Андрей Буревой
Одержимый. Защитник Империи
«Что это?» – изумленно воззрился я на какой-то документ, который нечисть поганая настойчиво совала мне в руки.
«Как – что? – удивился бес. – Договор на оказание бесовских услуг по коррекции памяти».
«Ты… ты совсем оборзел?! – Моему возмущению не было предела. – Ты же сам, поганец, без всяких договоров этот треклятый образ в мою память поместил!»
«Ну было дело, – сознался рогатый в злодеянии. И пожал плечами: – И что?»
«Как – что? – всерьез разозлился я. – Ты поместил – ты и убирай!»
«Э… не могу, – развел лапками бес и, вроде как смутившись, шаркнул ножкой по столешнице. – Это против нашего наиглавнейшего бесовского принципа!»
«Это против какого же такого принципа?» – весьма ядовито осведомился я, преисполнившись негодования.
«Ненужное – даром, а необходимое – только за деньги!» – ответил бес, весело скалясь.
«Что?!» – неверяще уставился я на него.
«То, что слышал! – с ехидством ответствовал этот поганец. – Если бы ты попросил удалить из твоей памяти образ стервочки Кейтлин декаду назад, я бы это сделал без вопросов. А сейчас, извини, только по договору».
«Ах ты, подлая скотина… – пораженно прошептал я. – Ненужное, значит, даром… А потом плати денежки? – И, оскалившись не хуже беса, пообещал: – Ну мы еще за это сочтемся, нечисть поганая! Я тебе насчитаю столько денежек, что шкура до хребта протрется, когда тащить их будешь!»
«Так я согласен и не на золото, – сложив на пузе лапки, миролюбиво заметил бес. – Давай иначе договоримся?»
«И что же ты хочешь?» – с трудом сдерживая клокочущую ярость, осведомился я, подозревая новый подвох.
«Да самую малость, – уверил рогатый. – Немедленно убраться из этой дыры».
«Скоро уедем, – пообещал я. – Обожди самую малость, мне чуть-чуть до окончания срока осталось».
«Ну и ты тогда чуть-чуть потерпи, – осклабился бес и сделал ручкой: – Передумаешь – обращайся, я завсегда на месте». – С этими словами он исчез.
– С-скотина… вот подлая с-скотина!.. – Я злобно сжал кулаки.
Чувство благодарности, питаемое мной по отношению к бесу за помощь во время нападения демонов, вмиг истаяло без следа, после того как нечисть поганая показала свое истинное нутро. Намять бы этому поганцу бока! Ох как много я бы отдал за такую возможность! Но это, увы, несбыточная мечта. Бес ни за что не согласится предстать передо мной в материальном облике. Небось догадывается, чем это для него чревато.
Я покосился на Кейтлин, сидящую на краешке стола. Та тут же переместилась поближе ко мне и, чуть раздвинув свои потрясные ножки, откинулась назад, оперлась ладонями о столешницу и приняла откровенно вызывающую позу. Закатив глаза, я коротко простонал и со злостью смял безнадежно испорченный лист, на который заносил сведения о грузах, прошедших через таможню за этот день. Что теперь делать – демон его знает! Но так жить просто невозможно!
Немного успокоившись, я все же попытался найти выход из непростой ситуации. Конечно, самостоятельно стереть из памяти образ Кейтлин я не сумею, да и игнорировать ее искушающее великолепие не получится… Значит, остается только попробовать не думать о ней постоянно. Надо занять себя чем-нибудь, чтобы не до того было.
Решив, что это хорошая идея, – отвлечься от назойливых мыслей о Кейтлин, с этого же дня я втрое увеличил объем тренировок. Это коснулось и утренних занятий с учителем фехтования, и вечерних упражнений со стрелометом. А вдобавок я договорился с Лигетом, чтобы он научил меня ездить верхом. Раз есть возможность, почему бы не попробовать? Ведь пара лошадей, обученных ходить под седлом, у трактирщика имелась. Правда, он их обычно в повозку впрягал, отправляясь в город за свежей снедью, но иногда и сам верхом прокатиться не брезговал, да и сынишке своему, Джерому, не запрещал.
Увы, все оказалось напрасно. Уставать я стал больше, а облегчения это не приносило. Да, от памятного видения тренировки спасали, но только на время, пока я был целиком и полностью занят ими. А заниматься целые сутки напролет не представлялось возможным. И работа требует времени, да и чисто физически это нереально. А что хуже всего – бесподобно привлекательный образ Кейтлин становится просто завораживающе прекрасным в моменты отдохновения после тренировок…
Не помогло, в общем. И остался лишь один вариант действий – стиснуть зубы и терпеть. Ведь святые отшельники как-то выдерживали это мучение, вот и я выдержу! Не поддамся искусу! И не пойду на поводу у беса! Просто мне нужно относиться к присутствию Кейтлин как к чему-то естественному… Как к восходу и заходу великолепного солнца, например.
Такое самовнушение давалось крайне тяжело. Даже тяжелее утроенных тренировок. И это стало заметно со стороны. Готард, с которым я малость сдружился за эти два с половиной месяца, остановил меня как-то и, покачав головой, заметил:
– Ты прямо сам не свой, Кэрридан… Случилось что?
– Нет еще, – буркнул я, косясь на стоящую рядышком суккубу. И скорбным гласом возвестил: – Но нечто страшное может случиться, если в скором времени на территории таможенного поста не откроется бордель…
– Так ты по девкам соскучился?! – расхохотался Готард и дружески толкнул меня кулаком в плечо: – А чего молчал-то? Мы это дело враз организуем! Тебе какие девицы больше нравятся – маленькие и пухленькие или длинные и тощие? – деловито осведомился он.
– Что-то среднее между ними, – малость воспрянув духом, с надеждой посмотрел я на Готарда.
– Сделаем, – пообещал он. – Завтра утром я сменюсь, то да се, а после заката подтянусь. Пойдет?
– Конечно, пойдет! – радостно кивнул я. Против искушения живой суккубой такой вариант не покатил бы, но избавиться таким способом от иллюзии ее присутствия наверняка удастся!
Я с трудом дождался следующего вечера. Чем ниже солнце склонялось к горизонту, тем сложней мне становилось сдержать свое нетерпение. Даже не знаю, что бы со мной было, если бы Готард не прикатил, как и обещал, сразу после заката.
Было еще светло, когда на территорию таможенного поста въехала довольно старенькая карета и подкатила к конторке, на крытой веранде которой стоял я. Из кареты выскочил ухмыляющийся Готард, слегка навеселе, и, махнув зажатой в руке глиняной бутылью, крикнул:
– Кэрридан, принимай гостей!
Я сам непроизвольно заухмылялся, глядя на него, и двинулся к карете, чтобы помочь гостьям выбраться. Правда, когда я подошел, они уже сами вылезли из кареты. Но это ерунда. Куда важнее было то, что у меня враз вытянулось лицо, едва я увидел привезенных Готардом девушек – светленькую и темненькую. Они, конечно, посимпатичней Лидки, но не так чтобы намного…
Взирая на удивленно замерших девиц и Готарда, замершего на полушаге, я выдавил из себя вымученную улыбку:
– Заходите уж, – и пригласил всех на второй этаж, в свое жилище.
На лестнице чуток придержал Готарда и шепотом поинтересовался:
– Я вот только не пойму, на кой тебе в город-то надо было мотаться? Пригласили бы сразу уж Лидку…
– Да ты что, Кэрридан! – возмутился он. – Нормальные ведь девки! Да ты сам погляди – все при них! Как ты и заказывал – не толстые и не тощие! И даже почти не страшные. Да и вообще, тебе же не воду с лица пить!
– Нет, разумеется, – скорчил я разочарованную физиономию и, вздохнув, поплелся вслед за Готардом.
Хорошо хоть он догадался вина взять, а то даже не знаю, что бы я делал. Прекрасная демоница-то никуда не делась! И просто не давала мне обратить внимание на этих невзрачных остморских девиц! Женской ласки мне очень хотелось, но желал я эту проклятую обворожительную суккубу!
Только напившись, я смог справиться со своими неисполнимыми желаниями и удовольствовался не самой красивой, но зато реальной девушкой. Хотя легче от этого стало не намного… Жажду обладания демоном искушения пригасил, но не настолько, чтобы совсем ее не замечать.
На следующий день ун-тарх Свотс устроил нам с Готардом выволочку. Строго-настрого запретил таскать на таможенный пост непотребных девок и выпивку, пообещав в обратном случае отправить нас для воспитания в холодную. На декаду-другую.
– Да мы же не просто так это гульбище устроили, а для пользы дела, – попытался возразить ун-тарху десятник. – Кэрридан зачах тут без женского внимания!
– Пусть женится, раз ему женского внимания не хватает! – с ходу отмел приведенный аргумент наш начальник.
– На ком? – хмыкнул Готард. – Девиц тут днем с огнем не сыщешь.
– А на Лидке вон. – Тьер Свотс мотнул головой в сторону вышедшей из трактира девушки и быстренько ретировался, пока мы с Готардом молчали, оторопело уставившись на племяшку Лигета.
Постояли мы с Готардом, подумали… И пришли к единодушному мнению, что нехороший в общем-то человек ун-тарх Свотс. Никакого сочувствия к нуждам подчиненных. Иначе не глумился бы так.
Впрочем, хоть и озлился я тогда на ун-тарха, но на отношения с ним это никак не повлияло. Мы ведь в основном по работе пересекались, а дружбу не водили. Последнее, впрочем, меня нисколько не огорчало.
Да и вообще бес с ним, с этим начальником. Не до него. Нужно что-то с суккубой решать, пока она меня с ума не свела. Но ничего путного в голову не приходит, кроме как договориться с бесом. Только он может здесь помочь. Больше никто. Самому мне демона искушения не одолеть. Самый действенный, хотя и самый опасный метод борьбы с искусом мне недоступен: одолеть соблазн, поддавшись ему, я просто не могу по причине нематериальности объекта вожделения.
«Бес, скотина, где ты?» – весьма неласково обратился я к нечисти.
«Туточки я! – мгновенно возник передо мной откровенно скалящийся поганец. Напустив на себя глубокомысленный вид, он заявил: – Сдается мне, я знаю, для чего вдруг понадобился тебе… Не иначе как жаждешь вызнать ритуал призыва из Нижнего мира парочки милых суккуб!»
«Издеваешься, гаденыш?! – со злостью прошипел я. – Сам втравил меня во все это, а теперь издеваешься?!»
«Я втравил?!» – с искренним изумлением воззрился на меня бес.
«Разве у тебя есть в этом какие-то сомнения? – ядовито осведомился я. – Или это не ты поместил мне в память идеальный образ Кейтлин?»
«Поместил-то я, – признал рогатый неоспоримый факт и тут же выдал: – Но моей вины в возникших у тебя проблемах нет!»
«Ах, значит, это я сам во всем виноват?» – разозлился я на поганца хвостатого. Мало того что обжулил меня, так еще имеет наглость утверждать, что вина за это лежит на мне.
«Ну а кто же еще?» – развел лапками бес.
«Моя единственная вина в том, что поверил такому жулику, как ты!» – бросил я злобный взгляд на прикидывающегося невинной овечкой беса.
«Неправда! Никакой я не жулик! И играю честно! – возмущенно вскинулся рогатый. – Да мы, бесы, если хочешь знать, вообще самые честные существа во всех трех мирах!»
«Оно и заметно, – саркастически ухмыльнулся я. – Жулье рогатое!»
«Вот так ты, значит, да?! – не на шутку рассердился бес. – Я к тебе по-хорошему, а ты, значит, так?!»
«А как иначе к тебе относиться после того, что ты сотворил?» – резонно подметил я.
«А я тебя не предупреждал?! Скажи, не предупреждал?! – воскликнул бес. – Я тебе сразу сказал – надо валить из этой дыры, пока не поздно! – И уперев лапы в бока, припечатал: – Вот не пропускал бы мимо ушей советы мудрого беса, уже месяца два как валял бы эту милую стервочку Кейтлин в мягкой постельке! А не пускал бы слюни на ее образ!»
«Скорее уже месяца два, как драконы мои косточки обглодали бы», – проворчал я скорее из чувства противоречия, чем из-за несогласия с бесом. Ведь существовала вероятность того, что Кейтлин была бы уже моей, отправься я сразу за сумеречным драконом! Правда, шансов завалить с кондачка дракона у меня было меньше одного на сотню миллионов… Ну разве что тот сам бы издох, пролетая мимо, и свалился к моим ногам.
«Все было бы путем, – уверил меня прохвост рогатый, запрыгнув на левое плечо. – Это я тебе точно говорю! И вообще, если бы ты не был упрямым ослом и прислушивался к моим советам, уже давно у тебя бы не жизнь была, а сказка!»
«Ага, сказка! Только страшная! – фыркнул я. – Ты же постоянно все на вред делаешь!»
«Кто, я?! – Бес отчего-то счел себя оскорбленным и с негодованием возопил: – Да я, да я все для твоего блага делаю! А ты, а ты… Неблагодарное животное, вот ты кто!» – И, скрестив лапы на груди, оскалился в мою сторону.
«Вот ты как заговорил? – тоже оскалившись, ухмыльнулся я. – Так что же ты, благодетель, не избавишь меня от идеального воспоминания об этой демонице? А, дружище?»
«Я тебе уже говорил – против принципа это, – буркнул в ответ бес, отворотив рыло. После чего заявил: – И вообще, надо с самими проблемами бороться, а не с их последствиями».
«Ты о чем?» – озадачился я.
«О том, что проблема вовсе не в памятном образе Кейтлин, а в твоем нынешнем образе жизни, – охотно пояснил бес. – Ведь до того, как мы забрались в это захолустье, ничего подобного не было?»
«Не было», – нехотя подтвердил я.
«Ну вот видишь! Значит, во всем виновато это ужасное место! И если мы уедем немедленно, то тебе сразу полегчает, не сомневайся!»
«Значит, не уберешь из моей памяти это треклятое воспоминание?» – мрачно уточнил я. Очевидно, нечисть поганая просто морочит мне голову, пытаясь вынудить бросить службу и уехать отсюда.
«Не-а, – помотал головой бес. – И не подумаю! Во всяком случае, пока не уберемся отсюда».
«Ну и проваливай тогда, благодетель», – зло бросил я.
«Нет уж, я лучше останусь и погляжу, – ухмыльнулся прохвост. И, предвкушающе потерев лапки, доверительно сообщил: – Страсть как, знаешь ли, люблю занимательные представления…»
«Ох и дождешься ты у меня, гаденыш!» – скрипнул я зубами.
Но беса нисколько не впечатлило мое обещание поквитаться с ним, как только выдастся возможность. Да и оценивающий взгляд, который я бросил на его тушку, прикидывая, где делать разрезы, чтобы сподручней было содрать с поганца шкуру, он проигнорировал. Ну да ничего, как дело дойдет до натирания солью, так небось бросит придуриваться.
От смакования подробностей злобных планов меня отвлекла работа. Настоящая, таможенная, а не какое-то там тупое оформление бумаг на перегоняемых овец. Прикатил караван тьера Дивэйна, и никак нельзя было упустить возможность заняться интересным делом и пообщаться с людьми.
С этим гильдейским купцом одно удовольствие работать. Учетные списки на весь товар у него всегда в двух экземплярах, приказчики знают, что и в каком фургоне лежит, поэтому никакой мороки с таможенным досмотром. Бери перечень груза да проверяй спокойненько.
Жаль, остальные остморские купцы городским паромом пользуются, а к нам не заглядывают. Одного тьера Дивэйна маловато для развлечения будет. А учитывая тот факт, что он курсирует в степь и обратно не слишком часто – раз в декаду-полторы, так и вообще…
Демонстративно игнорируя поганого беса, вприпрыжку скачущего по левую руку от меня, и стараясь не коситься на прелестную суккубу, вышагивающую справа, я дошел до пристани, где приступил к досмотру торгового каравана. Само собой, не один, а со стражниками и в присутствии приказчиков остморского купца.
Первые четыре фургона мы быстро досмотрели – там были в основном разноцветные ткани и крашеное сукно – и сразу отправили досмотренную часть каравана вместе с купеческой охраной на другой берег. Чтобы время зря не терять. А то ведь зараз все принадлежащие тьеру Дивэйну восемь здоровенных фургонов, запряженных волами, на паром не вместить.
С остальным товаром тоже никаких заминок не вышло – все осмотрели, сосчитали, с перечнем сверили. Никаких нестыковок не выявили. Я в этом в общем-то и не сомневался. Тьер Дивэйн и так прилично имеет со своего товара. На кой ему мелким жульничеством промышлять?
А вот бес явно страдал излишней недоверчивостью. Все фургоны облазил, во все уголки свое любопытное рыло сунул. Лишь под конец досмотра угомонился и, скорчив разочарованную рожу, уселся на борту фургона, скрестив лапки на груди.
«Проклятая дыра!» – проворчал он.
«Ну и вали отсюда, раз так не нравится, – не удержался я. – Никто тебя здесь не держит, нечисть поганую!»
«Вот чего ты, спрашивается, на меня дуешься? – хмуро спросил бес. – Обзываешься всяко… Мы ведь уже вроде разобрались, что ты сам во всем виноват? – И, на мгновение задумавшись, предложил: – Ну хочешь, я пойду тебе навстречу и чуть помогу, а?»
«И как же ты мне поможешь? – недоверчиво сощурился я. – Неужели уберешь-таки образ Кейтлин из моей памяти?»
«Нет, этого я сделать, конечно, не могу в этих условиях, – отрицательно мотнул башкой бес и, блеснув глазками, шепнул: – Но есть тут у меня одна идейка…»
«Ну-ну», – поощрил я примолкшего прохвоста, и тот выпалил на одном дыхании: «Давай я этот зрительный образ на Лидку наложу! И тебе счастье, и девчонке радость!»
«И ты туда же, скотина?!» – Я даже затрясся от негодования, глядя на покатившегося со смеху беса.
«Ну а что? – развел лапками скалящийся бес, вдоволь насмеявшись. – Чем не решение твоей проблемы? – И принялся меня увещевать откровенно издевательским тоном: – Да ладно тебе! Соглашайся! Как оторвешься!..»
«Ничего, бес, ничего… – с обещанием мучительной смерти глядя на рогатого, проговорил я. – Сочтемся когда-нибудь…»
«Ну вот, опять обиделся! – разочарованно констатировал бес. – Я для него, понимаешь, стараюсь!..»
«Знаешь, старатель, – окинув его задумчивым взглядом, протянул я, – как только мне удастся от тебя избавиться, я сразу найму лучших охотников на демонов… И отправлю их в Нижний мир… За тобой… Вернее, за твоей шкуркой. Из которой я сделаю коврик у входной двери своего дома! Как тебе такая перспектива, а?»
«Злой ты и неблагодарный! – обиженно засопел бес. – Я же для тебя стараюсь! Наущаю по мере сил! А ты, осел, даже думать головой не хочешь!»
«Спасибо, я оценил твое старание, – съязвил я. – Особенно твой пассаж с Лидкой».
«А что тут такого? – с искренним недоумением уставился на меня этот прохвост. – Сам подумай – это ведь правда отличная возможность обзавестись действительно смазливой девицей безо всяких хлопот с твоей стороны. И никаких тебе дуэлей за внимание красавицы! Другие-то ее красоты не увидят! – Довольно оскалившись, он предвкушающе потер лапки. – А что самое замечательное – ей денег давать не нужно, она тебе сама приплачивать будет за внимание! Чуешь, какие перед тобой открываются перспективы?! И удовольствие получишь, и денежек поднакопишь!»
«Ну все, не жить тебе, нечисть поганая!» – Забывшись под влиянием вспыхнувшей в душе ярости, я потянулся к глумящемуся надо мной поганцу с явным намерением придушить его. Но, к превеликому сожалению, так и не смог схватить мерзкую нечисть и вынуть из нее душу… Мало того, этот гадкий бес подначил меня – брякнулся на спину, умостился поудобнее и, почесывая пузо, стал с откровенной насмешкой наблюдать за моими тщетными попытками сцапать его нематериальную тушку.
До самого вечера я не вспоминал о Кейтлин, лелея мечты поквитаться со злокозненным обитателем Нижнего мира, обретшим пристанище в моем теле. Ну хоть какая-то польза от этого мерзавца рогатого.
Но на следующий день суккуба вернулась, не утратив за время недолгого отсутствия ни грана своего безупречного великолепия. Соответственно вернулась и сжигающая меня жажда обладания этой умопомрачительной красотой. И стало тяжко, как никогда… Забыться помогали только тренировки и недолгие дела на таможне.
А гаду бесу было смешно. Все время скалился, потешаясь надо мной. Всего один раз отвлекся – когда остморские перегонщики пригнали небольшую партию скота. Он побегал-побегал вокруг меня и, махнув лапкой, угомонился, проворчав при этом: «Бесперспективно».
«Что бесперспективно?» – полюбопытствовал я, озадаченный беготней беса.
«Да это я так», – отмахнулся тот, не став раскрывать суть своего замечания.
И добиться от него внятных объяснений так и не удалось. Ну да что возьмешь с этой зловредной нечисти?
Прошло еще шесть дней этого кошмара, в каковой превратилась моя жизнь после появления демона искушения, и я начал потихоньку привыкать к присутствию Кейтлин. Сжигающая страсть никуда не делась, но концентрироваться на делах при этом стало немного полегче. Это как с наполненным песком мешком, с которым приходилось бегать на тренировках в Кельме. Сначала он кажется неподъемным и, кроме его веса, ничего не замечаешь, а под конец дистанции о нем и не вспоминаешь, думая только о том, как добраться до финиша живым. Тут та же история.
Не зря говорят, что человек ко всему привыкает. Даже к каждодневному соблазнению обольстительным искусом. Но лучше бы Кейтлин вживую мне в это время не попадаться… Или я за себя не отвечаю.
Спустя семь дней я немного воспрянул духом и больше не пытался надавить на беса с просьбой уничтожить образ Кейтлин. Тем более что этот паршивец ни в какую не поддавался на уговоры и увещевания. Тяжко, конечно, когда суккуба рядом, но с этим придется смириться. И просто радоваться ее присутствию… А еще больше – тому, что в моей памяти сохранился именно этот, самый первый образ Черной Розы Империи. Все-таки в тот миг она была хотя бы одета… пусть и слишком вызывающе для леди. Но уж лучше так, чем иначе. Я ведь мог запомнить ее и в другой миг… например, когда она была практически полностью обнажена… Вот тогда бы я точно рехнулся!
* * *
На следующее утро настроение мне изрядно подпортила объявившаяся на противоположном берегу овечья отара. Огромная. Кто-то пригнал просто неимоверное количество этих мерзких тварей. Никогда еще такого не было! Хотя, судя по рассказам старожилов, будет еще и не то.
Глядя на серую волну, захлестнувшую берег Леайи, я вздохнул. Придется до ночи торчать на причале. Паром-то медленно ходит, а овец чуть ли не полсотни тысяч. Ну может, чуть поменьше. И как их ни трамбуй на палубе, все равно за пару ходок не перевезти. Одним только паромщикам радость – сегодня они заработают намного больше, чем обычно.
К моему удивлению, паром отчалил от другого берега без единой овцы. На палубе находились лишь десятка полтора степняков с лошадьми. Причем некоторые даже спешиться не пожелали, хотя делать это положено по правилам.
– Что это они, отару свою переправлять не собираются? – спросил я дежурившего в тот день Готарда.
– А, это бай Дустум пожаловал, – определил виновника безобразия десятник, глянув в зрительную трубу. – Брезгует, видишь ли, вместе с овцами переправляться.
– Брезгует? – недоуменно покосился я на Готарда. – А как же он их тогда выращивает? Пасет там и все такое?
– Он – пасет?! – Готард громко расхохотался. – Да он овец видит, только когда их на продажу гонят, да в плове, который ему подают! А чтобы пасти их, у него пастухи есть. А ему самому этим делом заниматься без надобности – он бай! Да ты погоди, сейчас его увидишь и сам все поймешь.
Ждать пришлось недолго. Правда, за это время я успел осознать, что из-за какого-то степняка, возомнившего о себе невесть что, перевозка скота затянется еще на час, и преисполнился по отношению к нему самыми неприязненными чувствами. Я вон и то с овцами путешествовал на пароме. И ничего со мной не случилось. А я все-таки – старший десятник и целый начальник таможенного поста, а не какой-то там бай.
Но когда паром подошел к причалу, я осознал, что мое сравнение некорректно. Не тяну я супротив бая… Ну никак. Блеск его выставленного напоказ богатства аж глаза застит. Цветастый халат украшен золотым шитьем, на чалме торчит перо какой-то диковинной птицы, переливающееся всеми цветами радуги, ножны и рукоять сабли отделаны лунным серебром, а мясистые пальцы унизаны золотыми перстнями. Да какими перстнями! Здоровущими! В каждом, наверное, по полфунта золота! А драгоценные камни?! Едва ли не с голубиное яйцо размером! Да и вообще что там говорить, если уздечка его коня целиком из серебряных бляшек набрана!
У меня чуть челюсть до земли не отвисла при виде эдакого дива. Как-то даже и не думалось раньше, что такие богатые степняки бывают… Они же все больше в дрань какую-то одеты, а не в новье, да еще такое… И в таких дорогих цацках не щеголяют. А это прямо какой-то столичный вельможа, а не житель степи!
Тут расфуфыренный степной богатей указал на меня плеткой, что-то негромко сказал по-своему и визгливо рассмеялся. А вслед за ним загоготали и его люди.
Выходка бая мгновенно стряхнула с меня ошеломление его богатством и заставила проникнуться еще большей неприязнью по отношению к нему. Я хоть и не понял, что он там брякнул, но догадаться нетрудно. Скорей всего посмеялся над бедолагой, единственной работой которого является подсчет овец. Всех степняков это отчего-то веселит… Хотя смеются они обычно не так открыто.
«Эх!.. – вдруг горестно вздохнул бес, тоже не сводящий взгляда с бая, точнее, с его перстней. Обернувшись ко мне, он обвиняюще заявил: – Лучше бы ты в разбойники пошел, чем в начальники таможни!»
«И не говори», – пробормотал я, продолжая пялиться на степняка-богатея, который, тронув коня, съехал с парома на пристань.
А следом двинулись и его люди. Вооруженные, надо сказать, не в пример прочим перегонщикам и одетые прилично, хоть и не так богато, как бай. Охрана, видимо.
Миновав верхом арку стиарха, бай Дустум наконец соизволил спешиться, чем немало меня удивил. Удивил не тем, что снизошел-таки до презренных служащих таможни, а тем, как запросто соскочил со своего скакуна. Я думал, этот тучный низкорослый зазнайка будет, пыхтя и сопя, сползать по крупу коня, а он взял и спрыгнул. Да еще и сабельку аккуратно придержал, чтобы кончик ножен по настилу пристани не чиркнул. Ловко. Может статься, этот бай и сабелькой своей махать умеет, а не только для красоты ее на пояс нацепил.
– А, Готард… Все служба служишь, таможня охраняешь? – насмешливо обратился он к десятнику, нещадно коверкая слова.
– А ты все поправляешься и поправляешься, бай Дустум? – вопросом на вопрос ответил Дилэни и пригрозил: – Смотри, скоро на лошадь свою не влезешь.
– Ай, ничего, – нисколько не обидевшись на подначку Готарда, расплылся в улыбке бай. – На коня не залезу – буду карета ехать. Самый лучший карета у вас куплю и буду ехать туда-сюда, – не преминул он похвастаться своим богатством.
– Ну-ну, – усмехнулся Готард. – Овец-то сколько пригнал?
– Ай, совсем мало барашка в этот лето, – сокрушенно вздохнув, покачал головой степняк. – Двадцать и еще один тысяч и семьсот-восемьсот…
– Так семьсот или восемьсот? – уточнил я.
– Пускай восемьсот, – лениво отмахнулся бай, покосившись на меня, и легкомысленно заявил: – Сто барашка туда-сюда, какая разница будет? – После чего вопросительно посмотрел на Готарда: – Люди говорят, Лигет теперь все подавать, а не только вареный баранина?
– Да, в трактире теперь подают все, что душа пожелает, – подтвердил слухи десятник.
– Ай, хорошо, – важно кивнул степняк, непроизвольным движением руки поглаживая выпирающий живот. – Пойду Лигет кушать. И игра играть.
Обернувшись к своим людям, он повелительно сказал им что-то на своем языке.
Хорошо одетый мальчишка лет двенадцати немедленно достал из притороченного к лошади дорожного сундучка какую-то золоченую коробку и свернутый в трубку лист бумаги и подбежал к баю. Дустум, мотнув головой, указал мальчишке на меня, и лист бумаги тотчас очутился в моих руках. Это оказался поименный список людей бая, заполненный на общеимперском.
– Людей моих писать, – пояснил мне на всякий случай бай Дустум и, жестом приказав мальчишке следовать за ним, направился к трактиру. На ходу обернувшись, он ощерил редкие мелкие зубы и великодушно предложил нам с Готардом: – Можешь барашка пересчитать, пока туда-сюда бегает…
Люди бая явно неплохо понимали имперский разговорный: негромко посмеиваясь, они двинулись за своим господином.
– Вот же наглая морда, – проворчал я, когда все степняки, пройдя под стиархом, двинулись в трактир.
– Да, гонору в бае Дустуме хоть отбавляй, – согласился Готард. – Хотя это еще ничего… Он один был. А как осенью здесь несколько баев встретятся да как начнут друг перед другом хвалиться…
– Так что с овцами делать будем? – поинтересовался я у десятника, кивая на отчаливший паром. – Вон их сколько… Может, и двадцать тысяч, а может и все сорок. Сосчитаем на всякий случай?
– Кэрридан, ты обалдел? – покрутил пальцем у виска Готард. – Мы и так с этой отарой до ночи на причале прокукуем. А если еще и считать придется, то и до утра не управимся. Да и с чего вдруг? Может, полагаешь, Дустум сбрехал насчет количества овец? Да на кой ему это надо? Серебрушкой больше уплатить придется, серебрушкой меньше… Он ехать будет и золотой на дороге увидит – так поленится спешиться и поднять! У него ж деньжищ куры не клюют!
– Тоже верно, – вздохнул я, покосившись на обольстительную суккубу. Похоже, не выйдет сегодня отвлечься от этого соблазнительного видения.
«А зря, зря ты отказываешься овец счесть!» – неожиданно заявил бес.
«Тебя забыл спросить, – перво-наперво осадил я этого прохвоста, а уже потом якобы нехотя осведомился: – Хочешь сказать, ты уже подсчитал, сколько этих мерзких тварей скопилось на том берегу?»
«А чего их там считать? – хитро сощурился рогатый. – Р-раз – и готово!»
«И сколько же овец у тебя вышло?» – делая вид, что мне ну совсем неинтересно, спросил я.
«Ну… Совсем не двадцать одна тысяча восемьсот! – выдал бес, жизнерадостно скалясь. Перескочив с перил пристани мне на плечо, жарко зашептал в ухо: – А давай проучим этого наглого пузана, а? Раз уж такая отличная возможность подвернулась».
«А ты не брешешь, скотина рогатая? – усомнился я. И попытался выведать у беса численность отары: – Может, овец все-таки именно столько, сколько и сказал бай Дустум? Или всего на десяток больше?»
«Не-а, – помотал башкой бес. – Их аж на четыре тысячи шестьсот сорок три штуки больше!»
«На сколько?!» От эдакой наглости я обалдел. Ладно там десяток-другой овец не сосчитать, ну пусть сотню… Учитывая, что отара очень большая, это было бы вполне в порядке вещей. Но пытаться пятую часть всех своих овец провезти без уплаты пошлины?! Вот же жулик этот бай Дустум!
«Брехло какое, да?! – утверждающе вопросил бес, радостно потирая лапки. – Такого просто обязательно нужно наказать!»
«Это точно», – без задней мысли поддержал я рогатого.
«А знаешь, каким образом лучше всего наказать этого жмота? Чтобы он до самой смерти урок не забыл?» – обрадованно поинтересовался прохвост. И хитро сощурился, намекая, что уж он-то знает.
Но я не стал спрашивать у беса совета, как он того ждал, а вместо этого сказал: «Знаю я, какой урок ему преподать, – сейчас оформим его как контрабандиста, и казначейские потом из него всю душу вынут. Затаскают по судам… А уж сколько сдерут при этом!..»
«Осел ты! Вот ты кто! – Бес с досадой постучал себя по башке кулачком. – Идею правильно уловил, а дальше тупость какую-то измыслил! Не о казначействе тут думать надо, а о себе! Тебе же подвернулся отличный случай срубить сотенку-другую замечательных золотых кругляшей! А ты… Казначейство… Тьфу! Осел, одним словом!» – недовольно засопев, выдал рогатый прохвост.
