Анатолий Владимирович Козинский
Критическая масса ядерного распада. Книга третья. Командир подводного атомного ракетоносца
– Как устроился с жильём? – спросил он и, не ожидая ответа, предложил, – с убытием в Северодвинск, я освобождаю квартиру. Если не возражаешь – переоформим её на тебя. Кантоваться вам здесь около года – вот и живи в своё удовольствие, не стесняясь. Вместе с женой сегодня вечером приглашаю в гости. Там и познакомимся поближе – и он назвал свой домашний адрес.
Бешметова Олега природа большим ростом не побаловала. Всю свою щедрость она вложила в его крепко сбитую невозмутимую ширину. Увидев, что ширина пустовата, она сыпанула туда то, что оказалось под рукой – похоть. Посему по долгу службы, отбывая «номер», стоял не Бешметов, а его любвеобильная плоть. Он же, блудливо уставившись мечтательным взором в окружающее пространство, причмокивая чувственными губами, всё ещё досматривал то ли сон, то ли явь в постели залётной бабёнки….
– Я, Антон, – протянул ему руку Липовецкий.
– Бр-р-р, – стряхивая приятное наваждение, потряс головой Бешметов. – Олег! – представился он. Извини, я не выспался. Мечты и бабы меня одолели….
Знакомство с учебным центром и организацией подготовки экипажей в нём, сама учёба плотно заняли всё время Липовецкого, сузив до минимальных размеров окружающее пространство его обитания. Общий маршрут передвижения общежитие – учебный центр – общежитие; одна учебная группа и приём пищи за одним столом; общность интересов и появившихся забот об экипаже, сделали троицу – Липовецкий, Белорусов, Журавский практически неразлучной.
В личной жизни они не засматривались на чужих жён, будучи влюбленными, в своих, которых наконец-то видели каждый день. Вот только Журавский, поселившись в общежитии холостяков, привозить жену в Палдиски не собирался.
– Виктор Алексеевич, проясни ситуацию – если это не секрет, то почему ты не везёшь сюда свою жену? – по пути следования в учебный центр задал вопрос Липовецкий.
– Если говорить «на чистоту» и так, как я убеждён, думаю и поступаю правильно, то привозить свою супругу из Москвы в эту «дыру», в Палдиски я не собираюсь. Она окончила институт криогенной техники. Накопив денег за весь период службы, я, воспользовавшись московской пропиской жены, на её имя купил трёхкомнатную квартиру. Конечно, не без помощи отца – коренного москвича, который помог и деньгами, и связями. Жена устроилась в столице на хорошую работу. Везти сюда, чтобы она тут сидела без работы, как ваши дурёхи, я не собираюсь, – как-то зло, пытаясь сбросить с себя сообщение, как освобождение от тяжёлой и неудобной ноши, на одном дыхании выложил Журавский.
Командир и его заместитель, поразившись столь резким откровением старпома, переглянулись и, сражённые неожиданностью его аргументов, молчали. А что тут скажешь?
Однако Антон, огорчённо сверкнув глазами, через какое-то мгновенье незамедлительно дал ему отпор:
– Алексеевич, за «дурёх» извинись! Прости, но не твоё собачье дело осуждать наших жён и давать им оценку. Мы как-нибудь, а вернее жизнь, разберется, что к чему…. По поводу твоей жены – решай сам, ибо это уже не наше дело. В конечном итоге каждый роет своё счастье собственной лопатой. В свою очередь своё мнение выложу так же «начистоту». Во-первых – квартира в Москве, как ты сказал, не твоя, а принадлежит молодой жене. Во-вторых – не дай тебе бог, но смотри, чтобы и жена, и квартира не «уплыли» и не стали тебе чужими. В-третьих – всё это мне слушать крайне неприятно. Надеюсь, что ты изменишь, взгляды на происходящую действительность, ибо жизнь тебя поправит и может сделать это очень болезненно. Мне не хотелось бы, чтобы весь этот негатив отражался на службе и наших личных отношениях.
Зима в Прибалтике мягкая. При её воцарении и снега-то практически не было. Так, слегка припорошило крыши домов, где работали, учились и жили своей обособленной жизнью разные люди. На Таллиннской ратуше, уклоняясь от напора свежего ветра, вертясь и поскрипывая, всё так же смотрел вниз старый Томас. Что с него возьмёшь – флюгер! Но направление-то он указывал…. Более того, старожилы эстонцы поговаривали, что он частенько кого-то поругивал, правда, на эстонском языке и русские его не понимали. Внизу, поближе к земле, недоброжелательство некоторых эстонцев к русским прямо не высказывалось, но чувствовалось во всём.
Узкие улочки и городские подъезды, дворы усадьб и дороги всегда чистые и ухоженные – не понятно, когда их эстонцы убирают…. Липовецкий привык, что даже в сравнительно чистом Ленинграде общительные дворники с мётлами в руках стоят и больше «точат лясы», чем метут мусор. Здесь же все помалкивают: молча, не спеша, передвигаются по улицам, в магазинах эстонские продавцы отвесят вам товар, дадут чек и если, не поняв, будете о чём-то переспрашивать, то «шваркнут» вам на «эсти» и будьте здоровы! Так что, Антон, скорее садись на электричку и – в Палдиски. Здесь эстонцев практически нет. А море и окружающие леса всегда прекрасны – природа: как ты к ней, так и она к тебе – любовь всегда счастливая, когда она взаимная.
Антону всегда нравились люди счастливые. Когда он встречал влюблённую пару с сияющими счастливыми лицами, то его душа наполнялась ощущением светлого тепла и, окружающий, мир становился ближе и понятней. В такие минуты приходило сознание, что дело, которому служишь, рискуя жизнью, востребовано. Что это дело крайне необходимо, чтобы вот так спокойно люди счастливо жили, растили детей и любили друг друга. К супружеским изменам он относился, как к чему-то нечистоплотному, а людей, творящих их, остерегался. Понимая, что люди – не боги и обстоятельства жизненных ситуаций бывают разные, он до поры и времени не высказывал резкого осуждения их поступков. Но всегда и всюду фальшь любого проявления не признавал и поневоле страдал сам, не находя веских причин для её оправдания.
Взаимное дружеское расположение дало повод к зарождению приятельских симпатий в семьях Миловидовых и Липовецких. Во многом они были похожи и в первую очередь в зеркальном отображении мытарств, связанных со служебными передвижениями самих офицеров и их семей. Антон – сын Гали и Валентина, умненький с взрослыми глазами мальчик, был года на три старше сына Липовецких. Галина, приятной наружности неброской красоты созревшей женщины лет тридцати пяти, со школьной скамьи была влюблена в своего мужа. Они поженились по любви. Но если с годами эта любовь в карих глазах Галины пылала неугасимым огнём, то у мужа она догорала искрами равнодушной привычки. Как и всякий смертный, Валентин был не безгрешным. Зачастую, немного подвыпив, он любил похвастаться тем, чего у него не было. Галя же считала его непогрешимо умным и способным, одним словом, как она говорила сама:
– Ты у меня лучше всех!
В принципе, ничего нового она не придумала – все влюблённые склонны к преувеличению…. Но со временем он-то в эту влюблённую чушь поверил – вот в чём беда и корни разыгравшейся трагедии в их будущем.
– Как ведут себя наши офицеры? – частенько «тройка» во главе с Липовецким делала обход циклов, интересуясь у ведущих преподавателей успеваемостью и поведением своих подопечных.
– Да ничего, ребята стараются. Чему мы их научим, покажут экзамены, – обычно следовал ответ. – Вот вы, видно лица заинтересованные, благодаря этому мы уже ваших офицеров от остальных в общей группе выгодно отличаем. А что бы хотели вы? Какие имеются замечания и возникшие неразрешённые вопросы?
– Что с гуся возьмёшь, кроме шкварок? Большинство техники кораблей нашего проекта в центре ещё не смонтировано. Пощупать её в живом виде мы сможем только на заводе. Насколько это, возможно, есть просьба – в обучении экипажа делать упор на практическое освоение и использование систем и приборов, – высказал общее пожелание Липовецкий.
– Мы сами, как школяры, «грызём» гранит науки. Техника и оружие действительно сложные, с конструктивными новейшими решениями по устройству и условиями их эксплуатации. Это раньше хороший командир при желании мог знать устройство своего корабля в доскональности до последнего винтика. Сейчас же практически достичь этого невозможно, да и не нужно. РПК СН оружие коллективное. Очень важно, именно сейчас, в ходе учёбы определить тот самодостаточный уровень знаний устройства техники и оружия для каждого командного звена с тем, чтобы научиться, опираясь на знания и умения своих подчинённых, вырабатывать правильные рекомендации для решения командира по управлению кораблём и применению оружия. А это посложней, чем просто изучить отдельную техническую систему или прибор. К сожалению, большинство преподавателей – это, в лучшем случае, флагманские специалисты. Дать то, чего они сами не знают или не умеют, они не могут, – высказал своё мнение Липовецкий уже с точки зрения командира.
Жизнь и природа не дремали, всё шло своим чередом, на пятки зазевавшимся человечков наступала весна. Весна для всего учащегося люда горячая пора зачётов, экзаменов, тревог и переходов в новое качество для лиц, успешно выдержавших испытания. А за окном солнце, цветёт черёмуха, вдоль дорог города Палдиски начали расцветать кусты сирени…. Офицеры под разными предлогами стремились погреться под лучами яркого солнышка. Они успешно исчезали с лекций в учебных классах, затерявшись на многочисленных переходах и всевозможных, уже изученных, шхерах лабиринта «Пентагона».
Виктор Алексеевич Журавский зачастил на переговорный пункт звонить по телефону своей молодой жене в Москву. Частенько он возвращался оттуда огорчённый. Иногда телефонную трубку в столичной квартире брал и отвечал на звонки хорошо известный Виктору друг семьи…. Обычно Журавский помалкивал, а тут на вопрос Липовецкого: «– В чём дело, почему буйную головушку повесил?» выложил все свои наболевшие сомнения и подозрения.
– Виктор, – без промедления ответил его командир, – тебе неделя отпуска, езжай в Москву. Умыкай жену и привози сюда. Понял? Время пошло.
Через неделю, сияющий, как новая копейка, сошедшая из-под станка монетного двора, Виктор, с молодой женой – весьма симпатичной особой, прибыл в Палдиски. Антон с Александром подсуетились и, умаслив комендантшу, получили и вместе со своими жёнами обставили, для прибывшей четы, весьма сносную комнату в семейном общежитии. Слава богу, – подумал Антон, – жизнь у командного состава экипажа налаживается! Даже бог может помочь только тому, кто что-то делает сам. Бездельнику помочь-то не в чём.
Всевозможных дел Липовецкому, с приходом весны, прибавилось. Многие женатики, перезимовав зиму в разлуке, изъявили желание перевести своих жён в Палдиски. Приходилось налаживать тесные контакты и с заместителём начальника центра по тылу, и с пресловутой комендантшей Клавдией Петровной. Семья Липовецких переехала в отдельную двухкомнатную квартиру, освобождённую Миловидовым, который к этому времени окончил курс обучения в центре. Своих офицеров в поездки за жёнами Антон отпускал без проволочек. Он понимал, что воссоединённые семьи станут его надёжным союзником в деле налаживания нормальной службы их мужей. Даже Саша Белорусов попросился «смотаться» в «Питер» за подарённой тестем автомашиной – «жигулёнком», позже названной «копейкой». В то время это был подарок королевский! Раньше Антон как-то всё не мог подыскать правильный ответ – кто надоумил простого белорусского паренька круто изменить выбор своей профессии. Теперь же всё стало на своё место: тесть был секретарём парткома и одновремённо председателем комиссии по распределению жилья при одном из Ленинградских заводов.
Наступало лето, экзамены сданы, показав весьма успешные результаты, офицеры до формирования и прибытия личного состава экипажа, убывали в отпуск. Некоторые из них решили с семьями остаться провести его в Палдиски. Море, рыбалка, лес, земляника, малина, грибы!.. Хорошее снабжение городка продуктами питания, не очень жаркое солнце, просторы пляжа, не переполненного десятками тел на квадрат площади, – весьма заманчивые и вполне приемлемые условия времяпрепровождения для неизбалованного изысканным сервисом подводника-отпускника.
Сам Липовецкий вместе с группой вычислителей своего экипажа, начальником радиотехнической службы и старшим помощником сидели у главного пульта боевой информационной управляющей системы – БИУС «Алмаз» и воочию знакомились со своей электронной помощницей.
– Повезло мне, ей-богу повезло, – радовался Антон, глядя на внимательные лица своих офицеров, впитывающих в себя всю информацию, излагаемую главным конструктором БИУС. Капитан-лейтенант Кучер своими дотошными вопросами загнал в кризисный тупик ответов одного из дежурных ведущих инженеров конструкторов и тот на помощь вызвал главного конструктора системы, вернее, конструкторшу.
– Только она знает весь комплекс ответов на все ваши вопросы. Мы же, ведущие инженеры, досконально знаем только отдельные приборы, которые делали сами, – оправдывался он.
– Да, – подумал Антон, – работа у вас не пыльная – один с сошкой, а семеро с ложкой!
– Однако, сюда в Москву, переодетые в гражданскую форму одежды, мы приехали не для того, чтобы обсуждать ваши проблемы. Ежедневно через весь город мы добираемся в Истру, дабы в течение месяца изучить возможности БИУС, изготовленной практически поштучно в соответствии с количеством строящихся кораблей, прямо из первых рук – её конструкторов.
Особой революционной новизны в конструктивном исполнении БИУС Антон не увидел. Просто это была одна из первых практических попыток объединить в единую систему определенный комплекс задач решаемых РПК СН. Любой счётно-решающий комплекс может быть универсальным и специализированным. «Алмаз» – это специализированная система. Насколько главному конструктору удалось объединить и упростить решение задач, свойственным РПК СН – именно это было основной темой для изучения и главной целью в командировках офицеров кораблей проекта 667Б.
– Что ни говорите, но мои офицеры молодцы, – с удовлетворением уже в который раз должен был отметить Липовецкий. Второстепенных забот с ними минимум. Другие – выпивают без меры, дебоширят и шляются по бабам…. Тут же этого, чарующего взоры, пьянящего зелья, в обличье зрелых и совсем юных особ женского полу полно – Москва-столица. Но, «накось – выкуси!». «Моих» так запросто голыми руками не возьмёшь. Вот, например, интеллигентный старательный Паша Волга – да он днём и ночью видит во сне и наяву только одну женщину – свою жену Марию. Правда, рядом с ним Вадим Попович, толковый офицер, но так слегка, между прочим, косит глазами в сторону промелькнувшей симпатичной мордашки. Смотреть, конечно, никому не возбраняется – иначе, какой ты мужчина! А вот Журавский Виктор в Москве у себя дома. Но особой радости не излучает. Какой-то «червячок» его гложет. Молчит, самому же лезть ему в душу неудобно. К себе в гости не зовёт, а так, что я о нём знаю, чтобы давать советы? Другое дело поговорить о службе – это всегда, пожалуйста, – решил Липовецкий.
– Виктор Алексеевич, и что ты думаешь об этой, красиво подмигивающей, счётно-решающей тумбе? – спросил он.
– То, что нам нужно изучить её возможности, а операторам вычислительной группы освоить кнопки, тумблеры, переключатели и осмысленно играть ними, как заяц на барабане – ясно и понятно, спору нет, – ответил старпом. – Во всём же остальном, как любая вычислительная машина, что туда мы вложим, то и «жевать» она будет.
– Совершенно верно, – согласился с ним его командир. – Эта «тумба» связана, практически, со всеми приборами и системами корабля, которые что-то измеряют, вырабатывают, показывают или выдают. На основе их, оператор БИУС, решает задачи, которые помогают командиру принимать решения для стрельбы торпедным оружием и управлять кораблём в целом в ходе ведения морского боя. Вывод, какой? – передохнув, и поочередно осмотрев офицеров, Липовецкий постучал ладонью по металлической поверхности «Алмаза», – так какой вывод, товарищ Кучер?
– А такой, товарищ командир, что эта железяка в умелых руках может быть очень полезной, – ответил он.
– Молодец! Вы только посмотрите, какой умница у нас начальник РТС, – констатировал, как факт, довольный командир. – Молодца! – повторил он ещё раз. Оказывается, что всюду нужны умелые руки. С умелыми руками жить не плохо, но совсем хорошо, когда и голова соображает безукоризненно, ибо головушку нам не заменит ни один пусть даже самый умный прибор.
В конце месяца весь расчёт главного командного пункта лихо щёлкал кнопками на главном пульте «Алмаза» и уже без помощи инструкторов выходил в торпедную атаку. Их победный пыл несколько охладил Липовецкий.
– Вы не обольщайтесь, что так гладко, играючи, мы будем воевать и в море уже на корабле, – сказал он. – Лодка не летает, моментально набирать или уменьшать скорость, в течение нескольких секунд описывать полную циркуляцию или изменять глубину погружения так, как это делают соответствующие имитационные приспособления здесь, реальный корабль не может. Кроме того, таких чётких классификационных признаков и пеленгов на обнаруженные цели, никакой гидроакустический комплекс в море не выдаёт. А почему, товарищ Кучер?
– Гидроакустики, что услышат, то и доложат, – без запинки ответил тот.
– Вот именно, что услышат, – подхватил эту мысль командир. – Если же наш собственный экранирующий шум, излучаемый работающими механизмами и корпусом корабля, будет больше полезного сигнала, то, прости – прощай, и «золотая рыбка» тут не поможет. Гремим мы на всё море-океан. Для уменьшения шумности нужен комплексный подход: конструкторско-технический и организационный. В организационном подходе кое-что зависит и от экипажа. Это «кое-что» – малошумные режимы работы главной энергетической установки и всех механизмов корабля мы будем осваивать уже непосредственно на подводном крейсере.
Ракетный комплекс и специализированную управляющую пуском ракет систему «Альфа» Липовецкому удалось освоить без малейшего труда. Баллистическая ракета двухступенчатая, жидкостная, межконтинентальная. Её запуск осуществлялся на ходу с надводного и подводного положения РПК СН. Ввод исходных данных для стрельбы автоматизированный, готовность к пуску ракет не более 15 минут. Для Антона всё это было своё, знакомое и понятное. Ну, а особенности конструкций комплекса – это, как говорится, дело желания и времени.
Командир боевой ракетной части капитан-лейтенант Соколовский в своём подчинении имел двух офицеров. Все они ребята были толковые и старательные, уважительного общепринятого имени артиллеристов – «бог войны», как и своего командира, старались не подводить.
Антон возвращался в Палдиски. Первый этап по обучению экипажа в освоении нового крейсера окончен. Впереди был отпуск, в городке его ждала любимая жена и сын. Колёса поезда, выстукивая по рельсам «лето», «лето», с каждым оборотом железных колёс приближали их встречу.
Не мудрствуя лукаво, по принципу – «от добра, добра не ищут», семья Липовецких решила отпуск провести в Палдиски. Чемоданная кочевая жизнь им осточертела. Это решение одобрил даже рыжий соседский котёнок, который раньше, ну никак, не хотел заходить к ним в квартиру. Теперь он сменил гнев на милость – в гости приходил частенько, особенно, когда в доме пахло свежей рыбой. О, эта рыжая пушистая бестия была котом самостоятельным, не терпящим никакого насилия принудительной ласки. С людьми он играл ровно столько, сколько хотел сам. Когда забавлять этих непонятливых двуногих существ ему надоедало, он вскакивал, хватал ближайшего, подвернувшегося человечка лапами за ногу, имитировал укус и молнией бежал к входной двери – выпустите, надоело!
За отпускные деньги подросшему Владимиру Антон купил велосипед, себе – надувную лодку, а Светлане – золотое колечко и роскошное длинное платье. Все были довольны. Радуя душу и согревая тело, светило яркое летнее солнце. Еле шевеля галькой, умиротворённо и лениво у берега плескались набегающие приливные волны опреснённого Финского залива. На песчаном пляже его берега, подставив лучам солнца белые животы, спины и другие части мужского тела, подводники пытались отогреться и малость загореть. Между ними, маскируясь уже приличным загаром, соблазнительно мелькали точеные фигурки второй прекрасной половины человечества – в основном жёны и подруги моряков. Юные подростки и дети гоняли мячи в разных играх, ели сливочное мороженное, а совсем перегревшиеся отдыхающие плескались в воде. Места было навалом, хватало с избытком всем – не то, что на курортах южных морей. Правда, водичка здесь была бодрящей, но вполне приемлемой.
К тому времени на отмелях залива расплодилась масса всевозможных рачков и прочей мелкой морской, вкупе с речной живности, которой кормились, подошедшие с глубин к берегу, стаи рыб. Над ними кружились горластые птицы, в свою очередь, поедая рачков и мелочь рыб. Рыба была, как морская, так и пресноводная. Одни из них шли стаями икру метать, другие – дело продления рыбьего рода уже решили. Но все они – кто покрупней, с завидным удовольствием уплетали своих братьев меньших. В это время клёв был сказочный. Но были и проблемы. В финском заливе нужно было брести по колено в воде метров 300-400 и всего лишь для того, чтобы достичь глубины метра полтора. Утонуть человеку здесь без настойчивого желания и изобретательности просто не позволят условия.
Для рыб этой проблемы не существовало, но днём совсем близко к берегу подплывала одна мелочь. «Крупняк» держался там, где поглубже. Одним словом, для настоящей рыбалки нужна была лодка. Проблема с наживкой решалась просто: земляной червяк, принудительно воткнутый на крючок, жертвуя собой, приманкой был универсальной. Чем резвее он извивался на крючке, тем успешней завлекал к поклёвке, ошалевших всеобщим жором, окуней, плотву, язей, треску, лещей, а то и угрей. На толстый червь рыба клевала, покрупней. Правда, где в изобилии этих червей нарыть – вопрос был не простой. Кроме того, на ловлю рыбы с лодки, нужно было брать разрешение у местных пограничников. Но все неудобства компенсировала рыбалка: чудесный клёв, разнообразная рыба, синее море; встающее над морем утреннее солнце, тысяча запахов, наполняющих прибрежные воды; полёт и многоголосое пение птиц – что может быть лучше жизни, жизни торжествующей?!
Наконец-то, можно отоспаться, не нужно никуда спешить и ехать. Ура! Отпуск начался.
Вспугнув утреннюю тишину и сладкий сон семьи Липовецких, сквозь открытое окно в квартиру проникло урчание подъезжающей машины.
Загудел клаксон и бодрячком, следом за ним, не очень уж громко раздался Белорусов голос:
– Владимирович! Ау, Владимирович, кончай спать, выходи!
Антон выглянул из окна. У беленького «Жигулёнка» стоял Александр и призывно, размахивая руками, приглашал спуститься вниз.
Семейство Белорусовых решило часть отпуска провести в Палдиски, а другую – в Ленинграде. У них – собственный «легковик» – куда хочу, туда и еду! Бензин стоил 20 копеек литр, затем подорожал до 40 копеек, но разве это деньги?..
– Владимирович, предлагаю выехать семьями на природу. Тут не далеко на местной речушке есть заброшенная мельница. Место – лучше не придумаешь! Ну, как, едем? – вопрошающе выпалил он, обращаясь к Антону, который спустился к нему во двор.
– Я не против, – согласился Антон и, повернув голову в сторону окна, посмотрел на жену и сына, которые весь разговор, несомненно, слушали.
– Поехали, поехали! – запрыгали они, дружно выражая своё согласие.
– Тогда сбор через минут сорок на этом месте, – сказал Александр и уже через несколько минут деловитое урчание его «Жигуля» удалилось и затихло где-то возле семейного общежития.
–Ура! – завопил Владимир, доставая свой рюкзак. – Мы едем в лес на природу!
Сборы Светланы были посложней:
– Какой купальник я одену, есть ли там комары, много ли там людей, что мы берём из продовольствия, – и много других вопросов задала она себе и мужу.
– А я откуда знаю, – спокойно ответил тот, – как обычно, кроме купальника и резиновых сапог – набор тундровой. Мы же « не первый год замужем!».
С увесистыми рюкзаками они спустились вниз, где уже у машины вовсю шумело семейство Белорусовых. Рюкзаки, не без натуги, они загрузили в багажник, а вот людей….
Антон с сомнением посмотрел на галдящий табор: четверо взрослых и трое детей….
– Антон Владимирович, – тут же рассеяла его сомнения Галина, – не волнуйтесь, мы все чудненько разместимся. Ещё не договорив фразу, она тут же нырнула на заднее сидение. Вадик и Андрей юркнули туда же и их симпатичные мордашки выглянули уже через опущенное стекло задней дверки автомобиля.
– Света и Володя, садитесь, – приветливо пригласила она их, открывая другую заднюю дверку авто.
Действительно, все разместились. Водитель посмотрел на рядом сидящего Антона, оглянулся на «задних» и вопросительно произнёс:
– Ну что, поехали?
– Поехали! – хором ответили те.
«Жигулёнок» бодро тронулся с места, обрадованный, что его кузов не дал трещину от, запихнувшихся туда, людей. Мотор запел свою песню и без натуги завертел все четыре колеса.
Место у старой разрушенной мельницы было действительно красивым. Лес, с густой трепетной зеленью листвы начинающегося лета, покорял извечным спокойствием, свежестью запахов и разноголосьем пения птиц. Вытекающая из него хрустально чистая вода речушки, в низинах образовала небольшие заводи, поросшие водной растительностью. Насыпь мельничной запруды обширными прорешинами, через которые ушла основная часть воды, удерживала лишь её жалкие остатки. Тем не менее, в остаточных, проточных омутках, растопырив красноватые пёрышки, бойко сновали шустрые окуньки, поджидая зазевавшихся козявок.
– Хорошо-то как! – почти одновремённо произнесли Саша и Антон, сидя на обрывистом бережку речки и болтая босыми ногами в воде.
– И комаров нет! – согласилась с ними Света. Вместе с Галей они в купальниках возлежали на белых простынях и нежились в лучах тёплого солнца.
– Я уже проголодалась, – добродушно призналась Галина.
– Мы так же, – дружно подхватили эту идею, шастающие по кустам дети.
– И мы не «рыжие», – поддержали их мужчины.
При всеобщей поддержке и согласии, тут же из рюкзаков вытряхнули съестные припасы. Вкусным было всё. На природе аппетит главенствовал, и первенство любопытству уступал лишь только после наполнения желудка.
– Ну, вы молодцы… – осматривая поле «боя», промолвил Антон. – Молодёжь, теперь весь мусор и объедки соберите в пакеты. По дороге домой выбросим их в мусорные баки.
– Трись – трись, ляп – ляп, – вдруг недалеко, прямо у их ног из омутка, который основательно зарос рогозом, раздались непонятные звуки. Глядя на большие круги, нарушившие спокойствие водной глади, все начали высказывать догадки и предположения, что же это было:
– Крыса!
– Нет утка!
– Рыба!
– Ага, это ж какой рыбине нужно быть!
– А может, кто-то бросил камень?
– Так никого вокруг нет!
Антон взобрался на насыпь и более внимательней начал осматривать местность. В воде по-прежнему невозмутимо охотилась окунёвая мелочь. На дне омута сквозь прозрачную воду больше ничего не просматривалось. Антон перевёл взгляд к противоположному берегу заводи и на отмели среди зарослей водной хабузы заметил здоровенный, еле шевелящийся спинной плавник.
– Щука! – сказал он, указывая направление рукой.
– Где? – закричали все хором.
– Да вот она! – ещё раз показал направление Антон. Он бегло начал осматриваться вокруг: что бы такое увесистое подобрать….
Первым орудием труда в руках человека всегда были и остаются палка и камень. Посему он вскоре держал суковатую дубину, прикидывая, как её лучше использовать: то ли как острогу, то ли как чисто дубину. Саша расшатывал и пытался вынуть из земли приличных размеров камень. Все остальные наблюдали молча, как плавник, прокладывая путь сквозь хабузу, медленно приближался к зарослям осоки, которая ближе к берегу переходила в лозняк.
Быстро сбросив штаны, в одних трусах Антон с дубиной, и Саша с булыгой килограмм на 10-15, на цыпочках, стараясь не производить шума, начали по воде подбираться к щуке. Та, почуяв опасность, убрала плавник, и только еле заметное шевеление осоки указывало, что она находится на старом месте.
– Тсс, – предупреждающе засипел Антон, указывая дубиной место, где затаилась здоровенная хищница.
Вода охотникам доходила до колен, хоть и была прозрачной, но хабуза и ряска плотным непроницаемым слоем скрывала всё, что находилось ниже её покрова. Правда, посреди плёса зеркало воды было чистым и прозрачным. На глубине, может быть чуть больше метра, чётко просматривались камни и внушительных размеров щелястые валуны. Ближе к правому берегу течение речки убыстрялось. Журча и перекликаясь с голосами птиц, кваканьем и кумканьем лягушек, под хор пения сверчков, комаров и прочей мелкой живности, в брызгах цветов радуги испаряемой влаги, речушка уверенно бежала к морю. Антон переложил дубину в правую руку, левой – пальцем к губам, адресуя Саше: мол, замри, нужно осмотреться! Александр в готовности поднял каменюку над головой. Точное своё местоположение щука не выдавала. Она была не дурой – дожить до таких размеров ей явно что-то помогало. Опыт прожитых лет сохранял разумнице жизнь и так просто – за «здорово живёшь», попадать охотникам на сковородку она не собиралась. Дыханием мягкого, еле ощутимого ветерка, ряска у ног охотников начала смещаться. Сквозь образовавшиеся просветы, чётко просматривалось дно, тина, трава и всё, что там было. Обследуя открывающееся пространство, Антон посмотрел прямо перед собой:
– Боже! – между белых икр своих ног, сверкая хищными глазами, с открытой жёлтой, зубастой пастью, чётко просматривалась здоровенная башка щуки….
– Спокойно! – Антон замер, боясь, пошевелится. Щука так же выжидала!
– Вот она, – прошептал Антон, указывая пальцем вниз.
– Что же делать? – соображал он. – Положение очень неудобное. Дубинкой тут не размахнёшься. А щука стоит на месте и щёлкает зубами…. Зараза, окопалась в тылу и оттуда хитро посматривает!
– А-а-а! – он подпрыгнул, развернулся и со всего размаха шарахнул дубинкой по хищнице, вернее по месту, где он её видел. Саша незамедлительно грохнул туда же свой булыган.
Поднятые брызги, тина, обрывки хабузы и крики, соучаствующих в охоте жён и детей, смешались. Сквозь этот шум и гам, продрав заляпанные грязью глаза, непосредственные охотники обследовали место происшествия. Щуки не было – пропала щука!
– А жаль….
Ополоснувшись в чистой воде, Антон сочувственно посмотрел на Сашу и философски изрёк:
– Хороша была щука! – большая, килограммов на десять. Пусть себе живёт. Не больно-то хотелось нам её поймать. Правда, Саша?
Александр тоскливо и недоверчиво на него посмотрел и перевёл взгляд на воду.
