bannerbannerbanner
полная версияМертвячка из озера

Андрей Арсланович Мансуров
Мертвячка из озера

Полная версия

Кэролайн не была напугана – скорее, раздражена. Она только-только провалилась в полудрёму, и уже только когда голос зазвучал, поняла, что спит. Вот ведь дерьмо…

Обидно. Почти два часа она ворочалась, считала овец, играла в слова и перемывала кости подругам и родным… И – всё насмарку!

Подойдя к окну, она не удивилась, увидав фигуру в рубашке посреди озера, словно бы парящую над водой, и сказала довольно сердито, словно соседке в метро:

– Женщина, вы ошиблись! Никакой Эльзы здесь нет!

Чёрт!.. Показалось ей, или…

Фигура словно растерялась?!

Плечи дёрнулись, и руки чуть опустились… Ночная визитёрша даже замолчала, оставшись стоять с чуть приоткрытым ртом. Отлично. Придётся добить:

– И вот ещё что. Я хотела бы вас попросить – чтобы вы не приходили больше! Я не могу вам ничем помочь. А если не прекратите свои «посещения», я просто уеду. И мужа заберу.

Странно. Теперь фигура опустила протянутые руки, и словно бы выругалась. Причём – по-немецки! Почему это еврейка – разговаривает на немецком?!..

Поразмышлять над этим вопросом Кэролайн не удалось – под ягодицы её подхватила чья-то мощная рука, другая рука придержала её за плечо – и вот она уже летит прямо через окно!

Головой вниз она вонзилась в омерзительно холодную и вонючую воду. Только-только успела вдохнуть перед тем, как погрузиться! Проклятье!

Никак, её хотят утопить?!

Ладно, разбираться будем потом! Сейчас главное – выплыть! Шок и, вероятно, маленький помощник там, в её животе, не позволили впасть в панику, а заставили быстрей работать руками, в могучие гребки вкладывая волю к жизни, к материнству!..

Но что-то, или кто-то, схватив её снизу за подол ночной рубашки, не давал ей подняться к поверхности, упорно утягивая вниз – к тьме и тине. К смерти…

Сильно лягнув ногой, она почувствовала босой пяткой скользкую и холодную резину, и сделала ещё попытку вырваться, упёршись уже обеими ногами в эту ненадёжную опору!

Что-то разорвалось, она чуть продвинулась… Но тут воздух в горящих огнём лёгких закончился, и ей пришлось вдохнуть мерзкую воду – потому что ничего другого вокруг не было…

Джейсон неторопливо оглядел через ветровое стекло всю так называемую деревню.

Руки он продолжал держать на руле, и даже выйти из машины не соблаговолил.

Констебль О,Рафферти буркнул:

– Всего четырнадцать человек. Да и те – сплошь старики.

Джейсон кивнул. Равнодушным тоном поинтересовался:

– Здесь все дома заняты? В-смысле, во всех живут?– даже деревенскому полицейскому было понятно, что на самом деле горожанину глубоко наплевать на трудности местного быта, и он спрашивает только чтобы как-то поддержать не слишком интересный разговор.

О,Рафферти покачал головой:

– Нет. Вон тот… и тот – пустуют уже давно: лет шесть, и, значит, восемь. Хозяева умерли, а дети из города вселиться не спешат.

– Хм. Не могу их за это винить. – Джейсон говорил ровно, и как-то бесцветно. – После города здесь точно будет скучновато.

Он тронул машину, и медленно, явно оберегая подвеску, проехал через большую лужу прямо на окраине. Впрочем, он не слишком гнал и всю дорогу. Спокойно и не торопясь осматривал окрестности. Если что-то интересовало – спрашивал. Но констебля это уже слегка напрягало – складывалось впечатление, что его собеседник не слишком-то и прислушивается к тому, что ему отвечают.

Так что к концу получасовой поездки они не беседовали, а перебрасывались редкими и весьма банальными фразами. Конечно, когда Джейсона не интересовал местный быт.

– От деревни до поместья около двух миль? – О,Рафферти видел, что Инспектор уже глянул на спидометр, и, следовательно, всё выяснил, и спрашивает только из вежливости. Поэтому он тоже довольно равнодушно подтвердил:

– Да.

Поняв, что расширенного комментария не последует, Джексон решил уточнить:

– То есть, если даже кричать изо всех сил, в деревне криков не услышат?

– Ну… Скорее всего, нет. Разве что ветер будет дуть именно в ту сторону.

Джексон вновь кивнул:

– Понятно.

Припарковался он не доезжая до крыльца, под старым, и с частично обломанными ветвями, дубом. Всё так же не выходя, спокойно огляделся.

Только потом открыл дверцу, и, внимательно глядя под ноги – явно, чтобы не перепачкать дорогие туфли глиной – аккуратно вылез. О,Рафферти тоже вышел из машины.

– Значит, кроме повара, шофёра и горничной здесь всё это время никто не жил?

– Точно. Они и присматривали за поместьем все девять лет. Ну, правда, месяцев пять назад начались перестройки – готовили комнаты к приезду молодой миссис Томас Генри. Вот тогда здесь проживало пять строителей. Я отлично это знаю – у одного из них были просрочены въездные документы, и мы возили его в участок, а затем ему пришлось ехать даже в своё посольство – продлить визу. Я сам и отвозил его до станции. Иначе – только пешком.

– И – как?.. Продлили ему визу?

– Да. Он потом зашёл показать. И поблагодарить.

– Понятно. А не припомните, как была его фамилия?

– Ещё бы не припомнить! У нас и в протоколе есть… Шмидт. Имя – Андреас.

– И, значит, все строители были из одной фирмы?

– Да.

– И закончили работы месяц назад?

– Да.

– Отлично. – равнодушный тон инспектора немного не совпадал со значением этого слова.      Они как раз добрались, обходя редкие лужи, до массивной двери, и Джексон постучал в неё дверным молотком. Через полминуты створка отворилась.

– Добрый день, джентльмены.

– Добрый день, Мерчиссон. – О,Рафферти, уже побывавший в доме с утра, вежливо кивнул, – прошу вас, сэр… Это – Мерчиссон, дворецкий сэра Томаса Генри. А это – инспектор Джексон, из Скотланд-Ярда.

Инспектор вежливо кивнул, Мерчиссон, не изменив каменного выражения лица, тоже. Протянуть руку для приветствия никто из мужчин не удосужился.

– Прошу прощения, джентльмены, – введя посетителей в холл, Мерчиссон как бы чуть расслабился, – Сэр Генри будет только после семи. После того, как… забрали тело, и констебль всё осмотрел, – снова вежливый кивок. – он поехал в город. У него Совет Директоров.

– Понятно. – инспектор неторопливо осматривал интерьер, – Но нам, собственно, сэр Генри пока и не нужен. Я приехал не только побеседовать с ним, но и осмотреть – извините, констебль, – вежливый поклон О,Рафферти, – помещения.

– Понятно. Прошу вас…– Мерчиссон явно замялся, но привычка победила. – сэр. Куда хотите пройти? Я провожу вас.

– Благодарю, Мерчиссон. Если не возражаете, я бы хотел начать с покоев леди Генри, после чего и решу – что мне понадобится осмотреть ещё.

Попав в гостиную, Джексон прошёл в первую очередь к окну. Осмотрел затянутый ряской пруд за ним. Повернулся к дворецкому:

– Мне бы хотелось осмотреться внимательней. Поэтому не смею вас, Мерчиссон, задерживать – как только мы всё закончим, я спущусь к вам сам.

Лицо пожилого дворецкого не изменилось, но в глазах что-то промелькнуло.

– Да… сэр. Буду ждать вас внизу. – он медленно вышел, осторожно прикрыв за собой дверь

О,Рафферти достал было сигарету, но под брошенным на него сразу же предостерегающим взглядом поспешил засунуть её обратно в пачку.

– Констебль. – что звучало в голосе инспектора – равнодушие или привычка, определить было трудно, – Прошу вас присесть в это кресло, и по возможности расслабиться. Я предпочитаю осматривать всё так, как привык.

Следующие двадцать минут О,Рафферти вначале с интересом, а затем и с иронией наблюдал за, вроде бы, бессистемными переходами городской ищейки: от бюро – к дивану, и от телевизора – к окнам. В довершение инспектор с хорошей лупой осмотрел полы возле дверей, окна и подоконники.

Затем они перебрались в спальню. Констебль продолжил наблюдения из другого кресла, куда был снова вежливо усажен.

В спальне они задержались чуть дольше – инспектор куда большее внимание уделил подоконникам и… углам. В одном из них он даже постоял, почти прижавшись носом к стене, и дольше обычного глядя вверх.

Постель заинтересовала Джексона куда меньше – он даже не заглянул под неё.

Покои сэра Генри вообще не привлекли его внимания – бегло обойдя обе комнаты, инспектор сразу прошёл на первый этаж, и попросил констебля показать «ту самую картину».

Предмет мистических беспокойств молодой хозяйки О,Рафферти изучил ещё утром, поэтому мельком скользнул по ней равнодушным взором, куда больше внимания уделив тому, как инспектор возится с какими-то ватными тампонами, во что-то их обмакивая, проводя по раме и полотну, и пряча назад в контейнеры-тюбики, извлеченные из внутренних карманов добротного пиджака.

В завершение осмотра Джексон попросил помочь ему, и они вдвоём аккуратно сняли картину, после чего инспектор придирчиво осмотрел её оборотную сторону. Заняло всё это три минуты, включая сюда и манипуляции с тампонами.

После чего картину вернули на штырь.

В кухне, куда инспектор зашёл уже в сопровождении Мерчиссона, он осмотрел печи (снова манипуляции с тампонами) и окна. Вопрос шеф-повару он задал только один:

– Когда всё отопление и топки плиты перевели на газ?

– Пять лет назад.

Повернувшись к Мерчиссону, инспектор уточнил:

– Трубу провели от восточного газопровода?

– Да… сэр.

– А сэр Томас Генри перебрался из восточного крыла в западное недавно?

– Э-э… Да, сэр. Но он не перебирался. Он ведь здесь не жил. Комнаты оборудовали, когда он собрался жениться. Сам не въехал, а только бывал наездами. А ремонт в покоях… леди Генри начали только когда был назначен день свадьбы. Да, именно тогда он и велел всё переделать.

– Но ведь в том крыле не проведено отопление. Не проще ли было отремонтировать комнаты здесь, над кухней?

– Н-не знаю, сэр. Он… Может быть, боялся, что кухонные запахи будут… Э-э… Нет, не знаю. Сэр Генри не обязан делиться с нами своими планами и мотивами.

– Хорошо. Спасибо, Эндикотт. Не смею больше отрывать от дел.

 

Инспектор с констеблем вышли. Шеф-повар, мрачно поглядев им в след, переглянулся с дворецким, и вернулся к огромной плите, на которой что-то шипело и пузырилось. Мерчиссон развернулся и торжественно проследовал за представителями Закона.

В комнате Майры было буквально не повернуться – там еле помещалась постель, шкаф и стол со стулом. Сама хозяйка, когда инспектор с констеблем вошли, стояла возле изголовья кровати, сцепив руки на груди.

Джексон оценил свежесть накрахмаленного передника – он выглядел так, словно его специально готовили к их с О,Рафферти приходу.

Констебль, на правах старого знакомого (знакомство состоялось ровно пять часов назад), представил инспектора. Майра кивнула, но сказать что-либо не спешила.

– Скажите, Майра, – инспектор наконец взглянул прямо в лицо женщины, – сэр Генри когда-нибудь ругался с вашей молодой хозяйкой?

– Что вы, сэр! – Майра даже подалась назад. Брови её взлетели. – Никогда! Они оба всё это время жили буквально душа в душу!

– А что это за история с картиной? Из-за неё они не спорили?

– Ну… Нет. Они не спорили. Просто… леди Генри захотела убрать её, так как ей было очень страшно – ну, страшно держать такую дрянь в спальне. Вот уж вкусы были у предыдущего… Простите. И тут я хозяйку очень даже понимаю! Я бы такую… Простите ещё раз, сэр.– она перевела дух, – Они не спорили: хозяйка просто позвала Ганса, и он перенёс эту… картину прямо вниз, в малую гостиную.

– А вы не заметили, леди Генри в последние два-три дня не нервничала?

– Как же не заметить! Ещё как нервничала! Да она, даже после того, как эту штуку убрали из спальни, раз пять всё равно ходила вниз, и смотрела – словно боялась, что картина вернётся на место!.. И ходила по дому вся какая-то сама не своя – бледная, сердитая… Это, конечно, не моё дело, сэр, но надо было сэру Генри увезти её ещё позавчера – ну, хоть в гостиницу…

Инспектор покивал. Заложив руки за спину, он приподнялся на носки, и снова опустился.

– А что – сама картина? Вы не заметили, чтобы изображение… изменилось?

– Да господь с вами, сэр! Как картина могла измениться?!.. Это же – картина!

Вокруг пруда Джексон и О,Рафферти ходили довольно долго – минут сорок.

Солнце уже успело спуститься к самой кромке горизонта, и освещало всё своими косыми лучами, придавая и без того не слишком весёлому пейзажу оттенок ранне-осенней грусти.

Мерчиссон, снова отосланный, наблюдал за действиями полицейских из-за занавесок комнат второго этажа – из гостиной леди Генри. Он старался не подходить к занавесям – похоже, стеснялся своего любопытства, и не хотел выдавать своего присутствия их колыханием.

Много, впрочем, увидеть ему не удалось. Обзор частично закрывали кусты и заросли камыша. Но по крайней мере однажды – он был уверен – инспектор что-то сфотографировал на свой телефон, и отобрал в какой-то тюбик немного почвы.

К моменту возвращения полиции Мерчиссон уже был внизу.

– Скажите, Мерчиссон, где бы мы могли подождать сэра Генри?

– Думаю, в библиотеке, сэр. Прошу за мной.

Библиотека не могла похвастаться обилием книг. Здесь стоял массивный почерневший стол, три стула, явно из позапрошлого века, и три шкафа, заполненных, как было видно сквозь застекленные створки, древними фолиантами. Складывалось впечатление, что здесь не часто кто-либо бывал, или, тем более – работал. Впрочем, Джексон отметил, что пыль Майра регулярно вытирает.

После того, как они расположились на стульях, инспектор нарушил ставшее почти традиционным, молчание:

– Скажите, констебль, вы ведь служите в этом округе уже пятнадцать лет?

– Да, инспектор. И ни разу не сталкивался со столь… ужасным случаем. У нас обычно тихо – ну, может быть, ребята в кабачке у Джо передерутся… Но чтобы кто-то от этого умер – никогда.

– Понятно. Но я не совсем это имел в виду. Скажите, при старом хозяине – при сэре Рэндолле, здесь, в поместьи, было больше прислуги? И она была той же самой?

– Нет… сэр. Всех слуг сэра Рэндолла молодой сэр Генри сразу рассчитал. А на их место взял тех, что вы видели. Странно – вот вы сказали, и я вспомнил. С ними ещё был Аткинс – так сказать, мастер на все руки. Он присматривал за всем этим… – О,Рафферти обвёл глазами по кругу, – техническим оборудованием – водопровод, газ, отопление, крыша… И я не слышал, чтобы он был уволен. Только две недели назад он приезжал в Норхуд, где и мой участок. Что-то забирал из лавки мистера Брауна: Аткинс всегда выписывает какие-то детали, или материалы по каталогам.

– А почему мы его сегодня не видели?

– Ну… затрудняюсь сказать. Может, всё же уволился.

– Хорошо. – хотя что же тут было хорошего, констебль по непроницаемому лицу понять не смог. Вместо этого он сам спросил:

– А вы, сэр… не сочтите за бестактность… давно служите?

– Ничего, я не обижусь. Двадцать один год.

– Чёрт! По вам никогда бы… Сколько же вам лет, сэр?

– Сорок шесть. – тут их беседу нарушил звук подъехавшего автомобиля, и сигнал клаксона – сэр Генри требовал открыть ему дверцы гаража.

Джексон поднялся со стула, и подошёл ближе к окну, хотя что он мог увидеть в почти полной темноте снаружи, да ещё из ярко освещённой электричеством комнаты, сказать было сложно.

Немного погодя он вернулся на свой стул. А вскоре открылась дверь, пропуская самого сэра Генри, а придерживающий её Мерчиссон торжественно объявил:

– Господа! Сэр Томас Генри!

Вид у сэра Генри был не слишком хороший – под глазами мешки, во взгляде боль. Впрочем, привычки и статус делали своё дело: держался он с достоинством и костюм на нём сидел безупречно.

Констебль представил сэру Генри инспектора:

– Инспектор Джексон, сэр, Скотланд – Ярд.

Аристократ на удивление крепко пожал руки обеим полицейским, не стесняясь разницы в общественном положении, и не делая попытки избежать явно неприятного предстоящего разговора.

Они, следуя приглашающему жесту хозяина, вновь опустились на стулья.

– Прошу вас, инспектор, спрашивайте. Ведь у вас наверняка есть вопросы.

– Да, сэр… Если позволите, я прежде всего хотел бы выразить вам своё глубочайшее…

– Благодарю. Да, я до сих пор поверить в это не могу… Если бы не работа, мне бы… – он отвернулся. Затем снова посмотрел в глаза представителю Закона, – Но – прошу вас!

– Благодарю. – теперь уже инспектор вежливо поклонился, – Простите меня – но вы сами понимаете сложность ситуации… и положения полиции: когда ни с того ни с сего молодая, жизнерадостная женщина вдруг решает покончить с собой – наша обязанность выяснить обстоятельства и причины, побудившие её… Разумеется, существуют такие аспекты её жизни, что я в данной ситуации могу узнать только от вас, сэр.

Все помолчали, сэр Генри кивнул, как бы соглашаясь с инспектором.

– Скажите, сэр, вы были знакомы с леди Томас Генри около полугода?

– Да. Мы познакомились в конце февраля, на симпозиуме лингвистов в Гааге.

Она… Словом, я попросил одного общего знакомого представить меня. Потом мы перезванивались какое-то время. Ну а где-то через месяц… Я пригласил её провести её отпуск, две недели, в Картино,д,Ампеццо, в Альпах, и мы… Стали близки.

После этого практически жили уже вместе.

– Знакомила ли она вас в этот период с кем-нибудь из близких? Или подруг?

– Да, разумеется. Правда, вначале, конечно, были подруги – Эрика ВанБюйтен… Белинда Крулл… и… м-м… Не запомнил точно имя – но все звали её Рут, а вот фамилия…Кажется, Дзорба.

Ну а родственники… Хм. Со своей бабушкой, миссис Либерманн, она меня познакомила уже после помолвки. Это было месяца три назад. Ну а с отцом мы увидались только на свадьбе – точно не скажу, но, как мне кажется, она до сих пор не простила ему развода с её матерью.

Сэр Генри снова посмотрел куда-то в угол. Инспектор спросил:

– Скажите… Ещё раз прошу прощения за вопрос, который может показаться бестактным. Вы не заметили у этой миссис Либерманн каких-либо… странностей в поведении?

Ну, скажем, немотивированной агрессии, замкнутости, депрессий, или чего– то в этом роде?

– Это у бабушки-то?! Да что вы, трудно даже помыслить о таком! – сэр Генри сделал слабую попытку улыбнуться, – Миссис Либерманн – воплощённый ангел! Если бы вы её видели, вам бы сразу стало понятно, что с ней в главной роли без всякого дополнительного грима можно снимать фильм про добрую волшебницу… Она обладает отличным здоровьем, неистребимым оптимизмом и огромным чувством юмора. Нет, бабушка у Кэролайн – первый сорт, если позволите так сказать…

– Благодарю. Ну, а что вы можете сказать про её отца?

– Отец… Я его ни до свадьбы, ни после, собственно, и не видел. Но он, без всякого сомнения – очень представительный мужчина. Великолепная осанка, мужественные черты лица. Он в свои пятьдесят четыре выглядел, ну… Лет на сорок пять, не больше. Не сомневаюсь – кое-что из , так сказать, экстерьера, Кэролайн взяла у него. Но что касается его характера… Не могу ничем вам помочь – просто не знаю.

– Понятно. Теперь, если позволите, вопросы уже о самой Кэролайн. Она не возражала, когда вы привезли её сюда?

– Ну, как вам сказать… Она, конечно, не хотела ехать сюда, в глушь. Если бы не её беременность, мне бы, наверное, не удалось уговорить её уехать в место поспокойней. Да и прибыв сюда она… честно скажу – первое время была не в восторге. Место тут, – лорд генри чуть дёрнул плечом, – сами видите – не из весёлых…

Ну а потом, когда она походила везде, присмотрелась… Даже захотела кое-что подремонтировать, подреставрировать, подсадить в оранжерею новых растений – словом, обустроить наше, так сказать, гнёздышко, поуютней.

– Скажите, сэр Генри, когда она в первый раз попросила вас посмотреть на пруд, вы сильно удивились?

– Н-нет. Она так долго рассматривала эту картину – будь она неладна! – что я даже буквально приказывал ей отойти от неё. Есть один момент, о котором я ужасно сожалею: это то, что я вначале сам не приехал сюда, не осмотрел всё, и не приказал убрать этот чёртов портрет куда подальше… Я так и подумал, что он произвёл на неё сильное впечатление.

– А как этот портрет вообще оказался в этой комнате?

– Он просто всегда висел здесь – ещё при дяде Рэндолле, и его отце, и деде… Это портрет написал кто-то там знаменитый, по заказу древнего пра-предка, а его вдохновила эта дурацкая легенда. Ну, вы должны понимать, инспектор: любая фамильная фишка делает наш род… э-э… более экзотическим, что ли… Создает статус. Вызывает больше уважения у остальных. Местных, да и не местных, наследных аристократов.

– Понятно. Не могли бы вы теперь, хотя бы вкратце, передать суть этой… легенды?

– Разумеется. Но вкратце – не смогу. Это – как зазубренный навсегда – а так и было! – урок: раз начав, нужно выложить его без запинок и пропусков. Так сказать, на автопилоте… Слушайте.

Рассказывал, впрочем, сэр Генри вовсе не механически, а с мягкой напевностью и не хуже профессионального актёра. О,Рафферти почему-то вспомнился «Гамлет», которого он однажды, ещё подростком, смотрел в Ливерпульском Театре. Что ощущал инспектор, понять оказалось как всегда невозможно.

После того, как легенда закончилась, некоторое время царила тишина.

Прервал молчание Джексон:

– Благодарю вас, сэр. Сэр Генри, когда вы смотрели на пруд во второй раз… Вы абсолютно уверены, что там никого не было? Может быть, кто-то мог спрятаться, скажем, за заросли камыша? Лечь в траву?

– Нет-нет, инспектор, это абсолютно невозможно. Светила полная луна, и если бы там был кто-то в белом, он чётко выделялся бы даже в камышах! Да и сама она говорила, что фигура не пряталась, а, скорее, наоборот!

Инспектор покивал.

– И последний вопрос. Когда вы услышали всплеск, и подбежали к окну, она не пыталась как-то… спастись, выбраться из озера?

– Нет. Когда я подбежал к окну, уже видны были только круги… И звуков никаких не было. Это я уже сам догадался, что она кинулась… Я, конечно, сразу бросился за ней.

Но нашёл и достал только минуты через три – тут, под окнами, довольно глубоко.

Откачать не смог. – сэр Генри порывисто выдохнул, – И искусственное дыхание – я умею, но тут… Не помогло. – желваки на челюсти сэра Генри напряглись.

– Понятно. – повторил инспектор, – Ещё раз прошу меня простить за то, что вынужден причинять вам боль. Благодарю за готовность к сотрудничеству. У меня всё. Так что, если вы не возражаете, мы с констеблем откланяемся.

– Э-э… Хорошо. Прощайте, инспектор. Констебль… – сэр Генри попрощался снова за руку с обеими полицейскими.

– Кстати, ещё раз прошу меня извинить… Если мы с констеблем пришлём венок на похороны, вы не будете возражать?.. Когда они, кстати, состоятся?

– Э-э… Скорее всего послезавтра. В полдень. Раньше родные миссис Генри не успеют приехать…

 

Впрочем, у неё их немного – не то, что моих. Да, моих… Придётся вызвать всех. Ну – вы понимаете: «ноблесс облидж»*.

* Положение обязывает (лат).

В свете фар дорога казалась ещё отвратительней, чем днём.

Традиционное молчание прервал О,Рафферти:

– Извините за бестактность, сэр… Вот вы не задали сэру Генри практически ни одного вопроса помимо тех, что уже были заданы на предварительном допросе… Почему?!

Инспектор оторвал взгляд от дороги, и взглянул на констебля.

Определить выражение на его лице всё равно оказалось невозможно. Словно смотришь в бетонную стену. Вернув взгляд на дорогу, инспектор бесцветным голосом сказал:

– Мне и не нужно было узнавать ничего нового. Я хотел просто увидеть его реакцию на мои вопросы и некоторые ключевые слова.

– И… что же это вам дало?!

– Практически всё, что мне было нужно.

– То есть?..

– То есть то, что смогли бы увидеть и вы, если бы прошли курс под названием «Психомоторные и мимические реакции преступника»      . Суть его такова, что человек может контролировать при лжи почти все значимые части своего организма… Но – именно «почти».

Кое-что остаётся. И хотя эта идея сильно дискредитирована фильмом «Солги мне», инстинктивные, автоматические реакции организма, что лежат в её основе, всё равно будут проявляться в том или ином виде. Нужно только знать, где искать их.

Словом, я не столько слушал, сколько – смотрел. И ещё кое-что… Возможно, вы тоже обратили внимание – он не разу не назвал жену по имени.

Констебль… Почесал в затылке. Потом всё же решился:

– Так вы с самого начала предполагали… Значит это – сэр Генри?!..

– Не будем забегать вперёд, констебль. Такие вещи решает суд. Мы же – лишь ищейки, вынюхивающие и раскапывающие факты для следствия. – коротко глянув на констебля, инспектор добавил:

– И последнее. Я рассчитываю на вашу сдержанность.

Высадив инспектора у его дома в Норхуде, инспектор, воспользовавшись улучшившимся покрытием дороги, выжал из своего подержанного «Ягуара» под пятьдесят, а затем – и под семьдесят. Было ещё довольно рано, но движение по шоссе здесь, в глуши, практически замерло.

Поглядывая иногда в зеркало заднего вида, он чуть усмехнулся. Фары преследовавшей его машины не приближались более чем на четверть мили.

До своего дома в пригороде под Лондоном инспектор добрался к полуночи.

Припарковав машину на стоянке перед многоквартирным домом одного из кварталов, он запер её и вошёл в подъезд. Поднялся на третий этаж, отпер дверь. Включил свет на кухне.

Пройдя к странному устройству в углу, установил что-то на панели управления, и… Вышел из квартиры через кухню.

Поднявшись на крышу, Джексон дошёл до крайнего подъезда, и спустился до подвала.

Отпер своим ключом неприметную железную дверь. Вошёл, щёлкнул выключателем.

Тусклые редкие лампы осветили длинный тоннель с кабелями на стенах и лужами на полу.

Заперев дверь за собой, он прошёл с полмили, после чего выбрался на поверхность через подвал почти такого же дома.

Теперь от своей квартиры он был отделён тремя домами и автостоянкой.

Он, пройдя ещё дальше, сел в ожидавшее его неприметное такси. Водитель, ни слова не сказав, двинулся, даже не зажигая фары. Мотор работал ровно и бесшумно – чувствовалось, что он и форсированный, и чужой.

До Даунинг-стрит добрались за каких-то сорок минут.

Уже не таясь, «инспектор» вошёл в неприметную боковую дверь скромного двухэтажного особняка. Про его путешествие по очередному подземному коридору, лифту и встречу с двумя морскими пехотинцами, проверившими документы и вежливо отдавшими честь, рассказывать долго и бессмысленно.

Опустившись на триста метров под здание МИ-5, и снова встретившись с морпехами, Джексон прошёл в малый Оперативный Центр.

Его уже ждали.

– Что, разучился быстро ездить? – руку ему пожал дежурный, майор Крэйг Саммерс.

– Нет. Не хотел сильно отрываться – вдруг они потеряли бы меня.

– Ага. Понятно. – Крэйг кивнул на огромный центральный монитор, – Ладно, пошли. Покажу всё, что нарыли.

Нарыли, действительно, неплохо.

– …а вот это – запись со спутника Р-Зет 45/7. Вчера, в ноль два сорок пять.

Джексон молча просмотрел запись, не проявляя, как, впрочем и всегда, никаких эмоций.

А обычный человек вряд ли удержался бы от того, чтоб их не проявить!..

Изображение с тепловизора спутника было немного смазанным, но на нём чётко были видны все фазы, и участники драмы.

Фигура женщины, стоящей на каком-то помосте посреди озера, фигура аквалангиста, совсем размытая и блекло-желтая из-за воды и гидрокостюма, и яркая вспышка – вылетевшая из окна девушка, к которой сразу устремился подводный пловец.

И полуфигура мужчины, высунувшаяся затем из окна, и через минуту прыгнувшая туда же, в озеро.

Было хорошо заметно, что оба мужчины удерживали девушку под водой не менее пяти-шести минут. После чего вытащили её на берег, и, поделав что-то с её головой, разошлись: аквалангист добуксировал что-то вроде плота, на котором стояла женщина, до берега, и уплыл под дом, скрывшись, вероятно, в подводном тоннеле. Другой же мужчина дождался женщины, и они прошли в дом через открытую кем-то изнутри, дверь.

– Звонок в 911 сделан только через пятнадцать минут, – сердито буркнул Саммерс. – Не могу смотреть на это… – он сидел за пультом, перекатывая карандаш по его поверхности.

– Понятно. – отозвался Джексон, так и не изменившийся в лице. – А что с этими двумя домами?

– Они используют только один. Вот. – майор включил другую запись, – Это уже с американского, – три дня назад, и сегодня утром, до того, как приехал этот чёртов констебль. Но – после того, как уехала скорая, забравшая тело. В… э-э… ноль пять десять.

На ночной записи трёхдневной давности было видно, как двое мужчин заносят в пустующий дом деревни большой плоский предмет, и выносят и грузят в машину другой, тех же очертаний, но более тёмный – то есть более холодный.

Утренняя запись показывала, как производится повторный обмен большими плоскими предметами, и выгружаются и прячутся в доме мешки, и что-то железное.

– Отлично. Похоже, мы знаем, где картина-легенда и акваланг. Позаботься об ордере… И группу захвата – на утро. В шесть ещё темно? Значит, к полшестого… Дай-ка карту – я покажу, где им дислоцироваться до моего сигнала…

Через час Джексон был снова «дома».

Таймер уже отключил свет, и распахнул окно. Но ни спать, ни ужинать Джексон не стал.

Из дома он вышел всё тем же способом, и к полшестого утра «такси» с четырьмя ведущими колесами уже подъезжало к деревне перед «Большим озером».

Остановив машину примерно в миле от усадьбы, за холмом, инспектор поднялся на гребень. В доме не горело ни огонька. Он поднёс к лицу микрофон:

– Отоприте склад, контейнер со стеклом прибыл.

Первые пять минут ничего видно не было. Даже в хороший тепловизор, который красовался на голове Джексона. Затем вокруг дома стали появляться светлые тени – это они в приборе выделялись чуть более светлым – обычному же человеку заметить чёрные костюмы в темноте было совершенно невозможно. Через ещё пару минут несколько теней вошли в пруд, и скрылись из поля зрения прибора.

Ждать пришлось шесть минут тридцать секунд. Затем парадная дверь распахнулась. Но никто не вышел.

Джексон вернулся в машину, и сказал только:

– Поехали!

Водитель кивнул. Мотор завелся и работал практически бесшумно.

Остановили машину прямо перед парадным. Джексон вошёл в дом.

Командир группы уже встречал его. Он отрапортовал, коротко козырнув:

– Всех взяли, сэр! Их и правда было четверо. Согласно вашему приказу, сразу обездвижили электрошоком. Томкинс уже сделал им уколы, и через минуты три можно будет всех увезти.

Джексон ответил на приветствие, сказав:

– Благодарю за отличную работу. Как только снотворное подействует, грузите и – прямо к капитану в лабораторию. Начните с зубов. А что там сканнер?..

– Сканнер показал у каждого по импланту в бедре.

– Вот как. – «инспектор» помолчал. Затем принял решение. – Тогда пусть Томкинс вначале удалит их здесь, на месте, и оставьте импланты в их постелях. А сейчас выделите мне сапёра с резаком, и двух бойцов.

В первую очередь Джексон прошёл в подвал правого крыла.

Теперь вскрыть фамильный «склеп», ключи от которого «утеряны», труда не составило – он уже был открыт. Причём – изнутри.

Внимательно инспектор осмотрел люк в полу и железную трубу колодца, ведущего вниз, в серо-зелёную мутную воду. Боевые пловцы сильно взмутили её.

Рейтинг@Mail.ru