Андрей Александрович Небольсин
Казачья доля. Первый чеченский след. Часть 2
ЧАСТЬ 2
Глава 1
Абрамов проснулся рано утром, быстро позавтракал, вспомнил что ему надлежит опять ехать за почтой, он не любил ездить, было очень далеко трястись, по плохой дороге много часов ему не хотелось. Около кареты Николай увидел опять Савкина и Зайкова, придется вновь им рассказывать свои похождения. Савкин и Зайков сели в карету и приготовились слушать.
Я не мог в себе разобраться, надо мне учиться на офицера или нет, с одной стороны мне очень хотелось стать хорошим офицером, дослужиться до генерала. Но было очень боязно, ведь мне там придется врать, что я учился в гимназии. Если эта ложь вскроется, будет очень стыдно.
Отъехав километров на десять от гарнизона, мы сразу пожалели, что выехали в ночь и без сопровождения. Нам несколько раз встречались вооруженные горцы. За всю ночь мы проехали не больше десяти километров. В одном месте мы остановились в кустах, чтобы пропустить горцев, но они встали на ночлег в десяти метрах от нас. Густая растительность укрывала нас от врагов. С рассветом горцы встали и уехали. Днем мы не встретили ни одного горца. Они передвигались только ночью, боясь попасть на наши патрули.
– Коля, хочешь, я тебе расскажу, о чем разговаривали мюриды? – Даша остановила своего коня и серьезно посмотрела на меня.
– О чем?
– Они устали воевать, но они боятся Шамиля. Им не нужна эта священная война. Они хотят вернуться к мирной жизни. И наш священный долг – помочь им.
– Я согласен с тобой, Дашенька, но сейчас мы не сможем это сделать. Во главе всех отрядов стоят настоящие фанаты, они смотрят за всеми и не допустят предательства. Но эта тема очень хорошая, я уверен, что придет то время, когда мюриды поймут, что эта война бессмысленна, и что люди погибают зря.
– Философствуете? – спросил граф, подъехавший к нам.
– Да, пытаемся, но не получается, – ответила Даша.
В Ростов мы добрались только на пятый день. Своих коней мы оставили в конюшне, что была около дома, и пошли к графу. Дом был трехэтажный, каменный, наша квартира была на третьем этаже. В ней было три больших комнаты. Одну комнату, самую светлую, заняла Даша, другую – мы с графом, а третью оставили общей, где можно было собраться и поговорить. Вечером граф взял рекомендательное письмо, на лампе его погрел, и оно легко открылось. Полковник писал своему брату обычное письмо, рассказывая, как он смело воюет с горцами. А в конце дописал, что посылает ему ученика. Месяц его надо поучить, а потом выгнать с позором.
– Вот, сволочь. А как красиво говорил!
– Не переживай, на первом этаже живет профессор из того учебного заведения, но мы, как никак соседи, и можем нанести визит вежливости. Сегодня воскресенье и, может, он дома. Мы привели себя в порядок, спустились на первый этаж. На двери красивыми буквами было написано: «Профессор Кочетов Иван Сергеевич». Граф позвонил, дверь открыла служанка.
– Чего изволите? – спросила она вежливо.
– Передайте Ивану Сергеевичу, сосед сверху, граф Дюжев с друзьями.
– Проходите в гостиную, Иван Сергеевич сейчас выйдет.
Гостиная была очень маленькая, но все было в ней со вкусом. В углу стоял большой бурый медведь, на стене висело несколько винтовок нового образца. Одна винтовка мне очень понравилась, к ней был прикреплен бинокль, но несколько другой формы. Эта оптика больше была похожа на трубу, что мне дал майор. Захотелось взять и посмотреть, как она для прицела.
– Добрый день, господа, чем обязан, – профессор зашел в гостиную. Он был невысокого роста, худощав. Маленькая, острая бородка очень красиво смотрелась на его сухом лице. Он внимательно осмотрел графа, Дашу. Его взгляд остановился на мне, вернее, на моих двух георгиевских крестах.
– Здравствуйте, профессор, я – граф Дюжев, ваш сосед сверху, много наслышан о вас. И вот не мог не зайти, не засвидетельствовать свое почтение. Позвольте вам представить, графиня Дашкова и мой друг Николай Абрамов.
– Граф, вы так гордо говорили о своих титулах и так скромно представили своего друга. А наряду с этим, я прошу прощения. На мой взгляд, вот эти два Георгия заслуживают куда больше уважения, чем ваш титул. Графский титул пришел к вам по праву рождения. А этот казак, несмотря на свой юный возраст, уже успел заслужить. Кавказ? – спросил меня профессор.
– Кавказ, – ответил я, – граф тоже только что вернулся с поля боя.
– Ну, что ж, господа, прошу садиться. Варюша, принеси чаю.
Мы удобно уселись за столом. Мне нетерпимо хотелось посмотреть винтовку с биноклем. Я часто поглядывал на стену, это заметил хозяин квартиры.
– Что, нравится? – спросил профессор.
–Извините, Иван Сергеевич, но про оружие нельзя сказать, нравится оно или нет, не опробовав его в бою.
– Вы правы, мой друг, я вижу, вы разбираетесь в оружии, – профессор растерянно взглянул на мои кресты,– ну да, конечно, кто может лучше вас разбираться в хорошем оружии. Ее сделали по-моему индивидуальному заказу в Туле. Я сам подбирал линзы, сам просчитал длину ствола.
Хозяин бережно снял со стены винтовку и протянул мне. Я взял ее в руки. Приклад был намного удобнее, чем в обычной, ствол на двадцать сантиметров длиннее и килограмма на четыре тяжелее. Отодвинув занавеску, я направил винтовку на самый дальний дом. Профессор замер в ожидании, что я скажу, мнение человека который не понаслышке знает об оружии, очень его интересовало. Нарочно затянув время, чтобы профессор еще больше заинтересовался моим мнением, я повернулся к хозяину, хотел спросить патрон. Но профессор уже держал патрон наготове, в другой руке он держал бинокль, его глаза блестели от приятного ожидания. Я загнал в ствол винтовки патрон, прицелился на дальний дом, до него было метров четыреста. Ища цель, я остановился на вороне. Она сидела на крыше и тоже смотрела в мою сторону. Сведя оптику с мушкой, я плавно нажал на спусковой крючок. Чуть сильнее ударила отдача в плечо. Ворона, покачнувшись, упала с крыши, разбрасывая свои перья в разные стороны. Я, не веря глазам, открыв рот, повернулся к профессору.
– Иван Сергеевич, на таком расстоянии в человека трудно попасть, ворону, конечно, жалко, но честно говоря, я и не думал, что попаду.
Профессор расцвел в улыбке, ему очень понравилось, что я похвалил его изобретение.
– Ну, а что вы еще скажете?
– Мне очень понравился приклад. Удобный, ствол длиннее, это усиливает мощность и дальность полета, калибр больше, чем в обычной винтовке. И сам патрон больше, гильза миллиметров на восемь длиннее. Это делает большую пусковую силу. И все бы хорошо, – профессор затаил дыхание, – пока эта винтовка только для охоты.
– Позвольте узнать, почему? – спросил хозяин.
– Вы же сами сказали, что она сделана по индивидуальному заказу, и патронов в большом количестве нет. И взять их пока негде.
– Вы, есаул, считаете, мне надо было сделать калибр доступным от нашей винтовки?
– Нет, профессор, я так не сказал, с обычным патроном я в эту ворону не попал бы. На такое расстояние надо больше гильзу и больше пороха в нее. Здесь, Иван Сергеич, вы все рассчитали правильно. Меня сейчас посетила мысль. Можно ли сделать винтовку более длиннее и более мощнее?
Я задумался. В голове мелькали какие-то чертежи, мне казалось, что новая винтовка уже готова, осталось только сделать ее. Профессор, видя, что я думаю, не мешал мне, но по нему было видно, что его распирает быстрее узнать, что же я придумал. Он взял большой лист бумаги и карандаш. Обдумав новое оружие, я взял карандаш и стал чертить. Новая винтовка получилась больше, чем винтовка профессора, оптика побольше. И пришлось сделать небольшие ножки. С ними было удобнее прицеливаться, так как винтовка получилась килограммов на восемь – девять тяжелее. Я показал, что у меня получилось. Профессор долго смотрел, потом спросил:
– Скажите, есаул, а как можно использовать эту винтовку в бою?
– Видите ли, Иван Сергеевич, вот представьте: идет бой. С той и нашей стороны командиры всегда стоят где-нибудь на возвышенности, они наблюдают за ходом боя. В некоторых битвах вовремя убить полководца, значит, заранее решить исход боя. Эта винтовка сможет стрелять точно в цель метров на пятьсот. Нам останется хорошо прицелиться, убить того, кто командует противником, и победа наша. Вот, например, в нашем случае, если сейчас убить Шамиля, то война может закончиться намного раньше.
Профессор опять стал рассматривать мой чертеж.
– Николай, а как вы думаете, можно ли сделать винтовку еще больше и мощнее?
– Конечно, можно, но тогда она будет называться не винтовкой, а пушкой.
Все засмеялись.
– Николай, мне бы очень хотелось с вами еще встретиться.
– Это будет не трудно, я приехал учиться к вам в университет.
– Прекрасно. Мне кажется, что мы с вами сделаем очень много нового оружия, – сказал профессор, – но, господа, здесь не университет, здесь – так, что-то подобное. А сам университет в Петербурге. Но то, что вы попали именно ко мне, это прекрасно. К сожалению, после выпуска моего первого детища, – он показал на винтовку, – я несколько обеднел, но пройдет немного времени, и мы с вами возьмемся за работу.
– Скажите, профессор, – обратился к нему граф, – вы знаете некого Сусликова?
У хозяина сразу испортилось настроение. Мы все поняли, что он, наверное, такой же нехороший человек, как и его брат.
– Господа, вы мне показались прекрасными людьми, но то, что вы спросили, меня сильно разочаровало. Что общего есть у вас и этого людоеда?
– Его братец – командир нашего полка. У нас даже рекомендательное письмо есть. Возьмите, прочтите.
– Нет, нет, увольте, и не притронусь.
– Извините, но чтобы у нас с вами не испортились отношения, я все-таки настаиваю, чтобы вы это письмо прочли, ну, хотя бы то место, где он пишет про моего друга, – сказал граф и протянул письмо.
Профессор бегло прочитал письмо. То место, где он пишет меня отправить обратно, ему очень понравилось.
– Иван Сергеевич, а почему вы назвали его людоедом? – спросила Даша и подошла ближе, чтобы лучше его видеть.
– Он действительно людоед.
Даша стала с испугом отходить назад.
– Не бойтесь, сударыня, его здесь нет. Но, поверьте, если вы его увидите, вы ощутите от него холод. И это не шутка. От него всегда идет холод. Он очень страшный человек. Эта история началась еще в Петербурге. Эти два брата и еще десятка два таких же людоедов собирались у одного помещика за городом. Никто не знал, что они там делали, пока собаки не наткнулись в лесу на свежее захоронение людей. Они даже не закапывали глубоко, надеясь на безнаказанность. Вызвали полицию, те достали из земли двенадцать трупов. Все они были подвергнуты жестоким, нечеловеческим пыткам. Создалась специальная комиссия. Приехал главный прокурор. Но все, естественно, прошло не так, как нам хотелось. Осудили только тех, кто привозил тех страдальцев, и тех, кто прислуживал палачам. А настоящие виновные ходят на свободе. И по моим данным, продолжают заниматься тем же и здесь.
Даша прижалась ко мне, она вся дрожала от страха.
– А почему вы думаете, что они и здесь занимаются тем же?
– Мой друг – начальник местной жандармерии, в лесу нашел несколько похожих останков. Они так же были подвергнуты пыткам. И вот еще, здесь ваш Сусликов пишет нашему Сусликову, что когда друзья приедут на охоту, то пусть ему напишут. Он ждет, не дождется новой охоты. Не знаю как ваш, но наш Сусликов не знает, как в руки брать винтовку.
– У начальника жандармерии есть полномочия их задержать? Когда они появятся?
– Ну, что вы, конечно, нет. Там поверьте очень влиятельные лица. Но он очень хочет с ними разделаться лично.
–Профессор, если вам нужна моя помощь, вы можете ею располагать, – сказал я.
– К сожалению, я не могу поучаствовать в поимке этих людоедов, но я вам дам знать, когда полковник направится в Ростов, – спокойно сказал граф.
– Я не понял, Петр, ты откуда дашь знать? – спросил я.
– Как откуда? Из гарнизона!
– Ты что, уезжаешь, оставляешь меня здесь?
– Дружище, я тебя привез, устроил у себя в квартире. Живи и учись, а мне надо возвращаться обратно, и не говори больше ничего. Я уже все это выучил, а там война и без меня могут Шамиля поймать. Так что завтра утром я отправляюсь в обратный путь.
– Нет, я поеду с тобой, – сопротивлялся я.
– Николай, дружище, скажи, тебе нравится, как командует наш Сусликов?
Я промолчал.
– Так вот, сейчас только от тебя зависит, будет в нашем гарнизоне хороший командир или нет. Не обижайся, но я оставлю тебя. Обо мне могут подумать там, что я уехал совсем. А я не хочу, чтобы меня сочли трусом. Учись, я хочу видеть тебя генералом, ты будешь лучшим генералом в России. Изобретай с профессором новые винтовки. И вот еще что, Иван Сергеевич, позвольте все ваши затраты по новым изобретениям взять на себя.
– Спасибо большое, – растерянно сказал хозяин, – финансовая помощь мне как нельзя кстати. Но на какую сумму я могу рассчитывать?
– Сумма не имеет значения. Но мне очень хотелось бы ваше оружие видеть не на стенках в домашних коллекциях, а у простых солдат в окопах.
Я обнял графа. Он так стал мне близок за эти месяцы, проведенные вместе.
Утром я проводил графа и пошел с профессором учиться. С этого дня пошла моя учеба. Сначала мне не нравилось, хотел уехать, но потом втянулся. По вечерам с профессором, у него в квартире чертили чертежи, изобретали новые винтовки, пистолеты. Я с большим усердием занимался этим еще потому, что Тула, где должны были делать нашу винтовку, находится недалеко от моего дома, и дорога лежит через Мценск. Мы могли заехать, погостить у родителей.
Глава 2
Майор Семкин ожидал в приемной уже несколько часов, когда его пригласит Сусликов. Полковник с каждым днем становился все злее и коварнее, казака с третьей сотни он велел высечь только за то, что он плохо его поприветствовал. В полку вся обстановка становилась какой-то нагнетающей. И это делал Сусликов. Он начал вербовать солдат и казаков за деньги доносить на своих товарищей. Все об этом знали, и просто так уже в гарнизоне никто не говорил, все боялись. После того, как его припугнули, он привез пятнадцать солдат из крымского батальона. Это была его личная охрана. Они не отходили от полковника ни на шаг, оберегая его от своих же. И надо сказать, с ними он сильно осмелел. Теперь он просто над всеми издевался. Вот об этом и собирался поговорить Семкин с полковником.
В кабинете зазвенел колокольчик, так теперь он вызывал к себе. При Степанове стоял стол, за которым сидел он и еще один, за которым умещалось шесть офицеров. Кому места не хватало, слушали приказы стоя. Но теперь был только один стол и один стул – только для полковника. Всем остальным приходилось стоять. Семкин вошел вкабинет. За столом сидел полковник с опухшим лицом. На его щеке осталась вмятина от неудобного дивана. Было видно, что он спал.
– Геннадий Егорыч, я с вами хотел поговорить о той негативной обстановке, которую вы создаете в гарнизоне. Я считаю, что в такой обстановке нельзя служить.
– Все, достаточно, – перебил полковник, – ты что, меня учить пришел? Ты в званиях разбираешься?
– Разбираюсь!
– А мне кажется, нет. Ты у нас кто? Полковник? Нет, ты даже не подполковник. Ты просто майор, – Сусликов краснел от злости, – и пришел меня учить. Пошел вон! И помни, твое место в батарее.
– Ладно, хорошо, я-то пойду, но вот куда ты докатишься, мы все скоро узнаем, – сказал Семкин в лицо полковнику.
–Что? Это ты мне сказал? Да я тебя раздавлю, как червя. Ты у меня солдатом будешь служить.
– Будешь писать жалобы опять? Пиши.
– Пошел вон! – заорал взбесившийся полковник.
Майор подошел поближе и, смотря прямо в глаза, сказал:
– Ты только и можешь орать, потому что ты – трус. Мог бы вызвать меня на дуэль, как дворянин дворянина, но ведь ты не вызовешь. Ты – трус.
Семкин специально несколько раз назвал его трусом, чтобы задеть. Но полковник не вызвал своего обидчика на дуэль. Он выбежал на крыльцо и позвал солдат – пехотинцев, стоявших недалеко.
– Арестовать его!
Пехота быстро побежала выполнять приказ, но подойдя ближе, поняли, что арестовать надо Семкина, и в нерешительности остановились, не зная, что делать.
– Арестовать его! – продолжал орать взбесившийся полковник.
Солдаты смотрели то на полковника, то на майора, и тихо стали отступать назад, не решаясь арестовать своего командира.
– Так, ладно. Охрана!
На его зов подбежали солдаты из его личной охраны.
– Арестовать его, посадить в подвал до моего особого указания.
Крымские отобрали пистолет, саблю у майора и повели в подвал.
Весть о том, что майор арестован, быстро облетела весь гарнизон. Казаки, пехота, все решали: что делать? Многие советовали пройти и отпустить майора, а полковника посадить.
– Тихо! – на середину вышел Богдан,– здесь все не так просто, как вам кажется. Если мы сейчас его отпустим, то Суслик может подать жалобу, и мы можем сделать еще хуже своему майору. Пришьют ему побег, и что тогда? Каторга?
– Ладно, Богдан, говори, что делать? – спросил Макаревич, подходя в круг.
– Пока ничего, я должен поговорить с майором.
– Он же закрыт в подвале, там крымские, они преданные, как собаки. Ни за что не пустят, – загудели казаки.
– Старики, пошли со мной на переговоры, – строго сказал Богдан и пошел к подвалу.
У дверей стояли двое крымских с винтовками. Увидев идущего на них казака, вскинули винтовки.
– А ну, стой, куда прешь, морда казачья!
– Не стреляй, поговорить надо, – сказал Кузьмин, подходя ближе.
– Не о чем нам с тобой говорить. Проваливай по добру – поздорову.
Они навели винтовки Богдану прямо в голову, казаки схватились за свои винтовки, но крымских нисколько не напугали.
– Вот, блин! И правда, как собаки преданные, – сказал в гневе Дятко.
– Ладно, погодите, не убивайте. Нам только еду майору передать.
– Еду можно передать, но если полковник разрешит, – стоял на своем охранник, но винтовку все же повесил на плечо. Богдан подошел поближе.
– Слышал я, что крымские преданные хозяину, как собаки, но не знал, что на столько.
– Ну, убедился? Вот и вали, пока пинка под зад не получил.
Оба охранника были ростом повыше Богдана и сверху вниз смотрели на казака и смеялись ему в лицо, нанося оскорбления. Богдан подошел к охраннику сбоку и нанес ему удар в челюсть. С одного удара упали два охранника без чувств.
– Да, переговорщик из тебя хреновый, – сказал вахмистр и почесал затылок, – а что теперича делать будем, как очнутся?
– Ну, минут десять у нас есть, подумаем, – спокойно сказал Кузьмин и начал спускаться в подвал. Семкин все слышал и не мог остановиться от смеха.
– Да, Богдан, – сказал майор, – вахмистр правильно заметил, переговорщик из тебя не получится. Ну, ладно, ты сказал, что у нас есть десять минут, не будем терять времени. Ты сейчас закроешь все, как было. Я тут посижу и подумаю, что нам делать с этим полковником. Здесь надо выждать, понял?
– Хорошо, вашбродие, подождем. Я так и думал поступить, но казаки хотят убить Суслика и его охрану.
– Нет, не надо. Подождем. Скоро приедет Князь Барятинский, попробуем через него решить свою проблему. Все, Богдан, иди.
Богдан опять закрыл дверь, посадил охранников, как спящих, и ушел. Казаки взяли бинокль и от палатки наблюдали за охранниками. Они очнулись, как и говорил Богдан, минут через десять. Один из них встал, потом еще минут десять приводил в чувство своего товарища. Но, придя в сознание, они не пошли жаловаться, а остались стоять на своем посту.
В этот день казаки решали, что делать дальше, как быть с полковником. Пробовали голосовать. Большинство решило: надо убивать полковника, пока он их всех не погубил. Успокоил всех вошедший граф. Ему все обрадовались и, конечно, удивились. Никто не ожидал, что он вернется так скоро. Выслушав спокойно Кузьмина обо всех событиях, которые произошли без него, немного подумав, пошел навестить полковника. Сусликов, как всегда, спал. Граф вошел без доклада, ногой открыв дверь.
– Полковник, проснитесь! Вы все проспите.
Сусликов открыл глаза. Перед ним стоял граф. Он был единственным человеком в гарнизоне, которого боялся из–за родства с князем. И его появление испортило ему весь сон. Скрепя зубами от злости, он встал и подошел к столу, сел.
– Чего изволите, граф? Зачем к нам пожаловали?
– Да вот, захотел и пожаловал. Я, полковник, птица вольная, куда хочу, туда и жалую. Вот, например, сейчас я пожаловал к вам, и хочу от вас лично узнать, что делает в подвале боевой офицер?
– Если вы, граф, про майора, то он сидит там по моему приказу, и будет предан трибуналу за оскорбление старшего по званию.
– Геннадий Егорыч, вы решили осудить майора. Но скажите, кто будет командовать полком? Вы что ли? Так за вами никто не пойдет. А на сколько я вас знаю, вы не сможете вести бой, вы просто не умеете. Вы даже не подойдете к передовой. Вы, полковник, трус.
– Что, граф, дядей прикрываетесь?
– Нет, я не прикрываюсь. Если вы захотите вызвать меня на дуэль, то я всегда к вашим услугам. А насчет дяди, я сегодня напишу ему письмо о том, как вы здесь губите самый героический полк на Кавказе. И насколько я знаю командующего, вам несдобровать.
Полковник молча сидел за столом и со злобой смотрел на графа.
– Майор будет сидеть в яме. Так решил я и так будет.
– Ну, смотрите, полковник, я вас предупредил.
Граф вышел из штаба и пошел в палатку, рассказал о беседе с полковником и лег спать.
Рано утром Богдана разбудил вахмистр. Он зашептал на ухо:
– Там гонец от Евдокимова прискакал, спрашивает, кому отдавать. Вся почта шла через майора, теперь ты за него.
– Саша, ты что, охренел! Я – за майора.
– Вставай, я то читать умею, но боюсь там слова будут слишком умные, а ты сможешь, ты – грамотный.
Богдан взял уже распечатанный пакет и прочел. В пакете был приказ Евдокимова выступить трем казачьим сотням в ущелье, к реке Аргун, севернее восьми километров аула Ватуб и расчистить там место от горцев.
– Этот пакет сейчас кстати, на, неси полковнику.
Гонец тут же удалился.
– Ну что, повоюем, а то засиделись мы по домам.
Полковник собрал совещание в десять часов. Он сидел за столом, а все офицеры стояли и слушали.
– Так, все собрались? Значит, начнем.
Полковник зачитал приказ.
– Ваши предложения, господа офицеры, прошу высказываться.
Офицеры молчали и только исподлобья смотрели на командира.
– Андрей Ильич, возьмите указку и покажите на карте то место, куда нас вызывает генерал.
Павлов взял указку, подошел к карте, что-то долго на ней искал, но через несколько минут положил указку на стол.
– Геннадий Егорыч, здесь моя служба заключается в том, чтобы обучать молодых стрельбе. Я не знаю, где то место и как туда идти. У нас этим всегда занимался полковник Степанов и майор Семкин.
– Так, господа, кто может показать на карте дорогу к этому месту? Капитан Левицкий, покажете?
– Нет, что вы, я тут человек новый, и эти горы мне незнакомы.
– Так, господа, придется мне спрашивать у казаков. Может, хоть они знают, если офицеры не знают.
– Конечно, спросите, господин полковник, – подходя ближе, сказал поручик Чистяков, – особенно тех, кого вы били не так давно. Уверен, они вам дадут хороший совет.
– А, я понял, вы все сговорились. Бунт у меня в штабе.
– Ну что вы, какой бунт? Просто вы свою работу и ответственность хотите повесить на офицеров. Уверен, что у вас это не получится, – спокойно сказал Павлов.
– Ладно, хорошо, – сказал полковник, – слушай приказ. Трем казачьим сотням найти аул Ватуб, разбить горцев, вернуться и доложить. Все свободны.
– Господин полковник, вы должны дать точный и ясный приказ, как и куда нам наступать, – сказал Гарик Микоян, – и если такого не будет, я свою сотню в бой не пошлю.
– Это нарушение приказа. Я вас лично расстреляю, – заорал Сусликов.
–Какой приказ? Покажите на карте, куда нам идти. Ведь вы же полковник, вы должны знать. Если вы не знаете, так найдите того, кто знает, – не успокаивался Микоян.
– Так, господа, – полковник встал, – кому приказ неясен, прошу выйти и составить компанию вашему любимому майору в подвале.
Павлов щелкнул каблуками и с ехидством сказал:
– Лучше отсидеться в подвале, чем без плана идти в бой.
– Я тоже пойду в подвал, – подхватил Микоян.
– Мы, пожалуй, все пойдем в подвал, – сказал с отчаянностью в голосе капитан Левицкий, – берите казаков и ведите их сами в бой.
– Я прикажу вас всех расстрелять, – трясясь от злости, крикнул полковник, – вы нарушаете приказ.
–Тихо!
Офицеры расступились. На диване сидел Дюжев.
– Тихо, полковник, что вы так нервничаете? Поберегите горло, ведь вам скоро придется идти в бой, там наоретесь, ну а мы, господа, пожалуй, пойдем, посидим в подвале. И, Геннадий Егорыч, убедительный вам совет: свой любимый диванчик, на котором вы изволите спать с утра до вечера, поставьте в подвал. Клянусь честью дворянина, он вскоре вам понадобится. И уберечь вас от подвала может только ваша смерть.
Полковник замолчал, он покраснел так, что, казалось, от него можно было прикурить папиросу. Офицеры вышли из штаба и направились к подвалу. Двое часовых в растерянности, что на них идут столько офицеров, не знали, что делать. Тот, у которого вся щека была опухшая и синяя, спросил:
– Куда идете?
– В подвал, голубчик, мы все – арестованные, – сказал прапорщик Рощин.
Караульный с большим удивлением отворил дверь, запустил всех арестантов и закрыл за ними дверь.
Семкин внимательно выслушал всех по очереди. Не спеша обдумал все, что ему рассказали.
– Вы все правильно сделали, господа. Спасибо вам за поддержку, но кто пойдет выполнять приказ?
– Вот мы к вам и пришли за советом, – сказал граф.
Майор задумался, он стал на земле по памяти рисовать карту.
–Сергей Александрович, а что это с вашим караульным случилось? На него, что, бревно упало?
– Да нет, хуже, граф, хуже, – ответил задумчиво майор, не отрываясь от карты, – тут переговорщик приходил. – Сказал майор и взглянул на Богдана.
– Да… Понимаю того охранника, уж лучше под бревно.
– Да вот и я о том, – сказал майор, не отрываясь от карты, которую нарисовал.
Тем временем полковник пошел к казакам, собрал всех урядников и вахмистров.
– Казаки, слушай боевой приказ. Аул Ватуб знаете?
– Никак нет, вашбродь. То офицеры знають, а нам-то не надо. Нам пальцем покажи, в какую сторону ехать, кого бить, мы и побьем, – сказал вахмистр третьей сотни Максим Дымов. Сусликов опять пошел в штаб, он смотрел на карту, видел аул, но понимал, что без офицеров казаки не пойдут. Так же он осознавал, что вся эта операция лежит на его ответственности, и спросят сначала у него, а потом уж у остальных. Но идти и просить офицеров он не мог. Время шло, и все тревожней становилось на душе полковника. Наконец, он решился идти с повинной к офицерам. Отворив дверь в подвал, он шагнул вниз. Там был полумрак. Присев на пороге, стал смотреть сверху вниз на своих подчиненных.
– Господа, я право, не знаю, почему у нас с вами такие плохие отношения. Поверьте, я всей душой хочу, чтобы у нас с вами складывались дружеские отношения. Ну, пусть я иногда бываю крут, но, господа, сейчас там по нашей с вами вине погибают люди Евдокимова. А мы сидим в подвале вместо того, чтобы ехать на помощь генералу. Сергей Александрович, я прошу у вас прощения, – вдруг выдохнул полковник.
– Господа, всем все ясно? – спросил майор у сотников и показал на нарисованную карту.
– Ясно, что тут неясного, – ответил поручик Чистяков.
– Микоян?
– Ясно, как божий день, – сказал Гарик.
– Поручик, ваша вторая сотня, – он взглянул на графа, – господа, время. Я думаю, казаки уже в седлах.
– Я не давал команды казакам седлать, – тихо проговорил полковник.
Выйдя на улицу, все убедились, что казаки уже были в строю. Впереди сидел Богдан и строгим взглядом осматривал узников. Когда показался майор, он достал карту, положил ее перед Семкиным.
– Прошу, господа, уточним на карте. Вот река Аргун, вот аул Ватуб. Перед ним открытая местность, здесь с налета наскочили и порубали всех, ясно? Кузьмин, ты еще не выздоровел.
– Нет, я уже здоров.
– Тогда поручику поможешь.
– Хорошо, ваше благородие, не волнуйтесь. Сделаем все в лучшем виде.
Полковник последним вышел из подвала и с порожков крикнул:
–Удачи вам, казаки!
Казаки брезгливо посмотрели в его сторону и, ничего не ответив, тронулись в путь. Дорога была привычной. Первой, с дозором, шла сотня поручика Чистякова. Следом – наша сотня, и замыкала сотня Микояна. Это был первый выход молодых солдат. Не приняв еще присягу, они смело шли вперед. В нашей сотне впереди ехали старики, сзади – молодые, все как один здоровые. Первым ехал Пашко – большой, тот, что подковы гнул. На его боку висела сабля, больше похожая на меч. Ножны были деревянные, обшитые кожей. Эфес был сделан грубо, некрасиво. Ее делал, наверное, станичный кузнец по заказу, учитывая силу и мощь хозяина. Дозор Чистякова напоролся на засаду с малой численностью горцев. Казаки без труда перебили нападавших, но при этом погибли пять казаков и четверо были ранены. На ночлег остановились, когда уже совсем стемнело. Поспав три часа, казаки снова тронулись в путь. Следующий день прошел без происшествий, также ехали до темна. Ночью Богдана разбудили выстрелы. Стреляли километров на пять дальше нас. Кузьмин разбудил графа и с ним пошел к Чистякову. Он сидел на большом камне, как на троне, и слушал выстрелы.
– Не понимаю, – сказал Чистяков,– ночь, темнота, хоть глаз выколи. В кого они стреляют?
– Надо разведку послать, пусть прощупают, – сказал Богдан.
– Послал уже десятерых, но ведь далеко. Когда они вернутся?
– Кузьмин, пусть твоя сотня идет теперь первой, мои устали уже, – обратился Чистяков.
– Денис Сергеевич, почему моя сотня? Я даже не вахмистр.
– Не знаю, сотник, это мне майор сказал.
Богдану стало неудобно перед графом. Он – поручик, а командует сотней простой казак. Это понял и Дюжев.
– Богдан, командуй, на меня не смотри, я здесь человек вольный. Хочу – служу, хочу – домой поеду.
– Ладно, пойду поднимать сотню, думаю, пора, – сказал Богдан и ушел.
– Граф, вы не обидитесь, если я вас спрошу, зачем вам все это? – Спросил Чистяков, прикуривая папиросу.
– Да что здесь обидного? Хочу самому себе доказать, что я – человек и честь дворянина мне не чужда.
– Граф, мне говорили, что вы выносили горшки за ранеными?
– Скажите, Денис Сергеевич, вам нравится наш Сусликов?
– Мне бы больше нравилось пустить ему пулю в лоб.
– Так вот, поручик, не так давно я тоже был такой мразью, как наш полковник. Но тут я повстречал настоящих друзей и теперь я горжусь, что у меня есть друзья, которые сделали меня человеком. И с теми горшками в лазарете я выносил остатки своей гордости и эгоизма. Только здесь я чувствую себя человеком.
Чистяков протянул ему руку, крепко пожал ее.
