Андрей Андреевич Вознин
КОНСТРУКТ
Я чувствую себя вполне свежим и бодрым. При такой интенсивной работе мозга, что является привычным делом в somn-состоянии, разгрузочные перерывы просто необходимость.
– Коллеги. – Главный начинает мозговой штурм. – Требуется концепция достижения устойчивости организма пилота при угрожающих жизни перегрузках. Отдел жизнедеятельности, что там у нас по граничным условиям?
– Тренированный человек способен без вреда для организма длительно переносить перегрузку в двенадцать-четырнадцать жэ, – начинает докладывать специалист по жизнеобеспечению Саныч. – Пилоты, прошедшие курс хирургических операций по программе «Кентавр», способны переносить кратковременные перегрузки до тысячи и более жэ. Что достигается техническими средствами – гидрованна переменного давления, магнитные фиксаторы позвонков. Физиологическими – армирование внутренних органов пилотов, нанокаркас головного мозга. И программным методом – искусственный интеллект корабля способен напрямую подключаться к сознанию пилота, вызывая эмоциональную эйфорию. К сожалению, создано было только двадцать два таких интеллекта. А без этого важного элемента перенёсшие хирургическое вмешательство по неизвестной причине теряют волю к жизни – так называемый перманентный болевой синдром. С чем связано, выяснить не удалось. Какие-то скрытые защитные механизмы в психике человека. То есть, без создания дополнительных программных комплексов «Кентавр» производство изделий по этой программе теряет всякий смысл – управлять, банально, некому.
– Какие есть предложения по существу? – обращается к общественности бос.
– Полностью поручить управление истребителями пилотажным искусственным интеллектам, – предлагает Герка с соседнего отдела.
– Отработанный путь. Всё упирается в тупик равных потенциалов. Главный недостаток искусственного интеллекта в шаблонности и следовании наиболее логичным действиям. Что приводит, при наличии у противника равных по вычислительной мощности ИИ, к неспособности каждой из сторон добиться решающего преимущества в бою. Выход из тупика только в слиянии искусственного интеллекта и человеческого разума. Но здесь мы упираемся в ограничения физиологического плана. Кратковременный максимум – до двухсот жэ, и не больше. Ещё предложения?
– А медицина ничего не может предложить по преодолению болевого синдрома? – спрашиваю я.
– Нет. Все методы, включая медикаментозные и прочие приводят к прекращению нужной синергии от слияния сознания человека и ИИ. Загадка человеческой природы. Требуется максимальное обострение восприятия, а не его подавление.
Главный берёт продолжительную паузу на интеллектуальное «переваривание» присутствующими сказанного… Затем вопрошает:
– Как уйти от гидрованны, давлением обжимающей тело пилота до состояния камня? Без полного армирования органов и мозга, такие запредельные воздействия приводят к полному прекращению жизнедеятельности. В то же время, подобные операции фатально сказываются на психике человека – без поддержки со стороны очень специфичных искусственных интеллектов пилоты нежизнеспособны. А при взаимодействии с обычным пилотажным ИИ, функционирующим на материалах, легко переносящих высокие перегрузки, требуется добиться похожего и от живого человеческого тела без столь кардинального хирургического вмешательства.
Коллеги пока обдумывают довольно непростые условия задачи.
– Накидывайте предложения, – подстёгивает мыслительные процессы Главный. И ладно, хоть, не кнутом. Во всяком случае, пока…
– Генномодифицировать тела пилотов. – без своего обычного хамства предлагает Семён.
– Это как?
– Сделать древесноподобными.
Коллеги в большинстве своём начинают тихо хихикать.
– Чего? – агрессивно интересуется, как оказалось – ботаник, Семён. – Тело, состоящее из древесины, будет легко переносить любые перегрузки.
Конечно, мозговой штурм как бы и подразумевает накидывание любых, даже самых бредовых идей. Но тут, по-моему, откровенный перебор. Ни к месту вспомнилось знаменитое – Я есть Грут.
– Сам бы хотел жить в виде сучка? – ехидно интересуется Саныч.
– Сучка? Я бы попросил…
– То-то же.
– Идею Семёна поддерживаю, – неожиданно «ботаник» находит поддержку от самого Главного. – Но не во всём. В главном – как нам безболезненно, и главное – обратимо, превратить тело пилота в нечто твёрдое, легко справляющееся с пиковыми перегрузками? Без потери осознанности.
– Поместить сознание человека в мнемо-кристалл, – предлагает красотка Анна, проявляя несвойственные обычным красоткам и ум, и сообразительность.
– Технологии есть?
– Нет. Придумаем.
– А останется ли он тогда человеком?
Анна пожимает худенькими плечами.
– Не хотелось бы, вбухав кучу средств и потратив массу времени, получить лишь слабый аналог человеческого мышления. При этом, все предпринятые на сегодняшний день попытки скопировать человеческое сознание на материальные носители провалились. Полученные индивиды теряли способность мыслить как человек.
– Есть информация о путях достижения сверхманёвренности у противника? – живо интересуется Саныч.
– Нет даже предположений. Предлагаю ещё раз оценить характеристики машин противника…
И мы, как по мановению волшебной палочки, вновь оказываемся погружены в глубины дальнего Космоса. Кругом ослепительные россыпи звёзд, скручивающиеся в тугие спирали огромные галактики, разноцветье туманностей и эпицентр заварушки со взрывами, стрельбой да прочими опасными изобретениями и, как оказалось, не только человечества…
К сожалению, даже более детальное изучение изображений обломков уничтоженных в ходе боя кораблей противника ничего путного к знаниям об неизвестной расе и применяемых ими технических решениях не прибавляет.
– Какие мысли? – спрашивает Главный.
– Манёвренность машин, действительно, соотносима с проектом «Кентавр», – высказывает своё мнение опытный Саныч. – Конфигурация, обводы наводят на мысль о, возможно, негуманоидной расе. Тогда переносимость перегрузок может оказаться их естественным эволюционным преимуществом. Кто знает…
– Я думаю, – нахально встревает в разговор Семён, – это цивилизация разумных деревьев…
– Забудь ты уже про деревья, – резко урезонивает ни на шутку разошедшегося дендрофила Главный. – Ещё предложения?
– Создать аватар. Из материалов, способных переносить любые перегрузки, – предлагает Мишка с соседнего отдела.
– Хм-м, аватар… – Бос задумывается. – Возможны ограничения по дистанции применения?
– При имеющихся технологиях, установленное на корабле-носителе оборудование сможет поддерживать приемлемый канал связи на дистанции в сотни километров. Но возможны существенные сбои и искажения при передаче данных вблизи магнитных полей звёзд, – отвечает отдел космической связи.
– То есть в автономности существенно потеряем.
– Превратить в зомби? – неожиданно предлагает наша эмо Светлана.
И когда ощущает осуждающее настроение других, легко отказывается от своей безумно специфической идеи:
– Да я так… Просто предложила.
– Ещё есть мысли, как нам превратить тело человека в камень без необратимой потери жизнедеятельности?
Камень. Остановка жизнедеятельности. У меня в голове вертятся какие-то призрачные ассоциации… И вдруг, словно что-то там щёлкает:
– Может, заморозить?
Неожиданно решение всплывает, видимо, прямо из подсознания.
– А что, это идея. Заморозка до сверхнизких температур. Что у нас с имеющимися технологиями? – интересуется Главный. – Меня более заботит последующая разморозка, и как это скажется на жизненных функциях пилотов.
– Технология крионики неплохо отработана в последние двадцать лет. Все замороженные ещё в двадцатом веке благополучно разморожены. Количество не переживших вполне укладывается в процент естественной убыли от сопутствующих заболеваний и несовершенства тогдашних технологий, – докладывает Саныч.
– Так. Значит, требуется решить вопрос по обеспечению функционирования оледеневшего мозга пилотов. Будем подключать Институт крионики. ЦП, соедини с курирующим замом из Правительства!
Три представителя Института появляются в нашем конференц-зале буквально через час. Учитывая, что снаружи полчетвёртого ночи, оперативность поражает. Всё-таки, когда припрёт, Правительство начинает быть просто безумно эффективным.
– Но, позвольте! – эмоционально восклицает не выспавшийся профессор крионики Павлов.
Необязательные здесь очки и белый халат делают его гипертрофировано учёным.
– Это же надо провести исследования, тестовые и контрольные мероприятия. Мы с замороженным неокортексом не работали никогда.
– А кто работал? – легко интересуется Главный.
И гость наивно попадает в расставленную ловушку:
– Я слышал, подобную технологию тестировали в Институте мозга…
Недовольные столь ранним пробуждением представители Института мозга в количестве двух профессоров и одного кандидата наук присутствуют у нас уже через сорок три минуты. И на данный момент это безусловный рекорд по оперативности прибытия. Их злые взгляды в сторону профессора Павлова тот старается не замечать.
Вновь прибывших быстренько вводят в курс дела. И главное – «радуют» установленными Правительством сроками.
– Э-э-э, батенька, – как-то через чур фамильярно заявляет самый пожилой из профессоров по мозгам, – Зря вы нас выдернули из тёплых кроватей. Ничего у вас не получится…
Немой сценой от Главного можно также долго любоваться, как пляшущими языками огня и бесконечно текущей водой. Наконец к нему возвращается способность излагать:
– Это ещё почему?
– Так, батенька, если не перегружать вас нашей спецификой – человек мыслит жидким мозгом, и под это заточена вся его биохимия. Мозг слишком тёплый и влажный. Заморозив же его, вы получите всего лишь кусок льда. Никаких химических реакций происходить не будет, а следовательно и мышление будет отсутствовать.
Вот же… Как же запросто порою прекрасную идею губит неверие в безграничность человеческих возможностей.
