Андрей Боцман
Первый Паладин
Он подхватил двумя руками дешифратор, передал его Нефедову и не давая Войцеховскому прийти в себя, легонько подтолкнул его вслед за прапорщиком к выходу.
– Теперь ты, – ощутимо ткнув двумя пальцами в грудь Никиты, он остановил его попытку пройти вслед за профессором. – Молча проведешь группу через пещеры до источника сигнала, даже если там будет военная орбитальная станция ящеров и молча выведешь обратно. Пять минут собрать оборудование и ни одного слова чтоб от тебя не слышал! Время пошло!
Больше чем Нефедова, за его солдафонство и озлобленность, презрение к окружающим, Никита ненавидел Мураева – если у прапорщика были свои, довольно жёсткие, но понятные принципы, то капитан был абсолютно беспринципен и от этого мерзок. Но ему ничего не оставалось кроме как смиренно терпеть нападки этих двоих, в надежде сохранить нетронутой хотя бы часть своей нервной системы и здравого смысла до спасительной отставки и долгожданной пенсии. Так что весь путь, пока он бежал в противоположный конец плаца к воротам оперативного склада, Никита представлял, как сидя у себя на балконе и потягивая мохито, будет с усмешкой вспоминать подзабытые годы военной службы. Пока в один из транспортеров уже поднимался Войцеховский под пристальным наблюдением Нефедова, второй уже парковался у склада под загрузку. Никита еще успел обрадоваться, что не придется все таскать самому, как следом за одним из сержантов, из салона машины неожиданно выпрыгнула Агата.
– Лейтенант, мои андроиды в вашем распоряжении, – откозырял сержант, – у нас три минуты на загрузку.
Пока Никита выбивал на пульте кладовщика необходимое оборудование в расчете на полноценную спелеологическую экспедицию из пятнадцати человек, а роботы ловко перегружали его из зоны выдачи в нутро транспортера, к нему боком подошла Агата.
– Ты что здесь делаешь? – прошептал в ее сторону Никита.
– Резервная смена на усилении в центре, меня вызвала Симаева как лучшего спеца взвода, – нервно постукивая рукой по бедру отозвалась Агата и бросила на него короткий испуганный взгляд. – Что происходит-то?
– Корабль рептилоидов в Доломанах нашли, – Никита уже добавил все что нужно и специально тянул с подписью в накладной. – Надо осмотреть.
– Мы что, наживка? – возмущенно встрепенулась она и их разговор заметил сержант.
– Закончили? – он требовательно посмотрел на Никиту и после утвердительного кивка повысил голос, чтобы слышал весь наряд: – Погрузка завершена, по местам, готовность десять секунд!
Никита и Агата пригнувшись втиснулись в нутро транспортера вслед за роботами, сержант запрыгнул последним и задраил люк.
– Выхожу за периметр, азимут семь, ноль, три, семь, герметизация активна, время в пути семьдесят девять минут, – тут же раздался в интеркоме бортовой связи голос водителя и транспорт начал движение.
Неуставные отношения на заставе были запрещены, хоть и беззастенчиво игнорировались, но Никита все-таки старался не афишировать их с Агатой роман, на случай если Мураев решит ему отомстить за очередное выдуманное покушение на его честь и достоинство и не разведет их в разные смены. Интрига не ахти какая, но они так вжились в роль тайных любовников, что даже сейчас Агата сидела от него на изрядной дистанции, то и дело поправляя положение своей обтянутой комбинезоном задницы, съезжающей на каждой кочке в сторону Никиты по отполированному сотнями десантных задов пластику лавки. Он долго смотрел на ее мучения под цепким взглядом сидящего напротив сержанта, потом взял за локоть, подтянул к себе и вложил ее ладошку в свою.
– Хрен с ним, – ответил он на ее немой вопрос, и, заметив легкую ухмылочку на губах сержанта, отвернулся к окну задней двери с чувством полного удовлетворения от завершения дела, которое нужно было завершить уже давно.
Застава быстро уменьшалась в размерах, пока вовсе не скрылась в ночи за клубами поднятой транспортерами пыли. За окном однообразно клубилась темнота, Агата немного расслабившись, пыталась пристроить голову ему плечо, а сержант достал короткий складной ножик с изогнутым лезвием, и принялся счищать им местами облупившуюся краску с приклада плазмобоя.
– Как будто рептилоидова работа, – кивнул на нож Никита.
– Как будто, – кивнул головой сержант и прекратил свою процедуру. – Может и так. С Даиля, там полно такого.
Никита плохо ориентировался в географии Первых Колоний, но смутно помнил, что Даиль – один из первых десяти колонизированных миров, сейчас превращенный в одну большую свалку – уже в таможенной зоне Метрополии и без спецпропуска на него не попасть, не то что оттуда что-то вывезти.
– Даиль? – вслух удивился Никита.
– Даиль! – довольный произведенным впечатлением кивнул сержант. – У меня брат каботажником в Цехах служит, отбросы Метрополии с Даиля туда возит, вот иногда и перехватывает чего.
Зачем брату этого сержанта рисковать жизнью и тащить эту безделушку через таможню контрабандой Никита понять не мог. Впрочем, на Дальних Мирах встретить что-либо из эпохи оккупации довольно проблематично, вот и везут недалекие умы, на свой страх и риск, все что хоть как-то касалось рептилоидов, чтобы бахвалиться перед знакомыми раритетами. Удивительно, как все обернулось со временем, но причастность к культуре врага и вещице, и ее обладателю, теперь добавляли социальных баллов, будто выводя в отдельную касту причастных к тайне.
– Говорит Даиль теперь могильник всего что так и осталось не понятым из технологий ящеров, – продолжал сержант. – Прям целые закрытые зоны! Все отравлено, вроде как до сих пор фонит. Персонала ноль, везде только андроиды, пограничные корабли на входе в систему встречают, до орбиты загрузки провожают, шаг влево, шаг вправо – сожгут и не моргнут.
– А нож тогда зачем, если все фонит? – улыбнулся Никита.
Сержант понял улыбку как-то по-своему, с сожалением шмыгнул носом и, глянув по-деловому в окно задней двери, принялся молча скоблить приклад.
Пока машину трясло по ухабам, Никита смотрел в темноту угамарской ночи, немного кровавой из-за рассеянной в воздухе пылевой взвеси, и пытался вспомнить, зачем вообще пять лет назад подписал контракт и уехал в самый дальний уголок известной вселенной. Служба в пограничных войсках никогда не была чем-то престижным, и даже хлыщи из Национальной Гвардии самой захолустной планеты смотрели на пограничников свысока. Жителям миров Внешнего Кольца, к коим относился и родной для Никиты Палатир, кроме льготы в военную академию, Федерация предоставляла бюджетные места и в местное летное училище, и в колледж госслужбы. Хорошие непыльные работенки внутри Системы, так сказать – где родился, там и пригодился. Вряд ли, уже тогда, увидев рекламу о наборе во вспомогательные службы пограничных войск, он мог понять, что это единственный способ выбраться за пределы родной планеты. И сейчас, глядя на безжизненный пейзаж, мелькающий за окном, Никита с удивлением приходил к мысли, что толкнула к этому решению его старая книга с автобиографией Архистратига Икариуса, одного из основателей Ордена Паладинов Заслона, доставшаяся ему в наследство от деда, вместе со старой курительной трубкой.
Почти за сто лет до вторжения рептилоидов Икариус, тогда еще простой штатный инженер-исследователь Корпорации Заслон, возрожденной после разгрома техногенных сект, отринув спокойную жизнь на Земле, искал способ ускорить перемещение звездолета в гиперпространстве, посетив на своем корабле почти все известные миры. Как утверждала книга, установленные им маяки сумели разогнать его шлюп «Каллипсо» почти втрое быстрее чем самый быстрый федеральный крейсер, но толи это была неправда, толи результаты исследования были утеряны, однако подтверждения этому Никита так нигде и не нашел. Как бы то ни было, экспедицию свернули, Икариус вернулся на Землю, занял почетную должность в Корпорации и во время вторжения рептилоидов наряду с другими Архистратигами встал во главе Ордена. А Никита навсегда остался зачарован идеологией самопожертвования ради науки и прогресса и уже не мог смириться с участью оказаться запертым в родной системе до конца своих дней, возя руду на верфи или управляя какой-нибудь северной коммуной на триста человек.
– Готовность пять минут, – прервал его размышления голос второго сержанта из интеркома. – Андроидам перейти в боевой режим.
Сержант наконец сложил ножик и убрал его во внутренний карман. Только сейчас Никита понял, что тот порядком волновался, и вся это история с прикладом и краской не более чем какой-то личный магический ритуал.
– По идее может и ничего серьезного, – попытался успокоить и его, и себя Никита, поправляя подкладку шлема прежде чем его одеть, – может действительно старый заржавевший танк. Заглушим сигнал, поставим метку и назад.