Андрей Александрович Ильин
Как 5 тысяч мужиков 2 генералов не смогли прокормить
Стали острова строить, берег обгрызая, да так, что от большого острова скоро менее четвертинки осталось, потому как все камни и землица на строительство пошли. Пришлось мужикам на том клочке ютиться да друг на дружке спать, а кому-то и на деревьях, вместе с попугаями на одной ветке.
Ну да, им не привыкать. Ране землицы не было, и теперь не видать. Вынули из-под них землицу.
Сидят на ветках, смотрят, как на островах барских фейерверки стреляют и дамы в платьях колоколом бродят, рыбкам хлебушку кидают.
Утром приплыл к ним податный инспектор. Смотрит сурово, пересчет ведет, чего у кого есть.
– Вот ты на ветке сидишь, стало быть, это жилье твое.
И ветку вкруг мерит и что-то на ладошке пишет.
– С тебя, мужик, полушка поборная. Ты тут живешь, да листом прикрываешься, стало быть, есть у тебя крыша над головой и надобно за то платить. Вона вас сколько по веткам расселось! А кто снизу, на землице пристроился, с того втрое! И за лапти еще полкопейки с души – вы в них туда-сюда ходите, стало быть, это движимость.
– Побойся бога! – воют мужики.
Тут поп вперед выходит, который с податным инспектором приплыл. Сам гладок да дороден, и одёжи на нем золотом шиты.
– Вы, – говорит, – Мужичье, не ропщите понапрасну и бога всуе не поминайте. Всяк свою судьбу имеет и принимать ее должен с готовностью и смирением!
– Да мы-то готовы, но уж больно голодно.
– А это ничего – на том свете покушаете, там реки молочные, берега кисельные и из родников самогон течет, чисто слеза. И тот, кто здесь боле других страдать будет, тому больше на том свете воздастся! По заслугам и рай. А вы покуда мне рыбку словите, да пожарьте на угольках! Шибко я рыбку ту люблю.
– Так нет рыбки-то, всю переловили, – ответствуют мужики.
– А такого быть не может – окиян большой, и там всякой живности в избытке быть должно! Это просто вы ленитесь. А нет – я вас анафеме предам, и тогда уж вы не в рай, а в ад попадете, где вас жарить на сковородках будут.
Поплыли мужики рыбку искать, уж больно неохота на сковородке раскаленной крутиться.
Только генералы ту рыбку отобрали.
– У нас, – говорят, – Форменный голод случился – сменных блюд всего дюжина и в булках сдобных узюма почти нет! Опять же пороху на фейерверки не достает. Мы к вам по-отечески, с кажной рыбки потрошки отдаем и с птицы коготки да перья, а вы неблагодарностью черной ответствуете!
И пальцем грозят.
– Ежели вы за ум не возьметесь, мы вас с землицы нашей погоним, будете в воде на камешках жить!
Совсем грустно мужикам стало. Только что поделать – генерал фигура великая, при погонах и орденах. Как ему прекословить, когда он Царем-Батюшкой над ними поставлен. А Царь их, говорят, добр да справедлив, душой за народ болеет, не ест, не пьет, не спит, все думает, как бы ему людишкам новое облегчение сделать. Одна беда, сидит высоко, откуда кажного мужика разглядеть нет никакой возможности даже в биноклю.
