное, мала. Но и грешить на Копчика тоже было как-то… неправильно, что ли. Нечестно. Андрей подумал, что зря не спросил у автомеханика, можно ли случайно повредить тормозную трубку при замене наконечников рулевой тяги. Решил, что обязательно спросит при случае. Если не забудет, конечно. А еще он подумал, что не зря вспоминал о Зоне Севера – ведь это могло быть и ее происками. Он хорошо помнил о гравитационных аномалиях Помутнения. И если предположить, что подобная аномалия до сих пор оставалась и здесь, только стала очень маленькой, она вполне могла повредить локальным воздействием повышенной гравитации трубку.
* * *
В лабораторию он летел, как на крыльях. Расхожая фраза, но Андрей и впрямь ощущал радостную приподнятость, которая подобно крыльям едва не отрывала его от пола. Падая в кресло, махнул рукой по основной мониторной пленке, следом задействовал, коснувшись, и две вспомогательные – справа и слева. Подключился к ИРе, пробежался взглядом по цифрам и кривым показателей, кивнул – то ли удовлетворившись увиденным, то ли приветственно, и вдруг почувствовал волнение, словно при свидании с девушкой.
– Соскучилась? – выдавил он с неожиданной хрипотцой и откашлялся.
– Нет, – ответила ИРа. – Мне незнакомо это чувство. Я постоянно чем-то занята. Но я беспокоилась о твоем здоровье. Почему ты кашляешь? У тебя были проблемы с мозгом, твои легкие в полном порядке.
Кожухов как следует не успел удивиться – быстро сообразил, что у ИРы есть доступ не только к глобальной, но и к внутренней сети городка: искусственный разум был ценен не только в научном, но и в практическом смысле, помогая решать многочисленные задачи. А клиника тоже, конечно же, была подключена к этой сети. Другое дело, стоило ли давать ИРе доступ к медицинским данным пациентов, ведь такая информация являлась конфиденциальной… Впрочем, сетевого администратора можно было понять: для него ИРа была не личностью, а мощной компьютерной системой, способной практически мгновенно обрабатывать гигантские массивы данных.
Удивительно, что сам Андрей понял это тоже мгновенно. Будто не догадался, не подумал и сделал выводы, а уже все заранее знал. Но знать он этого не мог, был уверен, что никто не доводил до него информацию на эту тему.
Он вдруг осознал, что вообще соображает сегодня на удивление четко и быстро. Вспомнил, как, сев в кресло, пробежался глазами по ИРиным данным и сразу, не обдумывая, их воспринял. Ну да, он привык уже к этим числам и графикам, прекрасно знал, к чему относится каждый конкретный показатель, и все же обычно ему требовалось хотя бы с полминуты, чтобы осознать и оценить полную картину. А сейчас это вышло сразу: посмотрел – и все понял.
«Вот что значит соскучиться по работе, – подумал он. – И сотрясение пошло мозгу на пользу – серому веществу, видать, тоже порой нужна встряска». Он усмехнулся такой мысли, и это не ускользнуло от внимания машины:
– Я сказала что-то смешное?
– Нет, ты все сказала правильно, ИРа. У меня действительно были проблемы только с мозгом, я кашлял не из-за болезни – так, рефлекторно. А смешно мне стало потому, что я вроде как лучше стал соображать после сотрясения. Но поскольку этого не может быть, я и усмехнулся. Тоже рефлекторно, не принимай на свой счет.
– Хорошо, не буду. И ты прав: сотрясение мозга не способствует улучшению мыслительной деятельности.
– Вот и я о том же, – улыбнулся Андрей. – Будем считать это незапланированным уроком юмора. Хотя по настоящему смешное как раз и случается без всякого плана. Веришь?
В лаборатории появился коллега – Лев Лебедев. Он был старше Андрея всего лет на пять, но, бородатый и вечно хмурый, казался пятидесятилетним. Шуток он, подобно ИРе, не понимал, а если и понимал, то никак на них не реагировал. За исключением тех, что кто-нибудь по неосторожности адресовал лично ему. В ответ на подобное Лебедев мог и ударить. Молча, не меняя выражения лица. Неудивительно, что общаться с ним предпочитали исключительно по работе. К слову сказать, программист он был что надо.
«Порадовать, или пусть сам…» – услышал… нет, прочел во взгляде Льва Андрей. И тут же себя одернул: чтобы Лебедев и вдруг решил кого-то радовать? Да и как можно что-то по взгляду…
– Выздоровел? – прервал его размышления подошедший ближе коллега. Вопрос из его уст прозвучал сожалением: мол, чего ж ты не помер-то? – Порадовать тебя?
«Ох ты! – едва не выдал вслух Кожухов. – Да мне пора в ясновидящие заявку подавать!» Но сказал все же другое:
– Здоров вроде. Чего и тебе желаю. А от радости кто же откажется?
– Пока ты лечился, мы сделали ИРе апгрейд. И весьма глобальный. Несколько модулей переписали заново, добавили связи между…
– Погоди-погоди! – замахал руками Андрей. Он знал, что у Льва помимо минусов имелись и очевидные плюсы. Помимо программерского таланта, Лебедев отличался совершенно не ассоциирующейся с ним скромностью. Он редко говорил: «Я сделал, я придумал, я написал», чаще: «Мы сделали». Вот и сейчас наверняка если не все, то основное совершил лично Лебедев. А если не утерпел, чтобы этим похвастаться, наверняка сотворил что-то действительно стоящее. И Андрей повторил: – Погоди! Ты не рассказывай, ты лучше покажи!
– А чего там показывать? – буркнул коллега. – Там замучаешься показывать. Сам смотри. Все изменения зарегины в лог-файле. Читай и пробуй. Сейчас…
Лебедев взялся за угол пленки вспомогательного монитора, растянул ее вверх-влево и вывел в пустую область древовидную структуру каталогов, настолько ветвистую, что издали она казалась нарисованным для красоты сложным узором, а не чем-то реально полезным. Пальцы Льва забегали по веткам структуры, словно он и впрямь плел из них некий узор. Однако узор не сплетался… Угрюмое лицо Лебедева стало еще угрюмей.
– Горюнова! – рыкнул он в брун.
– Да, Лев Львович, – тоненько пропищало из браслета.
– Где лог с апгрейдами?!
– В моем каталоге…
– А почему он в твоем каталоге, а не в системе?!
– Вы же просили… вот я и… – послышалось уже от входной двери.
Лана Горюнова впорхнула в лабораторию легкой белокурой пташкой и запорхала между мониторными пленками, касаясь их пальцами-перышками.
– Вот… – выдохнула она, раскрыв на правой пленке текстовый файл.
– Вот, – эхом проворчал Лебедев, кивнув Андрею. – Читай.
– Угу, – уставившись на экран, бормотнул Кожухов и тут же расцвел: – Круто!
– Что «круто»? – посмотрел на него Лев. – Ты читай!
– Я… прочитал, – сглотнул Андрей, сам испугавшись того, что сказал.
– Что ты прочитал?
– Все…
– Иди ты знаешь куда! – круто развернулся и зашагал к выходу Лебедев.
– Лев! Стой! – вскочил с кресла Кожухов. – Я не шучу! Я правда прочитал, веришь? Хочешь, скажу, что там написано?
– Ну?.. – резко тормознул Лев Львович.
Андрей не слово в слово, но фактически верно перечислил все зафиксированные в файле изменения.
– Дурачка из меня решили сделать?! – и впрямь будто лев взревел Лебедев, переводя гневный взгляд с Ланы на Андрея и обратно. – Сговорились?! Ну, Горюнова, ты этот лог надолго запомнишь, я тебе обещаю.
И он, подтверждая уже не имя, а фамилию, вылетел из лаборатории, взмахнув полами белого халата, а едва не плачущая Лана с обидой посмотрела на Кожухова:
– Зачем ты так? Теперь он меня съест. Знаешь, какой он злопамятный!
– Но я… Я ничего… – забормотал Андрей. А потом вдруг тоже начал злиться: – Почему он тебя станет есть? За что? Ты мне этот файл разве показывала?
– Нет… Но ты же…
– Что «я же»? Я его действительно увидел первый раз в жизни. Но я его реально прочел! Вот сейчас, только что! При вас с Лебедевым! Веришь? Кто тут в чем виноват?
– Но это же невозможно, – заморгала Лана.
– Я тоже так думал, – проворчал, смягчив тон, Кожухов. – Оказалось, возможно. Сама видела. Желаешь убедиться? Открой любой текст, инструкцию какую-нибудь, хэлп, глоссарий… Открой-открой, я не шучу.
Лана ткнула в директорию «Техническая документация» и открыла файл с описанием системы охлаждения блока резервной памяти. Девушка была в курсе, что Кожухов в технике не силен, а уж изучать какую-то систему охлаждения не стал бы даже за деньги.
Тем не менее через пару-тройку секунд, едва его взгляд завершил путь по видимой на пленке части текста, Андрей, глядя на Лану, повторил его содержимое едва ли не дословно.
Белокурая «пташка» так широко распахнула глаза, что они и впрямь стали круглыми, словно у птицы.
– Хочешь спросить, чем меня лечили в клинике? – усмехнулся Андрей, буквально прочитав в этом ошарашенном взгляде вопрос.
– Ага… – выдохнула Лана. – Ты еще и мысли читать умеешь?..
– Видела бы ты свои глаза, сама бы все прочла. А насчет клиники… Я уже и правда стал думать, что мое сотрясение как-то подействовало на работу мозга.
– Сотрясение мозга не способствует улучшению мыслительной деятельности, – как-то уж слишком спокойно произнесла Лана. Нет, не она. Это ее голосом вмешалась в разговор ИРа.
– Ты это уже говорила, – поморщился Кожухов. – Я помню.
– Она права, – кивнула настоящая Лана. – Сотрясение вряд ли. Но вот лечение…
– А что лечение? Или у нас тут НИИ экспериментальной медицины? Обычное лечение. Таблетки, уколы, капельница. Еще томографию делали. Эту… магнитно-резонансную. И все. Веришь?
– Значит, у нас в клинике волшебный МРТ.
